Разожми ладони

Наталья «TalisToria» Белоненко, 2018

Порой больше всего правды о себе можно найти через другого человека. Когда встретишь такого. А до того – не раз тебе принесут искажений. Эта девочка – декоративная пиранья. Наследственная красота и пустота её матери + безответственность и широкие возможности отца. За ней уже есть шлейф той, с которой лучше не связываться. Но найдется тот, кого не предупредили. Он – сосредоточен на построении спортивной карьеры и не помышляет отвлекаться. Она – проскальзывает мимо и не помышляет о парнях. Но разве они способны пройти мимо друг друга? Он нашёл свой идеал… Только у неё шалят нервишки. Сумеет ли он "расколдовать царевну"? Сумеет ли Она вступить с ними в это заклинание любви – в реальности? И кто намерен им помешать? Откуда всё заклятия?

Часть 2. Ии

Глава 6. В игровом тонусе

В топовом дорогом ночном клубе в центре города, у всех на виду, Макс сидел напротив девушки своей мечты, которая улыбалась ему, разливая вокруг себя терпко-пряные волны и утопические отблески, и пытался сложить в голове какую нибудь форму из горки кубиков. Еще час назад он не мог решить, действительно ли эта встреча должна состояться. Или хоть какая нибудь.

Не то чтоб его придавило информацией…

Но слегка дало по голове, конечно. Особенно когда ребята на тренировке начали расспрашивать — ну что у него там с Мисссссс.

Оказывается, многие знали. И молчали. Говорят, не хотели влезать. Спасибо, чё. Отсрочили нокаут. Вряд ли Ромка и Саня разболтали всем, начиная с тренера, о наконец-то состоявшемся знакомстве — из стеба, они это точно не со зла. Но от этого не легче. Ребята по-братски подначивали,

а он раздумывал.

Но потом решил, а точнее — вспомнил то, чему научили здесь, неподалеку: что играть надо уметь с любым соперником. Что играешь не с вывеской, не с брендом, и не логотипом, не со статусом, и не с историей. Играешь с людьми. Здесь и сейчас. И только этот час должен решить, кто сильнее, а никакие не предыстории. Остальное — призраки, и они — победимы. И прежде всего — внутри себя. Если твой путь столкнул тебя с таким соперником, значит ты пришел к этому своей турнирной дорогой, и волю жребия тоже надо уважать. Нужно просто собраться, выйти, и биться. Ради публики, пристально следящей, и желающей приобщиться к красоте победы, как и к горечи поражения, и ради себя, потому что нельзя называться спортсменом — за вчерашние заслуги. Просто ради принципа, который заложен в самой жизни: соревновательного. И надо быть готовым не стыдиться проигрыша, если бился честно и изо всех сил. Нет ничего хуже технического поражения, когда даже не попытался, расписавшись в поражении заранее. Испугаться — это не по-спортивному.

И ничего особенного не происходит, просто игровые моменты. Вокруг — тоже просто люди. Ты все знаешь сам, и техника — в тебе, главное — сосредоточиться. Его всю жизнь этому учили: все навыки и мудрости, все знания и умения, всё мастерство — внутри, просто имей смелость и ловкость это достать в нужный момент. И всего-то.

Сейчас, уже из личного опыта, он усвоил простой закон состязания: когда играешь на инстинктах и рефлексах, на кураже — всё помаленьку складывается. И ты способен удивлять мастерством — даже себя самого. Но вот как только начинаешь думать, просчитывать, и пробовать применять готовые приемы сознательно — всё. Начинаешь на ровном месте мазать по мячу. Веселя публику.

Но пока он — всё ещё думал. И пытался включиться в процесс.

Что ж, остается только заранее простить себе все предстоящие промахи, и выйти рубиться просто ради того, чтоб себя зауважать. Включиться в тот формат жизни, где сам отвечаешь за то, что происходит. Просто чтобы ощутить порывы ветра и фортуны, напряжение в мышцах и нервных окончаниях, потоки энергии подбрасывающие вверх вместо тренированных ног, и красоту комбинаций, на которую способен соперник и ты сам. Испытать себя, не жалея, и не сожалея об ошибках. Пора кидаться под чужие шипы, не боясь пораниться. Иначе какой ты нафиг потенциальный победитель? А кому ты нужен с пораженческой психологией, не с нею в спортсмены соваться! Трусить надумал? И какой ты после этого мужик?

Он даже согласился начать поединок с гостевого раунда. Привет гламур — в гламур.

Всё, жребий известен, свисток дан. Go!

— Почему ты опять одета так, как будто в тропиках живешь?

— Готовлюсь к своему светлому звёздному будущему на Мальдивах. Доминикана тоже подойдет…

Ну, а чего он ожидал? Скромности? От неё?

— И это такая закалка наоборот? И как, работает?

— Мотивация. Чтоб не застревать в этих широтах.

— Чем плохо в этих широтах? Если одеваться по погоде?

— Потому что я — прирожденная тропическая островитянка. Ну Бали там, Сейшелы, Мальдивы… Южная Европа в конце концов. Везде нужны красивые журналистки.

Вот зазнайка, а! Пошутила? Или нет?

— Аааа. А я грешным делом про Краснодар подумал. Неее?

— Нееее… Это так. Временность.

Отлично. Просто блеск. Мечты — уже разные.

Ой, все! Это всего лишь общение с класной девчонкой! Почему ж тогда так не по себе от такой нестыковочки??

— Что, реалистичность и актуальность — не для Мисс? Календарь и глобус — для слабаков?

— Для надоедливых реалистов. Че ты пристал, мой LOOK — мое личное дело.

— А потом жалуется на хронический насморк.

— Мой насморк, и я с ним разберусь. Ты вон опять пиццу домой заказал, хотя вчера жаловался, что желудок после неё бастует. А ещё лечит!

Фигассе, ловит на контратаках!

— Что, за своим здоровьем последить, и себя самого повоспитывать — как сыграть не в свою игру, да? Чё там у вас написано про прессинг на чужой половине поля, а? Это так называется?

Хм. Кто-то изучал соперника…

–…таааак атака, вроде, не твоя позиция. Давай там, об обороне своей не забывай, а со своими воротами я и сама разберусь!

— Обещаещь автогол?

…

Уфф. Отбился. Чуть не пропустил.

Что, ничья, говоришь? Хорошо, до встречи на моем поле. Теперь очередь домашнего раунда.

* * *

Глава 7. А был ли свисток

Отмыкая дверь, Макс тихонько офигевал от собственной наглости. На третий день знакомства он ведет девушку к себе домой. И не какую-нибудь. И она — идет!

Доверяет, получается?

С Машей он в этом смысле месяц возился.

Блин, лучше б вообще тормознул бы вовремя. Куча проблем потом.

И Фати — младше. Гораздо.

И вообще, ему просто хочется с ней поговорить. Оказывается, разговаривать с девушкой гораздо легче, когда она не заглядывает тебе в рот, в ошалелом стремлении угодить. Интересная игра получается. Раскачивает на собственные возможности.

— В общем, как-то так и живем. — он провел её на кухню, щелкнул чайником, вытряхивая из головы посторонние мысли, на которые сам себе не давал права. Секс — нечестная игра. Нефиг выпрашивать пенальти — так и самому красную схлопотать можно. Смазать игру. Нарваться на дисквалификацию… перебрав карточек. В виде обид и санкций. Давай вот без упрощенных путей, да? Фейр-плей короче.

Даже если соперник — такой лихой, и тааак нарушает…

— Тебе не совсем разогревать? Или… Любишь погорячее?

Блин. Макс, ОС-ТА-НО-ВИСЬ.

— Вообще-то согреться хочется.

Максим, она — о чае.

Хотя… Кто её знает. Она — тоже игрок. Ладно, статусы. Но дооценил ли он её опыт? Не о том речь. Скольких она так уделала, в честной игре? Ей нравится дразнить, и она явно владеет тактикой.

