Идеальный донор. Караван

Наталья Бутырская, 2020

– Только не продавай свою Ки, – шептала мама, бледнея с каждым вздохом. – Все, что угодно, только не продавай… Я помнил ее слова, вспоминал каждый день, но продержался после ее смерти недолго, всего полгода. А что мне было делать? Кому нужен худой подросток-неумеха с никчемным талантом? Мне осталось только одно – продать свою энергию, свою Ки. Бедняки обычно продают Ки только в качестве подработки или при разовой нужде в деньгах. Я же всего лишь пытался отсрочить голодную смерть. Если еще немного протяну, то просто не смогу выжить после продажи Ки, так как буду слишком ослаблен.

Глава 5

После разговора с Джин Фу мне стало намного легче. Объяснилось и отстраненное отношение Добряка, и жалостливые взгляды Шрама, и нежелание сближаться со мной у остальных охранников.

Если я правильно понял торговца, меня взяли только ради этого места в авангарде, как приманку, которая не сразу сдохнет, и Мастер, когда говорил о том, чтобы я показал на отборе защитный массив, знал, что меня возьмут только из-за этого. А значит, он думал, что я смогу справиться. А значит, я справлюсь.

Торговец сказал, что я буду на третьем месте в приоритете на лечение: после него самого и Добряка, хотя очередь может сдвинуться, если у кого-то будет смертельное, но излечимое ранение, как случилось сейчас.

Через пару часов после разговора меня отвели к лекарю, худенький маг, бледный от напряжения и усталости, потянулся за кристаллом с Ки, прикоснулся к моей израненной руке, и из черно-красных трещин хлынула желтоватая жидкость, корка взбугрилась и через несколько вдохов начала отваливаться, обнажая нежную, только что возникшую кожу. Только кончики пальцев остались слегка обугленными и без ногтей.

Лекарь откинулся назад в полном изнеможении:

— Все. Я сегодня больше не смогу… Ногти отрастут сами, ты по первости пальцы береги, там мясо и кожа сейчас едва-едва наметились. Смазывай их вот этой мазью, — лекарь протянул мне крошечную красную коробочку и небольшой моток узко нарезанной ткани, — и обязательно замотай их.

Я поблагодарил мага и отправился на поиски своего лупоглаза. Впервые за это время я увидел караван в движении: неторопливо едущие повозки, огромный фургон в конце, охранники, равномерно охватывающие всю процессию по бокам и сзади. У каждого было свое место, и лишь Добряк постоянно двигался и следил одновременно за дорогой и охранниками.

Увидев меня, обматывающего пальцы, он подъехал и сразу потребовал:

— Покажи руку! Сможешь ехать? Отлично! Твой лупоглаз в конце каравана, подожди его и смени Змея в авангарде. Не забудь про защиту!

Я кивнул и покраснел от стыда. Я пострадал от собственной глупости: забыл обновить массив и полез к незнакомому зверю. Отойдя в сторону, я взял кристалл с Ки, который мне дал Добряк утром, и медленно начал рисовать печати, сплетая их в массив, но более сложный и надежный, вот только что-то у меня не получалось. Я чувствовал напряжение, отдачу Ки и даже формирующиеся печати, но не было внешних проявлений ни одной линии.

Из чистого упрямства я довел массив до конца, израсходовав всю Ки из кристалла и даже прихватив свою, но массива видно не было. Я хотел попросить кого-то из проезжающих охранников кинуть в меня камень для проверки, но постеснялся.

Странно. Получается, что тонкая ткань мешает мне создавать массивы? Но почему тогда мне кажется, что печати создаются правильно, хоть и не видимо глазу?

Конец каравана приближался, я отбросил лишние мысли и принялся рисовать массив левой рукой, хорошо, что Мастер потребовал, чтобы я умел это делать обеими руками. Печати создавались, как и положено, с видимыми линиями, а после завершения массива исчезли.

