Перекрёстки времени

Наталья Бобло

Самым обычным январским днём Софья проснулась и поняла, что завтра не наступило, а её жизнь внезапно потекла в противоположное нормальному, привычному направлении. Просыпаясь каждый раз в предыдущем дне, она изо всех сил старалась понять причины и вернуть обычный порядок и течение времени.Ведь чтобы понять что-то для себя, пожалуй, каждому человеку требуется своеобразная встряска, без которой невозможно изменить жизнь, начав жить своей собственной, настоящей.

СУББОТА. ТАНЮХА

Прелесть моего теперешнего положения я чётко ощущала в том, что просыпаясь утром предшествующего дня, чтобы я ни творила накануне, чувствовала себя замечательно: голова не болит, не тошнит, рот не сушит. В общем, прелесть одна. Лисе я, договорившись сама с собой, решила даже не сочувствовать. Нам с ней сейчас не по пути. Мы можем пересекаться хоть каждый день, но ЗАВТРА у нас у каждой — своё. А если у тебя с человеком нет не то, чтобы будущего, но даже и завтра будущего, то лучше на нём особо не заморачиваться.

Попыталась вспомнить, что же было у меня в субботу, мною уже прожитую. Проснулась, умылась, позавтракала, привела себя в порядок (в смысле накрасилась), оделась и потопала в Столицу встречаться с Танюхой, из банка. Она хотела купить себе сапожки, а я — просто так пройтись, а может, чего-нибудь и себе насмотреть-присмотреть. Прободявшись почти до вечера, перекусив в кафешке и ничего не купив практически, я всё-таки умудрилась оставить там почти пятьсот тысяч. Часов в восемь разошлись по домам, она — к своим трём дочуркам, а я — к телеку и Камеди-клабу.

И тут передо мной встала дилемма. Стоит ли мне попытаться повторить день или же придумать что-нибудь новое. С Танюхой мне всегда было интересно общаться, у неё — весьма своеобразный взгляд на вещи, совершенно не такой, как принято в обществе.

Ну вот, например, стоит ей пожаловаться на кого-то, кто меня подвёл, обидел, она не будет жалеть, а будет заставлять напрягать все свои мозги, сердце и душу, и чтобы они в альянсе разобрались, почему именно этот человек так с тобой поступил. Не сама ли ты являешься провокатором данного поступка… что ЖИЗНЬ хочет тебе этим сказать и что на самом деле ты должна делать, в том числе и какие выводы. Уф. Ну вот, как-то так. Многие её не понимают, в частности, что она от них хочет, когда сам-то человек хочет лишь одного — чтобы его пожалели, обняли, сказали какой с… ка тот, кто его обидел, и делов-то. Но Тане этого было совсем недостаточно. Она всегда хочет, чтобы человек рос над собой, развивался, учился… И причём такое отношение у неё ко всем без исключения, кто бы к ней ни обращался.

Мне это почему-то нравится. Я воспринимаю это как игру: угадай, что Я думаю о том, что Тебе хочет сказать Твоя ЖИЗНЬ.

Интересно, как она отнесётся к тому, что я ей расскажу о моей развернувшейся в обратном направлении той самой ЖИЗНИ? Нет, всё же надо встретиться обязательно. Во сколько мы там планировали? Блин, не помню, ведь столько времени прошло… И тут она сама позвонила:

— Привет, ну что, всё в силе? Встречаемся через два часа на входе?

— Конечно, Танусь. Давай, до встречи. К тому же мне есть, что тебе рассказать необыкновенного, что со мной происходит.

— Интересно, что же это за вечер «такого» с тобой уже могло произойти?

— Боюсь, если расскажу, ты встречаться со мной не захочешь, а порекомендуешь к доктору какому-нибудь, из своих знакомых, обратиться, — интриговала я.

— Да, ты меня заинтриговала. Так не можешь рассказать, хоть намекнуть, о чём речь?

