Вождь седовласых

Наталья Викторовна Роташнюк, 2023

Не стоит списывать пенсионеров со счетов и считать их ненужными обществу. На самом деле, по отзывчивости и преданности пенсионеров можно сравнить с подростками. У них разница только лишь в наречиях «ещё» и «уже». Подростки пытаются доказать, что они уже взрослые, а пенсионеры доказывают, что они «ещё» способны постоять за себя и повлиять на события. Когда те и другие чувствуют, что в них кто-то нуждается, то они готовы пойти даже на неравный бой, не соизмеряя при этом равенство сил, чтобы оградить своих близких от страданий. Вот и получается, что самое активное и прекрасное время в жизни – это подростковый возраст и пенсионный. И именно в эти периоды жизни особенно хочется чувствовать им себя нужными.

Глава 3

Павел Андреевич позвонил в квартиру Ларисы Степановны. Открыв дверь, она мельком посмотрела на него заплаканными глазами и вернулась в комнату, негласно разрешая ему войти. Он последовал за ней, прикрыв за собой входную дверь. Баба Лара присела на диван, на котором лежал открытый фотоальбом. Она положила его на колени и пальцами гладила фотографию молодого парня в военной форме. Комок в горле мешал соседу выразить своё сострадание, но тем не менее он смог произнести:

— Прошу меня простить. Я не должен был так разговаривать с вами. Два года назад я потерял жену, и с тех пор жизнь моя как в чёрном тумане. Я потерял ко всему интерес. Теперь мной управляет раздражение. Хоть и говорят, что время лечит, но я никак не могу пережить своего горя.

Он стоял напротив женщины, переминаясь с ноги на ногу. Его голова была опущена, плечи напряжены, а глаза выражали раскаяние и соболезнование. Наступило молчание. Он хотел уже уйти, но Лариса Степановна, не меняя своей позы, тихо произнесла:

— Я уже пятнадцать лет живу в таком тумане, и боль не проходит. Врут, что время лечит.

— Расскажите, — осторожно попросил сосед.

Она посмотрела на него и, заметив в его глазах доброе участие, пригласила присесть на диван.

— Моему Сашке было всего двадцать лет…

Около минуты длилась пауза. Павел Андреевич ждал. Он чувствовал, что ей нужно позволить рассказать всё, что лежало у неё на душе. Она ещё раз посмотрела в его глаза и, поверив искренности его желания, решилась перелистать страницы своей жизни.

— Мне ведь сейчас 65 лет. Да, я знаю, что выгляжу старше. Для меня это не имеет значения. Никто не знает, как я прожила свою жизнь, даже Клава. Ей только про сына известно. Работала я закройщиком в ателье и иногда обшивала клиентов на дому. Любила красиво одеваться, была стройной и красивой. Вышла замуж в 25 лет, но родить смогла только в 30, — она перевела взгляд на фотографию сына. Её глаза заслезились, и она тяжело вздохнула. Видимо, нелегко ей было вспоминать своё прошлое, она опять сделала глубокий вдох и продолжила:

— Мои родители разменяли свою трёхкомнатную квартиру на однокомнатную для себя и двухкомнатную для нас. Поначалу всё было нормально, но потом муж начал выпивать. Трезвый — нормальный, трудолюбивый человек, а как выпьет — сущий демон. Протрезвеет, начинает прощение просить. Я терпела, тогда о разводах мы не думали. Так и жили. Пришло время, и Сашка ушёл в армию. После демобилизации вернулся домой и пробыл всего два месяца. Он, оказывается, подписал контракт на службу в армии и сказал мне об этом только за неделю до отъезда. Как я плакала. Ведь мы почти не виделись. Он с утра убегал к какой-то девушке, а возвращался за полночь. Всё говорил, что это его невеста, и обещал познакомить, но не довелось нам встретиться.

