Тайна Пушкинской улицы

Наталья Герцен, 2020

Неожиданно для себя главный герой узнаёт, что ему отчаянно не хватает счастья. О счастье мечтает и девушка Оксана. Главным героям предстоит встретиться с творцами своего счастья и узнать, что не так всё просто. На пути к счастью главные герои попадают в различные неожиданные ситуации. Цепь случайных событий и людей помогают взглянуть на жизнь под необычным углом зрения. Книга напоминает пузырьки в бокале шампанского – весело и празднично.

Глава 5

Тополиный пух и что из него получается

в которой малыш Ян убеждает, что все под контролем

Белый пух, с коричневыми твёрдыми чешуйками, прибитый к земле и гонимый по ней разгульным ветром, скатывался в желтовато — серые шары, блуждающие в пыли и находящие себе укрытия около лавок и бордюров. Тополя веселились. Обласканные солнцем, они спешили насладиться им и запомниться всякому до наступления следующего неизвестного на погоду лета.

И кабинет вскоре наполнился пухом. Завоевав бульвары и сады, он доставлял радость детям, делая жизнь аллергиков невыносимой. Первые играли в тёплую пушистую зиму, вдруг вернувшуюся без мороза и шуб, вторые — не в состоянии оценить природной красоты, приписывали своей болезни аристократические корни.

Неожиданно ворвавшаяся масса пушистых комочков, подхваченных порывом, закружилась посреди комнаты, к удивлению Вадима, концентрируясь и образуя маленькую человеческую фигурку. Мужчина не верил глазам. Когда те, устав вглядываться, моргнули, в кресле напротив уже расположился мальчик Ян, не в пример первой встрече.

На сей раз он был подозрительно смирен.

Вадим повёл головой, словно жеребец, которому против его воли надевают узду.

— Меня дедушка прислал, — опередил вопрос мальчуган.

— Я уже понял, — кивнул мужчина, желая усмехнуться, что никак не удавалось. — Будем ждать Аниту?

— Нет, — малыш проследил взглядом по направлению к цирковому куполу. — Я здесь один. — Он сидел спокойно. Руки, держась за боковины, не выдавали никаких эмоций, только сандалии иногда касаясь поверхности, издавали скользящий звук.

— Как можно понять из твоего визита, — рука повернула рычаг фрамуги. Окно закрылось, — дедушка хотел мне что — то передать? — тело переместилось в кресло, и, расположившись поудобней, положило ноги на стол.

— Зря Вы закрыли окно, — заметил Ян. — Вам будет душно, а мне всё равно.

— Ничего, потерплю. — Хозяину кабинета нестерпимо хотелось взять мальчугана в свои большие руки и, перевернув его вверх пятками, как следует потрясти.

— Ноги на стол класть тоже не красиво. В России такая манера противоречит менталитету и общему стереотипу поведения.

Вадим опешил.

— Ты — то откуда знаешь, мелочь? Машину мы угонять научились, разумею, всё во благо моего здоровья, теперь будем давать уроки этикета.

— Вы вправе сердиться, Вадим, — согласился семилетний ребёнок, поднявшись с кресла, в котором его сандалии еле доставали до пола.

— Поди, он согласен, — захохотал Ёж знаменитым страшным смехом.

На удивление, малец не испугался. Он приложил руку к груди и произнёс фразу, от которой Вадим почувствовал недомогание.

— Приносим извинения за некоторые неудобства.

— Неудобства?! — заорал на ребёнка человек, отодвинув в ярости кресло. Облокотившись руками о крышку стола, он продолжил. — Неудобства?! Да я разорён!

На крик дверь распахнулась и в проём сунулась голова Славика.

Картина, разыгравшаяся на его глазах, ещё долго волновала впечатлительное воображение. Друг, пунцовый от ярости, с перекошенным злобой лицом, с поднявшимися щёткой волосами, орал на кучку тополиного пуха, лежащую посреди кабинета и выслушивая её оправдания (Славик давал обе руки на отсечение, что было именно так), кричал о неприятностях на работе.

Ангелу — хранителю стало страшно. Ещё немножко и охранять будет некого.

Под бешеным взглядом Ежа, дверь захлопнулась.

— Давайте будем последовательны, — предложил малыш. — Начнём с того, что я — не ребёнок.

— Да, — подхватил Вадим, — а кто — то очень плохой.

Он уже отошёл от первоначальной злости, оставляя за собой право придушить стоящего в любой момент.

— Попробую объяснить доходчиво, — не разменялся на издёвку Ян. — Данная форма, оболочка, если Вам будет угодно, наиболее удобна и рациональна. Семилетнего человека обижать никто не станет.

— Это как сказать, — с удовольствием прокомментировал Вадим, сдерживая пальцем нижнее веко, начинавшее подёргиваться.

— Не станет, — уверил мальчуган. — С другой стороны, Вы предпочли бы разговаривать с разноцветными фосфоресцирующими шарами?

“Э, нет, пожалуй”, — подумал Вадим, но вслух ничего не сказал.

Ян кивнул и заметил: “Правильно. И все так”.

— Все, это сколько? — ухватился глава “Проекта”. Хотелось ему, грешным делом знать, что не он один попался на удочку талантливым аферистам.

— Мы никого не обманываем, если Вы об этом, — ответил на посетившую Вадима мысль добрый Ян. — Загляните в свой лист, — предложил он, и, подождав, закончил. — Там есть хоть слово о материальном благе?

— Нет, — сконфузился мужчина, пожирая глазами собственный почерк. — Я думал, что это само собой разумеется.

— И зря, — заключил Ян, закладывая руки за спину и меряя шагами пространство.

— Но я же не был нищим! — Волна возмущения вторично охватила Вадима.

