Тайна Пушкинской улицы

Наталья Герцен, 2020

Неожиданно для себя главный герой узнаёт, что ему отчаянно не хватает счастья. О счастье мечтает и девушка Оксана. Главным героям предстоит встретиться с творцами своего счастья и узнать, что не так всё просто. На пути к счастью главные герои попадают в различные неожиданные ситуации. Цепь случайных событий и людей помогают взглянуть на жизнь под необычным углом зрения. Книга напоминает пузырьки в бокале шампанского – весело и празднично.

Глава 7

Утренний вояж

в которой волшебники делают свою работу

— Ты запомнил? — напутствовала Анита своего верного помощника.

Тот завис в воздухе.

— Ну, да. Чтобы всё было под контролем, — заученно повторил Ян.

Малышу не терпелось подняться над вечерним, остывающим городом, над зажигающимися фонарями, над иллюзией разноцветных фонтанов, что так щекочут ступни своими брызгами, а после усмирять мурашки минутного холода, пришедшего с ветром со стороны засыпающей реки.

В доме на холме всегда пахло сосновой смолой. И вовсе не потому, что рядом, в двух шагах был лес, просто сам дом, возвышающийся над кронами, являлся живым, не рубленным и не соструганным, а растущим и меняющимся. Сосны переплетались таким причудливым образом, что составляли и стены и крышу, а фундаментом служили их же корни — бич обычных, каменных домов.

— Сделаешь, что нужно и домой, — в который раз напомнила радужная девушка.

— Анита, — детские губы не понарошку надулись. — Не маленький, чай.

С востока, цепляясь за край темнеющего неба, наступали звёзды. Вначале тусклые и крошечные, по мере разрастания чёрной пелены, они превращались в единственный светоч полуночного торжества.

До города было далеко. А потому и звуков, сопровождавших его жизнь не слышалось вовсе. С высоты птичьего полёта, солнце казалось большим и приплюснутым у самого горизонта, куда оно так торопливо и скоро ушло. По широкой реке плыли огни. Отражаясь, они бежали за пароходами, преломляясь в скорых волнах. На палубах играла лёгкая музыка, за кормой кружили чайки, и когда им хотелось привлечь к себе внимание, они начинали нарочито “смеяться“.

Маленький мальчик спешил.

Сперва восходящий поток подхватил его так, что едва не перевернул, затем, встреченная Яном стая птиц, приняв его за новенького, намерилась звать на ночлег, в красках описывая преимущества заозёрного леса. В особенности, преуспела одна птаха, заинтригованная броским оперением и долетевшая из-за этого аккурат до самого театра.

Проникнуть внутрь не составило особого труда.

Ян огляделся.

“Всё хорошо, — подумал он, оборачиваясь на вход. — Анита постаралась, и второй билет достался Оксане”.

В большом здании мальчику бывать не доводилось.

Со стороны площади, театр выглядел внушительным и несколько помпезным из — за украшающих его белоснежных колонн, подсвеченных нижними прожекторами.

Внутреннее убранство отвечало содержанию. Около больших, от пола до потолка, зеркал, прихорашивались немногочисленные посетители. Билетёрши, проверяя театральные приглашения то и дело охали, изображая на лицах следы извинения за перемену представления, не забывая при этом продавать программки и беря деньги за пользование биноклями.

Тёмно-малиновый бархат скрывал неглубокие ниши, перегороженные в тон материи банкетками. Между ними при входе в партер, во всей красе стоял барельеф самого основателя театра, за труды и старания почитаемого всеми горожанами.

Свернув направо, Ян оказался в нужной ложе. Клиентка была на месте. Мальчик с удовольствием отметил перемену в её облике.

Надо сказать, что перед выходом, Оксана целый день репетировала чувственный взгляд — её нынешнее главное оружие, и была уверена в решающем назначении сегодняшнего вечера. Лёгкий, прозрачный макияж сделал акцент на глаза и ресницы, волосы легли в вечернюю причёску с едва выбивающимися, вьющимися прядями. Для особого случая был выбран лавандовый цвет. Свободное лёгкое платье на тонких бретелях сделало фигуру притягательной, а воздушная, из газа, шаль, укрывала зябкие плечи, придавая некоторую защищённость.

Оксана тихонько вздохнула.

Запах духов, хранящих свежее дыхание розы и таинственного природного янтаря, завершили новый образ. Кружилась голова, и даже самое незначительное изменение в зале, вводили девушку в смятение.

Остальные пришедшие насладиться “Сказками Пушкина”, — неожиданной театральной заменой, “обкаткой”, как сказала старушка с кудряшками — ореолом, не торопились занимать места. Пятеро в партере, двое — напротив, в другой ложе, четверо в бельэтаже и ещё несколько человек на балконе, вот, пожалуй, и всё. Оксана откинулась на мягкую, овальную спинку кресла и взялась припоминать подробности сегодняшнего утра, что привели её сюда, в бархатный мир театра.

