Космический маршал. Недетские игры

Наталья Бульба, 2013

Десять лет в службе маршалов – много это или мало? Целая жизнь, если брать во внимание опыт, и всего лишь мгновение, когда это – твое предназначение. Тяжелый труд, бессонные ночи, ожидание, опасность и… как результат чья-то ставшая более спокойной жизнь. Но даже в любимой работе бывают моменты, когда ты задаешься вопросом: а стоило ли оно того? Элизабет Мирайя предстоит ответить на этот вопрос, когда обычное задание – взять очередного бегунка – сведет ее на одной планете с самаринянским жрецом полного посвящения, которому предстоит стать ее врагом, и тремя спецслужбами… в качестве конкурентов.

Глава 5

Вот это был бой!

Валанд дал мне несколько минут, чтобы оценить панораму сражения. Два тяжелых крейсера, по одному с каждой из сторон. На условно нашей — еще три средних и звено перехватчиков. У противника — четыре середнячка и вдвое больше на перехвате.

По легенде игры нашей с Валандом задачей было пробиться к подбитому вражескому среднему и высадить штурмовиков.

Это значило, что за моей спиной, в десантном отсеке, вроде как находилось двадцать живых душ.

Какие там продержаться десять минут?! Я понимала, что все это — симулятор, но… ощущения были такие же, как если бы я прикрывала напарника. Можешь — не можешь, а из шкуры выползешь, лишь бы с ним ничего не случилось.

— Двадцать четвертому! Одна минута до сброса, — раздалось механическим голосом распорядителя полетами.

Сколько раз я слышала его… Сколько раз представляла, как многое зависит от моей способности выполнить задание.

А разве в моей жизни было иначе?!

Пошевелив пальцами рук, затянутых в перчатки-вариаторы, положила их на штурвал, ощутила, как холодком прошло по подушечкам. Картинка вокруг тут же потускнела, но вспыхнуло поле командного интерфейса. Он был схож с полевым, но наш выглядел значительно проще. Минимум необходимых функций, чтобы ориентироваться и всегда быть на связи.

— Двадцать четвертый принял! Одна минута до сброса.

— Элизабет, — справа от меня проявился силуэт Валанда, включился внутренний канал связи, — еще можно отказаться.

— Согласна! — усмехнулась я и, не давая ему ничего сказать, добавила: — Если вы признаете свое поражение.

Повторного предложения не поступило, чему я была рада. Шел обратный отсчет.

–…восемь, семь, — я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, изгоняя из головы последние мысли, — один. Сброс!

Катер заметно тряхнуло, возникло ощущение падения, но тут же активировался компенсаторный кокон. Штурвал потихоньку на себя, выравнивая, влево, выводя на разворот.

Рядом с моей отметкой на сканере появилась еще одна — Валанда. Соблазн активировать боковые экраны, чтобы наблюдать за его действиями, отправила настолько далеко, насколько могла. Будь задание командным, пришлось бы контролировать и его, а так…

Пока что мы были каждый по себе.

— Двадцать…

А то я и сама не видела!

Катер послушно отреагировал на движение руки, на двигательной панели зеленый столбик нагрузки ринулся на желтое поле. Эска бы не вытянула маневр, тэшка легко выскочила из замысловатого виража.

Ракета справа — уклонение, слева — навстречу ушла ловушка.

О том, что это всего лишь игра, мозг даже не вспоминал, просчитывая варианты.

Два перехватчика… квадрат… сближение…

Не выходило. Как ни крутись, но не выходило!

— Двадцать пятый бис, есть предложение.

Вопреки опасениям Валанд ерничать не стал.

— Слушаю тебя, два четыре.

— Нам не дадут пройти к среднему. Вариантов два — либо сдохнем оба, либо придется объединяться.

— Осталось девять минут, — без малейшего сарказма отозвался тот.

— Угу, — хмыкнула я. — Меня грохнут не позже чем на седьмой. Скорее всего тот, что под номером нуль третьим. А тебя секунд через двадцать его напарник.