— А ты правда живешь на балконе?

— м-м… Печенье?

Играет? Или нет? Блин, ему нужен свисток. Чтоб понять, когда уходить в раздевалку, и соперник вне игры. Ему нужен хотя бы тайм аут.

Не пропустить. Только не пропустить. В свои ворота…

Поздно. Она оттеснила его к его к перекладине, и закатила за линию.

— Ух ты! Тут даже места нормально! И шкаф узкий в углу поместился!

— Ага. Мне хватает.

Хватает. Ему — всего хватает.

–… хотя на самом деле места тык-впритык…

Вокруг. А не там, где места становится всё меньше прям сейчас. Сконцентрируйся.

— Наааармально! И кровать у окна. — оценила она восторженно.

— Да. Она… узкая.

Ну а как еще? Обороняться, когда приперли?

— Главное — уютно.

Дмитрий Колдун — Давай сыграем в любовь

Пропустил короче. Вынимай, всё.

И вообще, какого черта? Футбол — он везде в его жизни. Везде. Но не в его же спальне! К черту. И это не будет никаким сравниванием счета. Всё.

— Поздновато уже. Ты это… Оставайся, если хочешь. Я ничего лишнего себе не позволю, обещаю!

— Здесь??

Она задержала на нем взгляд — считывающий, как сканер. Хотя нет, у сканера не бывает столько сомнений.

— Эмм…

— Правда, просто поболтаем ещё. Немного. Просто ложиться уже пора, режим у меня. А то схлопочу завтра, нахватаюсь по невнимательности. Я даже знаю, какая майка тебя давно ждала. Вот эта, смотри! С пингвином))

7.1. Тает

Надо же, как уютно бывает. И с пингвином.

Да не с пингвином, а с пингвином! Хлопок просто хороший, наверное.

А кто-то явно не с севера, даже если выглядит как человек нордического типа. Но это только с виду. А не когда лежишь рядом в узкой кровати. Очень даже тепленько/ий.

Он даже майку не снял. В смысле — совсем — не снял, просто сменил на домашнюю. Он по-честному обнял, мягко придвинул к себе, и утонул в подушке и в дреме. А она, плавно погружаясь в негу очертаний, запахов, тепла и вибраций чужого дыхания, не хотела отпускать этот день. Ещё недавно она бы раздумывала в такой момент, засчитан ли гол, и в чью пользу. Но не в этот раз. Она впервые лежала с мальчиком в одной кровати. И тем более с ночевкой. И тем более с самым симпатичным мальчиком из всех, кого она знает или когда-нибудь видела.

Ему нравится бодаться, и это хорошо, потому что ей — тоже. Кажется, ей удаётся быть футбо-теоретиком. Футбол — так футбол) какая разница, во что играть)) Он принимает игру на равных, позволяет ей заигрываться, заигрываясь и сам. Но порой она теряет очертания своей игры. И сейчас, пожалуй, уже слишком поздно на часах, чтоб понять, так ли это плохо..

Интересно, а если положить на него руку — вот сюда, на предплечье, или под… это не будет засчитано нарушением правил?

Глава 8. И дивный образ растворится

В общем, полный абзац. Она уже третью неделю без тени угрызений совести врет отцу, что ночует у Алины.

И ничего не меняется. Даже врать, ёпта, не о чем!

И если в первый раз она не разыгрывала смущенною недотрогу, со свей строгостью относясь к ситуации и его поведению,

…то к исходу третьей недели отсутствие перемен в этом дистиллированном стерильном уюте начало реально напрягать.

— Я не понимаю, мы пара или нет?

Он отрешенно возился в своих скинутых на кровать вещах, собирая сумку. Эти выездные матчи постоянные… Он даже глаз на неё не поднял.

— Пара.

— Ты уверен? Может, ты меня у-сестрил?

— Не бывает такого слова.

Он непрошибаем. Нашел кому уроки филологии давать, студентке журфака! Фи…зкультурник!

— Таких отношений тоже не бывает.

— Что тебя не устраивает?

Вот дурак чтоли?

Что её не устраивает? Да всё не устраивает! Как так можно, ааА?

Он что, её не хочет?

Хочет вроде. Как-бы. Сложно не заметить этого, часто засыпая с человеком в узкой кровати. Когда между ними — только тонкая ткань. Иногда даже сбегает в уборную, хотя почти уже уснул.

Но он по прежнему не снимает майки. Не говоря уже обо всем остальном.

Она честно пыталась. Пробовала нечаянно раздеваться, картинно ронять одежды, выбегать из ванны на телефонный звонок, «забыв», что не одета. Дразнить, приставать. Разыгрывать страсти. Обычно никто не мог устоять, она же знала что делает! Не впервой!

Да и просто… Хотелось как-то развивать отношения… Интееееерсно же в конце концов! Попробовать… Она сделала, кажется, для этого уже всё, что могла.

И что? Ноль реакции. Непроницаем.

Вот так. У неё есть парень, который иногда говорит, что влюбился с первого взгляда. И даже что она — его идеал. Парень, который всегда рядом. И им никто не мешает, даже родители. А толку??

— Ты стал равнодушный.

— Я нормальный, всегда такой был.

Или не считает достойной? Не достаточно… Какой? Дерзкой? Нежной? Умной?

Что он там себе надумал? Почему молчит? Почему снова не скажет то, что говорил ей вчера, чтоб помириться??

А вдруг уже что-то поменялось??

То, что всё идет не по плану, начало сводить её с ума.

— Ты уверен вообще, что хочешь, чтоб я здесь была? Может, я уйду, а ты даже не заметишь??

— Уверен. Хочу. Оставайся.

А тон-то, тон! Она его что, утомляет???

— Слушай, стать парой было твоей идеей. Или ты просто напоказ всё это делаешь?

— Слушай, что у тебя за мании?

— Ты избегаешь близости со мной!

— Я не избегаю. Я считаю, что не надо торопиться.

–??!!!?

— Посмотри, мы опять ругаемся. У нас пока ещё слишком неопределенные отношения.

Ну вот, хоть какая то эмоция. Хоть что-то удалось… достать…

— Жаль, что ты так никак не можешь определиться…

— Я определился. Успокойся.

— Не заметно.

— Пойми, слишком легко потерять голову. И наворотить лишнего. Мы и так постоянно на взводе, и причина не в том, что мы обсуждаем все время.

— А в чем же причина??

ну?? Ну же?!!

— Разберемся. Пускай всё идет своим чередом, ладно? И перестань пожалуйста меня заставлять. Я дорожу тобой, и рад, что ты рядом, честно. И хочу тебя, куда без этого. Ты сама все знаешь. Просто не хочу всё испортить.

Ни черта она не знает!!! Запарил.

— Ты уже всё портишь! Своим упрямством.

— Это не упрямство, это благоразумие. Разумное…

— То есть это ты меня сейчас идиоткой обозвал, мне не показалось?

* * *

Он ушел, хлопнув дверью. Ее снова захлестнуло паникой, от которой невозможно унять дрожь. Ее чувство, такое неизведанное, новое, молодое,

разрастающееся, всеобъемлющее,

вырывалось из под контроля, и накатывало волнами. Она всё чаще смотрела на него — спокойного, невозмутимого, и её просто ломать начинало. Выворачивать наизнанку. Казалось, что она — бултыхается в море чувств, не имея опоры под ногами, а он стоит на бережке, и спокойненько наблюдает за нею.

Словно в спокойствии его таится обман. Скрытая угроза. Словно её пытаются надуть. Опять. Как затишье. Перед разводом…

Когда все делают вид, что всё хорошо.

И он отказывается укрепить их отношения. Самым очевидным способом. Чем она больше предлагает, тем больше он отказывается. Наотрез. Разрушая все её надстройки и конструкции, которые должны были быть прочными!

