Альфа-женщина

Наталья Андреева, 2012

Нелегко быть альфа-женщиной, коварной соблазнительницей, расчетливой стервой и хитроумной интриганкой… Но с этой ролью Георгина Георгиевна Листопадова отлично справляется. Завоевать понравившегося мужчину, построить сногсшибательную карьеру, устранить врагов и недоброжелателей – все это ей по силам. Теперь же она метит еще на один лакомый кусочек – пост ректора гуманитарного университета. Прежний ректор Курбатов был найден мертвым в своем собственном доме. Следствие подозревает в убийстве опасную красотку Георгину, ведь на месте преступления найден ее пистолет. Как он там очутился, она объяснить не может или не хочет. Вместо этого она соблазняет симпатичного следователя Глебова и пытается с его помощью уйти от правосудия. Но вдруг объявляется новая свидетельница, такая же альфа-женщина, как она сама, у той есть неопровержимые улики против Листопадовой. Неизвестно, чем закончится схватка двух хищниц…

Охота начинается

Они довольно быстро разобрались, что к чему. Они — это полиция. И вызвали меня повесткой. Я, разумеется, не пошла. Есть два места, куда не следует торопиться: на тот свет и в тюремную камеру. Тут годятся любые приемы, в том числе и запрещенные. Вторую повестку мне вручили лично в руки, на что я вручила справку о болезни. Не могу, мол, почти помираю, пульс частый, дыхание еле слышно, кашляю, чихаю, моча с кровью, а стул без говна, и вообще я на учете у психиатра состою. От такого коктейля в полиции обалдели. Кто состряпал мне такую справку, говорить не буду. Чего у нас нельзя купить и за сколько? Для борцов с коррупцией я настолько мелкая сошка, что возиться со мной, болезной, нет никакого смысла. Народ не оценит, ему нужны фигуры. И меня оставили в покое, подшив к делу липовую справку с настоящими печатями.

А время меж тем шло. Здоровьице мое очень медленно шло на поправку. Наконец я «выздоровела» настолько, что решила: пора объясниться. И на третью повестку ответила милостивым согласием. Ждите, приду.

За то время, пока я болела, дознание по делу об убийстве ректора Курбатова шло полным ходом. А дело пришлось-таки возбудить, не сам он же себя продырявил на пике карьеры? Да так сильно, что скончался, не приходя в министерство. Поскольку факт насильственной смерти был установлен, подключился Следственный комитет. Меня допросили последней, все остальные фигуранты в кабинете у следователя по особо важным уже побывали. Взглянула я на этого следователя и… мама дорогая!

Совсем еще мальчик. Я так говорю, потому что сама не девочка. Я старше его на… Лет на пятнадцать, это если себя не обидеть. А так на все двадцать. Он даже моложе моего любовника из министерства. Для альфа-самки легкая добыча. Если бы я это знала раньше, не брала бы больничный.

— Здравствуйте, Георгина Георгиевна,  — бодро начал он. И покраснел, потому что с непривычки мое имя-отчество выговорить трудно. Я же говорю: мальчик. Надо было потренироваться.

— Добрый день.

— Как ваше здоровье?

— Я бы села. Ноги не держат.

— Ах, да! — Он покраснел еще больше.  — Конечно, садитесь!

Ему бы вскочить и отодвинуть для меня стул, но оно понятно: тут не ресторан. Я со вздохом опустилась на неудобное холодное сиденье. С чего-то же надо начинать. Через два таких свидания он будет мой, и до ресторанов у нас еще дойдет. А там и до постели. Я собираюсь пойти до конца. Он мне нужен, и я его заполучу.

— Давненько мы вас дожидаемся.  — Он попытался быть строгим.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Ах, да! — Теперь он стал багровым. За две минуты три серьезных просчета. Вот это статистика!

Реорганизация (или что там у них было?) не пошла им на пользу. Я имею в виду полицию. Матерые волки пали в борьбе с коррупцией, на смену им пришли честные щенки. Сиди сейчас напротив меня волчара, мне бы не поздоровилось. Их, конечно, далеко не всех перерезали, но на тех, что остались, надели намордники и нацепили короткие поводки, и волчары затаились. Выжидают: чем все закончится? И когда можно будет вернуться к старым проверенным методам? А то журналюги оборзели. Стоит только кулаком замахнуться — Интернет уже кипит, как огромный котел. Тут же выкладывают компрометирующее видео. Пока не ввели тотальный контроль и не взяли в оборот социальные сети, надо затаиться.