Тот молчал недолго.

— Все равно выиграю я.

— Если я тебя не подставлю шестерке.

Пауза вновь оказалась короткой.

— Говори?

— Боевая ничья, и мы разделываем их под орех.

— Ну, раз других вариантов нет…

Я с ответом помедлила. Перехватчик стрелять не торопился, но места для маневра не давал, все сильнее прижимая к защитному полю крейсера. А я и не сопротивлялась. Тут самое главное, не удариться в панику и не торопиться, дождаться мгновения, когда начнет отбрасывать.

С моментом я угадала, даже ускоряться не пришлось.

— Двадцать четвертому плюс десять баллов. Уничтожение перехватчика противника.

Голос был скрипучим, но моего успеха это не умаляло.

Вместо десяти минут мы с Валандом развлекались почти тридцать. Уже вдвоем атаковали еще один борт, тот самый нуль третий, который должен был отправить меня к праотцам, потом повеселились с его напарником, устроив карусель. К крейсеру подошли на двадцать седьмой минуте. С одинаковым количеством баллов.

На панели вспыхнула надпись: задание выполнено, купол симулятора автоматически откинулся.

Выскакивать я не торопилась. Левицкий был прав, боевой режим отличался от стандартного, но ощутила я это только сейчас. Пока летали, адреналин перекрывал возникшую в спине боль.

Вот только показывать ее я никому не собиралась. Ничего серьезного произойти не могло, корсет взял нагрузки на себя. А боль… просто с непривычки.

— А тактика боя откуда? — с ухмылкой поинтересовался подошедший Валанд, наблюдая, как вахтенный освобождает меня от фиксирующих ремней.

Когда в паз ушел последний, протянул мне руку, помогая выбраться.

— Три старших брата — пилоты, — скрывая за улыбкой неприятные ощущения, фыркнула я. — Можно сказать, что я трижды отучилась в академии.

— Шикарно отработали! — качнул он головой, словно не в силах справиться с эмоциями. — Давно я не получал такого удовольствия от совместного полета.

Я хотела ответить ему взаимностью, но не дал Шаевский. Его мрачный взгляд я уже заметила, но о причинах недовольства даже не догадывалась. А ведь всего на полчаса выпала из действительности.

— Вы в корсете?

От тона, которым был задан вопрос, я слегка растерялась. Да и не я одна, Валанд смотрел на Виктора, явно ожидая продолжения.

Оно не заставило себя ждать.

— Тяжелая травма позвоночника в возрасте семнадцати лет. Экзокорсет.

— По физическим нагрузкам без ограничений, — проведя ладонью по примявшимся под шлемом волосам ладонью, вскользь заметила я, делая вид, что мы говорили не обо мне.

Несмотря на мой убедительный тон, Валанд вроде как был недоволен услышанным. Да и не он один.

Шаевского моя реакция тоже не удовлетворила.

— Повторная травма три года тому назад.

Теперь моя усмешка стала язвительной.

Виктор великолепно разыгрывал мою карту, сдавая с потрохами. Кто бы теперь к какому выводу ни пришел, он знал о моей слабости. Будь я на месте Шаевского, поступила бы точно так же. Но как же противно!

Знал бы он…

Наверное, он знал, что такое, когда твоя дальнейшая жизнь зависит всего лишь от одного слова врача. Тогда, три года тому назад, не сорваться мне помог увядший цветок горького апельсина. Стал символом будущего, шанс на которое мне дал незнакомец.

Вердикт был не столь страшен, как я ожидала. На планетах земного типа — практически без ограничений. Позвоночник реагировал только на перегрузки. Корсет был перестраховкой, моей данью загнанному в глубь души отчаянию, которое я когда-то испытала. И дополнительной защитой, к которой я привыкла, как ко второй коже.