Что он задумал? Что у него на уме? Что он скрывает? Что он за тип вообще???

Она пыталась как могла раcтормошить его. Встряхнуть как следует, пробудить. Вывести на предел откровенностей. На явные реакции. На эмоции. На чувства.

— Фати, я и так говорю, что люблю тебя.

— Это — просто слова! Я этого практически не чувствую!

— Ты не чувствуешь, а проблема — во мне?

— Нет, это я, значит, ходячая проблема. Так зачем я тебе тогда?

Стычки учащались, становились почти привычными. Она видела его всё менее забавным, и по-королевски сдержанно-небрежным, и всё стабильнее насупленным и замкнутым. Он всё время был чем-то занят, находясь совсем рядом. Чем-то — не ею.

И во всем этот какая то фальшь. Подвох. Все вышло из под контроля, и несется в тар-тарары.

А она так хотела довериться. В первый раз в жизни. У неё почти получилось.

Она так нуждалась в этом.

Но… мама была права. Никому нельзя доверять. Все врут. Всё недолговечно, особенно хорошее. В людях.

Всё. Это всё! Он успокоится сейчас. И всё. И всё окажется подделкой. Всё то, что казалось таким волшебным! Только б не успокоился, только б не успокоился!!! Как не дать ему успокоиться??

Ей казалось, что что-то ускользает, и она пускалась вдогонку, накрываемая практически некотролируемой паникой. Она все ещё надеется, что всё наладится!

— Фати, прекрати истерить. Я серьезно. Ты мне такой не нравишься.

— Я тебе вообще нравлюсь? Или так, чтоб было?

— Зачем ты так всё усложняешь?

— Я не хочу формальностей, понимаешь? Я ненавижу формальности! Подлога не хочу, понимаешь ты это? Подделок!

— Да у тебя паранойя!

— Ты что, считаешь меня сумасшедшей?

— Что бы я там ни считал, ты это непременно опровергнешь. Хобби у тебя такое. Иначе тебе скучно. И держи себя в руках, а то соседи услышат.

— Ты меня что, истеричкой только что обозвал??

— Нет, обозвала ты себя только что сама. Но да. Ты — истеричка.

* * *

Roby Fayer — Ready To Fight (Ft. Tom Gefen)

Он изо всех сил пытался ей объяснить. Изо дня в день.

— Мне нужны спокойные отношения. Мое счастье — в спокойствии. А тебе кажется, что без драматизма не бывает романтики? Тебе обязательно нужны постоянные подтверждения, и ежеминутные гарантии? И встряски. Поджигая, постоянно, ты не подогреешь — ты всё спалишь до тла! Знаешь, что бывает, если постоянно раскачивать лодку? Она перевернется! Слушай, я спортсмен. Мне боли хватает и в работе. Не добавляй, пожалуйста.

Он этого и боялся. С самого начала. Утратить перфекционичность в ней, даже если это и была красивая иллюзия.

Он так хотел сохранить её призрачным туманом, миражом… Мечтой. Он старался, говорил ей столько о своих чувствах. Но ей было мало. Всегда мало.

— Послушай, ты — мой идеал. Я тебе об этом не раз говорил.

— Ага, когда-то.

— И сейчас тоже. Но ты сама разбиваешь всё, что я полюбил в тебе.

— То есть я опять во всем виновата?

И эти постоянные пикировки — уже не столь нужный ему вызов. Это — агония человеческого единения. Никакого тебе полета и тонизирования способностей — так, барахтанье в словесной грязи. Соревнование, кто кого больше замажет…

— Я устал объяснять. Ты не слышишь. Ты так привыкла быть звездой, что это — твоя наркомания. Ты не чувствуешь, вместо этого ты стараешься знать, и тебе нужно постоянно обновлять это знание.

Он старался понимать. Он думал, что его спортивной терпение — безгранично. Но тут начало срывать даже его.

— Тебе мало того, что я тебе говорю? Тебе всегда мало! Хватит уже от себя фанатеть, ладно? Обрати внимание ещё на кого-нибудь, вокруг тоже люди. Со своими делами, со своими чувствами! Не только ты тут личность, и не только у тебя бывают настроения. Или, может, тебе нужно больше фанатизма? Я — слабенький фанат? Дело в этом качестве? Или в количестве?

Она всё время пыталась управлять. Решать. И устраивать дрессировку. А дрессировки ему и на работе хватает. Только там она — от тренера, и по делу. А тут — сплошные капризы ненасытной избалованной красотки. Слабая передышка её нежностей и опьяняющей игривости, и снова допросы под пытками её недовольного тона.

Кажется, ему не под силу сделать её счастливой. Так, по-простому, как он хотел бы. Как он… думал, что умеет. У неё слишком редко наступают эти ремиссии со счастливыми глазами. Она — агрессор. Она слишком претендует на ведущую роль, сама не зная зачем. И ей всегда будет мало.

У неё сбиты все настройки счастья.

Он чувствовал безысходность. Крушение. Ему хотелось сохранить хоть остатки своего такого особенного, такого неповторимого чувства. Хоть в памяти.

— Может, мы вообще не подходим друг другу?

Слишком часто звучащий в последнее время от неё вопрос.

— Может.

Просто полет волос, и дверь захлопнулась.

Черт. Ну что ж. Всё к тому и шло.

Он опять что-то не то сказал. Или сделал.

Но он перестал понимать — что, когда и как — буде «то».

* * *

Глава 9. Может, и можно

Roby Fayer — Ready To Fight (Ft. Tom Gefen)

Он не позвонил вдогонку. И через час тоже.

И на следующий день.

«Может…». Он всего лишь усомнился. Он же ничего этим не утверждал!

Она всё поняла так, как сама захотела. Как обычно.

Может ли считаться такое не совсем утвердительное, сомневающееся слово — решающим? Может?

Если она может, то и он — может.

А что остается? Любой матч заканчивается. Остается только счет.

Он старался не относиться к обоюдному молчанию — как к соревнованию характеров. Он по-честному готовил к себя к тому, что этот турнир и правда может быть для него окончен в эту минуту. Он сделал всё, что мог. Попробовал свои силы. Приобрел неоценимый опыт…

Да фигня это всё! Всё равно тяжело. Привык он к ней. К голосу, к тому, что вертится всё время где-то рядом.

И вот тут даже осталась после неё непомытая кружка. Везде её отпечатки. А уж запах её волос на подушке… Никак не выходит теперь заставить себя сменить белье.

Все равно не поможет. Как ни старайся себя обмануть, что её — и не было.

Хорошо, все ж таки, что они так и не переспали.

Может, он теперь и не узнает её в этом смысле. Может.

Наверное. Пожалуй.

Скорее всего.

Точно.

А может, надо было, а? Это ни черта бы не решило, конечно, только хуже стало бы. У неё с нервишками.

Да она не особо и хотела. Сама же говорила, что не терпит формальностей, и сама же пыталась исполнить фальшивку: спать, потому что так принято. А не потому, что момент… Да она понятие не имеет, что значит по-настоящему хотеть парня! Одни игры на уме!

Неужели у неё всегда так было?

Неужели у неё всегда так будет??

Он пытался её научить,

но все пошло не совсем так, как должно было. Она реально, не особо-то и хотела, она сама-то это хоть понимает? Так — не хотят своего мужика. Это вообще не то! Просто втемяшила себе идею, и хотела, чтоб все по её команде…

ой, всё.

Та Сторона — Не вздумай

Он думал, что ему станет полегче, когда она прекратит терзать его своими невдовольствами, жестокой иронией и требованиями. Но чтоб приучить себя к мысли, что всё кончено, энергии пока уходило ещё больше. Он скучал по ней. Очень.

Может, и пускай бы себе бунтовала? А? Ну подумаешь, не обращать внимание, и всё. Привыкнуть же можно. Ко всему.

Может, само прошло бы?

