Ведьмочка

Наталья Гимон, 2010

Девочке, которая видит и слышит больше окружающих её людей, непросто ужиться со сверстниками. Но судьба разными дорогами, через заносчивость и сострадание, приводит к ней тех, для которых она становится самым близким и понятным человеком. Правда, этого не всегда хватает для счастья. Ведь тот, кого выбрало сердце, не смог принять её настоящую…

Жила-была маленькая девочка…

Друзья мои, подождите улыбаться!

Жила-была маленькая девочка, которая очень любила кошек, а они отвечали ей взаимностью…

Что вы сказали?"Бред какой-то"?"Пусть дети читают"? Зря вы так… Над этой сказкой стоит подумать, чтобы печальная история не повторялась вновь и вновь…

Часть 1. Яра

Июнь. Пять часов вечера. В большом дворе маленького города жарко, пыльно и шумно. Да-да, и такое бывает! Большой двор в маленьком городе. Идеальное место для игр и развлечений"детей"всех возрастов: от карапузов-"годовасиков", которые ещё мирно посапывают в своих колясках, пока их мамочки на скамейках так же мирно читают книжку, обсуждают достижения своих крох, или, что тоже встречается, с удовольствием потягивают холодное пиво, до пятнадцатилетних"лоботрясов", о чём-то тихо и лениво переговаривающихся в беседке. Их время придёт через несколько часов, когда бдительные бабушки-старушки, расположившиеся на лавочках возле подъездов, наконец-то отправятся по домам. А пока… Пока какой-то олух только что словил подзатыльник от своих же товарищей за громогласное, аж эхо между домов полетело,"Ви-тё-о-о-ок!!!". Обидно ему, наверное, было вдвойне: и"Витёк"не увидел с такого расстояния блаженно орущего в тени беседки, и затрещина оказалась довольно чувствительной, к тому же в стоящей недалеко коляске испуганно заплакал малыш, мамаша которого одарила великовозрастного детину таким взглядом, что, кажется, мороженое у сидящей рядом девчонки начало таят быстрее.

Вы спросите: но почему же шумно, если все сидят тихо, сморённые жарой и мечтающие сбегать на озёра искупаться? Всё просто: дети. Вот они качаются на качелях, со счастливым визгом пытаясь раскрутить"солнышко". Вот девчушки играют в"классики", и пустая железная баночка из-под обувного крема звонко прыгает по асфальту. Вот ребятня играет в"Пекаря", и увесистые палки (где только взяли?) с сухим стуком пролетают в сантиметрах от банки. А уж если кто попадёт, понимается такой победный клич!… Да мало ли занятий у детей на улице в хорошую погоду летом?

Вот, например, эта стайка детей восьми-десяти лет самозабвенно играет в"вышибалы", а эта девочка… Хм, надо сказать, очень странная девочка. Хотя бы тем, что играет одна в догонялки с голубями. И выглядит при этом совершенно счастливой…

___________

— Смотрите, чокнутая гулять вышла.

Высокая худенькая девочка с белокурым хвостиком в красной маечке и серых шортиках поймала мяч и замерла, держа его под мышкой. Игра невольно прервалась, все, обернувшись, посмотрели на странную девочку, гонявшую голубей.

— Мама говорит, что она — не чокнутая. У неё просто очень богатая фантазия. Кидай уже, нам опять этих двоих загонять теперь придётся. — Маленькая обладательница рыжих кудряшек и солнечно-оранжевого сарафана решительно потянулась к мячу, намереваясь отобрать его у подружки по команде, но…

— Много твоя мама понимает! — белокурая резко крутанулась, и мячик оказался вне досягаемости других ладошек. — И ты вместе с ней! Вы сюда приехали всего месяц назад, а я эту ненормальную всю жизнь знаю!

