Принцесса Конде

Наталия Полянская, 2011

Принадлежать к старинному влиятельному роду – и честь, и проклятье. Анна-Женевьева изведала это в полной мере. Она еще очень молода, однако уже стала разменной монетой в политических играх отца и была отдана в жены беспринципному жестокому человеку. Юная принцесса не верит в любовь, но случайная встреча меняет для нее все. Вот только суждено ли ей счастье, когда на избраннике Анны сутана?..Ранее книга выходила под псевдонимом Жаклин Санд.

2

Андре в Париже

Январь 1643 года. Париж

Андре-Франсуа де Линь не был в Париже ровно десять лет и совсем не ожидал, что возвращение будет таким, каким оно оказалось в действительности. Мерзкая погода, одиночество и всего десять экю в кармане. Накануне у Себастьена вытянули кошелек и он остался совсем без средств. Приятели по-братски разделили содержимое кошелька шевалье де Линя, и Себастьен направился туда, куда и хотел, — к герцогу Энгиенскому просить о зачислении на службу. У шевалье де Шаплевиля не осталось в Париже ни одного знакомого, тогда как Андре надеялся на чью-нибудь помощь. Он в отличие от приятеля вел в свое время светскую жизнь и был знаком с огромным количеством людей, которые не отказались бы одолжить старому другу некоторую сумму на первое время. А там…

Впрочем, Андре прекрасно понимал, что радужных надежд питать не стоит. Письма, которыми его снабдили в Испании, могли в нынешней непростой ситуации даже помешать. Еще неизвестно, как отнесутся в Париже к рекомендациям, данным в Испании. Да и вряд ли в ближайшие месяцы возникнет хотя бы какая-то вакансия в одном из парижских монастырей. А ему непременно нужно остаться именно в Париже. На худой конец — на расстоянии двух-трех лье от столицы.

Столица требовала немалых денег, а у Андре их не было вовсе. Жалованье, которое получал секретарь папского нунция, позволяло вести скромный оседлый образ жизни, но не путешествовать, тем более на такие дальние расстояния. Именно поэтому шевалье де Линь отправился в самый дешевый квартал столицы. Здешние жители еле-еле сводили концы с концами, но знали все городские сплетни. Андре снял комнату в одной из захудалых гостиниц.

Однако оставаться в этой гостинице дольше, чем на пару дней, он не собирался. Обладатели воротничков из тончайшего голландского кружева с серебряной нитью и шляп, на которых плюмаж закреплен изящнейшим серебряным зажимом, должны жить так, как положено им по праву рождения. И переодевшись и немного передохнув, Андре отправился совершать визиты.

Маркиза Виолетта-Сюзанна де Лавернь только что вернулась из монастыря, где почти две недели предавалась благочестивым размышлениям. Очередной припадок благочестия у придворной дамы Анны Австрийской был связан с совершенно банальной причиной: красотка Сюзи в пух и прах разругалась с очередным любовником. Мысль о том, что первой на разрыв пошла не она, а мужчина, оказалась слишком тяжела для записной кокетки. А потому Сюзанна молилась целыми днями, не ездила в салон Катрин де Рамбуйе и принимала только пару-тройку приятельниц. Мужчины и вовсе не допускались в священную обитель — гостиную маркизы.

Впрочем, госпожа де Лавернь несколько оживилась, когда дворецкий вошел с докладом о том, что ее желает видеть священник.

— Я его приму! — усталым, тихим голосом мученицы сказала Сюзанна. — Проведите его в маленькую розовую гостиную.

Розовая гостиная была заведена в доме по примеру той же незабвенной мадам де Рамбуйе. Но ложиться на кушетку Сюзанна не стала, ограничилась тем, что присела в кресло и открыла Библию, лежавшую на столе.

Слуга ввел гостя и вышел, закрыв за собой дверь. Подслушивать он не стал, а зря.