— Меня зовут Ярослав Борисович Глебов, — важно сказал мой мальчик.

— Прекрасно! — не удержалась я.

— В смысле?

— Прекрасное русское имя. Истинно русское, — подчеркнула я. — Ваши родители — умные люди с хорошим вкусом.

— Давайте перейдем к делу.

— Охотно.

— Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения.

Я назвала.

— Хватит надо мной издеваться! — швырнул он на стол ручку. — Ладно, имя у вас… — Он еле сдержался. — То еще. Но вы что, хотите сказать, что в деревне родились? Да у вас МОСКВА на лбу крупными буквами написано! Зачем вы врете?

— Я всегда вру, — сказала я чистую правду. — Поэтому вам придется шаг за шагом, слово за словом разоблачать мое вранье, чтобы доказать то, что вы хотите доказать.

— Хорошо. — Он стиснул зубы и накарябал что-то в протоколе. — Перейдем к делу. А суть его такова. Двадцатого июня этого года в доме Курбатова Ивана Алексеевича, ректора вашего университета, был обнаружен труп.

— Труп кого?

— Как это кого? А вы разве не знаете?

— Я понятия не имею, зачем меня сюда пригласили.

Забыла сказать: я все время вру. Глебов уже в курсе, и это была не фигура речи. Доказано: люди не хотят знать правду, и я им подыгрываю, насколько хватает моих сил. Когда накатывает вдохновение, я сочиняю такие сказки, что они достойны экранизации, честное слово. Хотя «честное слово» в моих лживых устах звучит кощунственно. Это как сигнал. Если я говорю «честное слово», значит, за этим последует такое наглое вранье, какое вам и не снилось. Я вру так правдоподобно и с таким невинным видом, что могла бы зарабатывать на этом огромные деньги. Старушки безоговорочно отдавали бы мне пенсию, представься я работником соцзащиты, прохожие совали бы милостыню, приди мне в голову заделаться нищенкой, игроки за покерным столом сливали бы партию за партией, вздумай я зарабатывать игрой в карты. Но у меня своя игра. В данном конкретном случае я играю на свою свободу. Пятнадцать лет за решеткой не входят в мои жизненные планы. Я не боюсь, нет, я же альфа-самка, просто очень люблю хорошие рестораны, быстрые машины и резвых жеребцов.

— Георгина Георгиевна, мы прекрасно знаем, что в тот день, когда его убили, ректор назначил собеседование всем соискателям. А вы были в их числе.

— Соискателям чего?

— Уж этого-то вы не могли не знать. Он уходил на повышение в министерство. И должность ректора освобождалась.

— И что, она освободилась раньше? Вы меня обрадовали!

— Георгина Георгиевна! — С третьего раза у него получилось. Я это учла: с третьего раза.

— Вы так долго от нас бегали, что это вызывает подозрение!

Я обернулась:

— Здесь есть еще кто-то?

— Нет, здесь только вы и я.

— Но вы все время говорите «мы», — сказала я насмешливо. — «Мы» знаем, «от нас» бегали. Вот я и подумала…

— Вы надо мной издеваетесь, да?

— Нет, вы мне очень симпатичны, Ярослав.

— Борисович.

— Как-то так.

— Не как-то так, а именно Ярослав Борисович! И прекратите строить мне глазки, на меня это не действует!

— Вы женаты?

— Нет!

— Хотите взятку?

— Вы с ума сошли! — Он встал.

— Но вы же еще не знаете, от чего отказываетесь. Я вам не деньги предлагаю.

— Вы — сумасшедшая.

— Эта справка — чистая липа, — я кивнула на папку, куда был подшит букет моих мнимых болезней.

— Я понимаю, что у вас много денег. Не знаю, откуда вы их берете…

— Я доктор наук.

— Я понимаю: всякие там доплаты…

— Благодарные студенты…

— Гранты…

— Аспиранты, тоже благодарные…

— Прекратите!

— Вы мне все время говорите «белое». А я вам «черное». В целом получается реальная картина мира.

Он сел.

— Георгина Георгиевна, давайте говорить буду я? А вы послушаете.

— С удовольствием.

Я на время отключилась. Мне нравилось на него смотреть. У него были большие, красивые глаза, то ли серые, то ли серо-голубые. Интересный цвет, он меняется в зависимости от освещения. В ясный солнечный день в них больше голубизны, такое ощущение, что из тумана над речкой встает ленивое, заспанное солнце. А в пасмурную погоду небо свинцовое, и тот же туман густой, напитанный влагой, которую с огромным трудом сдерживают густые ресницы, похожие на медную проволоку…

— Георгина Георгиевна?