— Хватит вам! Давайте играть! — наконец вмешался темноволосый мальчишка, отбирая-таки мяч у спорщицы и с первого броска вышибая одного из зазевавшихся"противников". Игра продолжилась, а я,"выбитая"где-то минут десять назад, продолжала стоять и смотреть на девочку примерно нашего возраста, но игравшую совсем в другие игры.

На самом деле переехали мы в этот дом в начале мая, а не месяц назад. Но со странной девочкой я ни разу так и не общалась, хотя жили мы в соседних подъездах. Даже в школе за тот неполный месяц, который я успела отучиться в новом классе, когда я видела её на переменках, она всегда была одна. Поначалу я пыталась узнать из любопытства, почему её никто не зовёт играть в свои компании, и сама она не просится, но все тогда промолчали, пожав плечами, а Люська — эта самая белокурая, с которой я только что"мирно беседовала" — хихикнула и сказала:"Хочешь — иди и играй с ней сама". Я тогда постеснялась подойти, а потом… Есть у большинства людей такая черта, которая присуща многим животным. Я называю её"стадность": куда все — туда и мы, и неважно, правильно это или нет. Потом я, наверное, струсила, испугалась, что со мной тоже никто общаться не будет, как с этой"чокнутой", как её Люська называла. Вообще-то, она, Люська эта, девчонка хорошая, только задиристая очень…

Неожиданно девочка резко обернулась и посмотрела мне в глаза. Я вздрогнула: она стояла довольно далеко от меня, но то, что она смотрит мне именно в глаза, я почувствовала, кажется, даже затылком. И что самое удивительное, отвести взгляд мне никак не удавалось. В голове вдруг стало пусто и легко, как будто там форточку открыли и тихонечко стирают пыль с моих мыслей. Жуткое чувство, скажу я вам.

Но ощущение"открытой форточки"ушло так же внезапно, как и нахлынуло, стоило только девчонке отвернуться от меня. Какие-то несколько секунд я ещё стояла как вкопанная и тупо, уже без каких-либо мыслей, пялилась на неё, а потом до меня вдруг дошло: вы когда-нибудь видели дворовых голубей, которые играют в салки с ребёнком? Только этот ребёнок всё время"водит", потому что не может догнать хоть и раскормленных на городских помойках, но всё равно очень проворных птиц. Я сначала тоже думала, что мне померещилось, а потом заметила, что они от неё не разлетаются, а кружат вокруг, то садясь и подманивая, то в самый последний момент вспархивая в воздух. Вот девочка подобрала с земли маленькую веточку, бросила её в одного из голубей, при этом, судя по реакции птицы, всё же умудрилась попасть и заверещала от радости"Ты маешься!", на что взлетевший пернатый друг отреагировал как хороший истребитель: спикировал вниз и чиркнул крылом по детской щеке. От увиденного я чуть не познакомила свою пятую точку с асфальтом. В том, что птица её задела, я не сомневалась ни капельки. Я сама это видела! И когда я уже подняла руку в их направлении и открыла было рот, чтобы поведать миру о происходивших прямо у меня на глазах"чудесах", вдруг:"БУМ!" — и мяч отскочил от моей головы, оставив в ней"колокольный"звон, кратковременную темноту и чувство свободного падения.

Ладони я себе, конечно же, разодрала, благо упала ни куда-нибудь, а на бордюр. Да и коленкам досталось немного."Мама опять ругаться будет", — подумала я, — "и болеть будут сильно. Хорошо хоть не долго".

— Больно? — услышала я сочувственный голос Люськи и подняла глаза: ребята стояли полукругом, кто-то опирался о свои колени, девчонки в основном прикрывали рот ладошкой, испуганно таращась на меня.

— Давай я тебя домой отведу, — предложил Игорёк, тот самый темноволосый мальчишка, который совсем недавно"разнимал"нас с Люськой.

— Не надо, я сама, — я оттолкнула его руку, а сама подумала:"Вот только"тили-тили-тесто"мне в новом доме и не хватало!"Но Люська его вдруг поддержала:

— Пусть проводит, раз он тебе шишку набил. А ты в следующий раз смотри, куда кидаешь!

