Кутузовский

Наталья Акуленок, 2022

Чисто технически, прошлое у одного поколения общее, но взгляд и восприятие событий у каждого своё. Один и тот же временной период даёт равные возможности всем в нем присутствующим, но одни всегда ноют и сетуют на всех, кроме себя, а другие выделяют главное, двигаются вперед и живут полной жизнью. Мнение автора исключительно мнение автора, основанное на воспоминаниях и дальнейшем жизненном опыте. Это книга – очерк, про то, что было интересно в 80-90-х человеку от 0 до 15 лет. О жизни Кутузовского проспекта и Москвы второй половины XX века. О жителях написано много, кто, с кем, где и когда. Здесь не об этом, а о том, как кружиться история, первых холодильниках и друзьях Винни-Пуха, Тучекукуевске, о быте и мечтах. О троллях, о страшных и настоящих танках на улице и технологическом прогрессе вместе с которым быстро шагали наши бабушки и дедушки и как мы споткнулись, поскользнулись, чуть не упали, но продолжаем весело шагать по просторам.

Детский сад

Детский сад — это, как говорится без комментариев. Никакой радости по поводу нахождения там, испытывать было невозможно по определению. Принудительный дневной сон; в туалет запускали всей толпой, на унитаз садилось сразу несколько детей; еда была добровольно-принудительной, больше принудительной, так ещё и не вкусной. Я не понимала одного, почему надо спать, когда не хочется; почему сидеть толпой на одном унитазе весело (реально все бежали, как на праздник); почему надо есть какое-то непонятно «что» и ещё говорить за это спасибо. Из-за моих мировозрений частенько случались проблемы, потому как, я на деле отказывалась выполнять все эти регламенты, максимум на что я была готова — изображать сон. Это единственная организация, с которой я столкнулась в детстве, о которой либо хорошо, либо ничего кроме правды.

Прогулки осуществлялись во дворе двора жилого дома в загоне для выгула (площадка детского сада). Часть детей, конечно, радостно играла в какие-то игры. Часть висела на заборе в виде сетки-рабицы, наблюдая за миром вокруг. Куда-то спешили люди, из арки шумел Кутузовский проспект. Мой папа всегда считал, что перед тем, как начать мечтать о профессии водителя троллейбуса, я хотела стать пожарным. Могу объяснить почему, квартиры в доме, окружавшем площадку для выгула детей постоянно-периодически горели, а мы за этим также постоянно наблюдали. Как слаженно работает пожарная команда, как восхищаются все, когда всё страшное позади, какие у них классные машины и лестницы. Поскольку люди в доме жили, по идее, вполне приличные, возможно причиной эти постоянных вызов спецслужб, могли быть телевизоры (об этом читайте чуть позже).

Вдохновленная этими видениями, я заставляла родителей после похода на Дорогомиловский рынок заходить, посмотреть, как там пожарная часть на Студенческой поживает. Иногда, там были открыты ворота гаражей и красивые пожарные машины стояли, очень красиво стояли. Из-за этого обстоятельства, я абсолютно не помню каких-то интересных историй про рынок, там просто были вкусные запахи в отделе солений и, выбирая продукты, мы ходили там по одном маршруту.

В целом, интересно, как на примере истории одного места можно увидеть все технологические надежды и их, собственно крах, а главное их такие же интересные последствия. Место, где сейчас стоит дом номер 18, в котором постоянно что-то дымилось, яркий представитель того, как время и идеи людей прут быстрее их реализации, а расхлебывают всё это следующие поколения. Прежде, чем здесь появилось творение Дмитрия Чечулина, знаменитый «Красный замок», «Розовый универмаг» (говорят, что здесь купить можно было всё, вообще всё), тут располагалось очень интересное с точки зрения функционала здание. Фабрика-кухня! Это такое предприятие, которые должно было добавить ещё больше свободы в жизнь граждан после революции, особенно женщин.

