Я исповедуюсь за тебя, мама. Пограничное расстройство личности в истории и лицах

Наталия Порывай

Книга-откровение. Книга-исповедь.Судьба героев и их история показывают, как формируется и проявляется пограничное расстройство личности, как оно рушит хрупкую детскую жизнь.Книга будет интересна как простому читателю, так и тем, кто интересуется психологией расстройств.Основано на реальных событиях. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Моя исповедь

Не вся моя уверенность успела улетучиться с появлением священника, поэтому я собрала последние ее частицы и приготовилась к сложному для меня разговору. Но сначала попробовала нарисовать психологический портрет того, кто ко мне приближался.

Невысокий рост и черная ряса не могли сказать мне ничего, а вот длинная борода почему-то кричала о том, что человек прячется за ней от своей истинной жизни. И, правда, вы никогда не задумывались, почему священники носят бороды? Ведь борода является признаком закрытости, так же, как очки на глазах или моя бейсболка. Так что же скрывают священнослужители от прихожан? Свои печали или радости?

Мне еще больше стало неуютно в этой святой для многих обители, и, вроде, никто не мешал, встать и уйти, но я продолжала сидеть. И вот уже священник подошел ко мне и по моему «Здрасьте!» сразу понял, что я не из мира сего. Оказывается, в церквях здороваться не принято, там при встрече со священником говорят: «Благословите». Но откуда ж мне атеисту было такое знать?

— Что привело Вас сюда? — услышала я низкий тембр.

— Я… Я не знаю, можно ли мне здесь находиться, — ответила я.

— Это дом Божий, его двери открыты всем.

Меня передернуло от ожидаемого пафоса, как я считала, но я все же поинтересовалась, могу ли получить совет и как обращаться к этому человеку? Он представился Отцом Даниилом и сказал, что для того там и находится, чтобы помогать людям советом, если оно того требует.

И я, как на духу, стала рассказывать ему все свое детство, путаясь в словах от волнения и нахлынувших эмоций, но совсем не путаясь в событиях, которые до сих пор помнила, как будто это произошло только что. Я думала Отец Даниил будет говорить мне избитые фразы, типа, «Бог прощал и нам велел», «На все воля Божья», «Бог не посылает испытаний, с которыми мы бы не справились». Но я ошибалась. Этот священник не был так прост, как показалось мне в самом начале. Он внимательно слушал мои истории, а потом, как истинный мудрец, показывал мне обратную сторону происходящего.

«Неужели так возможно?», — думала я, вглядываясь в глаза Отца Даниила, слушая его изречения. Мне казалось, что моя история столь ужасна, что каждый, услышав ее, должен поддержать мою истину — мать во всем виновата. И пока я рассказывала это простым людям, они с ужасом восклицали «Какой кошмар!». А тут я не видела ни испуга в глазах слушателя, ни осуждения, вообще никаких эмоций. Он просто слушал и говорил. Говорил о том, что никак не поддавалось сознанию — как может быть невиновной та, которая априори виновата?

Все эти слова мне напоминали психологию, будь она не ладна! Я столько раз пыталась найти сочувствия у психологов, но они тоже все как один твердили:

— Твоя мать тебя любила настолько, насколько способна была. Она дала тебе столько, сколько смогла. Больше у нее самой не было. А за свою нынешнюю жизнь ответственна только ты.

Ну, как же так? Как она не виновата, что издевалась надо мной, ведь у меня остались неизлечимые травмы? У меня теперь психические расстройства, с которыми мне нужно учиться жить, а это нелегко. А ведь, если бы она меня любила, любила по-настоящему, то я была бы здоровой!

— На все воля Божья. Пути Господни неисповедимы, — услышала я до ужаса знакомые фразы, с которыми снова была не согласна.

— Неужели Бог хочет, чтобы мы страдали? Ладно, взрослые, за грехи расплачиваются? А дети за что?

— Бог любит нас, и он не творил мир таким, каким он есть сейчас, — с болью и страданием. Таким мир сделали сами люди, отпавшие от Бога, сделавшиеся рабами своих грехов. Именно люди — корень зла мирского. А дети являются частью родителей, поэтому расплачиваются за их грехи. Если родители живут за Законом Божьим, то и дети их страдать не будут.

— Тогда почему я не могу обвинить мать в ее грехах, из-за которых я страдала?

— Бог велел нам прощать.

— А если я не могу?

— Нужно молиться, чтобы Бог наставил на путь истинный, чтобы научил прощению.

Ох, как же все просто у этих священнослужителей! Всем лишь бы прощать! А тут хочется возмездия.

Мы еще недолго пообщались с Отцом Даниилом, после чего я попрощалась и вышла из церкви. В голове снова была неразбериха. А что, если, действительно, простить? Что толку от этой испепеляющей ненависти? От нее страдаю только я, а мать о ней даже не знает. Но как простить я до сих пор не понимала. Мне не помогли в свое время психологи, и церковь тоже не помогла. Я не готова была ни молиться, ни вообще поверить в Бога со всей этой сказкой о грехах родителей. Ведь если Бог сотворил весь этот мир и нас в нем, то он же сотворил и тот внутренний человеческий сосуд, в котором могут жить грехи и негативные эмоции их порождающие. И если он учит нас прощать, то почему сам не прощает? Да-да, вы можете сказать, что, придя в церковь и попросив прощение, каждый его обретет. Но я-то мать должна простить без ее просьбы, а сама обязательно должна покаяться и измениться, начав жить по Законам Божьим. Наверное, Отец Даниил сказал бы мне, что судить может только Бог. Но я бы и тут возразила. Почему он выступает в роли судьи? Только потому, что он Создатель? Но мы отреклись от него, желая безбожничать, и он это позволил, но продолжает иметь над нами власть?

В моей голове стало еще больше вопросов, чем до посещения церкви. И все это богохульство вперемешку с детскими обидами подступало к горлу. Я отчетливо чувствовала этот ком, который бы и рада проглотить, да снова не знала как? Теперь уже хотелось не простить, а пойти и высказать в лицо матери все, что я о ней думаю. И мне плевать, что она при смерти и нуждается в сочувствии. А может, наоборот, она рада, что уходит из жизни, которую так и не смогла полюбить? Какого черта тогда все мои терзания?

И снова ответа не было.