Не прошло б. Никак. Он это видел. Знал. Он не знал ни рецепта, ни заговора против её проблем.

Но… Может, он сумел бы приспособиться? Ведь… разве есть кто-то похожий на неё? Может, пускай бы, а? Ну и потерпел бы. Не мужик что ли?

Может. Хотя скорей всего, уже не может.

Можно было бы, конечно, позвонить. Извиниться.

Но что тогда? Чуть-чуть растянуть всё это, и всё? Продлить агонию? Ну если он не понимает, что ей нужно.

И скорей всего, все эти её истерики — это вообще не про него.

Что ж… Иногда поражения надо уметь признавать.

Макс Барских — Отпусти. mp3

* * *

Наташа Королева — Ласточка. mp3

Он не позвонил. Ни сразу, ни на следующий день. Ни потом.

ФатИма места себе не находила. Такой ломки она ещё не знала. Думала, после родителей её уже ничего не затронет, но это опять было…

невыносимо. Никак не выкинуть из головы. Никуда не спрятаться. От этой тучи, следующей за ней по пятам, и поливающей пронизывающей промозглой безнадежностью.

Они совсем расстались? Совсем, да?

Он, вроде, не кричал на неё И не прогонял.

Но и не сделал ничего такого, чтоб остановить. Ничего особенного. Просто отмахнулся. Как от надоевшей мухи!

Нет, ну правда! Кто она, и где он! Не слишком ли он много себе позволил наговорить?!!! Как такое простить?!

Но эти ночные обнимашки — настоящая наркомания. Такое, за что не жалко и гордости.

Хотя жалко.

Интересно, хорошо, что они дальше не зашли?

Или плохо? Или все же хорошо? Как она сейчас чувствовала б себя, случись это.

Он был прав?

Но теперь ничего такого, чего она практически требовала, в голову не приходило. Хотелось просто уткнуться мордочкой в его майку, и раствориться. И ни одной мысли больше, одна светлая осязаемая меланхолия… и вот оно — счастье.

Если б только был хоть один шанс испытать это снова. Если б только…

Да не нужно оно ему, видимо! Иначе хоть попытался бы!

А он не попытался. Совсем не попытался. Это душило разочарованием, крушением и спазмами в горле, выдавливающими влагу на щеки.

Интересно, чего он там? Он так переживал за этот матч. Там должен был быть его первый тренер.

Её одолевало бессилие. Она четвертый день не появлялась в институте. Хотелось просто отключиться.

Хотелось просто всё время представлять, что ничего не закончилось, спрятавшись от реальности. И возвращать его себе своим сорвавшимся с предохранителей воображением.

Интересно, что он там делает сейчас?

Без неё…

Khalid — Young, Dumb & Broke (Remix) (Feat. Rae Sremmurd & Lil Yachty). mp3

Глава 10. Может, можно

Дверной звонок оторвал Макса от стола, где он апатично пытался достать ложкой с донышка консервной банки остатки кукурузы. Ромка посреди зала всем своим видом показал, что его игра, запущенная на плейстейшне — не подождет, и пришлось идти открывать самому. Хозяйка квартиры, наверное. Приходит иногда под всякими предлогами, чтоб порядок посмотреть. Многие квартиры, в которых размещены ребята, принадлежат клубу, но не эта. Увы.

Он распахнул дверь, и глаза распахнулись сами. На пороге стояла замерзшая Фати, и смотрела прямо в его голую грудь. Потом подняла взгляд бездомного щенка.

— Можно?

— Можно. — неловко отступил он, пропуская.

Если б ему рассказали о таком случае, он точно по-братски поздравил бы парня. С победой. Безоговорочной. Но сам он такого не ощущал. Вообще ничего не ощущал, кроме смятения, которое как дамба, удерживало поток сокрушительного, сметающего с ног, разрывающего на части

облегчения.

Ромка обернулся, исполнил комичное лицо, и тут же исчез за дверью своей комнаты.

Макс мимоходом нырнул в ванну, чтоб накинуть майку. Как защиту.

— Чаю?

— Да.

— Там дождь, да?

— Ага. И холодно.

— Замерзла?

— Нет. Немного.

Фиг с ней, её дело. Её не переделаешь, не перевоспитаешь. Нравится мерзнуть — пожалуйста. Он промолчит. Сегодня. Только б не заводилась. И не убегала.

— Ты на такси хоть? Как там Алинка? Ты от неё же, да? — выкинул он ей спасательный круг, хотя почему-то был уверен… что просто помогает ей. Избежать неловкости.

— А? Да. Ну как-бы. — Даже не потрудилась схватиться за подсказку она.

— Может, есть хочешь. Ромка тут сварил какой то суп.

— Давай. А хлеб есть?

— Счас.

Он отвернулся к кастрюле, орудуя лучшим приспособлением, что знал на кухне: половником. В этот момент, смотря почти в спину, она

захлебнулась. Новое пространство затопило её, до самых дальних уголков нутра. Просочилось в самые узкие протоки. Очерчивая и ощупывая взглядом его очертания, она молча призналась себе. Что да.

Люблю. Вот именно так это и выглядит. И с этим моментом, когда он — рядом, и обращается к тебе, ничего не может сравниться. И мир претерпевает какие-то невиданные метаморфозы, отзываясь внутри и снаружи на каждое его движение, удивляя своими красками. И каждая мелочь в этот момент — глобальна и грандиозна, и отсылает сигналы куда-то в космос, записываясь там во вселенские архивы, как нечто поистине значительное. Не может такое стать уделом лишь только её памяти! Такое — большооое…

И это происходит не вчера и не завтра — сейчас. В моменте. И просто удивляешься, как может так ровно звучать собственный голос, когда вся сама звучишь натянутыми струнками.

— Так пойдет?

— Отлично.

Он уселся напротив. И оторвал зубами от большого ломтя батона. Она наблюдала, упиваясь его безалаберностью. Уютный такой.

— Макс.

— М?

— А мы ещё — вместе?

Он замер, перестав жевать. Бросив в неё какое-то мимолетное безмолвное подозрительное «неужто», словно его поразил не смысл её вопроса, а его форма. И тут же снова спрятал мысли.

Неужто, а? Спрашивает — не утверждает! Какое-то слово и за ним, да?

— Да. Если хочешь, то да. — вернул право решения ей он. Точнее, разделил.

И снова эта его манера. Ошеломляющая простота. И серьезность. В любом другом исполнении это выглядело бы занудством, но только не с его неотразимой естественностью.

Фати присмотрелась к нему в его ответе, и почувствовала, что согрелась. И её перестало колотить от озноба.

Ну вот такой он. Разговаривает в полоборота, всегда чем-то занят. Невозмутимый как северный мишка. И всё у него — своим чередом. Его вообще довольно сложно вывести из равновесия, и как ей это удавалось?? Мальчик «ой, фффсе». Монолит, сквозь который не просочиться.

Зато рядом.

Может, пора и к такому привыкать? К тотальной простоте?

— А можно я останусь сегодня?

— Оставайся.

Вот так у него всё по-свойски. Незамысловато. Как ни в чем не бывало.

Есть, чему поучиться.

Через час она улеглась и уткнулась носом в плечо знакомой майки. И чего ей взбрендилось что-то там развивать? Так тоже не плохо. В общем. А можно сейчас — ничего, вот совсем ничего

не менять

?

…и обидная прежде мысль заставила её сейчас улыбнуться, согреваясь в теплых объятиях: «сама пришла мириться — Смирись!».

* * *

Глава 11. Потому что…

Через неделю она твердо понимала: что бы кто из них друг другу ни говорил,

убегать — бесполезно. Следом никто не побежит. Это надо признать.

Что остается?

Примерно это они и делали. Старались по крайней мере. Она старалась выражать свои сомнения — поспокойнее, то есть «просто разговаривать», а он старался ещё больше пропускать мима ушей. Вряд ли это сильно помогало в противоречиях, но страсти понемногу остужало.