Только пару лет, как женщинам разрешили голосовать и быть избранными, появилась первая в мире женщина-министр Александра Коллонтай. Вместе с эти появились и проблемы: когда стоять у плиты, точнее у примуса; когда готовить, ведь чтобы что-то приготовить, иногда надо было ещё притащить воды; когда делать заготовки, как их собственно хранить, если холодильников в домах ещё не существует? Когда, если в рамках полного полноправия надо идти работать на завод? А даже, если не идти, прогресс должен быть прогрессом и фабрики-кухни, стали не только местом питания, но и школой этого самого общественного питания. Долой кухонное рабство! Позитивный энтузиазм революции давал побочные эффекты, понятные только со временем. Как бы не звучало дико, но для масс понятие индивидуальной посуды, ещё 100 лет назад местами отсутствовало. Помимо общего котелка и отсутствия тарелок, хранить остатки пищи было несколько опасно для здоровья. Можете поэкспериментировать и не пойти на следующий день на работу. Поэтому готовить нужно было каждый день. Об этом кто-то задумался на верхах и реализовал прекрасный проект. Меню в фабриках-кухнях изобреталось с особой тщательностью и с учетом того, чтобы человек поев — был сыт и здоров, и не за дорого. Пропагандировались семейные походы: приятная обстановка с музыкой, возможность потом почитать газету или поиграть в шахматы, пообщаться с коллегами и так далее. Проект с треском провалился. Не помогло даже супер оборудование из-за границы на котором всё готовилось. Не ко времени он был, публика была не подготовлена, да и не слишком масштабно стартанул. Из-за этого он многими воспринимался, как особенное место, куда только на праздники и по особому случаю. Из всего этого рая дальше в жизнь пошли только полуфабрикаты. Самовыражаться женщины, наравне с мужчинами продолжили, совмещая полноценную жизнь с готовкой на маленьких кухнях. Кстати, некоторые исследователи приписывают малые габариты кухонь при проектировании домов в последующие годы, именно тем, что кухня при идеальном раскладе была бы и не особо нужна.

Ещё один символ эпохи, находился за забором двора детского сада. Фабрика Сакко и Ванцетти. Какое-то время я думала, что «Сакоиванцети» итальянский волшебник из воздушного хрустального замка, производящий леденцы — очень уж звеняще имя звучало. А может сработало ассоциативное мышление, рядом был ресторан «Хрустальный». Так или иначе, Никола Сакко и Бартоломео Ванцети были действительно итальянцами, рабочими-анархистами, проживающие в Америке, участники движения за права рабочих, убившие в 1920 кассира и двух охранников на обувной фабрике в Саунт-Брейнтри, Массачусетс. За что через семь лет были казнены. На самом деле всё не так однозначно, их вина в суде не была стопроцентно доказана. И это вызвало огромный мировой общественный резонанс. Об их помиловании просил Папа Римский и Альберт Эйнштейн. На улицах США, Мексики, Англии, Германии, Франции, Дании, у нас тоже, проходили демонстрации в поддержку арестантов. В Австралии просто объявили бойкот американским товарам. А через 50 лет губернатор штата Массачусетс официально заявил, что несправедливо, как-то всё вышло. Не смотря на то, что вроде как советская власть не одобряла, мягко говоря, анархистов, борцов за права рабочих, кем бы они не были не поддержать было нельзя. И в 1930 году открывается Московский завод пишущих принадлежностей имени Сакко и Ванцетти. Точнее фабрику американского гражданина Арманда Хаммера, построенную на правах концессии наконец-то выкупило государство и дало новое имя.

Карандаши, производимые на этом заводе были отменного качества неспроста, над их производством в 1920-х трудились носители тайн производства известной немецкой фабрики Faber-Castell, существующей с XVII века. Но в начале, пара слов об Арманде, чья долгая история с нашей страной началась с 1921 года, когда он будучи врачом по специальности отправился на Урал спасать жертв голода и тифа. Перед этим, стоит отметить, что своё имя Арманд получил, благодаря любви своего отца Джулиуса к коммунистам. Он подумал, что его фамилия Хаммер, с английского молоток, будет отлично поддержано именем Арманд, что вместе будет просто сверкать его любимой идеологией: arm and hammer — рука и молот, серп и молот, грандиозно, лед и пламень курят в сторонке. Только сын Якова Хаммера из Одессы мог до такого додуматься. В общем, как вы поняли, семья в данном случае решила за Арманда многое, просто дав ему имя.

