Перекрёстки времени

Наталья Бобло

Самым обычным январским днём Софья проснулась и поняла, что завтра не наступило, а её жизнь внезапно потекла в противоположное нормальному, привычному направлении. Просыпаясь каждый раз в предыдущем дне, она изо всех сил старалась понять причины и вернуть обычный порядок и течение времени.Ведь чтобы понять что-то для себя, пожалуй, каждому человеку требуется своеобразная встряска, без которой невозможно изменить жизнь, начав жить своей собственной, настоящей.

ПЯТНИЦА. ТУХАН

Утром я позвонила начальнице и скрипучим голосом, включив весь свой актёрский талант, сказала, что заболела. Поверили мне или нет — меня особо не волновало. Скажите спасибо, что вообще позвонила…

Что делать? Решила съездить на работу к Лисе (ну не к себе же). Она работает в салоне красоты «Кэролин» администратором и по совместительству является совладелицей.

Особенно не заморачиваясь о последствиях, прикольно наблюдать за реакцией людей на свои не совсем адекватные действия. Увидев меня в одиннадцать часов дня у себя в салоне, Лисино лицо смешно вытянулось от удивления:

— Ой, а чего это ты тут? И в таком виде…

— В гости пришла. Чё, не рада?

— Кофе будешь? — не ответила она.

— Буду.

— А чё не на работе?

— Надоело. Не хочу.

— Неужели нашла любовника богатого и падкого на такой панковский вид? Так вот должна тебя предупредить: он — извращенец.

У Лисы был один замечательный талант, — она могла разговаривать как будто с тобой, но на самом деле, задавая вопросы, сама же на них и отвечала. Иногда это очень даже удобно, особенно когда разговаривать не хочется, думать не хочется, можно даже вздремнуть, при этом Лиса нисколько не обидится. Чего там, с умным человеком всегда приятно поговорить… Но иногда это бесило, особенно когда поговорить самой всё-таки хотелось.

Сейчас был как раз второй вариант — я выспалась, и мне хотелось поговорить.

— Лиса! Всё. Ха-рэ! Любовника я не нашла, на работу не пошла, могу помочь, только полы мыть не буду.

— А чем это ты мне помочь-то можешь?

— Да чё хочешь! Хочешь — за тебя посижу — поадминистрирую. Хочешь — маникюр кому-нибудь забомблю, да и постричь могу…

— Да ты чё? В своём уме? Ты чё, с бодуна? Мы ж вроде с тобой вчера только по бокальчику шампусика выпили. Неужели без меня?! Колись — кто он?

— Всё, Лис, сдаюсь. — Подняла я вверх руки. — Не хочешь помощи, ладно. Я тогда пошла…

— Стоять! Я в магазин сбегаю, а ты меня прикрой минут на двадцать. Клиентов быть не должно, рано ещё. Только ничего не трогай, а то твоё рвение меня пугает. Потом расскажешь, почему не на работе… и убежала.

Для меня ничего не трогать было проще простого. Меня никогда не привлекали разноцветные фантики в виде рекламок, визиток и всякой бумажной мишуры, которая, по мнению Лисы, должна быть обязательным атрибутом стола администратора салона. Но тут звякнул колокольчик входной двери, и в зал вошла женщина, показавшаяся мне знакомой. Причём до боли. Это был мой директор департамента.

И чего это она тут делает? Я-то, понятно, болею. Она, кажется, была не согласна с моим про себя произнесённым аргументом.

— Никитина!?!?!?!?!?! (Именно так) Ты что тут делаешь!?!?!?!?!?!

Я было собралась что-то врать, включив всё своё воображение и актёрское мастерство (мне казалось, оно во мне иногда просыпалось), а потом чего-то так подумала и, наверное, неожиданно даже для себя самой выдала:

— А вы? Разве вы, Галина Николаевна, сейчас не должны быть на работе? Или вы сейчас в налоговой для всех? Вот я, например, для всех — болею. А вы где? А?

— Ты что, Никитина, совсем страх потеряла? Ты как со мной разговариваешь!?!?!?

— Вообще-то, пока на Вы. Но, если вы настаиваете, то страх я, похоже, действительно потеряла вместе с уважением к Вам, поэтому с лёгкостью перехожу на ТЫ. Так вот, пока такие как Ты занимают руководящие должности в банке, желание там появляться у народа будет пропадать с каждым днём!…

Я хотела ещё много чего сказать ей гадкого, обидного и даже с матом, но почему-то передумала и остановилась, увидев, как у неё всё трясётся: и губы, и руки, и даже сумочка в руках ходуном ходила. Поэтому лишь добавила:

— А Валентину Валерьяновичу я позвоню и скажу, где вы находитесь в рабочее время. (Блин, всё-таки ВЫ. Как все же сложно искоренить в себе привычки, выработанные годами).

С криками: «Ты уволена!» она кинулась к двери, чуть не сбив вернувшуюся из магазина Лису.