Фати пробовала смириться, что её парень — такой бесчувственный тип. Максим — просто хотел, чтоб она больше не исчезала. По крайней мере — пока. Потому что легче всё равно не станет. Он просто старался культивировать в себе невозмутимость — как знак мужественности. И старался обозначать границы максимально спокойно. Она явно часто вспыхивала, но так же явно изо всех сил старалась само-остужаться. А это — уже прогресс.

Но на исходе второй недели все же накипело:

— Максим, хочу поговорить.

— Говори. — незаметно напрягся он.

Надо разговаривать. Это — самое правильное! Чтоб разобраться. — сказала она себе.

— Макс, скажи, что нам мешает быть вместе? Спрашиваю только потому, что дорожу нашими отношениями.

«ну да, ну да… В этом она вся. Нужно спросить «почему мы не можем быть вместе», и услышать доказательства тому, чтоб все наладилось. Логика!» — мысленно покачал головой он.

— По двум причинам.

В её взгляде полыхнул пожар неприятной неожиданности.

И обжег его.

Он уже настроился на разрывную тираду. Но она выжидательно и упрямо молчала, вопросительно и почти вызывающе в первый момент, а потом — просто стараясь не проиграть.

— Ок, первая — это то, что мы очень разные, да? По темпераменту. — деловито начала она, унимая панику. — Ты — невозмутимый, Я — кипишнАя.

А когда пришла мириться — он, было поверил, что всё может поменяться!

— Мы разные, но нет, не поэтому. Вот же, вот же оно, просто обрати внимание. Что ты сейчас делаешь.

— Что я делаю?

Ты задаешь мне вопрос, и сама же на него отвечаешь.

— Я не… Я же просто предположила!

— Ты ответила за меня. И не кричи. У тебя всегда на всё есть своииии ответы. И свои готовые рецепты. Ты всё время пытаешься быть «сверху». А я устроен так, что ты… Ты пытаешься занять в отношениях моё место, понимаешь? Меня это ломает. Это я — выше тебя на полголовы. И сильнее. И старше. Это у меня яйца. Я мужик. А ты всё время разворачиваешь куда-то не туда. Всё всегда переиграть по своему пытаешься, как будто это твой смысл жизни. Не радоваться, а побеждать! Что с тобой творится, вообще понять не могу, но за себя могу сказать точно. Такое — не по мне.

Она прикусила губу, и уставилась на него неотвратимым выжигающим взглядом.

— Ок, а вторая?

— То, что… Я тебя люблю, но тебе этого мало.

–?!!

— Я не знаю, что тебе ещё предложить. Вместо того, чтоб принять всё, что я пытаюсь тебе подарить, всё что могу… ты норовишь что-то всё время от меня оторвать. Ты как вампир, питаешься чужими эмоциями. Присосешься, и тянешь, тянешь… И сейчас тоже. Я не знаю, как долго я так ещё протяну так, честно.

Он и правда выглядел уставшим. Но она боялась отпускать его, терять эту ниточку, которая протянулась между ними через диалог. Как будто если он сейчас «уснет», то больше не проснется.

— Тогда почему ты всё ещё со мной? — задала она вопрос почти интуитивно.

Он вздохнул, и мыслях пронеслись эпизоды. Манящие, и обманчиво обещающие мечту.

— Потому, что иногда, хоть и редко, ты бываешь такой, какой я хочу тебя. Себе.

— Какой??

— Счастливой.

Фати аж растерялась. Слово то какое. Всегда ставит в тупик. Своей неопределенностью… И как у неё такое получалось? И когда?

«как это?» — почти спросила она, но почему-то осеклась.

— А… — не унималась она…

— Все.

— Подожди!

Ну конееечно! Она ещё не закончила! Она — никкккогда не закончит!

— Все, Фати. Всё. Я сказал всё, что мог.

Он почти никогда не повышал голоса, не говорил грубо, или угрожающе. Всего лишь утвердительно, а не вопросительно. Такой тон в исполнении любого другого человека показался бы ей комфортным в своей беспечности. Но не тут.

Его решительность просто убивала её. Она считала эту неуступчивость — самой тяжелой его чертой, которую, возможно, удастся когда-нибудь переломить.

Или не удастся. Несмотря на всю почти сверхъестественную привязанность к этому человеку, она действительно задавала себе вопрос: а она-то сама? Она — долго сможет мириться с вот этой его… решительностью? Или его решительность — победит?… её привязанность…

Просто все парни, и даже взрослые мужчины, которые ухлестывали за ней — в ногах расстилались. А этот… козлина… Как танк, прет всегда только по своей колее. И последнее слово всегда должно быть за ним. И первое. И промежуточное. Ну это же невозможно!

Он думает, что ему с ней тяжело, да? А каково ей с ним?! Он же всегда пытается командовать! Ну постоянно! Ему всегда нужно все непременно зарешать, даже по мелочи, просто потому что… по умолчанию! Почему, собственно, он всегда должен быть прав, а? Это что за дискриминация?? А она — что, не личность что ли? Или глупая какая-то?! Почему он ведет себя с ней как с маленькой, он всего-то на год её старше! Невозможный тип. Бесит просто! Реально бесит! Аж по голове дать хочется! Испортить прическу! Или хотя бы высказать…

Но в тот момент, когда он прерывал разговор, она чувствовала себя обесточенной. И боялась представить, что случится, если этот разговор прервется навсегда… а она уже испытывала такое однажды. А потому в последнее время всё чаще материла его в спину — молча. И посылала в него мысленные раскаленные стрелы.

— Я спать. Идешь?

— Да. Сейчас.

— Я ложусь прям сейчас, через 2 минуты. Только постельное перестелю. Если потом разбудишь, ругаться буду.

Он всегда только обещает.

— Ты что, стелешь то белье с детскими машинками? Постели то, что я привезла!

— Это — чистое.

— То — тоже!

— Я это уже стелю.

Блин, откуда столько упрямства?!

— А то — что, трудно взять?

— Спим сегодня в этом.

Как отрезал. Отсутствие раздражения даже как-то сбивало её с толку, потому что свернуть его с намеченного пути — не реально, при чем упорство — без всяких видимых причин. И всё это — на фоне чемпионского, почти иррационального спокойствия. К этому невозможно привыкнуть. Ощущение, как будто она очутилась в дурдоме, и с ней разговаривает санитар.

— Тебе мое не нравится? — сдалась она, слетев с решительного тона.

— Нормальное. В следующий раз, хорошо?

Не хорошо. Но здесь не ждут другого ответа.

Она продолжала сидеть на месте с пустым стаканом, подогнув одну ногу, и отсчитывать секунды.

— Все, я лег.

— Я сейчас.

— Спокойной ночи, Фати.

Она отсчитала еще 20, 26, 32. Щелкнула свет на кухне. Через неимоверное, почти физическое сопротивление пришла в потушенную спальню. Увидит же сейчас, что она — проиграла. А он — победил. Скотина.

Но темнота потихоньку расщепляла кухонный шлейф. Фати скинула олимпийку, легонько забралась к нему под одеяло. Почувствовала, как он аккуратно окутывает своими руками и телом. Вминает в себя так мягко, уютно, как будто её тело — тесто, которое разложили в формочки.

Госсссподи, как же хорошо, когда он молчит.

Как же хорошо молчать.

Она знала, что завтра всё повторится.

И она не ошиблась.

Но зато сегодня ещё не закончилось, и его не хотелось отпускать.

Глава 12. Мало мужиком родиться

Ольга Петровна только приготовила ужин, и собралась накрывать на стол, когда позвонил сын. Максим звонил ей часто, но обычно отделывался парой общих фраз. Которые её никогда не настораживали. Он у неё вообще — такой. Легкий. Простой. Не замороченный.

…но только не сегодня. Голос какой-то… не такой…

— Что-то случилось, Максик?