В военкомат его вызвали неожиданно быстро и дали на сборы двое суток. Он уехал, обещал писать, но пришло только два письма от него. В последнем была эта фотография, — она посмотрела на фото сына, и её пальцы опять нежно погладили его по лицу. — Я не знала, где он служит, а через полгода мне вручили его награду и благодарственное письмо. Муж сильно запил тогда и стал поднимать на меня руку. Сложное было у меня время, жить не хотелось. Ещё через полгода умирает мой отец, и я ушла от мужа к маме. Она жила в этой квартире. В последующие два года я похоронила маму и двоюродную сестру. У меня никого из родных не осталось. С работы уволилась, скорее, попросили уволиться из-за моего постоянного мрачного настроения. Я зарабатывала на дому, а когда зрение стало подводить, то шить прекратила. С тех пор сижу на лавочке и злюсь на весь мир, — она машинально кивнула головой в сторону окна. — За что меня Бог так наказал, ведь я всегда старалась всем помогать? Я дарила сшитые мною костюмы детям детского дома к новогодним утренникам. Почти десять лет я к ним приезжала. Никогда не забуду их счастливые лица, когда они наряжались. Девочки всегда были принцессами и снежинками, а мальчики — принцами и рыцарями, а не зайчиками и мишками. Они радовались, и у меня на сердце было тепло.

В хороших отношениях была с соседями. Поздравляла их с праздниками, никогда не отказывала в просьбах. Постоянно обшивала бесплатно своих подруг. И мне все твердили: «Ларка, какая ты молодец! Умница, красавица! Всё у тебя спорится!» Когда посыпались на меня несчастья, то и рядом никого не стало. Как-то цыганка остановила меня на улице и говорит, что страшная порча на мне. Я поверила. Нашла бабку. Ходила к ней раз десять, кучу денег отнесла. Только не захотела, видимо, эта порча уходить от меня, так и живёт со мной. Жизнь сломала меня. Может, я в чём-то виновата, или это судьба такая? Этот вопрос давно приходит мне в голову, но отвечать на него не хочется. Нет сил. Всё равно ничего не исправишь. Сижу на лавочке, смотрю на людей, сравниваю их жизнь со своею, и так обидно становится. Только и осталось, что ждать своего часа.

Она замолчала, и Павел Андреевич понял, что она закончила свою исповедь. Её плечи опустились вниз, голова поникла. Она закрыла фотоальбом и прижала его к груди. Он пытался подобрать слова, чтобы утешить её, но не мог. Тогда он спросил себя, а что бы сказала в этой ситуации его жена. Ведь они часто рассуждали с ней на разные темы о судьбах людей.

— Вам пришлось много страдать, и я вам очень сочувствую. От такого горя во что угодно поверишь: и в порчу, и в то, что жизнь ломает людей. Но мне кажется, что она не может сломать, а только гнёт нас, как травинку на ветру, чтобы мы учились не кланяться и не сдаваться. В такие моменты отчаяния мы не понимаем, что не люди от нас отворачиваются, а мы от них закрываемся. Мы боимся поделиться своим горем, потому что не верим, что они разделят его с нами.

Он сделал паузу, а потом продолжил размышлять:

— Слушая вас, я понял, что мои близкие беспокоятся обо мне и поддерживают меня, а я ушёл в свои страдания и наслаждаюсь жалостью к себе. Зачем? Да затем, что я не знаю, как дальше жить, я растерялся и посчитал, что мне требуется повышенное внимание и жалость, потому что мне плохо. Я не подумал о том, что мои родные тоже страдают, они тоже потеряли близкого человека, и им тоже больно, тем не менее им приходилось забывать о своей боли и заниматься моей. Именно в этом, наверно, и заключается смысл того, что нас жизнь ставит на колени, а мы должны стоять, чтобы прикрыть собой своих близких от сильного ветра неудач и горя. Спасибо вам, Лариса Степановна, за ваш искренний рассказ. Не знаю, стало ли легче вам, но мне вы помогли понять многое. Я всегда буду помнить и любить свою жену, но я должен каждый день делать мир светлее ради памяти о ней. Чтобы эта память не омрачалась тяжёлыми моими мыслями.

Павел Андреевич говорил эмоционально и искренне. На его лице мелькала улыбка и тут же превращалась в скорбь. В его глазах появлялись то слёзы, то искры, то вдруг они гасли и становились чёрными как ночь. Он волновался, и его руки не находили себе места. Они поочередно почёсывали щёку, затылок, лежали на шее, прихлопывали по лбу и по колену. Закончив свои размышления, он заметил, что соседка на него внимательно смотрит, и засмущался, а она улыбнулась и весело сказала:

— Нам осталось только причаститься и перейти на «ты». — Общий смех снизил напряжение, и они расслабились. — Ты прям проповедь произнёс. А знаешь, мне и правда стало легче. Осталось только выяснить, как же всё-таки жить дальше?