— Вы хотите всё вернуть? — ухватился за сомнения малец, пристально всматриваясь в потемневшие от гнева глаза.

— А можно? — Ёж представил, что было бы, не появись он на Пушкинской — как минимум, благополучная сытая жизнь с Леночкой. Судьба играла шутку. — Что будет, если я соглашусь? — посмотрел он на Яна с надеждой.

— Ничего не будет. Поздно. Дедушка обещал сделать Вас счастливым. Значит сделает, — и ребёнок, прищурившись, почему — то вздохнул. — А мы с Анитой поможем по мере сил.

— То есть как, по мере сил? — попытался выяснить обречённый на счастье. — Вы старайтесь там.

— В этом можете быть уверены. Поэтому для начала, Вам нужно пойти в оперу.

— Одному? — недоверчиво поинтересовался Вадим. Представив, как он будет нелепо смотреться среди многочисленных пар, мужчина вздумал отступить. — Не, не пойду.

— Нужно. Для Вашего блага. Понравится, не сомневайтесь.

Клочки разорванных в ярости билетов потянулись друг к дружке и соединились.

Ёж с любопытством вытянул шею.

— А почему один?

— Второй нужен мне, — ответил Ян, задумавшись, и подняв голову к высокому солнцу, засобирался откланяться.

— А “Хаммер”? — остановил Вадим уходящего гостя. — Хоть машину верните.

— Придётся подождать, — Ян был твёрд и серьёзен. — Тем более, что вчера вы гонялись за мной.

Щека Вадима в неверии дёрнулась, бровь домиком поползла наверх, а рот, осклабившись, показал два передних зуба.

— Я могу оборачиваться не только мелкими предметами, — признался мальчик. — Вы этого не могли знать.

— Теперь знаю, — тут мужчине в голову пришла шальная мысль, которую он не преминул озвучить. — А может, я пока на тебе поезжу, раз такие дела?

Вздрогнув от неожиданности, Ян, однако, быстро взял себя в руки.

— Исключено.

Вадим увидел в спокойных доселе глазах мальчика тёмно-пурпурное сияние, от которого дальнейшее желание шутить угасло.

Внезапная вспышка света отключила сознание. Следующую минуту глава “Проекта” помнил неотчётливо. Поднявшись с кресла, ноги, повинуясь чьей — то воле, подвели его к стеклянному квадрату окна. За ним, на уровне глаз, переливаясь, плыл необычный фосфоресцирующий шар. Всполохи рождали сияние, которое он, Вадим, где — то уже видел. Вспомнил. У Аниты. Глядя в её глаза, Ёж чувствовал в душе безмятежность и успокоение. Сияние завораживало, меркло, вспыхивало вновь. И так тихо было вокруг, что возвращаться не хотелось.

— Вадим, — громыхнуло от двери. — Можно? — На пороге, набычившись, стоял Славик. — Она вторую фару разбила. — На ладони большого человека, протянутой вперёд, вещественным доказательством смирно лежал замутнённый осколок. Сиротливый, он напоминал барашка, только очень маленького. Пальцы перевернули рифленое стекло. По мнению ангела — хранителя, таким показным образом, судьба предмета была официально зафиксирована.

Повернувшись обратно к шару, Ёж уже знал, что тот исчез. Рука медленно потянула рычажок фрамуги.

В кабинет ворвался звон трамвая, свежий ветер, сквозняком пролетевший в душный коридор здания и запах сладкой карамели, доносящийся с Богоявленской.

— Он здесь был, — поглядел на друга Вадим. — Ян.

— Я никого не видел, — Славик обернулся вокруг, намереваясь узреть мальчишку. — От дверей не отходил, — пояснил он, кидая осколок фары в корзину.

— Тот в двери не ходит, — Вадим опустился в кресло и, взяв в руки билет, прочёл: “27 июня. 20.00. Ложа…”

На это Кисель ничего не ответил. Он твёрдо знал только две вещи: с Ежом в последние дни что — то происходит и это что — то не несёт ему, Славику, ничего хорошего.

— Я сегодня иду на “Норму”, — продолжил глава “Проекта“, не отрывая взгляд от билета. Тот грел подушечки пальцев и отсвечивал подмигивающей голограммой. — Мне нужна машина.

Не сразу поняв, о какой норме идёт речь, Славик решил прояснить свой вопрос.

— Ну, так я и говорю. Твоя Елена, выходя, разбила мне вторую фару.

— Значит, замени. До 19.30. успеешь.

— Да? А мальчик Ян тебе денег не оставил? — съязвил Кисель, глядя на приятеля исподлобья. — Ладно, сделаю. Людям — то, что говорить? Что у нас творится? Один ленивый не спросил, — помолчав ещё немного, Славик пустил в ход “тяжёлую” артиллерию. — Пущинские тоже подходили. Нельзя, Ёж, отмалчиваться. Сам знаешь.

Левый глаз верного друга сощурился, пытаясь разглядеть брешь. Такие вещи необходимо было распознавать быстро и предпринимать адекватные меры. Он знал это, как ангел — хранитель.

— Всё нормально, Славик, расслабься. Я в своём уме. Только всё оказалось суровей, чем предполагалось. А любопытным отвечай — у нас — реорганизация.

— Реорганизация, реорганизация, — запоминал Кисель. Из области «организация работы по реализации положений». Подчас подобные словосочетания могли в один миг решить судьбу не то, что отдельного индивидуума, — целой прослойки общества. Повторив про себя слово ещё раз ангел — хранитель обрёл прежнюю уверенность.

С пущинскими “Проект” ладил. В дела друг друга не вмешивались, личных обид не имели.

“И всё же Кисель прав, — думал глава компании, глядя на уходящее за дом багряное солнце. — Нужно держать ухо востро”.