— Та ничего особенного. Подустал.

Сын никогда не жаловался на работу. Он в футболе 9 лет, полжизни, и весь целиком — там. Дождь, снег, нагрузки, груз ответственности и высоких ожиданий, всё это приводило её в ужас… а его — в восторг. Ну или просто в тонус. Обычно сочувственная фраза «устал, набегался?» — всерьез ставила его в тупик.

— Просто устал? — не поверила она.

— Ну и так, знаешь, все по-мелочи. Погода как-то гадость. С Фати поссорились. Опять.

Ааа, вот оно что.

— Сильно?

— Нормально. Как обычно. Она знаешь… Ну такая. Сложно с ней. Бывает.

Денис Реконвальд — Гроза. mp3

— Сынок.

Ольга Петровна сделала вздох поглубже. Она становилась на скользкую дорожку. Но кто, если не мать. Вразумит и защитит.

— Макисм, я все понимаю, нравится она тебе. Отношения. Всё это хорошо. Но… Доколе она тебя будет мучить? Принцеска.

— Мам! Сами разберемся! Тебе хоть не говори ничего!

Неправильный подход. Понятно.

— А чего не поделили-то?

— Та она… Командует не по делу. Упертая она. Неуступчивая.

— Ну и… не обращай внимания.

— На это невозможно не обращать внимания, мам. Мы из-за этого один раз уже расстались. — обрушился на неё спокойный сын.

— Ну помирились же. — пошла на попятную она, нащупывая опору в новой реальности.

— На долго ли?

— Ну это… тебе решать. Смотря чего сам хочешь.

— Я хочу… Её. Но другой. И уже не уверен, что у меня что-то получится.

— Так это она командует? Или ты сам?

— Мам, мне и положено. Я ж мужик.

— Вот ты тоже загоняешься. — и где это только педагог такого нахваталась?

— Мааам! — сын редко выдавал эмоции, но это был как раз тот редкий случай: — Ты видела Фати?! Ты же её видела! Ну и как она тебе? Что скажешь про неё? Я тебе скажу! Такая женщина не будет любить размазню и слюнтяя. В том-то и дело. Такой — нужен супергерой. Викинг. Тарзан, епта. Кто-то стоющий. Кто из камней воду выжимает. Ей только кажется, что ей нужен послушный удобный подкаблучник, какими она пытается сделать всех вокруг — это какие-то страхи.

— Ну если ты это понимаешь — ну прости её тогда. Привыкни, что для неё — это нормально. Знаешь, когда любишь — многое прощаешь.

— Я и так прощаю. Если б ты знала, сколько. И дело тут не в гордости. Просто если показать это — может прокатить за слабость. Слабину с такой — давать нельзя. В том-то и дело, она должна четко понимать, что «Всё!» — простить я не готов. Так же, как и я должен знать, на что готова или не готова она. Мы должны знать пределы друг друга. Думаю, вот сейчас как-раз и выясняем. Так что тут не спрячешься в уступки. Тут — хоть землю грызть, но только не сдаваться. Иначе она прожует, выплюнет, и пойдет дальше. Девчонки с такими биографиями как у нее — паучихи. Если вовремя не… расколдовать. Короче, нужно, чтоб она меня приняла. Главным. Если у меня получится то, что я задумал, то у нас сложится идеальная семья. Потому что в ней угадывается всё, что мне нужно. Если нет… Что ж, тогда она меня хоть запомнит. Навсегда.

Мать слушала с тревогой и недоумением: неужто в 18 лет можно до такого дорасти? Так это звучало… эпично. По-взрослому. А не слишком ли это серьезный вызов в такие лета??

Ольга знала сына: он не склонен к истерикам, так что такой монолог в его исполнении — просто верх экспрессии.

Но похоже, он понимает, о чем говорит. И даже до неё сумел донести.

— Ты как будто лошадку объезжаешь.

Породистую, да с титулами!

— Примерно так. Либо скинет, и умчится, либо… станет одомашненной. Но сейчас, конечно, подкидывает — что надо. — покачал головой он на том конце связи.

— Смотри, чтоб кости тебе не переломала, норовистая такая.

— Я крепкий, мам. И знаю тут цену победы, как и поражения. И стремена уже накинул.

Глава 13. По делу

Чуть позже Фати пришла к своему непроницаемому сказочному принцу. Сегодня она так скучала по нему, что даже от скуки заглядывала на учебу. Ну как заглядывала… Была на всех лекциях, кроме первой! Ну просто, скоротать время до вечера, когда он вернется с тренировок. Она даже сказала ему об этом, в тайной надежде на одобрение. Он же сам — фанатик своего занятия. Он должен оценить.

Он глянул на неё, улыбнулся и кивнул. Немного даже удивился. Какие-никакие эмоции.

Ей так понравилось это скупое одобрение по этому пводу, показалось таким искренним, что на счет планов на завтра не осталось больше сомнений. Будучи уже на 2 м курсе, она наконец-то нашла, чем себя занять днем!

Он опрокинул её рядом на диван перед тв в общей комнате, закинул ей на шею свою медвежью лапу, и клацал по каналам в поисках фильма повеселее, не переставая говорить про свою работу. Про то, как всё было сегодня, и позавчера, и как могло бы быть, и как стоило бы сделать… Он проживал и смаковал каждый эпизод, А Фати прижималась к его груди, устраивая голову на плече, и упоенно слушала. Каким-то шестым чувством она давно уловила, что ревновать его к футболу, или как-то противопоставлять себя этой части его жизни и его натуры — это просто похоронить его доверие — сродни предательству его ценностей. Теперь её занимало другое: она пыталась постичь, как можно так самозабвенно посвящать себя делу, как будто это — не обязанность, а часть его самого. Главная! Она пыталась сравнить его футбол со своей учебой, или модельным бизнесом,

и понимала — ничего подобного она никогда не испытывала. Ей стало любопытно.

Засыпая, она ещё не знала, что завтра попробует найти свой «футбол». И что эта попытка будет уже не просто попыткой скоротать время. Это будет попытка понять его в его самозабвенной увлеченности через понятные и знакомые себе категории, и самой уподобиться тому, с кем она теперь рядом.

Нет, никакого подражания другу-авторитету. Просто любопытство. Просто шаг за тем, кому доступно чуть больше.

Жаль только, что именно это — стало поводом для очередной ссоры очередным вечером. Просто он недооценил её новых успехов и стараний на новом поприще — учебном.

Или она — просто недополучила свою порцию одобрения. Свою дозу…

Просто он слишком быстро привык к новой части её жизни, которая пока приятно шокировала её саму. И стал воспринимать это как само собой разумеющееся. Просто он слишком сосредоточен на себе, своем деле, и привык вести себя как истукан, которого ничем не удивить. У него — всё «как обычно». Даже она со всеми своими феноменальными событиями.

На столько феноменальными, что она на пары начала ходить в институт!

Глава 14. Разжать Пальчики

Фати не раздумывая зашла в незапертую калитку, хоть и не терпела частных секторов, пересекла двор, поднялась на крылечко, постучала и не дожидаясь приглашения, вошла в дом. Ксю говорила, что сегодня дома семейое торжество, и двери для гостей будут открыты.

Формально она пришла к подружке. Ксюша часто кидалась умными фразами, потому что у неё мама была — психолог. Вовремя вброшенная фраза из маминого арсенала делала Ксюшу чертовски умной в глазах сверстников. Даже Фати иногда была благосклонна к ней. А благосклонность делала Фати довольно приветливой. Эпизодами.

Кстати, Ксения стала подружкой Фати после того, как её мама перестала быть её психологом. Когда родители объявили о разводе, а Фатима стала устраивать показательные представления с вызовом полиции, оговорами родителей и друзей, угрозами причинить себе вред, попытками подать на родителей в суд, в комитет по опеке, не нашедший подтверждений обвинениям, обязал попавшуюся на лжи девочку-подростка пройти курс психологической реабилитации.