— Сударыня! — У вошедшего в комнату мужчины был приятный мелодичный голос. Он поклонился хозяйке как светский гость, хотя на нем и вправду было одеяние служителя церкви. — Я счел нужным появиться у вас сразу, как прибыл в Париж. Вы не возражаете против возобновления знакомства?

Сюзанна смотрела на гостя во все глаза и чувствовала, что у нее замерло дыхание. Стремительно поднявшись с места, она бросилась к гостю с грацией, недопустимой для кающейся грешницы, которая отныне решила даже не смотреть ни на одного мужчину, кроме собственного мужа.

— О, небо! Вы?!

Броситься на шею священнику Сюзанна, однако, не решилась и застыла на некотором расстоянии от него. Впрочем, по всему было видно, что это оцепенение временное. Глаза маркизы говорили все или почти все об обуревавших ее чувствах.

— Но почему вы так одеты? Почему на вас сутана?

— Я принял сан, сударыня! — священник чуть улыбнулся. — Вы же знаете, что именно служение церкви было моим призванием.

— О! — только и произнесла маркиза, отступая на шаг. — Андре, вы с ума сошли. Вы? Священнослужитель?

— Именно так. Надеюсь, это не помешает нам с вами поговорить по душам и понять друг друга, как это бывало раньше?

Сюзанна кивнула и пригласила гостя к столу.

Через три четверти часа слуги поняли, что приступ благочестия у хозяйки если не прошел, то заметно идет на убыль. Вместо легкого салата и воды она заказала полноценный ужин, причем сделала это самым нежным, ласковым голосом.

Андре недаром отправился именно к маркизе. Сюзанна была первой придворной сплетницей, которая знала про всех решительно все.

Она рассказала, что маленький дофин — прехорошенький, но капризный мальчишка, что королева, кажется, полностью посвятила себя детям и ни в какие интриги вмешиваться не собирается. Более того, после смерти кардинала ей стали оказывать гораздо больше почтения и уважения, нежели раньше. Король пребывает в жестокой меланхолии и некоторое оживление проявляет лишь тогда, когда берется за бритву и ножницы и начинает собственноручно стричь и брить офицеров швейцарской роты или кого-нибудь из придворных. На охоту никто не ездит с осени — с того самого времени, как был отправлен на плаху мсье Ле-Гран, фаворит короля. Похороны кардинала были пышными, но слишком опечаленных лиц в толпе Сюзанна не заметила. Разве что племянница Ришелье несколько раз падала в обморок, и глаза ее были красны от слез. Салон Катрин полтора месяца бездействовал, но вот уже неделю госпожа де Рамбуйе опять принимает, и к ней ездят все приличные люди…

За светской болтовней маркиза окончательно забыла о своей роли кающейся Магдалены и даже сняла темную шаль, прикрывавшую плечи. Андре слушал самым внимательным образом, не перебивал поток красноречия придворной кокетки.

— Где вы остановились? — Красавица наконец-то задала вопрос, который Андре хотел услышать вот уже пару часов кряду.

— В гостинице. У меня совсем мало денег, а когда я получу место и смогу устроиться как следует — неизвестно.

— В гостинице? А ваш слуга?

— Я приехал один.

— Вы с ума сошли, шевалье! — маркиза решительно схватила гостя за обе руки. — Так нельзя. Я настаиваю, чтобы вы немедленно перебрались… словом, помните ли вы небольшой домик, в котором…

Сюзанна мечтательно прикрыла глаза, но тут же вспомнила, что за десять лет ее прежний возлюбленный мог сильно измениться.

— Я помню, — негромко сказал Андре, прекрасно понимая, почему щеки маркизы вдруг покраснели. — Неужели он свободен?

— Для вас — да! — нежно сказала Сюзанна. — Можете перебираться прямо сейчас, я прикажу, чтобы вас отвезли куда нужно. Вы заберете вещи и вернетесь. Ключ лежит на прежнем месте. Помните, где?

— Если место не изменилось, то — да.