— Без корсета, — хмуро выдал Валанд, идеально подстроившись под ситуацию и отрабатывая ее в паре с Шаевским. — Насколько я сумел понять.

Вот тебе и просто командир десантной группы!

Мне бы радоваться, один уже оправдал мои ожидания, но вместо этого на душе было горько. А еще все сильнее захватывало раздражение. За последние пару часов эти парни сумели увлечь меня своими тайнами настолько, что перестали быть просто объектами для изучения, приобретя человеческие черты. Стали почти своими!

Это не отменяло того, что предатель находился среди них. Стоял сейчас рядом со мной, смотрел с тем же негодованием — мой якобы риск все они считали глупым озорством, — делал вид, что переживает…

Найду и придушу своими руками… Тварь!

— Кажется, вы несколько разочарованы? — снисходительно прищурившись, поинтересовалась я у Валанда, чтобы прервать склизкую тишину.

— При других обстоятельствах сказал бы, что восхищен, — холоднее, чем мне бы хотелось, отозвался тот и неожиданно улыбнулся. Открыто, искренне. — Но победа все равно за вами. Я вынужден это признать.

Шаевский дернулся высказаться на этот счет, но Левицкий, стоявший сбоку от него, придержал, опустив ладонь на плечо.

— Я посчитала за ничью, — отозвалась я, решив воспользоваться моментом, — но раз вы настаиваете…

— С этим вы разберетесь позже, — все-таки прервал наш диалог Шаевский и кивнул кому-то за моей спиной.

Лучше бы я не оборачивалась. Стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, я смотрела, как в отсек, в сопровождении дежурного медика, вплывает транспортировочная капсула.

* * *

Внеся в матрицу последние данные, Виктор откинулся в кресле, закрыл отяжелевшие от усталости веки. Разрываться между двумя полковниками оказалось нелегкой задачкой.

И не скажешь, что сам виноват, нужно было определяться. Не в этом случае. Со Штормом Шаевский был согласен, утечку надо искать не в Штабе, эту суку они забрали с собой.

Мысли о Шторме сбросили и так паршивое настроение до отметки «проще застрелиться». Закономерно и далеко не в первый раз.

Назвать полковника легким в общении было трудно. Запредельная проницательность, способность одновременно держать в голове нюансы нескольких операций, умение молниеносно переключаться с одной проблемы на другую делали его великолепным учителем, но тяжелым командиром. Рядом с ним выживали только такие же, как и он сам.

Шаевский держался почти десять лет. А потом наступил день, когда он понял, что эксперимент на выживаемость закончился не в его пользу.

Ему бы несколько дней передышки, возможность оценить, посмотреть на все со стороны, но ситуация к этому не располагала. От тонизаторов в голове мутилось, сердце трепыхалось где-то в горле, не давая дышать. Но он продолжал что-то делать, иногда получалось даже думать, хоть и казалось, что уже нечем.

А Шторм, оправдывая свою фамилию, лютовал почище тропического урагана. Целеустремленность. Он знал, к чему идет, и не отступал ни на шаг.

Ту операцию они отыграли, как по нотам. На похвалы полковник не поскупился, благодарность выражалась не только в словах, но и в представлении на новые звания. Шаевский был среди этих счастливчиков.

Но что-то уже сломалось, оборвалось. Из кабинета полковника он выходил последним, положив перед этим на стол Шторма рапорт с просьбой перевести в другое подразделение.

Полковник тогда ничего не сказал, лишь крутанул пальцами концы усов, давая понять, что несколько удивлен. Ни больше ни меньше.

На разбор полетов вызвал спустя шесть дней. Виктор считал, что давал время еще раз все обдумать, но ошибся.

Непростительно ошибся.

Шторм своих не отпускал даже тогда, когда позволял уйти. Шаевский исключением не стал.

Звание, повышение в должности, легенда, которая идеально объясняла его появление в службе безопасности, и… продолжение работы на полковника, пусть и в ином качестве.