Я нашел своего лупоглаза привязанным к последнему фургону. Пинь радостно поприветствовала меня утробным рыком и попробовала даже подпрыгнуть, но длина веревки не позволила. Я быстро отвязал ее, запрыгнул в седло и дал понять Пинь, что сейчас она может набрать любую скорость. Лупоглаз еще раз рыкнул и гигантскими прыжками понесся вперед, обгоняя неторопливые повозки.

Когда я нагнал авангард, то крикнул:

— Змей, Добряк сказал сменить тебя!

Узкоглазый мужчина посмотрел на меня, задержав взгляд на перемотанной руке, но ничего не сказал, лишь развернул свое животное и помчался назад, к каравану. Шрам же подъехал вровень и сказал:

— Похоже, тебе обо всем рассказали, раз разрешили ехать со мной.

— О том, что меня взяли как приманку?

— Ага. Будь внимательнее с ними. Джин Фу только кажется приличным человеком, но торговцы всегда врут, иначе как бы они зарабатывали на жизнь? А Джин Фу далеко не самый бесталанный торгаш. Он одними словами может довести человека до самоубийства, если будет нужно, а потом еще и переспит с его вдовой. Хотя, что я тебе говорю, твой брат отхлебнул из той же чаши, что и Джин Фу.

Я ведь с самого начала понял, для чего тебя берут, даже хотел предупредить. Видно ведь, что ты еще молодой, зеленый. Но тут влез твой брат, разозлил меня, спорить начал, а я ведь азартный… А потом, когда я успокоился, меня к тебе уже не подпускали. Только сегодня утром я успел кое-что шепнуть твоему брату.

— Да, спасибо. Благодаря Байсо я и узнал правду, и меня это не пугает. Я ведь на самом деле не лучший воин. А ты, кажется, уже ходил с караванами?

— Ха, малыш, да я чуть ли не всю страну исходил-изъездил, все на свой дом да на семью копил. Пару лет назад осел в Цай Хонг Ши, нашел достойную женщину, собирался уже жениться, а она взяла и вышла за другого. Запомни, парень, женщины — это зло! — Шрам коротко хохотнул и продолжил. — Я тогда жуть как взбесился, запил, стал играть, и деньги, что собирал годами, спустил за несколько месяцев. Недавно очухался, а у меня только и осталось, что это копье.

— А амулет?

— Амулет я в кости выиграл у одного чудака, и уже на следующий день проиграл тебе. Видать, не держатся у меня в руках случайные вещи. Так что, малыш, держись своего брата, он хоть и мелкий, а далеко пойдет, особенно с этим Джин Фу. Это, знаешь, какая важная птица! Не только в караване, а и в самой столице не последний человек. Может, слышал про такой торговый дом как Дзин Хаотьян, Золотое Небо?

— Нет, — я внимательно слушал Шрама, так как беспокоился за Байсо.

— Хотя должен был. Это один из трех крупнейших торговых домов в стране, у них в каждом городе есть свои магазины и свои люди. И хотя официально они занимаются ювелирными украшениями, магическими амулетами и оружием, самые высокие прибыли они получают от торговли информацией. А Джин Фу — это сын главы торгового дома!

Я чуть язык не прикусил от неожиданности. Сын главы крупнейшего торгового дома взял в ученики мальчишку-сироту из мелкого города! На моих глазах! Интересно, а Байсо сам знает, кого называет своим учителем?

— Ты только особо губу не раскатывай. Джин Фу — не единственный сын, так что пока неизвестно, кого назовут наследником. Несколько лет назад говорили, что глава их при смерти, но судя по всему, он пока еще не помер. Я все это к чему говорю: держись брата и не вздумай всю жизнь потратить на охрану караванов.

— А почему ты другую работу не нашел? У тебя же такой высокий талант!