— Я не знаю, — улыбаясь, ответил он, — будем думать вместе. Причащаться-то будем?

— Сию минуту, жди, — ответила она и быстрым шагом направилась на кухню.

Он осмотрелся. В комнате было уютно и чисто. Над диваном висела картина с морским пейзажем. Справа, у окна, стоял стол-книжка и на нём — швейная машинка. Напротив дивана располагалась мебельная стенка с телевизором. Сосед с удивлением отметил большое количество книг на полках. На окнах висели синие шторы, а на полу лежал голубой палас.

— Может, на кухне посидим, — услышал он голос соседки и направился к ней. В это момент позвонили в дверь.

— Открой. Наверно, Клава пришла.

Подружка, увидев Павла Андреевича, посмотрела на него с удивлением.

— Ого! — сказала она, блеснув вставленными зубами, и сразу прошла на кухню, протягивая пакет бабе Ларе. — Я тут вино и фрукты принесла. Пришла стресс твой снимать. Он что, грехи пришёл замаливать?

— Скорее, отпускать, — засмеялась хозяйка и достала гостинцы. — Все, кстати. Присаживайтесь.

Она поставила на стол бутылку красного вина, фрукты и закуску. Павла Андреевича смутил осуждающий взгляд Клавдии Петровны, но он решил поддержать хорошее настроение хозяйки.

— Говорят, истина в вине? — сказал он, открывая бутылку. — Тогда будем её искать, а заодно и знакомиться. Вообще-то это я должен прописаться.

— Успеешь ещё. Разливай, — скомандовала Лариса Степановна.

Они представились друг другу, выяснилось, что Клавдия Петровна всю жизнь проработала медсестрой. Ей 72 года. Она никогда не была замужем, и детей у неё нет. Живёт она в двухкомнатной квартире. Её часто навещают младшая сестра с племянницей и помогают ей в разных потребностях. Баба Клава жалеет свою подругу и беспокоится о её здоровье, по необходимости делает ей уколы. Они знакомы с тех пор, как Лара переехала к маме, но их сблизило свободное пенсионное время.

Пока женщины вспоминали свою жизнь, сосед заботливо наполнял бокалы и учтиво улыбался. О себе он высказался буквально в двух предложениях, а на вопросы о жене вообще закрыл тему. Они почти допили бутылку вина, и хмель снял их напряжение в общении. Баба Клава раскраснелась и обмахивалась журналом с кроссвордами. Она перевернула свою рюмку вверх дном, давая понять, что ей больше не наливать и продолжала смотреть на соседа с осуждением, при этом иронизируя в разговоре с ним:

— Вот скажи, Андреич, днём ты был как злодей, а сейчас соловьём поёшь. Какой ты на самом деле?

— Интересно послушать, — поддержала её подруга.

— Не знаю, наверно, такой же, как все, — после небольшой паузы ответил он. — Я считаю, что нельзя дать человеку одно определение: хороший он или плохой. Человек всегда разный. Всё зависит от ситуации и от отношения к ней. Вот представим, что вы пришли к врачу. Какое у вас выражение лица и поведение? А теперь вы в магазине, в церкви, с подругой, с врагом, на работе — вариантов много. Мы всегда подстраиваемся под ситуацию, и наше поведение соответствует обстановке. Как тут узнаешь человека? Он же не открывает тебе свою душу. А бывает так, что человек знает другого человека уже несколько лет и хорошо к нему относится, а тот в экстремальной ситуации предаёт его. Почему?

В общении люди всегда стремятся понравиться друг другу. Мы показываем только лучшие свои качества, иногда приукрашиваем их. А если какая ссора происходит, то удивляемся — куда мои глаза смотрели. Мне всегда жена говорила, что прежде чем близко подпускать к себе человека, присмотрись к нему: чем живёт его душа; какие у него ценности; что у него на первом месте; какая у него речь и поведение; какой порядок в доме; какие друзья; какие он читает книги и какие посещает заведения. Вот тогда сделаешь вывод: кто этот человек тебе — друг, приятель, знакомый или просто прохожий.