— Я вечером наведаюсь узнать, как вы устроились. Завтра поедем и купим вам все необходимое. Благородные люди должны жить в подобающих им условиях.

— Маркиза, доброта ваша безгранична, но оплата… я пока не располагаю достаточными средствами, чтобы…

Сюзанна, вполне освоившись, подошла к креслу, в котором расположился шевалье, и без лишних церемоний уселась к нему на колени.

— Красавчик Андре стал таким щепетильным? — тихо прошептала она, глядя в глаза господину де Линю. — И разучился крепко обнимать свою маленькую Сюзи? Испанские красавицы лучше французских, а, господин аббат?

Ответ оказался таким, что Сюзанна лишь прикрыла глаза и издала томный вздох… Мысли в ее голове плавно поменяли направление, и потеря взаимности со стороны некого господина де Фонсенака перестала казаться вселенской катастрофой, из-за которой хотелось покинуть мир навеки. Впрочем, почему бы и не покинуть, если там окажутся священники вроде Андре?

Погода решила сменить гнев на милость. День стоял пусть и холодный, но ясный, и по всему было видно, что зима уже долго не загостится.

В маленьком домике на одной из узких и немноголюдных улочек Парижа царила благословенная тишина. Несмотря на то что было уже за полдень, маркиза даже не собиралась вставать с постели. Настроение у нее было отличное, она забавлялась тем, что пускала зеркальцем солнечных зайчиков и поедала яблоки.

Из-за ширмы в углу комнаты доносился плеск воды.

— Куда это вы решили отправиться, милый мой? — Сюзанна выбросила на тарелку огрызок и потянулась за новым яблоком. — Мое общество вам прискучило?

— Ничуть не бывало, сударыня! — Андре вышел из-за ширмы, с наслаждением вытирая мокрое тело большим льняным полотенцем. — Просто я должен нанести пару деловых визитов. Клянусь вам, что это и в самом деле будут только деловые разговоры и общаться я буду исключительно с мужчинами. Кстати, что вы скажете своему мужу по поводу своего отсутствия? Вчера вы так стремительно покинули свой особняк…

— Я? — Сюзанна засмеялась. — Понимаете ли, до вашего приезда я пребывала в состоянии меланхолии. Мне было грустно, я думала о Боге…

— Полезные мысли! — глаза Андре засветились лукавым блеском. — И что же?

— Ну… Потом приехали вы, и я нашла утешение, которого искала.

— В объятиях священника! — Шевалье расхохотался. — Неплохое решение проблемы!

— Надеюсь, что как только вы вернетесь, мы продолжим наш воистину душеспасительный диспут, да, господин аббат? Вы нынче ночью очень убедительно доказывали свою точку зрения, и я жажду новых аргументов в пользу вашей правоты… Пока я останусь здесь, чтобы встретить вас как подобает. А мужу пошлю записку. Я в печали, и он не станет меня беспокоить.

Андре отложил в сторону полотенце и оглянулся. Лицо его было серьезным.

— Я вернусь поздно. Очень поздно. И ничего не могу вам обещать, мадам, — произнес он.

Сюзанна тяжело вздохнула.

— Ступайте. К десяти часам вечера будет готов ужин и нагрета вода. Я прекрасно помню, что вы невозможный чистюля и готовы полоскаться в ванне сутки напролет.

Шевалье покорно позволил себя поцеловать, после чего стал одеваться. Маркиза с грустной нежностью смотрела на него.

— Андре, я запамятовала: кто из нас старше, — неожиданно сказала она.

— Разумеется, я.

— Тогда почему я выгляжу старше вас, милый мой? Точно вы моетесь волшебной водой, которая стирает следы времени. Вы нисколько не изменились…

Андре слегка усмехнулся.

— Вода, мадам. Именно вода. И ничего, кроме воды. Разве что немножко благовоний, крема, мыла и прочих ухищрений, которые вам знакомы лучше, чем мне. Целую ваши руки и жду вечера. Надеюсь, что вы не будете скучать без меня, а я постараюсь не задерживаться слишком долго. Это было бы преступлением и черной неблагодарностью с моей стороны.