Красавица не могла дождаться открытия магазинов, а потому поспешила выйти на улицу, как можно раньше.

Сосредоточенье различных кафе, театральных касс, выставочных залов и банков, мягко разбавлялось зоной бульваров, перпендикулярами зелёных улочек и желтеющими лавками скверов.

Час настал. Никогда ещё Оксана не ходила по магазинам с таким удовольствием.

Переходя от одной витрины к другой, она вдруг заметила неизвестного, необычного преследователя. Сперва, безусловно, привлекали внимание товары, выставленные на всеобщее обозрение, но когда, глядя на своё новое отражение девушка стала видеть другое, она заволновалась.

Перешла дорогу, зашла в шляпный магазинчик, уходящий ступенями в подвал, примерила, какие — то нелепые козырьки с креплениями за уши и напряглась: её преследователь — прескверный старикан, явно мающийся радикулитом, был тут же.

“Господи, — подумала Оксана. — Не может счастье быть таким”, и, выудив из сумочки аккуратный листок, взялась перечитывать.

Дойдя до последней строчки, глаза прикрылись, а из души вырвался стон.

— Вам плохо? У Вас что-нибудь болит? — вызвалась вперёд сердобольная продавщица. — Я могу оказать первую помощь.

— Спасибо, — рассудок заставил губы растянуться в подходящей случаю улыбке. — Не нужно.

“Высокий, — ещё раз прочитала Оксана и взглянула в зеркало на старика. — Достаточно. Симпатичный, — сверилась она вновь, сравнивая запись с отражением. — Для пожилого человека — вполне. Состоятельный, — судя по внешнему виду — да”. И ни слова о том, что её избранник обязательно должен быть молодым. “Ну, здравствуй, счастье”, — с ужасом ознаменовала голова.

Дедок, меж тем, не подходил, отвлечённо рассматривая фетровые шляпы. Дряблые трясущиеся пальцы переворачивали гипотетическую покупку и, не переставая лазить внутри, всё время проверяли качество швов. Отсутствие комплексов по поводу собственной старости позволили пожилому господину ходить в мягкой льняной рубашке с очень короткими рукавами. Может, старичок и являлся неплохим человеком, и на самом деле был не так противен, но девушка представляла себе счастье совсем другим — молодым и полным сил жить дальше.

“Совпадение”, — анализировал девичий разум, в то время, как стройные ножки продолжали свой нехитрый путь к выходу.

Оксана ещё долгое время петляла в переулках и прилегающих к саду улочках, вспомнив фильмы про всех известных ей разведчиков. Покупка эскимо имела своей целью скрасить пережитой кошмар, а заодно отдохнуть от длительных переходов на высоких каблуках. “Чего она их надела? Ах, да, для встречи с счастьем”. Только она так подумала, как на той же скамейке, всего в каких-нибудь сорока сантиметрах от неё, примостилась фигура утреннего мучителя. Девушка, на миг отвернувшись в сторону воркующих голубей, пропустила сам момент появления старца.

При близком рассмотрении, он не стал выглядеть лучше. Проплешина, узкие глаза, спрятанные за коричневыми стёклами очков, тонкие, побелевшие губы, старая потрескавшаяся кожа, по былой памяти обтягивающая широкий череп и худые плечи способствовали почитанию возраста, но никак не симпатии.

“А, — догадалась Оксана, и от её догадки стало неуютно. — Счастье пожилого господина — молоденькая, красивая девушка, любящая его до беспамятства, добрая, отзывчивая, способная разбудить уснувшего телом, но не душой мужчину, и далее, по списку, забытому на другой скамейке у деда Везуна”.

Молодая особа вскочила. Эскимо, пять минут назад доставлявшее удовольствие прохладой, обожгло горло.

— Нельзя заглатывать такие большие куски, — мягко проговорили рядом.

Оксана обернулась.

— Да присядьте, наконец, — на девушку снизу вверх смотрел нудный, отвратительный старик. Он — то и говорил чудесным девичьим голосом. — Не могу же я без конца Вас разыскивать.

Красавица села не от приглашения, но от изумления.

Старик снял очки и на Оксану взглянули знакомые анютиковые глаза.

— Да, это я, — негромко подтвердила Анита.

— Но, почему? — запнулась собеседница, указав на весьма экстравагантный вид.

— Вы бы обратили внимание на пожилого господина, если бы только он Вас не преследовал?

— Нет, конечно, — хмыкнула Оксана и невесть чего устыдилась.

— Это нормальная реакция, не смущайтесь. — “Старик” переложил ногу на ногу, а из внутреннего кармана достал билет. — Сегодня Вы идёте в оперу.

“Вот оно, главное”, — затрепетало сердце.

— Это Вам.

Взяв дрогнувшей рукой залог будущего счастья, Оксана невольно отшатнулась.

К скамейке со стороны цветочной клумбы, засаженной так, чтобы основное цветенье выдалось ко Дню города, приблизилась группа праздношатающейся молодёжи. Их руки не были свободны. Расположив в одной сигареты, а в другой пиво, они остановились вровень с сидящими, заслонив своими формирующимися телами ускользающие лучи солнца.