— Эх, малыш, — усмехнулся Шрам и переложил копье поудобнее. — Талант. А что в нем толку, если не дается магия? Посчитать затраты Ки на заклинание я еще худо-бедно могу, а вот отмерить, сколько нужно взять, сколько потратить, куда вложить, — ну не чувствую я. Сколько со мной в школе бились, а все без толку. Еще в детстве я чуть не помер, когда хотел суп сварить на огненном камне — слишком много вбухал Ки. Сам свалился и гляжу, как стол вспыхивает огнем, насколько раскалился камень. Меня потом родители еле-еле выходили, лекарь сказал, что я очень живучий, другой бы точно помер от перерасхода Ки. Вот после этого отец забрал меня из школы и отдал в ученики к копейщику. А ты, я смотрю, больше по ножам?

— Меня обучали и ножам, и топору, но совсем немного. Могу копье кидать в мишень.

— Какой дурак основное оружие кидать будет? А дальше что, голыми руками драться? — рассмеялся Шрам.

— Так меня охотники учили. Там же главное — попасть в добычу, а не драться с ней.

Шрам задумался, а потом хлопнул себя по бедру, поморщился от боли, именно там его проткнул троерогий ешу, и сказал:

— Ладно, во время поездки буду тебя обучать, только не вздумай помереть. И гордись, ты у меня первым учеником будешь.

Я открыл рот от удивления. Мастер взял меня в ученики только из любопытства, желая побольше узнать о способностях идеального донора, Пинь и Хион У обучали меня по просьбе Мастера. А сейчас опытный воин сам предлагает ученичество.

В городе очень сложно найти человека, согласного взять кого-либо в ученики со стороны. Как правило, учениками становятся либо родственники, либо дети хороших знакомых, либо за большую плату. Мама очень хотела, чтобы меня кто-нибудь принял, водила к разным мастерам, но все наотрез отказывались, узнав о моем таланте, даже те, к которым из-за дурной славы или отвратительного характера никто и не напрашивался.

— У-у-учитель, я должен вас предупредить. У меня настолько ничтожный талант, что…

Шрам отвернулся и звучно высморкался:

— Как ты меня назвал?

— Учитель.

— Ха, надо же. Учитель! А звучит-то как: учитель Шрам! Талант не важен, главное, чтоб ты копье удержать мог. Так что вечером после ужина и утром до завтрака я буду тебя обучать. Только подбери себе прямую палку в полтора роста, да покрепче. Это копье я тебе даже в руки не дам, помню, сколько я в свое время копий переломал.

— Спасибо, учитель! — радостно выпалил я.

— Кхе-кхе, — закашлялся Шрам, — ты, главное, не помри.

Некоторое время мы ехали молча. Я пробовал сгибать-разгибать обмотанные пальцы, и то ли ткань была такой эластичной, то ли я так удачно их перебинтовал, но перевязка не мешала движениям и не разбалтывалась. Затем со скуки решил воспользоваться амулетом, настроенным на магическое зрение, и завопил:

— Берегись. Они повсюду!

— Кто? — Шрам перекинул копье наизготовку и заозирался по сторонам.

— Наверху, на деревьях, крупные!

Я скинул травяную шляпу и начал вглядываться в лес уже без амулета. Сейчас мы ехали меж деревьев с красновато-бурой листвой. Деревья были не такими высокими, как прежде, и при желании я мог коснуться нижних ветвей.

— Готовься, — сказал Шрам. — Если б мы были одни, я бы предпочел удрать, они не так быстро передвигаются, но у нас за спиной караван.

И тут же сверху посыпались большие, размером с пятилетнего ребенка, обезьяны с красновато-бурой шерстью, в цвет листвы. Шрам умело отбивал их атаки быстро вращающимся кончиком копья, не сколько убивая их, сколько расшвыривая в стороны. Я же принимал всех обезьян на массив и размахивал ножами, стараясь поранить.