«Пример отца в эти годы оказал на меня огромное влияние — я поверил, что при достаточной инициативе и изобретательности можно достичь почти любой цели» — это цитата из мемуаров, который Арманд естественно написал. Почитайте, это просто фонтан оптимизма и авантюризма, на фоне лёгкого ада исторических моментов начала XX века, как мирового масштаба, так и его, лично семейного. Удивительно, как переплетаются времена и континенты, люди и идеи, Нью-Йорк и Москва, Бродвей и Кутузовский проспект. Но, где же всё-таки про карандаши, спросите вы? В 1925 году где-то в СССР Арманд Хаммер заходит в магазин купить карандаш и выясняет, что это во-первых дефицит; во-вторых то, что есть ужасного качества; в-третьих, и это самое главное, конкурентов на рынке нет. По причине отсутствия нормального производства в стране, все нормальные карандаши возят из Германии. Справедливости ради, один завод всё-таки был, но абсолютно не справлялся с задачей снабжать молодую страну качественными письменными принадлежностями (к слову, шариковые ручки в СССР получили распространение только в 60-х). И наш герой заключает концессионное соглашение со страной Советов напрямую. Перед этим он уже успел лично пообщаться с Лениным, реализовать гуманитарные миссии и покататься по стране, открывая новый мир. Предметом соглашения становится создание завода по производству карандашей и Арманд гарантирует в первый год выпустить их на миллион долларов. Понятия не имея, как они вообще производятся. Время пошло, Хаммер поехал в Нюрнберг, где уже сотни лет компания Фабер производила карандаши и прочую канцелярию. Через три месяца после подписания концессионного соглашения, Арманд с сотрудниками, привезёнными прямо из Германии, уже осваивает территорию заброшенного мыловаренного завода. Это место, теперь на Кутузовском за домами 14, 16, 18, привлекло его дешевизной и возможностью возвести вокруг обещанные рабочим жилые дома, садики и школы. Показали бы это в кино, никто не поверил. За пару месяцев из остатков (стояли только стены) завода, выросла целая фабрика, точнее мини-город, со школой, столовой и пунктом первой помощи. А к 1 маю, Дню Труда, через шесть месяцев со дня заключения договора, фабрика выпустила первые карандаши. Арманду Хаммеру ещё не было и тридцати лет. Он выпускал карандаши отменного качества знакомые каждому школьнику СССР в начале под своей маркой, а потом под «сказочным» названием «Сакко и Ванцетти», самый мой любимый был, конечно, двусторонний красно-синий. Злопыхатели его успех объясняют различными секретными миссиями, сотрудничеством с органами, пусть даже так. Но, кто из них смог также качественно и ответственно исполнять всё, за что браться, не на отвали, а реально с положительным результатом для общества? Через реку от фабрики на Краснопресненской набережной в 1980 тожественно открылся первый бизнес-центр страны ныне ЦМТ (Центр международной торговли), в народе «Хаммеровский центр», поскольку заложен и исполнен по его инициативе. Медицинская история Арманда (помните, как он к нам попал?) со страной Советов закончилась в 1986, когда в мае месяце после Чернобыльской аварии он направил в СССР лучших западных специалистов по лечению облучения и медикаменты на миллионы долларов. В 1990 Арманд скончался, а его внука, названного в честь деда, спустя почти сто лет с начала карандашного успеха, показывают напротив бывшей дедушкиной фабрики в кинотеатре «Пионер» в экранизации Агаты Кристи «Смерть на Ниле». Гены — они не просто так.

Возвращаясь к садику, на прогулках помимо созерцания окружающего мира, дел было невпроворот. Как-то моя коллега, по получению дошкольного образованию, принесла стеклянный шарик, якобы найденный во дворе соседнего дома. Версии что это, и где взять ещё будоражили детский ум. Инопланетяне, чьи-то недоделанные глаза, застывшие леденцы или отходы какого-то космического производства, почему на помойке ПТУ такие не валялись? Как можно было после этого днём спать? Какое-то время мы рыли землю, тайком от воспитателей, разумеется. Казалось, что такие сокровища, просто так, на земле не валяются. Результат был, но без шариков. Мои находки составили хрустальную подвесульку от чьей-то люстры, многогранную прозрачную бусину («за посмотреть» через неё на свет выстраивалась очередь) и кусок какого-то очень толстого стекла непонятно от чего. А вопрос откуда берутся стеклянные шарики, их находили и в дачной местности, перешёл в школу.