— Чем это нынче расплачиваются пенсионеры? — заговорил лидер компании. — Билетами, — произнёс он с интонацией, от которой молодые приятели загоготали. — Девушка, а у нас билетов больше, — обратился задира к Оксане, увидев, как та прячет дорогую для себя бумажку.

— Вы бы шли, ребятки, мимо. Не мешали общению.

— О, — гаркнул второй балбес. — Это так называется? А во время первой мировой как было? — И он выпустил струю дыма в стёкла очков, которые Анита предусмотрительно надела.

— Дед, — снова заговорил главный, притворно наклонившись. Остальные шестеро подыграли лидеру. — А чего у тебя с голосом?

Оксана замерла. Она не представляла, в какой оболочке придёт к ним с Анитой спасение.

— Чего, пенсионер? Нельзя разочаровывать молодёжь, — наставлял балбес в то время, как главный раскуривал очередную сигарету. По его невербальному сигналу ребята приглушили звук плеера.

— Между тональностью голоса и мужскими способностями существует связь, — продолжал просвещать лопоухий. Помимо этой отличительной особенности, у него имелась ещё одна — он шепелявил. Получалось смешно. И дело было даже не в недостатке, легко, впрочем, устраняемом, а в том апломбе, с каким вёл беседу юноша.

— Вот и я о том же, — заметил старичок, улыбаясь. — Пора тебе, парнишка, басочком разговаривать.

Лопоухий зарделся.

Посмотрев на «ветерана» со злостью, главарь, выйдя вперёд и через приоткрытую губу выпустив наверх струю сизого дыма, обронил.

— А ты поучи, поучи, старик, как жить, пока не поздно.

В узких щёлках глаз сверкнул волчий азарт.

— Не курить, — спокойно произнёс дедок — Анита. — Не злоупотреблять спиртным. Я не говорю — не пить, — морщинистая рука поднялась и опустилась. — Не злоупотреблять. И спортом надо заниматься. Вишь, какие вы хлипкие.

— Да ты чего, старый, — забузили ребята, подходя поближе. — Валя, дай мы ему объясним про эру динозавров.

— Валя? — переспросила Анита, а Оксана принялась молиться о благополучном разрешении ситуации. — Стало быть, Валя. Знаете, почему курить нельзя?

— Ну? — со смешком заинтересовался лидер. — Минздрав не всех предупредил?

— Нет, — серьёзно отозвался “старик”. — Будьте добры, отойдите от солнца. У меня ноги мёрзнут, — как бы невзначай, обратился он к группе стоявших. — Нет, Минздрав здесь как раз не при чём.

Что касалось Оксаны, та начала успокаиваться.

— Всё дело в лёгких, — сказал и замолчал “чудо — старик”.

— Ну, открыл, — выдохнул дымом Валентин.

— Это не всё, — строго продолжила Анита. — Они на тебя, Валечка, обижены. Много хлама, говорят.

— Что? — поперхнулся заводила.

Группа ребят замерла. Кто — то просто открыл рот, кто — то зажмурился, предвидя ответную реакцию вспыльчивого одногодки, а кто — то уставился на очки старика.

Оксана тоже заметила перемену. Изменив форму, те из коричневых превратились в мерцающие тёмно — жёлтые.

— Доказать? — старик испытующе смотрел на молодого человека.

— Отвечаешь, — пригрозил Валентин. — За язык никто не тянул.

И Оксане вновь стало страшно за Аниту.

— Само собой, — легко подтвердила та. Указав в сторону юношеской груди, она обратила внимание. — Слушай.

Валентин замер. Застыли и окружающие своего заводилу приятели.

— Валя, хватит, сколько можно?

Парнишка закрутил головой.

— Не вертись, — раздалось изнутри снова. — Это мы, твои лёгкие. Я — правое.

— А я — левое, — другим голосом проговорил кто — то.

Валентин уставился на старика.

— Я уже совсем дышать не могу, — сказало, видимо, правое, так как Валя наклонил ухо вправо.

— Нет, это я не могу, — возразило левое, и юноша наклонился влево, выронив сигарету.

Ребята столпились вокруг друга, не веря услышанному.

— Да у тебя даже пятен нет, — продолжало спорить первое.

— Нет? — сердилось второе. — А это?

— Ха, разве это пятна? — хохотало то, что справа. — Вот это пятна.

— Ну да, а это вот так, рентгеном засветило, — отвечало другое. — Эй, наверху, — раздражённо донеслось из глубины человеческого организма. — Может, вы ещё все дружно выдохните?

Не сговариваясь, пацаны, кругом столпившиеся около Валентина, побросали свои сигареты.

— Старик, — бросился Валя к Аните. — Делай обратку. Я всё понял…

К вечеру того же дня по городу пополз слух, будто Валя — Валентин — чревовещатель и таким странным способом решил бросить курить.