— Всё, не могу, До встречи. — И нажала отбой.

Времени было предостаточно. Я плюхнулась на кровать, раскинула руки и, следуя обычным рекомендациям Танюхи прислушаться к себе и своим ощущениям, стала прислушиваться…

Не слышала я ничего, только какую-то навалившуюся вдруг усталость ощутила. Но ведь должен же быть во всём этом какой-то смысл?! Вряд ли это какая-то ошибка природы, или что-то такое, недоступное человеческому пониманию, воздействию, влиянию, восприятию… Ещё мне стало вдруг интересно, до какого момента своей жизни я таким образом дойду и будет ли остановка, или я дойду до момента своего рождения. И ещё я подумала о том, буду ли я при этом молодеть или же мои года будут прибавляться ко мне и назад. А вот и, правда, интересно… Но об этом я смогу узнать только попозже.

То, что со мной что-то происходит, я посчитала, должно как-то отражаться на моём внешнем виде. Поэтому я решила коренным образом поменять его. Вместо ярко накрашенных глаз и бледной, еле заметной помады, я практически «под ноль» светлыми тенями «убрала» глаза и почти — брови, зато откопала в загашнике ярко-алую помаду и от души намазала ею губы. Получилось… ничё так. На удивление. А свой привычный гардероб в «офисном» стиле заменила на «городские панки». Так Лиса называла мои, привезённые сестрой из Швеции, джинсовые штанишки, пиджачки, маечки, шарфички, гольфички и всё такое, что лежало в моём чемоданчике на дне шкафа и никогда раньше мной не надевалось. Ну, вот пришло и их время.

Покомбинировав перед зеркалом и получив массу удовольствия от необычности, оригинальности и нейсвойственности моему стилю увиденного, я остановилась на свободных, размера на два больше моего, джинсах, типа «бойфренд», под ремень на бёдрах и футболке сливового цвета. Сверху — розовая майка и коротенький синий пиджачок. Привела свою кучерявость в легкую, зафиксированную пенкой и лаком, небрежность. Надела кучу, какую только смогла откопать, всяких фенечек, огромнющих колечек и браслетов.

Оценив дополненный ботинками на толстой платформе, коротким пальто и огромненным алым шарфом, образ в большом зеркале коридора, я поняла одну вещь: в банк я больше ходить не хочу. Вот куда угодно, хоть на паперть, только не в банк.

Как я и ожидала, Танюха, в своей шикарной, длиннющей, лёгкой дублёнке и на высоченных каблуках, меня не узнала совсем, даже два раза на меня мельком взглянув. И когда я к ней подошла вплотную, она даже закашлялась, потому как глотание слюны и шок от увиденного у неё произошли одновременно…

— Да, дорогая, теперь я точно вижу, что с тобой что-то происходит, — произнесла она, откашлявшись, — ты что, поменялась одеждой с наркоманкой?

— Это кто такая? Я не знаю таких. Тебе что, не нравится? Я всё утро потратила на подбор туалета, — соврала я — и, по-моему, вышло классно…

— Да, но мы смотримся, как мамка с переростком-подростком…

— А мне, почему-то, всегда казалось, что тебе глубоко фиолетово, кто и что о тебе скажет и даже подумает.

— Ну, это да. Только как-то глаз режет, особенно помада и отсутствие глазок.

— Привыкай. Ведь ты же меня не за внешний вид любишь?

— Нет, конечно. — Смутилась она. Но давай лучше с тобой просто погуляем, а то я себе вряд ли под воздействием твоего нового внешнего вида смогу адекватно выбрать сапоги. Кстати, я надеюсь, в банк ты не в таком виде придти собираешься?

— После того, что я тебе расскажу, тебя это смущать уже не будет…

— Твоя интрига достигла своего апофеоза, — сумничала она, — пошли скорее в кафешку, там всё расскажешь.