— Правда? — маркиза просияла.

— Правда! — ответил шевалье, застегивая последние крючки сутаны.

Покинув маленький домик на улице Фран-Буржуа, Андре направился на левый берег, на улицу Шерш-Миди.

Там он постучал в ворота еще более неприметные, чем те, из которых он вышел полчаса назад. Стук был условным, а потому привратник открыл двери со всей возможной поспешностью.

— Это дом барона Шарля дю Лектура? Передайте вашему хозяину вот это. Я подожду ответа здесь!

В руку слуге опустился маленький серебряный крестик с крошечным аметистом посредине, который Андре снял с шеи.

Не прошло и трех минут, как слуга едва ли не бегом вернулся назад.

— Сударь, хозяин ждет вас наверху. Позвольте взять у вас плащ.

Сняв плащ, Андре поднялся вверх по лестнице.

Хозяин дома уже открывал двери кабинета.

— Здравствуйте, сударь! Вы привезли мне письма, не так ли?

— Именно так, сударь. Андре-Франсуа де Линь к вашим услугам. Я уполномочен передать вам и устную информацию от генерала нашего ордена, сеньора Муцио Вителлески.

Хозяин не смог скрыть удивления. Еще бы: он сам состоял в ордене иезуитов двадцать пять лет, но был всего лишь светским коадьютором. А молодой мужчина, стоявший перед ним, передал знак, который свидетельствовал, что на сей раз из Испании послан не просто гонец, а старший по рангу. Старшим по рангу не задают лишних вопросов. Потому барон молча указал на кресло.

Некоторое время царила тишина, прерываемая лишь шелестом бумаги: барон изучал содержимое писем. Андре терпеливо ждал, украдкой осматривая обстановку.

— Что ж, я все понял! — кивнул хозяин, откладывая в сторону вскрытые конверты вместе с их содержимым. — Вам требуется помощь на первое время, и я должен буду ознакомить вас с местной агентурой. Это не займет много времени, поверьте. Пять-семь человек можно вызвать сюда…

— Не стоит. Достаточно дать мне имена и адреса. Не более того. У вас никто не собирается отнимать ваш пост и вашу пенсию, господин барон. Те услуги, которые вы оказывали ордену на протяжении пяти последних лет, неоценимы. Орден надеется, что вы и впредь будете помогать нам… Просто ситуация начала меняться, не так ли?

— О, да! — вздохнул барон. — После смерти кардинала двор напоминает улей.

— Расскажите мне, что теперь представляет собой этот улей. Из Испании не очень хорошо виден Лувр, а новости, которые доходили до нас, порой были излишне противоречивы.

Андре поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать. Он понимал, что рассказ барона будет куда более содержательным и интересным, чем вчерашняя болтовня маркизы. Правда, Сюзанна, сама того не зная, помогла ему войти в курс дела.

— Король совсем плох! — барон покачал головой. — Когда я видел Его Величество в последний раз, он выглядел неважно. Постоянные истерики, подозрительность, дошедшая до крайней степени. Не далее как пару дней назад он распорядился найти воспитательницу для принцев.

— Но королева…

— Что королева? Людовик, несмотря на все свои причуды и капризы, ясно дает понять, что Анне он не доверяет ни на грош, и воспитанием наследника престола будут заниматься люди, которых он сам выберет. Анна рада бы ни на миг не расставаться с сыновьями, но король не позволяет ей это сделать. Мать никогда не бывает с детьми одна. За ней постоянно приглядывают.

— Кто же?

— А! — Барон махнул рукой. — Желающих выслужиться сколько угодно. Но они не особо усердствуют, потому что понимают: королю осталось жить не больше полугода. А дальше понятно, что будет: официальное регентство получит или Анна, или Анна и Гастон Орлеанский.