У Людмилы Борисовны не было выбора, когда её по долгу службы принудительно прикрепляли к избалованной истеричной богатенькой наследнице, которая чудила и не собиралась сама включаться в работу. В задачу специалисту ставили, прежде всего, окончательно опровергнуть уголовные обвинения несовершеннолетней в адрес родителей, и «привести девушку в чувства», чтоб она перестала отравлять жизнь близким. Запрос был от них, близких, семьи, и от служб надзора — не от неё самой. Опытный психотерапевт с обширной частной практикой занялась поручением нехотя: «нИхАчуКи» — не её профиль. Она с первого взгляда опровергла инцест и любые домогательства, установив острый дефицит внимания, и некоторые пограничные состояния.

Девочке можно было помочь,

но та оказалась на столько сырой для работы, что попытки были беспочвенны. Её удалось лишь успокоить и частично переориентировать — переключить внимание. С фокусировки на манипулировании ближними.

Так появился конкурс красоты. После этого предписанный обязательный срок реабилитации закончился, и девочка пропала. У Фатимы Мидашевой обозначилась своя терапия: вместо исповедей в скучном кабинете она предпочитала лучезарно вышагивать по подиуму и гипнотически строить глазки в камеру. Пожалуй, это было самым необычным проявлением истерики в практике Людмилы — на столько пленительно просачивалась рвущаяся наружу кричащая эмоция, на столько эффектной и неотразимой оказалась эта сублимиация. Невозможно оторвать взгляд.

Людмила Борисовна видела в таком экстравагантном варианте отвлечься — временный «протез» для её проблем, но больше ничего поделать не смогла. Все-таки бесполезно пытаться помочь людям, которые для этого не дозрели сами.

Зато яростно отрицавшая любые попытки «влезть в её голову», а в действительности — не способная на спокойный доверительный диалог, девочка случайно задружила с её дочерью Ксенией — своей сверстницей. Сначала Людмила Борисовна была явно встревожена таким повтором, но предотвратить это сближение оказалось невозможно — ни запретами, ни убеждениями: своенравная Фатима, умело подкупала внимание любой девочки своей размашистой и безграничной модельной карьерой, и привыкла брать всё, что ей нужно… И кого. А потому Людмила Борисовна решила лучше приглядывать за этой дружбой, и вскоре обратила внимание: избалованная звезда, всегда казавшаяся ей крайне поверхностной в любом общении (и с её дочерью — тоже!), порой очень старалась попасть в гости, и понаблюдать за чужими родителями. Побыть в семье.

Потом исчезала на долго.

Но вот сегодня та же девочка, которая сидела непроницаемой иконой перед нею год назад, с искоркой в глазах сама вытащила её с её собственной гостиной, наполненной её собственными же гостями.

Хотя чему она удивляется, само такое — не рассасывается. Но и терапия — даром не проходит. Даже неудачная.

— Теть Люд! Здравствуйте! Можно Вас? На минуточку.

Вообще-то — уже нельзя. Когда Фатиму приводили к ней за руку в кабинет, она была пациенткой. Но теперь она вошла в этот дом подругой дочери, которую тут уже не раз кормили плюшками за чаем. И больше не обращается по имени-отчеству. А это значит…

— Что-то случилось, ФатИш?

С буйными — только так. Четко выверенная отстраненная учтивость.

— Да. Мне срочно нужен Ваш совет.

— я не…

— Я не на долго.

Ну конечно, бесполезно. Кого она пыталась прервать? Её ж — не переговорить.

— Буквально пару слов, пожалуйста. Мне в прошлый раз помогло всё, что вы говорили, честное слово, просто я не сразу заметила. Но сейчас мне ещё больше надо.

Ну если уже самой надо… Впрочем, поезд ушел, двойные связи…

— Не совсем удобно, но *кому какое дело…*…что случилось?

— Понимаете, у меня… проблема в отношениях.

— С родителями?

— Нет У меня теперь парень есть. — торжественно объявила звезда, словно пытаясь кого-то поразить.

— И что?

Непрофессионально? Зато честно! У каждого — своя жизнь! Раньше помогала, да, но это было раньше! И по делу, по работе! Теперь же это всё — против всяких правил! И компетенция! Она давно потеряна! И что?? И вот…

— И меня это сводит с ума!! У нас всё не ладится, и по-моему я сама все порчу. Потому что мои чувства…

–…все время держат тебя в напряжении?

— ИменНно! Как Вы отгадываете всегда?!

Вообще-то это была не интуиция. А клиническая картина. Ну да ладно.

— Он хороший, понимаете? Исключительный! И я очень боюсь его потерять!

— Так не теряй!

Вообще-то у хозяйки тут гости. Но кого это волнует?

— Не могу. Все говорят, что я истеричка.

… Заключение резковатое, но по сути… психика действительно… реактивная…

Ок, аменез:

— Понимаете, мне либо совсем всё равно на людей, что чаще всего… ибо если нет… в меня будто черти вселяются! Я пытаюсь удержать всё хорошее, а оно словно утекает сквозь!!! Мне кажется, я не смогу ничего удержать, понимаете?? Я паникую, и начинаем ругаться! Я честно пытаюсь держаться! Но ничего не выходит, и всё идет не так! Я — реагирую! Все сжимается внутри в пружину, и понеслось!

Ну ещё бы. Как не отталкивать близость при такой психотравме из семьи! Людмила знала со слов дочери, что Фати теперь встречается со спортсменом. Но в отличие от гулены-отца — в недавнем прошлом знойного красавца-южанина, это был спокойный сосредоточенный «нордический» парень, серьезный и преданный, с которым Фати даже учиться начала, и вообще якобы сильно поменялась.

Впрочем — не якобы.

А эта полярная непохожесть двух ключевых фигур — это конфликт её мировоззрения. Даже не понятно, как так получилось?! Обычно программы таких — отбрасывают. И велика вероятность, что хороший мальчик будет вскоре променян на какого-нибудь бабника по типу папы. А пока её случайная влюбленность в хорошего парня никак не укладывается в её каноны. Сотрясая её мир тектоническими разломами. И такая коррекция — дело точно не 5-ти минут на бегу на кухне.

— Помогите! Пожалуйста! Вы ж — волшебница!

Ну зато она пришла сама. Интересно. На сколько хорош должен быть этот парень, чтоб она так вылетела из сценария?..

–…Ну Вы же можете!

«…пытаюсь держаться. Удержать…» — пронеслось в голове врача… А взгляд упал к кончикам распущенных темных безупречных волос. Психофизика…

— Могу дать один совет. Когда сжимается всё внутри, — она получила согласный и просящий кивок, исполненный преданной готовности, — и вот-вот сдетанирует, и аж сводит скулы что-то сказать… — выжидательный кивок, — и чувствуешь, что всё, понеслось… и сейчас поломается, — кивок, — и держишься изо всех сил… — просто разожми ладони.

Девушка замерла с почти комичным непониманием. Потом украдкой глянула на свои сжатые в неестественном напряжении пальцы… Снова кивнула. И долго пила потом чай на кухне молча. Одна. Притихшая. И такая простая для королевы красоты, будущей телеведущей, богатой наследницы и возлюбленной-мечты пары-тройки бооольших бизнесменов.

А праздновавшей 50-летний юбилей Людмиле очень хотелось теперь познакомиться со спортсменом.

* * *

Вечером Фати пришлось испробовать новую тактику, подсказанную её психологиней. Она честно обещала себе, что уж сегодня она спокойна, и ничего такого не пригодится… Но всё развернулось знакомой историей.

Нет, понятно, что он говорит всё как надо. И делает. Он её не обижает… по крайней мере намеренно. Но он… он не старается!!!

Не так как она!