Минут двадцать я рассказывала ей свою историю, минут десять Танюха соображала, не является ли мой рассказ дополнением к образу (ну мне так показалось), а потом заявила:

— Так это ж здорово! Похоже, где-то ты совершила ошибку, споткнулась, так сказать, и тебе дают шанс её исправить.

— Хорошо, а если я эту ошибку в далёком детстве совершила, так мне придётся лет десять-двадцать день за днём проживать назад? Оно-то, конечно, спасибо за дополнительные годы жизни, но что-то мне как-то стрёмно назад жить… Слушай, а если я умерла и всё это со мной не по-настоящему происходит?

— Тогда выходит и я не по-настоящему. А у меня-то как раз всё хорошо. Даже бывший потихоньку в себя от развода приходит и меня почти не трогает.

— Ну да, это здорово… А мне вот интересно, в Твоём, настоящем Завтра, ты будешь мой рассказ помнить или всё же ты попадёшь в тот вариант будущего, из которого я вернулась?

— Это, конечно, хороший вопрос, но, похоже, ты об этом не узнаешь, а я тебе не расскажу…

— Знаешь, я как бабочка-однодневка и имею полное право жить по принципу «после меня — хоть потоп…».

— Конечно, но пока мы точно не знаем, какой вариант Завтра будет у всех остальных, в частности, у твоих друзей, а ещё «частней», у меня, ты все-таки не забывай задумываться о последствиях, хорошо?

— Ты хочешь сказать: «Ядерные кнопки не нажимать».

— А у тебя такие мысли давно возникли, про ядерную кнопку?

— Да ладно тебе, только что придумала…

— И ещё, ты должна всегда помнить, или даже надеяться, что в один прекрасный момент это всё закончится. А вообще, ты бы повспоминала, какие ошибки ты в своей жизни совершила, какие-нибудь важные, страшные и непростительные. Может, тем самым ты приблизишь развязку…

— Ладно, подумаю на досуге. Чем займёмся сейчас?

— Странно, ты можешь думать о чём-нибудь ещё?

— Я же тебе уже говорила, что у меня хороший психологический иммунитет, иначе я давно бы уже свихнулась. Слушай, а может всё это — какой-нибудь эксперимент, в котором проверяется предел моего иммунитета!? И всё это, всё же, не по-настоящему!?

— Тебе так хочется верить в нереальность происходящего…

— Я на тебя бы посмотрела в моей ситуации.

— Мне нельзя, у меня дети маленькие… Слушай, если ты говоришь, что мы с тобой уже встречались в этом воскресенье, так ты мне скажи, купила я сапоги или нет.

— Нет, Танюх. Не судьба тебе их сегодня купить.

— Ладно, тогда пойдём просто погуляем.

Мы полазили ещё по торговому центру, я опять потратила уйму денег, ещё и Танюхиным детям подарочки сделала, ведь какая разница, если вчера у меня всё равно столько же денег и останется. Даже зашли в дорогущую кафешку в центре и выпили по горячему медовому грогу со вкуснющими пирожными.

Но особенно нас развеселили взгляды посетителей, постоянно бросаемые на нас. И особенно один мужчина. Он смотрел на меня с каким-то напряжением, как будто пытался вспомнить, где видел меня раньше, но не мог. Его дама, эффектная блондинка с шикарной попой (я о такой всегда мечтала), слегка нервничала и постоянно оборачивалась на нас, так как сидела к нам спиной.

— Ты его знаешь? — Заметила его взгляды и Танюха.

— Неа, первый раз вижу, но дядечка симпатичный, не находишь?

— Да, только похоже, его женщина тоже так считает.

— А что мне его дамочка, если наше с ними завтра расходится в прямо противоположных направлениях?

— Ты про меня-то не забывай. У меня-то с ними завтра общее.

— Ага, ну конечно, когда он завтра, как обычно, зайдёт к тебе во внутрибанковскую бухгалтерию на восьмой этаж, тебе вдруг станет нестерпимо стыдно за подругу… Вероятность — один к миллиону и это если завтра для тебя всё-таки изменится.