— Берегись их шерсти, — успел крикнуть Шрам, и на спину ему упала одна обезьяна, обхватив шею своими лапищами. Воин захрипел, закинул руку за спину и, схватив животное за загривок, отбросил его в сторону. Несмотря на отсутствие видимых ранений движения Шрама сильно замедлились.

Пока я смотрел на своего учителя, одна из обезьян выбила нож из правой, забинтованной руки. Теперь я испугался по-настоящему. Приближалась очередная красноватая тень, и я бессознательно взмахнул правой рукой. Несмотря на то, что я едва успел коснуться шерсти, обезьяну отбросило с такой силой, что я услышал гулкий звон от удара ее тела о дерево.

Обезьяны все прибывали и прибывали, словно их сюда тянуло магнитом. Пинь приплясывала на месте, угрожающе разевала пасть и рычала, но почему-то не осмеливалась кусать нападающих животных. Копье Шрама стало двигаться еще медленнее, его буквально засыпало красноватыми телами, и спустя несколько мгновений Шрам вывалился из седла.

Успел ли он передать сигнал в караван?

Я спрыгнул с лупоглаза и, расталкивая животных при помощи массива и ножа, направился к Шраму, воткнул пальцы правой руки в гущу тел, обезьян снова разбросало в стороны. Я нащупал металлический амулет и влил в него изрядную порцию Ки, после чего встал над неподвижным телом Шрама, защищая его.

Казалось, что сюда сбежались обезьяны со всего леса. Куда бы я не посмотрел, повсюду двигались, свисали с веток или спрыгивали на землю эти длиннорукие красные животные, скалили желтоватые зубы, гримасничали и пронзительно визжали. Лупоглазы держались поодаль, отбиваясь ударами мощных хвостов от случайных нападений, но центром внимания атаковавших были мы со Шрамом.

Одна из обезьян высоко подпрыгнула и обхватила мою левую руку, я завопил от неожиданности и боли: вместо мягкого на вид меха я почувствовал, как сквозь тонкую ткань в кожу вонзились сотни маленьких иголок. Несмотря на то, что я быстро стряхнул животное, мышцы руки стали стремительно неметь. Я влил в пораженное место немного Ки, но онемение лишь ускорилось.

Еще несколько обезьян вцепились мне в ноги, я пошатнулся, пальцы левой руки перестали чувствоваться, и нож выпал прямо на грудь Шраму, к счастью, упав рукояткой вниз. Из последних сил я замолотил правой рукой по прибывающим обезьянам, но не мог понять, почему они отлетают даже от слабых прикосновений.

— Ложись! — услышал я голос Добряка и с облегчением рухнул на Шрама, хоть так прикрыв его собой.

Что-то низко прогудело над головой, и поток обжигающе горячего воздуха обдал ноги. Я приподнял голову и увидел, как мимо пробежал Добряк, его обычно добродушные глаза сузились до острых щелочек, а в руках он держал тяжелый на вид меч. В следующее мгновение на меня россыпью полетели мелкие красные капли.

— Встать можешь? — к нам подошел охранник, с которым я раньше не пересекался: высокий мускулистый парень в короткой кожаной безрукавке и странным поясом, украшенным плотным рядом металлических дисков диаметром с ладонь. На поверхности дисков были вырезаны необычные массивы, сложенные из множества крошечных печатей. Несмотря на крупное массивное тело, казалось, что охраннику не больше шестнадцати лет из-за его по-детски округлого лица без малейших признаков щетины и несколько удивленного выражения глаз.

— Не уверен, — ног я уже не чувствовал.

— Не переживай, — бодро сказал парень. — Яд у красного древолаза не особо опасен и вызывает лишь временный паралич.

Я внимательно посмотрел на труп обезьяны, лежащий прямо перед моими глазами. Меж густых красных шерстинок едва виднелись тоненькие прозрачные иголочки.