— Так. А неофициально? — тотчас спросил Андре, моментально уловивший суть.

— Неофициально всем сейчас заправляют кардинал Мазарини, господин де Шавиньи и господин де Нуайе. Ришелье перед смертью распределил все ключевые должности между людьми, которых выбрал сам.

— И король не воспротивился? — с нескрываемой иронией осведомился де Линь.

Барон выразительно хмыкнул.

— Вы, кажется, француз? Простите, что лезу не в свое дело, но…

— Француз, — Андре улыбнулся. — Просто король мог измениться за то время, что я его не видел.

— Король если и изменился, то в худшую сторону. Особенно после того, как Сен-Мара на пару с его приятелем де Ту отправили на эшафот. Хорошо, что это произошло в Лионе, а не в Париже. Людовик вряд ли вынес бы это печальное зрелище.

— О Сен-Маре мы поговорим потом, эта фигура навсегда выведена из игры. Расскажите лучше о тех, кто играет в данный момент. Итак, номер первый — королева.

— Ищет союзников, особую благосклонность питает к господину де Нуайе. Король, как всегда, подозревает свою августейшую супругу в связях с Испанией. Ну, на эту тему рассуждать лучше не мне, а вам. Даже если подозрения и имеют под собой основание, то королева стала куда спокойнее и предусмотрительнее. К тому же ее ближайшая подруга, госпожа де Шеврез, все еще находится в Англии.

— Переехала в Брюссель некоторое время тому назад и активно переписывается с королевой, — шевалье де Линь улыбнулся снова.

— Вот как! А вы жаловались на то, что из Испании плохо видно окрестности Лувра!

— Не настолько плохо, как хочется некоторым. Впрочем, это неважно. Пока король жив — госпожа де Шеврез не вернется во Францию. Итак, оставим это. Фигура номер два — сам господин де Нуайе.

— Будет юлить и стараться услужить всем. Пока что поддакивает Шавиньи и Мазарини, но я не сомневаюсь, что при первой возможности предаст и того, и другого, если ему представится случай возвыситься. Общается с духовником короля и, видимо, пытается подобным образом склонить весы в свою сторону.

— И сторону королевы, разумеется?

— Разумеется.

— Похоже, милейший Нуайе считает, что он самый ловкий интриган при дворе! — Странно было видеть на кротком лице Андре де Линя презрительную гримаску. — Ладно. Учтем это и пойдем дальше. Шавиньи?

— О, этот целиком и полностью на стороне нового первого министра! Как раньше он слепо служил Ришелье, так теперь будет служить и Мазарини.

— Джулио Мазарини… — теперь лицо Андре было задумчивым. — Он стал кардиналом два года назад. Крестный отец дофина. Папский дипломат не из худших. Ришелье сам назначил его своим преемником, не так ли?

— Именно так. Поначалу, когда он только приехал сюда, выглядел довольно жалко. Ни связей, ни денег. Зато много гонора и амбиций. Видите ли, поговаривают, что он вернулся во Францию лишь потому, что питает нежные чувства к Анне Австрийской.

— Вот как? — брови Андре резко взлетели вверх. — И что из того?

— Пожалуй, ничего, кроме того, что Анна не питает к нему неприязни, которую заслужил у нее Ришелье. Итальянец галантен, прекрасно воспитан и чертовски хорош собой. Кое-кто поговаривает, что Джулио уже успел стать любовником королевы, но доказательств этому нет. Мне кажется, что у него есть нечто общее с покойным герцогом Бэкингемом. Хотя внешне — ничего похожего. Пока что он осматривается и ведет себя крайне осторожно. Пытается быть милым и любезным со всеми. Что будет дальше — посмотрим.

— Не люблю итальянцев! — пожал плечами Андре. — Полагаю, что и вы разделяете мои чувства.

— Вполне! — кивнул барон. — Что еще вы хотели знать, сударь?