У Виктора и мысли не возникло отказаться. Чем подобное могло закончиться, он просчитал еще до того, как теперь уже бывший командир перешел к той части разговора, где собирался описывать перспективы столь опрометчивого шага.

С тех пор прошло чуть больше трех стандартов.

Полковник Воронов тенью Шторма не выглядел, тоже отличался соответствующей репутацией, но сами задачи, стоявшие перед новой службой, были иными. Возможно, более свойственными природе Виктора, или он просто еще не успел ими пресытиться.

Сигнал информера вывел Шаевского из состояния полузабытья. И не отдыхал — в голове постоянно что-то крутилось, но некоторая расслабленность присутствовала.

Глаза открывать не хотелось, но в этой ситуации вариант только один. А когда увидел, кого принесла нелегкая, пришлось еще и подобраться. Были основания предполагать, что разговор с Ромшезом будет нелегким.

Невольная усмешка скользнула по губам. Воспоминание было совсем некстати, но… избавиться от него не удавалось вот уже два дня. Догнало и сейчас, тем более что в тему.

Полковник на той стороне экрана был спокоен. Нет, полковник был столь непрошибаемо спокоен, что в какой-то момент у Шаевского мелькнула мысль о запрещенных препаратах. Представление, что самоконтроль мог дать такой результат, в сознании не укладывалось.

Шторм поднял на него взгляд именно в это мгновение. Холодный, равнодушно-бесчувственный. Приговор в нем был не только вынесен, но и приведен в исполнение.

— Ее зовут Элизабет Мирайя. Маршал Службы Маршалов Союза. Ее легенда и все, что тебе требуется знать, в информпакете.

— Что я должен сделать? — Шаевскому удалось заставить свой голос не дрогнуть.

Виктор знал Шторма вот уже тринадцать стандартов, но только в этот миг понял, почему имя полковника является синонимом успешных операций. Причина была проста. Тот умел быть настолько убедительным при постановке задач, что ни у кого не возникало сомнений в том, что может быть иначе.

— Использовать ее и найти эту сволочь, — не задержался с ответом полковник. Шаевский даже слегка расслабился, посчитав, что последние напряженные дни добавили излишней мнительности. Собраться сумел вовремя, помог треснувший лед в глазах собеседника. Ассоциация была странной, однако спасла от неожиданности. — Но если с девочкой хоть что-нибудь… — Шторм прикрыл глаза и даже вздохнул, словно отпуская напряжение. — Ложкой… столовой… сам… все, что… вместо мозгов.

Прозвучало грубо даже с учетом пропусков, но, стоило признать, действенно. Так работать головой Шаевского не стимулировали еще ни разу.

— Не против? — вошедший Ромшез остановился на пороге каюты, без всяких эмоций наблюдая, как тяжело поднимается ему навстречу Шаевский.

С Виктором он работал вместе с первого дня, как тот вошел в команду Воронова. Встретили его настороженно, как-никак, а из штормовских выкормышей, но спустя полгода мало кто вспоминал, откуда всплыл новоявленный каптри.

Дружбы между ними не получилось. Шаевский держался со всеми ровно, никого к себе близко не подпускал. Но если была такая возможность, Истер старался попасть в группу, которую возглавлял Виктор. Нестандартный подход к проблемам, оригинальные решения… Воронов не зря тянул Виктора наверх, несмотря на активное сопротивление самого Шаевского. Тот предпочитал оставаться на своем месте.

— Вошел уже, — отозвался Виктор, погасив дисплей планшета до того, как Ромшез успел хоть что-нибудь заметить. Правила и ничего более.

— Ты просил сводку.

Шаевский на мгновение оглянулся — отвернувшись, застегивал китель.

— Мог переслать. Или что важное?

— Это с какой стороны посмотреть, — глухо произнес Ромшез, проходя в глубь каюты. — Я в списке подозреваемых?

Шаевский чуть откинул голову, добравшись до верхнего фиксатора. Покрутил шеей, регулируя натяжение воротника-стойки.