— Я же нечаянно!!! — обиделся Игорёк, и мне стало его немного жаль: мальчишка был симпатичный, добрый, и смотреть на него в ту минуту было ещё больнее, чем моим ладошкам. Он явно мучился угрызениями совести.

— Я же сказала, не надо! — теперь я пришла ему на выручку. — Я и домой пока не пойду, у меня ключа нет: я его потеряла. Сейчас вот мама придёт, и тогда… Подорожник лучше найдите.

*

До скамейки у подъезда меня всё-таки довели, почти всей компанией, а потом бочком-бочком умчались играть на стадион к школе в соседнем дворе. Я сидела и думала, как сейчас перед мамой оправдываться буду. Нет, сарафан я не порвала, так, испачкала немного, но всё равно: каждый месяц приносить новую ссадину!…"Ты же девочка!" — всякий раз укоряла мама меня, и мне всегда было очень стыдно.

— Давай помогу, — вдруг донеслось до меня с другого конца лавочки. Я обернулась и увидела ту самую странную девочку: она оседлала деревянное сиденье и, подавшись вперёд, улыбалась мне.

— Спасибо, не надо, — растерянно пробурчала я и быстро отвернулась.

— Как хочешь, — услышала я за спиной, и через мгновенье: — Испугалась?

— Чего? — я снова обернулась, на этот раз непонимающе.

— Не"чего", а"кого".

Девочка продолжала мне улыбаться, а мне стало не по себе, и я промолчала. Какое-то время за спиной было тихо. Я даже понадеялась, что она ушла, но, оглянувшись, увидела её по-прежнему сидящей на месте, только уже не верхом, а как обычно принято. Глаза её были закрыты, и улыбающееся лицо чуть приподнято к небу. Неожиданно она запела, не размыкая губ. Мелодия была простенькая, но удивительно красивая. И голос у неё оказался под стать: чистый, даже хрустальный, завораживающий. Вдруг девочка замолчала и спросила, не оборачиваясь ко мне:

— Где ты был, Странник? Рассказывай!

Я даже не сразу сообразила, что она не ко мне обращается. А потом подумала: вот почему её никто не зовёт играть с собой. Наверное, Люська верно говорила — она и вправду"чокнутая". Нормальные люди сами с собой не разговаривают, да ещё и в другом роде. Пока я так думала, она задавала самой себе ещё вопросы, при этом делая паузы, как будто получая ответы

— А хочешь, я вас познакомлю? — вдруг спросила девочка, резко поворачивая ко мне голову.

— С кем? — застигнутая в врасплох, я опять не успела отвернуться и разговор пришлось поддерживать дальше. Что поделаешь: родители воспитали меня очень вежливым ребёнком. Иногда это даже мешало.

— С ним, — она кивнула на лавочку между нами.

— С кем с ним?

— С ветром.

Какое-то время я молча смотрела на неё: худенькая, загорелая до смуглости кожа, тёмные, почти черные, остриженные под короткое каре волосы, беззаботная открытая улыбка и светло-серые очень красивые глаза. С такой внешностью у неё через пару-тройку лет от ухажёров отбоя не будет, если только она не перестанет вести себя как дура. И тут я вдруг поймала себя на мысли, что этим словом при мне её ещё никто не называл, даже непримиримая Люська. Мне стало стыдно, и я осторожно сказала:

— Ты извини, но я здесь никого не вижу. Наверное, потому что здесь и нет никого. И вообще, мне домой пора.

— Точно нет? — она улыбнулась ещё шире, и в этот момент лёгкий ветерок словно невидимой ладонью погладил меня по лицу. Вы, наверное, скажете:"да мало ли, ветер подул посильнее". Но его, ветра, до этого момента вообще не наблюдалось с самого утра. Вообще! Ни одного дуновения! Полный штиль был!