У каждого свой путь, и каждый ищет себе попутчика, чтобы легче преодолеть невзгоды и, наоборот, — поделиться своей радостью. Бывает так, что попутчиком у человека становится одиночество. Для одних это — приобретение мудрости, а для других — это обострение обидчивости, раздражения и ворчливости на окружающих тебя людей. Оказалось, что это как раз мой вариант. И сегодня я понял, что нельзя жить в отчаянии. Надо искать новый взгляд на мир, ведь роман моей жизни ещё не закончился, и я могу изменить его окончание на радостные мгновения. Надо только научиться замечать красоту вокруг себя.

— Ну, прям, хоть записывай за тобой, — съязвила баба Клава. Её брови нахмурились, нос стал чуть сморщенный, руки скрещены, а сама она сидела с отворотом от него. Всем своим видом она демонстрировала отсутствие интереса к собеседнику. — И какую красоту ты собрался замечать?

Он посмотрел на неё с сожалением и хотел уже ответить таким же тоном, но передумал и продолжил:

— Ну, во-первых, красота имеет много наименований, кому что ближе, а во-вторых — её тоже видят по-разному, так как у каждого свой угол обзора. Мне, например, нравится одна маленькая сказка: «Бабочка, перелетая с одного цветочка на другой, услышала громкий разговор двух людей, которые сидели на скамейке возле клумбы. Они о чём-то спорили. Их напряжение нарастало. Слова были резкими и неразборчивыми. Она только поняла, что один взмах крыльев бабочки способен изменить мир к лучшему. «Как это? — подумала бабочка. — Разве такое возможно?» Она решила проверить это и стала усиленно махать своими крылышками, но быстро устала и опустилась на ближайший цветок. Её крылышки медленно раскрылись, и она расслабилась. «Смотри, какая красота!» — вдруг сказал один человек, обративший внимание на бабочку. «Это просто чудо!» — вторил второй. Он глубоко вдохнул воздух, медленно выдохнул и с наслаждением заметил:«А какой здесь воздух! Зачем спорить, когда такая красота вокруг».«Ах, и, правда, взмах моих крыльев меняет мир к лучшему», — подумала бабочка и полетела дальше творить чудеса.

Павел Андреевич почувствовал, что выговорился и с доброй улыбкой посмотрел на женщин.

— Да, Андреич, похоже, ты спец сказочки рассказывать. Правда, Лара?

— Да, есть над чем подумать,

— Ладно, соседи, — его стала раздражать баба Клава. — Мне пора. Ещё пообщаемся. Будем учиться жить по-новому.

Клавдия Петровна хмыкнула и ответила:

— Конечно, пообщаемся. Только мы сначала присмотримся к тебе, как учила твоя жена, а потом решим — кто ты нам.

Взгляд её был колючим, а слова прозвучали с сарказмом. Она злилась на него не за свою подругу, что он её обидел, а за унижение себя при знакомстве, когда она была без зубов. С мужчинами у неё всегда были сложные отношения. Она пыталась их заставить подчиняться себе, и если получалось, то у неё пропадал к ним интерес, а если нет — то они отворачивались от неё. Баба Клава никогда не доверяла мужчинам, а только соревновалась с ними за обладание пьедесталом. Своё раздражение и недовольство она могла возместить на близких, хотя на работе была на хорошем счету. Лариса Степановна давно поняла её, и поэтому их отношения были просто приятельскими.

Сосед посмотрел на Клавдию Петровну с ухмылкой.

— Если ты хочешь показать мне свои зубы, то я их заметил ещё в прихожей. Я прекрасно помню твоё обещание укусить меня, но предупреждаю: у тебя ничего не получится.

Их взгляды встретились, но она первая опустила глаза и, оправдываясь, опять съязвила:

— А что ты тут лекцию нам устроил. Здравствуйте, гуру к нам приехал. Наставник, блин!

— Клава, — строго сказала подруга, — прекрати задираться. Тебе что, на мозоль наступили?

— Да, наступили, — её брови нахмурились, она искоса смотрела на мужчину и нервно сжимала в кулак левую руку.

— Ну, завелась, теперь не остановишь, — буркнула баба Клава.

— Это не я завелась, а у нас завёлся предводитель — Вождь седовласых, блин!