— Да. Так же, как и я. В твоем.

Ромшез разубеждать не стал. Просто уточнил, криво усмехнувшись:

— Считаешь, копаю под тебя?

Виктор на мгновение сдвинул брови.

— Считаю, что память у Воронова хорошая. Сомневаюсь, что с меня когда-нибудь сотрут клеймо Шторма.

И опять Истер не стал комментировать реплику. Что добавить?! Все и так очевидно.

— Кто эта девица, скажешь?

Шаевский потер ладонью подбородок, утомленно вздохнул. На девицу Элизабет никак не тянула.

— Сам бы хотел знать. — Заметив недоверчивый взгляд Ромшеза, добавил: — На борт ее пристроил Шторм, Райзер признался.

— Именно поэтому ты и переслал ей наши послужные списки?

Виктор довольно демонстративно сдвинул предохранитель на блоке заряда парализатора. В набедренную кобуру засунул машинально, как только Истер вошел.

Казалось, что машинально.

Ромшез на предупреждение никак не отреагировал. Стоял практически в центре каюты и просто наблюдал за Шаевским. Полной откровенности не ждал, но чувствовал, кому-то нужно сделать первый шаг хотя бы к намеку на доверие.

— Кого ты контролировал? Меня? Ее? — Глядя прямо в глаза Ромшезу, равнодушно поинтересовался Шаевский. Тоже, видно, думал о намеке… на доверие.

Истер взгляда не отвел.

— От моего ответа что-нибудь зависит?

Ромшез был уверен, если понадобится, Шаевский выстрелит. Не по полномочиям — по вбитой в него убежденности, что при достижении цели все средства хороши.

Для себя Истер решение уже принял. Как раз по этой самой причине Виктор пойдет на все, но ту тварь, которую они разыскивают, найдет даже в том случае, если останется один против всех. По-другому он просто не умел.

Словно вторя его мыслям, Шаевский произнес:

— Через два дня мы будем на Зерхане. Либо мы вместе, либо…

— Я предпочитаю первое.

Виктор выдохнул сквозь стиснутые зубы.

За переписку со Штормом он не беспокоился, при всем желании Ромшезу не удалось бы перехватить информацию, передаваемую полковником.

Но сам факт… Опять перепутье, опять выбор…

Мысли были не о том.

— Я успею закончить операцию?

Ромшез фыркнул и поинтересовался:

— Доверять-то ей можно?

Шаевский от вопроса вздрогнул, словно освобождаясь от тяжелых дум.

— Да… Можно.

Но эту фразу Истер уже не услышал, как и следующую. Выстрел из парализтора сбил с ног, отключил сознание.

— Извини, друг, но мне нужен предатель.

* * *

Сдержалась я не из последних сил, а из понимания, что, когда закончится эта история, Шаевский ответит мне за все. В том числе и за унижение. В подобной транспортировке я совершенно не нуждалась, он об этом прекрасно знал. Мне было даже известно, от кого, но это уже другая история — со Славой разговор будет отдельный.

Я ничего не имела против использования себя в целях поиска источника утечки, но лишь до определенных пределов.

Сначала весьма личная в моем понимании информация, а затем? В отличие от Шторма, я не считала, что при достижении цели все средства хороши.

Расправу могла бы начать и раньше, но Виктор догадался о моем настроении и подставил вместо себя Левицкого. Впрочем, и насчет этих его мотивов я не заблуждалась, он просто давал мне возможность прощупать, чем дышит Станислав. Хватка у Шаевского была знакомая.

У медиков мы пробыли недолго. Диагност выдал заключение, ничего нового для меня в нем не обнаружилось. Да и рекомендации были именно такими, какими я и ожидала их увидеть, — короткий отдых, желательно в горизонтальном положении. И поберечься, хотя бы пару дней.