— Не может быть… — прошептала я, глядя на девочку во все глаза.

Она вздохнула, прикрыла веки и сказала:

— Давай поиграем! В спину, пожалуйста.

Порыв ветра резко перекинул мои волосы через плечи, поиграл с ними секунды три и отпустил, напоследок закинув тонкую прядь мне в рот.

— А теперь в лицо, если можно, — также спокойно попросила девочка, и ветер бросил нам на колени щепотку пыли. — Хулиган! — засмеялась она, отряхиваясь. Потом достала из кармана какую-то яркую бумажку, подняла руку и разжала пальцы: — Держи.

Бумажка закружилась в воздухе и полетела над двором всё выше и выше, поддерживаемая ладонями ветра.

Несколько минут мы молча наблюдали за кружащейся в воздухе игрушкой Странника. А затем я вдруг спросила:

— И ты его слышишь?

— Как тебя сейчас.

— А… А что он говорит?

— Много чего. Например, что ночью гроза будет, ближе к утру.

— А какой он?

— Большой. И очень добрый. Если не сердить.

— А как его не сердить? — я запоздало поняла, что вопрос — глупее не придумаешь, но она обернулась ко мне, улыбнулась и ответила:

— Много как… А ещё он очень мудрый.

Какое-то время мне понадобилось, чтобы уложить всё случившееся в голове, а потом я задала последний вопрос:

— А как тебя зовут?

— Как бы ты меня назвала? — Странная девочка смотрела на меня с искренним любопытством, склонив голову на бок, и я вдруг услышала собственный голос:

— Ведьмочка… Ой! Прости! То есть… — Откуда пришло ко мне это слово? Ни одно имя даже не всплыло. Я готова была провалиться сквозь землю. Но девочка улыбнулась и кивнула:

— Договорились!

— Нет, я…

— Не бери в голову! Я же сказала: договорились, сегодня я буду"Ведьмочка", мне даже нравится. Вон, кстати, и твоя мама идёт. Так что, ещё увидимся!

Мама действительно шла по двору у неё за спиной, неся увесистые сумки. Взглянув на меня и увидев последствия моего"полёта", она, вздохнув, покачала головой, но ничего не сказала. Я привычно встала ей навстречу и, забрав сумку поменьше, потопала домой.

— Ключи за креслом поищи, — раздалось у меня за спиной. Я оглянулась, и"Ведьмочка"со своей открытой улыбкой помахала мне рукой. Каково же было моё удивление, когда, придя домой и с пыхтением отодвинув от стены массивное кресло, я действительно обнаружила за ним свои ключи. Я удивлённо повертела их в руках и, вздохнув, усмехнулась сама себе:

— Здорово! Что бы ещё такое потерять?…

Так началась наша дружба, удивительная и невероятная, которая продлилась целых девятнадцать лет.

Под утро в ту ночь действительно была гроза, и ветер, носясь над домами, ловил в свои ладони всполохи молний, гася их как свечные фитильки, чтобы они не мешали спать измученному жарой городу. А небо негромко посмеивалось над ним далёкими раскатами грома…

*

Прошло почти полгода с тех пор, как я познакомилась с Ярославой, так, оказалось, звали ту самую"Ведьмочку". Мы сталкивались с ней в школе — она была на год меня моложе — но я ни разу не видела её разговаривающей с другими девчонками. Всё время одна.

— У тебя вообще друзья есть? — однажды на переменке спросила я её, а она посмотрела на меня с улыбкой, взяла мою руку и вложила мне в ладонь один из своих бутербродов.

— Конечно, есть. Ты.

Как-то раз, после уроков возвращаясь домой, мне вдруг очень захотелось прогуляться вокруг школы. А что? Солнышко. Лёгкий морозец. Хорошо! На выбеленной инеем ветке плакучей берёзки пристроилась маленькая, голубая, как кусочек неба, синичка, нахохлила свою пушистую жёлтую грудку и звонко тенькала, поглядывая на меня то одним, то другим маленьким глазом.