— Извините, задумалась,  — я улыбнулась.  — Так о чем мы?

— На месте убийства найден ваш пистолет.

— О, господи! А я‑то гадала: куда ж его задевала? А он, оказывается, обнаружен рядом с трупом! Нашелся, вот счастье!

— Значит, вы не отрицаете, что оружие принадлежит вам?

— Послушайте, Ярослав, у меня пропал пистолет. Вы что-то там нашли. Где-то. Пробили по базе. Я купила оружие на законном основании. Прошла соответствующую медкомиссию, получила лицензию.

— Зачем вам оружие?

— Я одинокая женщина. У меня даже собаки нет,  — я притворно вздохнула.  — С весны до глубокой осени я подолгу живу на даче. Дом большой, в нем по ночам бывает страшно. На дачах орудуют грабители. Разве вам это неизвестно?

— Мне-то известно. Но вы вполне могли бы обойтись травматикой.

— На нее теперь тоже нужно разрешение. Все равно собирать кучу справок. Так, может, сразу боевой? Пистолет, я имею в виду. Чего мелочиться?

— Оружие есть оружие,  — разозлился он.  — Вещь чрезвычайно опасная.

— А я люблю опасность. Знаете, сколько раз меня штрафовали за превышение скорости?

— Вы опять!

Он хотел встать, но я сказала:

— Сидите. Не надо бегать от меня по кабинету. Здесь все равно негде спрятаться.

— Ну, в общем, так. Я уже понял, что сотрудничать вы не хотите.

— Хочу. Очень хочу. Но и вы поймите: я его не убивала. Почему я должна садиться в тюрьму за преступление, которого не совершала?

— Но вы приехали последней!

— Да. Приехала, вошла в дом и увидела труп. Меня подставили.

— А пистолет?

— Украли. На нем ведь нет моих отпечатков пальцев?

— Да ведь вы их стерли! И ручки дверные протерли! И выключатели! — разгорячился он.

— Вот спасибо! Теперь я знаю, где точно нет моих отпечатков.

Он растерялся.

— Я вас недооценил, Георгина Георгиевна. Думал, вы другая.

— Старая жопа?

— Я думал, вы нормальная женщина, — с обидой сказал он. — А вы не женщина. Вы… В общем, так нельзя, — рассердился мой Ярослав Борисович совсем как мальчишка. Лапочка просто! У меня аж слюнки потекли. — Убили — признайтесь. Суд это учтет, и вы получите снисхождение.

— А вы премию. Давайте лучше я вам заплачу. Сумма будет значительной, обещаю. Зачем вам какие-то копейки от государства? Берите меня. Я состоятельная дама, да вы, наверное, уже навели справки. Теперь у меня к тому же появился шанс стать ректором. И я его не упущу.

— Вы очень ошибаетесь, госпожа Листопадова. Вы убили, и вы сядете. А ректором будет кто-то другой.

— Это вы ошибаетесь, — мягко, по-кошачьи, сказала я. — Сядет другой. А я буду ректором. Пари?

— Мне надо подготовиться к следующей беседе с вами.

— Мне тоже.

— Надеюсь, вы не будете больше от нас бегать.

— От вас нет. От вас, Ярослав.

— Борисович.

— Пропуск подпишите.

— Под подписку о невыезде. Только на таком условии я вас отпущу. Пока отпущу.

— Что ж с вами поделаешь, — я вздохнула. — Под подписку так под подписку.

— Все это время вы будете находиться в Москве, по адресу вашего фактического проживания.

— Я поняла.

— И придете ко мне на допрос по первому моему требованию.

— Наконец-то! Наконец-то мы вдвоем! Вы первый раз сказали «я». «Ко мне» придете вместо «нас». Прогресс.

— Ваш юмор неуместен. Подпишите и можете идти.

Он посмотрел на меня с ненавистью. Это была многообещающая ненависть. В шаге от безумной любви. Я собиралась поступить с ним жестоко, признаю, но мне ведь надо делать карьеру. Из сложившейся ситуации я собиралась извлечь максимум пользы. Поэтому, распрощавшись с Ярославом Борисовичем, позвонила своему любовнику из министерства:

— Алло, Саша? Я только что была у следователя. Да, это надо обсудить. Хорошо, сегодня вечером. Целую тебя. Пока.