И тут случилось нечто странное: дамочка вскочила, схватила сумочку и понеслась к выходу, бросив на меня злобный взгляд и прошипев: «Стерва… ш-ш-ш-ш…» А мужчина, тряхнув головой, решительно встал и подошёл к нашему столику.

— Простите мою жену. Но я просто обязан спросить: где мы с вами встречались? Нет, не подумайте, что я к вам клеюсь таким образом, но у меня очень сильное ощущение, что я вас знаю, но никак не могу вспомнить, откуда.

У него был такой приятный спокойный голос, что хотелось, чтобы он говорил и говорил, но пауза предполагала мой ответ. Меня даже Танюха под столом ногой пнула.

— Нет. Честно говоря, у меня тоже странное чувство, как будто я знаю ваш голос, но тоже не помню, откуда. А вас я точно вижу впервые. А как вас зовут? Может имя мне что-то скажет?

— Клим.

— Нет, такое имя я бы точно запомнила.

— А вас случайно не Софья зовут?

И тут моё сердце ёкнуло очень сильно. Блин, почему!?

— Откуда вы знаете моё имя?

— Не знаю сам. Просто знаю, и всё. Ужасно странно…

— Так, ладно. Вы, ребята, тут выясняйте, откуда кто кого знает, а мне уже идти пора. — Встала из-за столика Танюха.

— А я вот думаю, что это мужчина должен за своей женой бежать, а то убежит ещё… насовсем… — почему-то испугалась я, но не её побега, а остаться с Климом наедине. И это я, у которой и завтра-то не фига нет, хотя я и так девушка — не из робкого десятка. Что на меня нашло?

А Клим засобирался:

— Да-да… Простите… Как-то неловко получилось. Извините ещё раз. Можно я в виде компенсации и извинения заплачу за ваш заказ?

В один голос мы с Танюхой выдали прямо противоположные ответы: Она — ДА, а я — НЕТ! Мне-то не жалко было моих денег, а ей как раз жалко — она девушка вообще практичная и денежки считает хорошо. (Кстати, совсем недавно я и сама такой же была, — на банковскую зарплату, вопреки всеобщему мнению, особо не побанкуешь. Банкир и банковский служащий — совершенно разные вещи).

Клим улыбнулся (как он улыбался!), ещё раз кивнул головой в знак прощания и ушёл. И тут до меня дошло, что он мне безумно понравился. А ещё, что больше я его никогда не увижу. Наверное, всё это было написано у меня на лице, потому что Таня, тихонько беспричинно (простывшей она не была) откашлявшись, сказала:

— Ты же всегда была категорически против любых интрижек с женатиками…

Почему-то больше всего меня возмутило слово «интрижек». Неужели она не понимает, что тут что-то другое, и уж точно — совсем не интрижка!?

— Откуда он знает моё имя? Ведь ты ни разу меня по имени не назвала, я помню. Но то, что раньше я его ни разу не видела — это факт. ТАКОГО я бы точно запомнила.

За наш заказ Клим всё-таки заплатил, хотя деньги были немалые. Попрощавшись с Танюхой возле её остановки, я загрустила. Почему-то я вдруг осознала всю трагичность отсутствия в жизни будущего. Я имею в виду нормального, правильного, как у всех нормальных людей, будущего…

Но не застрелиться же теперь из-за этого. Ну уж нет. Если есть начало, то должен быть и конец. Во всяком случае, теоретически. Клим не выходил у меня из головы: высокий, чёрненький, зеленоглазый, тонкий, неброско, но со вкусом одетый. А голос!.. А улыбка!..

Дома, уже ложась в постель, я приняла важное решение по поводу завтрашнего дня, то есть пятницы — на работу я не пойду. Сильно нарываться, конечно, не буду, мало ли что, скажу, что заболела и останусь дома. Точка. Хватит драгоценное время на всякую ерунду тратить.