Павел Андреевич наблюдал за её реакцией и поведением. Он понимал, что первое знакомство с ними выходит ему боком. Женщины не прощают унижения. Но когда он услышал последние слова, то расхохотался в голос от такого неожиданного статуса. Он, убитый горем, закрывшийся от всего мира старик, не знающий, как жить дальше — вдруг становится вождём таких же растерянных и потерянных женщин. На его лице сияла улыбка, в глазах прыгали хитрые искорки, его тело выпрямилось, и плечи развернулись.

Женщины опешили и притихли, ожидая дальнейших его действий, а он, получив истинное удовольствие от смеха, с улыбкой на лице весело сказал:

— Ладно, согласен. Я принимаю эту роль. Поиграем. Только не жалуйтесь потом. Для начала вы должны усвоить правила нашего племени:

— всегда выполнять указания своего вождя;

— прекратить осуждать жильцов нашего дома и всегда здороваться;

— каждый день начинать с зарядки;

— носить отличительный знак нашего племени от остальных людей — это широкая тесьма с орнаментом на запястье. У меня — красная, у вас — зелёная. Остальные правила придумаю позже.

— Ты чё, одурел? — глаза бабы Лары стали большими, брови поднялись вверх и появилось много горизонтальных складок во всю ширину лба. — Клавка, ты где вино покупала?

А подруга с полуоткрытым ртом застыла в одной позе, а по выражению её лица можно было увидеть все признаки остановки мыслей.

— На нас же вино не подействовало, — прошептала она.

— Я в этом не уверена. Похоже, у меня слуховые галлюцинации.

Сосед улыбнулся, наблюдая их реакцию, но его уже было не остановить. Он вошёл в свою роль и продолжил свою игру:

— А вы знаете, что в Центральной Африке есть одно племя, в котором никогда не бывает конфликтов между людьми. Человеку, который не уважает людей и приносит вред своим соплеменникам, присваивают звание «Официальный лентяй».Его полностью обеспечивают всем необходимым, все выполняют его прихоти, ему разрешается всё: заходить в любой дом, брать то, что ему хочется, бить посуду, спать с чужой женой и даже сжечь чужую хижину. Но вопрос в том, что это звание даётся только на год и один раз в жизни. Никто не знает, кто будет «официальным лентяем» в следующем году, поэтому лучше не портить отношения ни с кем и никогда.

А ещё в одном африканском племени никого никогда не наказывают. Обитатели этого племени считают, что все люди приходят в этот мир хорошими, и плохих людей просто не существует. Рождение человека — это уже радость и счастье, поэтому все должны проявлять друг к другу любовь и заботу. Если человек всё-таки совершил что-то плохое, то он сам это понимает. Тогда проводят ритуал очищения совести. Его ставят посередине площади, и он извиняется перед всеми собравшимися. Затем его окружают соплеменники и два дня по очереди напоминают ему о его хороших и добрых поступках. Как вам? — он представил себе эту ситуацию во дворе этого дома и опять расхохотался. Женщины сидели неподвижно, не сводя с него глаз. — Именно это мы и введём в наши правила. Ну ладно, что-то я устал. Я пошёл.

Павел Андреевич встал из-за стола, вежливо поклонился и пошёл на выход, но в прихожей резко повернул обратно. Он встал между женщинами и, наклонившись вперёд, утвердительно, в приказном порядке сказал им:

— Степановна, не забудь про тесёмочки на запястья шириной сантиметров пять. Петровна, составь культурную программу на неделю.

И ушёл. Женщины услышали, как хлопнула дверь. Их изумлённые взгляды встретились, и они также громко, как делал их предводитель, расхохотались, снимая напряжение своих тел.

— Ну что, Лара, поздравляю тебя. Мы теперь племенные женщины с мужиком-педиатром. Будет он нам сказочки рассказывать и зелёнкой мазать, — баба Клава улыбалась. Она собственноручно и безропотно поставила вождя на пьедестал и тихо подчинилась.

— А ты знаешь, мне этот поворот нравится. Мужик вроде неплохой. Может, и правда мы научимся радоваться этой жизни.

— Не поздно?

— Лучше поздно начать, чем уйти и не попробовать.

— Наверно, ты права. Тесёмочки будешь покупать?

— А как же, надо выполнять указания предводителя.

— А ты программу подготовишь?

— А то!

И они опять рассмеялись. Допили вино и расстались.