— Лучшее противоядие — это зерна скорнии, у лекаря точно есть, — с этими словами охранник приподнял меня, сделал несколько шагов и закинул на седло лупоглаза, покрытое мягким розоватым мехом, в котором я узнал шкуру огнеплюя. Видимо, Шрам и раньше сталкивался с ними.

— Отвези их к лекарю, пусть накормит скорнией. И Зеленому на сегодня хватит, иначе он пол-леса к нам стянет, — с ног до головы покрытый брызгами крови подошел Добряк, но сейчас его прозвище казалось скорее насмешкой. Он был поистине страшен, и впервые за время нашего знакомства его голос полностью сочетался с выражением его лица.

— Хозяин, откуда такая стая? Мы ж всего на два дня только отъехали от города, — спросил парень с дисками, закидывая парализованного Шрама на мою Пинь.

— Неважно. То ли Зеленый им так глянулся, то ли их в этом году многовато народилось.

— А ведь на караван ни одна обезьяна не напала.

— Хватит болтать! Вези их.

— А если они снова…

— Глаза разуй! Тут не меньше двух сотен полегло. Откуда еще возьмутся?

Парень с дисками согласно хмыкнул, взял наших лупоглазов за поводья и поехал назад к каравану.

Второй раз за день я очутился в фургоне торговцев, и снова Байсо поил меня водой, помогая проглотить сухие горькие семена, с виду больше похожие на овечьи катышки.

Мальчик состроил серьезную мину и сказал:

— Шен, ты должен отказаться от авангарда. Я скажу Джин Фу, что не приму его в качестве учителя, если он не переведет тебя в караван.

Я сглотнул горькую от семян слюну и выпалил:

— Нет, Байсо! Даже не смей. Это всего лишь временный паралич.

— Это всего лишь ожог. Всего лишь паралич. Всего лишь отрубленная рука. А это всего лишь смерть! — закричал Байсо, не обращая внимания на прочих людей в фургоне. Впрочем, торговцы делали вид, что не слышат наш разговор. — Ты что, не понимаешь, что можешь умереть?

— Байсо, успокойся! Конечно, понимаю. Я должен был умереть еще тогда, при первой нашей встрече, мог быть насажен на рог ешу, мог умереть утыканный стрелами Змея, мог погибнуть от молний мехохвоста. Да даже тут, в караване, один человек чуть не умер от огнеплюя.

Тебя взяли в ученики из-за твоего ума и языка, а ведь жизнь торговцев ненамного легче и безопаснее. Они также рискуют собой, ведя караваны. Неужели ты откажешься разговаривать только из-за того, что прочие части твоего тела не оценили? Единственное, что есть ценное у меня, — это защитный массив, и ты предлагаешь мне отказаться играть свою роль?

Ты видел Шрама? Он пострадал еще сильнее, стоя рядом со мной, потому что не хотел пользоваться моей защитой. А знаешь, что это значит? Что я слаб! Слаб для этого каравана. Слаб для этой работы! Меня не стоило брать в караван.

— Стоило, — сказал Джин Фу, входя в фургон. Как в прошлый раз, сначала торговец оценил степень угрозы каравану и лишь потом вернулся. — Просто мы не ожидали такого эффекта. Каков твой реальный талант, мальчик? Лекарь сразу сказал, что он у тебя низковат. Печать на плече говорит о семнадцати единицах. А на самом деле?

Я заметил умоляющий взгляд Байсо. Он молчал при своем учителе, но было видно, что если бы мог, то заткнул бы мне рот. Я приподнялся на локте, к левой руке потихоньку начала возвращаться чувствительность, и под кожей словно текла река из иголок.

— Что бы ты не сказал, я уже не откажусь от своих слов, и ты доедешь с нами до столицы и будешь продолжать работу в охране каравана. Но если у тебя есть какие-то слабости, лучше, чтобы я и Добряк знали о них.

— Мой талант равен семи, — тихо сказал я.