Он иногда выпускает её из объятий, и начинает заниматься своими делами. Вполне благополучно! Отвлекается, болтает по телефону, или с соседом. Или даже с мамой. Он ведет себя так просто, как будто ему всё равно, что она — тут! А если ему и впрямь всё равно??

Будто для него она — никакое не событие!

Иногда он ведет себя так, как будто она — невидимка. И тогда к ней приходит этот вопрос: «а существую ли я? Для него?» Или ему нужно от неё отдыхать? А что это может значить???

Мысли, мысли, мысли…

Непостижимо. Непостижимо смотреть на него, такого спокойного, погруженного в свою и без того вполне нормальную жизнь, барахтаясь в собственных чувствах в одиночку. Снова, как в первый раз.

И вот как только она была на грани того, чтоб востребовать от него хоть какую-то отдачу, чтоб молить о помощи, чтоб хвататься за него, утопая… желая, чтоб он тоже НЕ МОГ без неё,

…она попробовала.

Какой же немыслимой сложностью оказалось попробовать руководить собственными мышцами. Просто расслабиться — потребовало поразительных усилий!

Пальцы с парой блестящих стильных колец — как будто деревенели. Или где-то там пережимало нервные окончания. Казалось, напряжение отдавало аж в плечи, и в шею. Она даже боялась, как бы её не заклинило в неестественной позе, если всё-таки удастся растопырить эти чёртовы пальцы… Она в жизни не думала, что собственные руки могут быть такими непослушными, закостенелыми. И пока она пыталась совладать с собственными ближайшими конечностями, она успевала забыть,

что хотела сказать. Невозможная каша в голове её всё ещё бурлила, но уже не закипала, норовя перемахнуть через край.

Максим слушал её, чуть вскинув свои прямые светлы брови, иногда поглядывая на её раскинутые в позу морской звезды, словно замороженные пальцы, выкинутые вперед, и моргал, и не перебивал. Даже когда она не закончила за вечер ни одной своей виртуозной фразы, которые обычно выстроены как архитектурные произведения в стиле барокко.

Да, она снова раскачивала лодку. Но делала это как-то по-странному. Отвлекалась, забывалась. Чет там себе колдовала, словно цепляясь собственным дыханием за движение кистей. Он словно наблюдал борьбу каких-то неведомых стихий. Ничего подобного он прежде за ней не замечал — игра теней, да и только. А он бы — заметил!

Позже, обнимая её перед телеком, он размышлял, что это у неё с руками сегодня? Что за «танцы с бубнами — без бубна»? Что за безмолвные ведьменские заклятия со скромным розовым маникюром нынче у неё в руках? Что с нею происходит, с его чёкнутой красоткой??

Валяясь на неразложенном гостином диване, он зарывался носом в её волосы, бродил щетинистой щекой вдоль её шеи под волосами, щекотал ртом её выглядывающее из стильной туники плечико. Он пробовал её развеселить, и у него — получалось! Иногда он брал её руки в свои, и пробовал расслабить ей многострадальные ладошки, мягко перебирая пальчики. Со временем они расслаблялись. Иногда она ложила руки на его поставленную торчком прическу, норовя поломать аккуратное привычное сооружение, и он кайфовал от того, чего прежде никому не разрешал.

— Фати

–…м?

— Мне так хорошо, когда ты рядом. Ты такой волшебницей бываешь!

Она молчала в ответ, заглядывая в его темные глаза, и уносясь в космос. Никто не умеет произносить ее имя так вкусно, как онннннн…

Sandra — Mirrored In Your Eyes

— А знаешь что?

— Что?

Она смотрела в его лицо распахнутыми глазами, не отрываясь. Добрые тёёёёёплые карие глаза в сочетании с графичным блондином, серая колючая щетина, благородная мордочка… Уютный такой, и тычется в неё носом потешно, и такая любовь у неё ответная к нему, от которой хочется смеяться и визжать — чистая, как всплеск детского восторга. Никогда больше она не испытывала ничего подобного. С тех пор.

— Ты похож на Рэнди. — призналась она.

— На какого?

— На моего золотистого ретривера, которого папа мне маленькой подарил. Когда всё было ещё хорошо.

Она вдруг осеклась.

— Это такой комплимент. Дурацкий. — пояснила она вдруг, явно себя отругав.

— Я понял. — рассмеялся он. Кажется, он и правда понял.

Потом они смотрели фильм, переместившись в свои «апартаменты». Но вместо фильма, разглядывали свои вытянутые навстречу экранным баталиям босые ноги в лучах экранного прожектора. Сравнивали контраст форм и размеров следов и рельеф длины пальцев. У кого второй длинней большого, у кого короче… «Интересно, чьи бы гены победили?» — мелькнуло у нее на долю секунды 25 м кадром.

А ещё они целовались. Много. Незаметно, игриво, мягко… Глубоко. Фати привыкла, что это ни к чему не приведет, и потому нежилась в волнах соприкосновений, не задумываясь, не ожидая, и не просчитывая «а что, если…». Слушала дыхание — звуком и движением, ловила лучи касаний, качалась на этих волнах твердости и мягкости, тепла и дразнящего щекотания.

Раньше в этих актах под условным названием «парочка наедине» она старалась прислушиваться к собственным ощущениям, стараясь найти в них обещанное фильмами и густым пластом слышанного, подразумевающегося под словами «близость, любовь, секс». Но с недавних пор, после перемирия, когда ей пришлось смириться, что игра будет по его правилам, и сейчас он решил вот так… теперь, ничего не ожидая и ни на чем не настаивая, она всё чаще прислушивалась

к тому, как он дышит, как движется, как реагирует, как ускоряется и замедляется, напрягается и расслабляется, подается и отстраняется, зажигается и остужается. Теперь у неё появилось время и пространство на эти изучения. Теперь, когда в её эмоциях освободилось для этого место…

Смирившись с его невысказанным условием перемирия, она неожиданно попала в ауру интимной безопасности, которой до сих пор никогда не встречала. Раньше, оставаясь с мужчинами наедине, она тревожно ждала, что её защитит её статус. Возраст. Чьи-то страхи и пугалки. Защитят. Или не защитят… Как повезет… Теперь же она впервые в жизни оказалась в безопасности, обеспеченной твердым решением мужчины, который рядом. Пришлось побарахтаться, прежде чем принять это решение, отказавшись от того чувства тонуса, когда всё под контролем, и твоя игра не прекращается ни на минуту. Когда она непрерывно замечала — что происходит, что будет, как будет… Этот тонус — время вопросов и ответов самой себе, действий и отступлений, аккуратности и выверенной тактики. Время, которое неимоверно утомляло её.

Теперь же… Эта обретенная безопасность была непонятна ей его мотивами. Но это всё же была безопасность. Надежная. И уютная. Расслабляющая. И очищающая, как купание.

Сначала ритуальные обнимашки происходили под фильм, потом ноутбук был потушен по велению напоминалки на телефоне, что пора спать, а то режим будет нарушен. И тогда обнимашки продолжились в темноте под одеялом. Такие, успокоительные. Пред-сонные. Они потихоньку стихали, как волны инерции. И вскоре сонность и дремота начали побеждать её.

Уже засыпая, погружаясь в негу, она почему-то не сумела отключиться в полную автономию, и перевести фокус на себя, провалившись в одиночество собственного сна.

— Тебе надо? Иди. — произнесла она понимающе сквозь плотную пелену сонности. Вне всяких эмоций, просто зная, что иначе он не уснет. Наверное, ждет, чтоб уйти не потревожив её. Но зачем? Такие условности…

Поначалу, когда начались их совместные ночевки, его сразу же заявившее о себе состояние «взрослого парня, который остался наедине с девушкой», вполне ощутимое в такой обстановке на одной узкой кровати, обескураживало её Льстило, тревожило, привлекало и беспокоило. Она пыталась решить, как с этим всем разобраться.

Конец ознакомительного фрагмента.