— Ах, ты, какая красивая, — умилилась я. — Надо спросить у мамы кусочек сала и на балкон повесить. А ты ко мне в гости прилетишь и…

Но пташка вдруг что-то тенькнула на своём на птичьем, недослушав мой монолог, вспорхнула в небо, сделала круг и, снова спустившись, скрылась в дальних кустах. И тут я увидела…

Четыре или пять девчонок (считать мне тогда было некогда) стояли вокруг ещё одной в зелёном зимнем пальтишке и что-то говорили ей. Вот одна протянула руку и постучала по черноволосой растрепанной голове (рыжая меховая шапка валялась рядом), спустя секунду другая толкнула ссутулившуюся и прижимающую к груди руки девочку в спину и она упала на колени, с трудом удержав равновесие, чтобы не ткнуться лицом в снег, по-прежнему прижимая руки к груди…

Знаете, я никогда в жизни до того дня так не орала. Я расшвыривала соплячек в стороны, даже не понимая слов, вырывающихся из моего рта. Я хватала их за что попало, по-моему, у одной из них даже оторвала меховую опушку с капюшона. Я понимала, что если они вдруг решат меня"проучить", быть мне битой по полной программе. И когда владелица того самого пострадавшего капюшона с воплем"ах ты, дура!"кинулась на меня, я уже мысленно попросила у мамы прощения за порванный новенький пуховик, скорее всего разбитое лицо и, как следствие, первый вызов родителей в новую школу, к директору.

Но"вопящая"вдруг резко дёрнулась назад и не устояв, упала навзничь в накиданный школьным дворником сугроб. Секунду я не могла понять, откуда такое счастье и что сие значит, а потом Люськин голос всё объяснил.

— А ну, дёрнули отсюда, твари, пока я всем головы не поотвинтила!

Люська была девчонка высокая, я по сравнению с ней просто коротышкой казалась. Скорее всего, её и приняли за старшеклассницу. И, похоже, узрев нас двоих стоящих плечом к плечу, закрывая собой так и сидящую в снегу Ярку, нападавшие передумали продолжать свою атаку и, что-то выкрикивая, стали отступать, собирая разбросанные вещи. Минуту мы смотрели им вслед, а потом я вздохнула:

— Завтра маму в школу вызовут…

–?

— Я капюшон порвала у одной. Наверняка расскажет.

— Не-а, — уверенно ответила Люська, — эти не расскажут. Они — шакалки. Себя под удар подставлять не станут.

Я обернулась к Яре.

— Ты как?

Она подняла, наконец, голову, и из прижатой к груди пригоршни высунулась маленькая ушастенькая головка серенького котёнка. Только один глазик у него сильно заплыл гноем и, наверное, ослеп. Люська опешила.

— Что? И мне вот из-за этого чуть по шее не навтыкали? — Яра молчала, только снова опустила голову и гладила испуганно попискивающего малыша за ушком. — Что хоть они с ним сделать хотели? Хотя нет, не отвечай. Я сама знаю, что они опять искали повод до тебя долепиться.

— Подожди: что значит"опять"? — Теперь я растерянно смотрела уже на Люську.

— То и значит! Я вообще удивляюсь нынешней осени: за три месяца её никто пальцем не тронул.

— А раньше?

— Лучше не спрашивай.

— И ты всё время её защищала?

На этот раз бойкая на язык белобрысая задира промолчала. Может и от морозца, но её щёки заалели маками.

— Делать мне больше не чего, — пробурчала она. А потом вдруг крикнула: — Мне вообще глубоко начхать на эту чокнутую!

— Но ведь ты всё-таки здесь, — вдруг робко улыбнулась Яра.

Люська фыркнула, круто развернулась и, подхватив модную сумку для учебников, пошла прочь.