Соблюдать я их не собиралась, но этот вариант тоже предусмотрели. По приказу Райзера, который принес извинения за необдуманные действия своих офицеров (при чем тут они, я так и не поняла, но спорить не стала), приказал Левицкому продолжить опеку надо мной.

Я не заметила, чтобы Станислав этим приказом тяготился.

Обедали мы в моей каюте. Я — предпочтя держать тарелку в руках и бродя от переборки и переборке, он — сидя у стола.

Разговор не клеился, хоть и было о чем поговорить. Я в какой-то мере испытывала его терпение, он… был вежлив, заботлив, но не любопытен.

Мне нравился принцип, по которому он действовал (назывался он: «кому больше надо»), но не тогда, когда тот работал против меня. Только вариантов он мне не оставил. Судя по тому, что я наблюдала, молчание моего опекуна нисколько не тяготило.

Косметичка лежала на койке, оставила, когда уходила на экскурсию. На приманку она не тянула, просто создавала антураж присутствия женщины в каюте.

Проходя в очередной раз мимо, подцепила ее двумя пальцами, отметив, как Станислав слегка прищурился.

Возвращаясь, избавилась от тарелки. Теперь Левицкий чуть качнул головой, я практически ничего не съела.

Не объяснять же ему, что я, как гончая, взяла след.

Достав из сумочки небольшое саше из грубой льняной ткани, положила на стол рядом со Станиславом. Двинув подбородком в сторону мешочка, сама отошла, прихватив бокал с водой.

Я волновалась. В данном случае скрывать беспокойство не было причин.

За спиной раздался так ожидаемый мною шорох.

— Не думал, что храните.

Оборачиваться я не стала.

Признаться честно, не знала точно, как себя вести. Кинуться на грудь в рыданиях: «Мой спаситель!» Просто поблагодарить… Сделать вид, что в данном факте нет ничего особенного…

— Как видишь, — все-таки отозвалась, когда пауза начала затягиваться.

— Опять задание?

Хмыкнув, неопределенно двинула плечами. То ли смеяться, то ли плакать…

— Служба. — Пришлось обернуться.

Станислав смотрел на меня и улыбался.

— Ты не слышала, как… выражался твой шеф, когда появился в палате. Я с трудом поверил, что это помощник директора Службы Маршалов.

Неожиданный поворот, но не самый худший.

— Ровер? Выражался? — недоверчиво уточнила я, понимая, что смысла врать у Левицкого не было.

Но, даже удивляясь, обратила внимание, что Станислав принял мое обращение на «ты».

— Некоторые из этих эпитетов я уже слышал однажды. — Улыбка мгновенно исчезла с его лица, сделав его жестким и бескомпромиссным.

Я тяжело вздохнула.

— Мой начальник и Слава — давние товарищи. Учились вместе в школе.

Удовлетворения в его взгляде не было, просто оценка ситуации.

— А я тебя искал, — неожиданно вырвалось у него, заставив меня вздрогнуть.

Его признание отказывалось вписываться в схему происходящего, которая начала вырисовываться у меня в голове. Нет, не переворачивало с ног на голову, просто добавляло личных ноток.

Мне бы очень хотелось избежать подобных нюансов, но оставался аромат нероли, преследующий меня эти годы.

Не влюбленность — я уже давно не играла в эти игры, но что-то, заставляющее замирать в предвкушении.

— У тебя было больше возможностей, — нашла я нейтральный ответ. Вроде как дала понять, что я о нем тоже помнила, но без излишней сентиментальности.

— Если не брать во внимание мое нечастое появление на Земле и цербера по имени Геннори Лазовски.

Склонив голову, увела взгляд в сторону.

— По первой части сказанного вопросов нет, а что делать со второй?

— А вот это решать тебе, — поднялся он неторопливо. И добавил, сделав шаг в мою сторону и… неожиданно остановившись. — И мне, раз уж судьба снизошла до моего желания.

Что будет дальше, я могла сказать и не прибегая к аналитической части моего ума.

Конец ознакомительного фрагмента.