— Что это было? — Уже во второй раз за сегодня вытянулось её лицо.

— Надеюсь, она — не ваш постоянный клиент.

— Да вроде нет. Хотя цвет лица был такой красный, что перебивал все черты…

— Да ладно, не развивай тему, проехали.

Правда, пришлось всё же рассказать, в общих чертах, дополненных подробностями выскочившими парикмахершами. По их виду было видно, что день задался. Их даже не расстроила потеря потенциального клиента. К тому же они все как одна были на моей стороне.

Как, оказывается, легко быть крутой, не будучи обременённой будущей ответственностью на период не дальше сегодняшнего дня!

Но Лиса, похоже, расстроилась. Она была очень щепетильна в вопросах репутации и возможные последствия моего разноса потенциальной клиентки её огорчили. Честно скажу, я не из тех милых подружек, которые готовы обнимать и лобызать своих расстроенных подруг. Могу вместе напиц-ц-ц-а, пошуметь, поднимая настроение… поэтому я потихоньку ушла.

Погода стояла совсем не зимняя, а скорее весенняя, и я расстроилась, что грядущая для всех людей весна от меня только отдаляется. Грустно, потому что, не работая на работе, не забивая мозги цифрами и всякой ненужной информацией (ну лично для меня ненужной), начинаешь ощущать вкус жизни, а по венам ощущается тёплое течение готовой к весне и подвигам крови. Сердце ёкнуло, и я вспомнила Клима. Мне показалось, что наша встреча была вовсе не случайной, что есть в ней какой-то смысл. Какой-то неконкретный, ускользающий, но ощущающийся, как таковой…

Может, мне на досуге заняться поисками его? Ну, уж нет! Никогда в жизни я ни за кем не бегала. Правда, Лиса сказала, что именно поэтому я и замужем никогда не была. По её мнению, мужчин надо брать «тёпленькими» и не отпускать от себя ни на шаг до самого ЗАГСа. А если вырвется, то можно и побегать… Правда, анализируя её жизнь, не скажешь, что её принципы — один из лучших вариантов, и, в итоге, мы пришли к одному финалу: я одна, и она — одна. (По поводу себя у неё, конечно, куча оправданий и смягчающих обстоятельств, поэтому она всё равно права.)

Захотелось сладенького. В кафешке, в которую я зашла съесть мороженое и выпить кофе, никого не было. Даже телек показывал клипы беззвучно, что почему-то радовало: совсем не хотелось портить зрелище сексуального роскошного тела какой-то блондинистой певички жутким, как правило, голосом и мотивчиком. Пусть лучше молча кривляется.

Я решила позвонить Настёне в банк и узнать, в каком состоянии начальница, может, уже можно зайти вещи забрать.

— Привет, как дела?

— О, привет. Нормально.

— У вас всё тихо?

— Ну да, как обычно. А чё это с тобой. Говорят, заболела, говорить совсем не можешь.

— Ну, это не со всеми, с тобой-то получается…

Она рассмеялась, а я поняла, что директорша молча проглотила обиду и не собирается учинять мне расправу, во всяком случае, не сейчас. Даже обидно. Может, всё-таки заскочить в банк? Да нет. Это будет жестоко, а я всё же — человек не жестокий и добивать упавшего и побеждённого (как мне нескромно кажется) — не в моих правилах.

Рассчитавшись по счёту, я побрела по январско-весеннему солнечному городу, в направлении дома. В животе было вкусненько от мороженого и тёпленько от кофе и хотелось ещё чего-нибудь хорошего для души. Хотелось общения лёгкого, душевного, не отягощённого никакими, особенно чужими проблемами. Взяв телефон и покопавшись в справочнике, решила позвонить… кому-нибудь, кто сможет уделить мне внимание прямо сейчас, в пятницу днём.

После пятого «прощания», дёрнул же меня… позвонить своему престаринному товарищу-неформалу, причём во всех формациях, как он сам о себе любил говорить, ещё по институту. Мы с ним не так давно встретилась случайно в метро и исключительно, чтоб отвязаться от него и не давать свой номер телефона, наскоро записала его номер и, сославшись на «убегаю-опаздываю-позвоню прям завтра», сбежала. И это ж надо было так сложиться: и телефон-то я записала правильно, и набрала я его зачем-то, пусть хоть и шестым, и трубку он поднял, словно с того самого дня не выпускал из рук в ожидании моего звонка.

— Хай, прикольно, у тебя завтра через месяц наступил…

— Привет, но ведь позвонила, — всё больше жалела я, к тому же, я напрочь забыла, как его зовут… как-то очень неформально…

— А мы тут с Рыжим, типа поспорили, он говорит мне: «Тухан! (О, точно, припоминаю — производная от Тутанхамон. Он почему-то им впечатлялся особенно) Сонька не позвонит, она и раньше-то от тебя бегала, как чёрт от ладана (странное сравнение), а щас и даже не фига не воображай себе…» А я ему говорю: «Это, блин, судьба! Раз встретились, значит, и ещё раз увидимся (странная логика). Ты где, Сонь, щас примчусь».