— Спасибо! — крикнула ей в след Яра, но она даже не обернулась.

— Не обижайся на неё, она — хорошая. — Я присела на корточки рядом с девочкой. — Только, наверное, не знает пока об этом.

Ярка кивнула, продолжая гладить маленький пушистый комочек, умещавшийся у неё на ладошке.

— Я его домой возьму, — вдруг выдала она, и мои брови поползли вверх.

— Я-ар, он — больной вообще-то…

— Вылечу.

— Яра, ты не поняла: он — БОЛЬНОЙ. Плохо уже то, что ты его на руках держишь. Пойдём лучше его куда-нибудь пристроим и… — И мне стало жутко. Почему? Потому что за прищуренными веками моей маленькой подружки пылали алые, как рдеющие угли, зрачки. Я быстро вспомнила: нет, никто меня в драке по голове не бил, это точно. Но и свой цвет зрачки этой девочки менять не собирались. — "Ведьмочка", — одними губами прошептала я. И словно услышав, Яра зажмурилась и отвернулась.

— Люди… — тоже тихо произнесла она. Потом обернулась и, как ни в чём не бывало, сказала: — Понимаешь, если не бояться, то не заразишься. — Я молчала, и она, не дождавшись от меня больше ни слова, встала с колен и попросила: — Проводи меня до дома, пожалуйста, а то мне неудобно будет одной всё это… Ну, ты понимаешь.

Я по-прежнему без единого звука закрыла её портфель, благо ничего из него не рассыпалось, нахлобучила ей на голову шапку и, чуть поколебавшись, потянулась к котёнку рукой.

— Если НЕ БОИШЬСЯ, — напомнила мне Яра, останавливая меня взглядом. И вдруг виновато улыбнулась: — Прости меня. Я больше так не буду.

— Хорошо бы, — тихонько сказала я в сторону, чувствуя, как постепенно перестают дрожать колени, и мир обретает прежнюю твёрдость…

Котёнка Ярослава назвала Дымок. Вылечивший ему глаз ветеринар сказал, что обратились к нему очень своевременно. И с тех пор это"шило", как называла Дыма мама Яры, носилось у них по квартире, по повадкам больше напоминая собаку и безгранично обожая свою маленькую хозяйку. С найдёнышами всегда так: они очень ценят людскую ласку, испытав, что такое Улица…

*

— Ты куда? — Люська в белой коротенькой шубейке, на коньках затормозила возле меня.

— Яру проведать, — я остановилась, задумчиво глядя на её ноги. Может, тоже сходить коньки достать… Вечер хороший, чуть морозный, снежок кружится и исчезает с глаз за пределами желтого прозрачного конуса света, падающего от уличных фонарей. Правда, темно уже, но именно сейчас почему-то кататься интереснее всего. Если очень размечтаться, то как будто на ледовой арене танцуешь. Нет, всё-таки сначала к Ярке, а уж потом и на коньки можно. — Я её сегодня в школе на переменке не видела.

— А-а… Тащи её тоже на коньках кататься, — как бы между прочим сказала Люська и, оттолкнувшись, заскользила дальше, оставляя на укатанной снежной дорожке перед домом длинные пунктиры следов.

Я улыбнулась. Всё правильно: гордость часто не даёт нам совершать правильные поступки, но ещё чаще мы путаем её с глупостью. И что самое плохое, и через то, и через другое бывает очень трудно переступить…

А вокруг всё также падал пушистый снежок. Тёмно-оранжевое от тысяч фонарей небо, укутанное низкими облаками, мягким брюхом огненного дракона нависало над крышами. Из темноты, с натоптанных снежных тропинок, тут и там выныривали спешащие по домам люди. А дети с радостными криками гонялись по большому двору маленького заснеженного города. Они были счастливы, ведь скоро начинались замечательные зимние каникулы. А значит, не за горами и волшебный Новый Год…

Конец ознакомительного фрагмента.