— Да я тут, рядом с цирком… где-то.

— Всё. Стой, где стоишь. Буду прям щас. Слу-ушай, сколько мы не виделись-то с тобой, лет десять!?

— Ой, да не считала я. Десять — двадцать — разница-то какая, — пыталась нарваться я, но он не то что никак не хотел обижаться, но даже, похоже, меня и не слышал. «КЛМН! Это ж надо было так вляпаться…»

— Чем занимаешься? Или на содержании? — Хихикнул гаденько он, ты-то девчонка всегда чё надо была. А хочешь, я тебя себе возьму?

— Стоп. Это как — себе возьму?

— Ну, на содержание… — тут я вспомнила Лису и её чудную привычку мысленно отвечать на свои собственные вопросы и делать на этом основании выводы, которые правильными оказывались… да никогда не оказывались.

— Слушай — всё. Это какая-то ошибка. Извините, я неправильно набрала номер. ПИ-ПИ-ПИ…, и я нажала отбой.

В этот самый момент ко мне подъехала жуткого вида, непонятно какой породы, чудо-тачка с откинутым верхом. (Нет ничего логичнее зимой).

— Ёх-х, ты — чудо. Садись, прокачу с ветерком.

— Боюсь, твой ветерок до воспаления лёгких довезти может. Давай в другой раз, ближе к лету…

— Да ладно, чё тебя, силой, что ли, запихивать, — начал было вылезать из машины он.

И всё же насколько сильно в нас годами и веками укоренилось нежелание скандалить на публике! Дома, в узком кругу, — всегда пожалуйста, а вот на людях, — так-то нет — все приличные…

— Всё, я сама, — и запрыгнула в это затюнингованное (даже заперетюнингованное) чудо машиностроения. — Куда едем?

— Да куда захочешь, только заскочим на секундочку к чувачку одному, и я — весь твой. — (Вот уж счастье!) А ты, я смотрю, приличным человеком стала, а то в прошлый раз у тебя прикид совсем тётошный был, как у неродной. (О, братец, с тобой больше народу не согласится, чем наоборот.)

Вёл он, конечно, здорово, как будто это не у меня будущего нет (пока, во всяком случае), а у него. Я пониже спустилась на удобном, надо сказать, сиденье (чтоб не дуло) и в общем, было неплохо. Скорость и жуткая на слух (хоть и не шансон, за что спасибо) музычка стали вырабатывать у меня адреналин, и я начала входить в раж.

Где-то на окраине, Тухан вышел, крутанувшись на скользкой стоянке вокруг своей оси (вместе со мной и машинкой, разумеется), ничуть не смутившись, вышел, прошёл мимо неприятного вида и неопределённого возраста человечка, наклонился, что-то подобрав (я это точно видела), прошёл ещё метров десять, потом развернулся, как будто что-то забыв, и вернулся к машине.

Парень он был симпатичный, но абсолютно безбашенный. Хотя сумасшедший напор и харизма заражали, заставляя полностью выключать весь здравый смысл, выкидывать из головы разного вида сомнения и плыть по течению, организованному энергией Тухана. (Как же его всё-таки зовут по-настоящему?)

Мы выехали на трассу, спустились в частный сектор (я плохо знаю этот район) и остановились в безлюдном месте. И когда Тухан вынул из-за пазухи маленький свёрточек и развернул его, в мою душу закрались нехорошие сомнения…

— Давай покурим! Помнишь, как раньше, весело же было?!

— Насколько я наслышана, то, что было раньше, было натуральным, хотя и вредным; а сейчас, говорят, сплошная химия, причём до конца не проверенная даже на крысах. Не хочется быть подопытной крысой.

— Ты мне не доверяешь!? Не одна тварюга не посмеет слить мне гнилой товар. Я — хороший клиент, с деньгами и репутацией.

— Ну, я ж не знаю… а может, ты кому дорогу перешёл и тебя сознательно убрать хотят, — не сдавалась я.

— Ты чё, подруга? В нашем деле дальше сегодняшнего дня планы не строятся, в том числе и мести. Не бзди, ты — со мной.

Последние слова… (нет, предпоследние) избавили меня от последних сомнений. Я курила. Как-то правильно…

И были мысли, и были чувства, и слова, и всё наоборот, и вперемешку… И я ехала… Вела машину… Пела… Здорово, что совсем не понимала… И было весело… и грустно… не помню, от чего… «Я ЛЮБИЛ ТЕБЯ ВСЕГДА… С ТОБОЙ ХОТЕЛ БЫТЬ ВСЕГДА… И УМЕРЕТЬ…» Не помню, от чего из этого всего было грустно, а от чего — весело… Я смеялась… Потом вспышка… Яркая — преяркая… Множество цветов… необыкновенных… и… боль, нет — БОЛЬ… так, что хотелось умереть, но было смешно от самой мысли… и…, кажется… ВСЁ!