— Какие другие фигуры могут быть в игре? — Де Линь встал и подошел к окну.

Барон довольно долго думал.

— Гастон Орлеанский. Пешка, но с характером. Им можно вертеть как заблагорассудится. Но сейчас он является одной из ключевых фигур. Шутка ли — после стольких лет все же иметь надежду урвать кусочек реальной, а не мифической власти! Принц Конде, который просто ненасытен в своем стремлении стать влиятельным вельможей, и его детки. Герцог Энгиенский — молод, честолюбив и талантлив, хотя отличается совершенно невозможным характером. Кстати, на него имеет большое влияние его дорогая старшая сестричка Анна-Женевьева. Не менее амбициозная особа. Ее, знаете ли, выдали замуж за герцога де Лонгвиля.

— Принцесса Шарлотта решила, что отличной партией для ее дочери будет человек, который ухаживал за ней самой во времена Генриха Четвертого? — Андре, при всем своем самообладании, не смог сдержать смешок.

— Вот именно! — Барон тоже хохотнул. — Старый болван еще что-то строит из себя и лезет в придворные интриги. Кроме того, он открыто ухаживает за госпожой де Монбазон. Выглядит как расфуфыренный петух, сочиняет ей мадригалы и все такое прочее. Лучше бы обратил внимание на молодую супругу. Хорошеньких женщин нельзя надолго оставлять без внимания, а госпожа де Лонгвиль даже не хорошенькая — она ослепительная красавица, как и ее мать в молодости. Глядя на нее, даже представить невозможно, что герцог Энгиенский, которому природа дала мало красоты, — ее родной брат… Словом, вся эта нежная семейка — отец, мать, брат, сестра, Лонгвиль, еще один братец, принц Конти — представляет собою довольно любопытный материал для наблюдений и выводов. Они все наверняка будут драться за увеличение собственного влияния.

— Кто еще?

— Стоит предположить, что едва король умрет, королева попытается вернуть ко двору всех, кто так или иначе был ей верен и пострадал из-за этой верности. Первым номером могу назвать Мари де Шеврез, которую мы уже упоминали. Вторым номером пойдет герцог Вандом и два его сынка. Наверняка Анна выпросит смягчение наказания, а то и полное прощение герцогам Эльбефу и Бельгарду, графу Шатонефу, Вотье… Короче говоря, список получается довольно длинным и пестрым.

Андре слушал, не задавая ни единого вопроса. Картинка в самом деле была презабавная. Никто открыто не шел в атаку, но все вербовали себе союзников на будущее. К тому же он имел лишь весьма смутное представление о некоторых людях, упомянутых бароном. Слишком давно шевалье не был во Франции. За это время успели умереть почти все, кто был сподвижниками Генриха Четвертого, ушли в иной мир отец Жозеф и Ришелье. Похоже, что слухи о неважном здоровье короля, периодически доходившие до Испании, тоже полностью соответствовали истине. А чего стоила новость о нежных чувствах, которые якобы испытывал новый первый министр по отношению к королеве? Во всем этом нужно было как следует разобраться.

— В письме содержится просьба оказать вам содействие, — барон вертел в руках вскрытое послание. — Может быть, вы поясните мне, какое именно? Помочь вам устроиться на первое время? Одолжить денег? Снабдить чем-нибудь, кроме информации?

— Пожалуй, третье! — после недолгого раздумья заявил Андре. — Крыша над головой у меня пока есть. Деньги… деньги не были бы лишними, но я надеюсь на то, что получу их из другого источника. Понимаете ли, меня никто здесь не знает, и я не имею никакого доступа к людям, которые могли бы помочь мне получить место. Все же я не светский человек, я священник, и у меня есть рекомендательные письма к парижскому архиепископу.

— Вам непременно нужно устроиться рядом с Парижем? — барон бросил на своего гостя долгий пытливый взгляд. Андре утвердительно кивнул.

— Что ж… я постараюсь помочь вам, хотя не представляю пока, как именно. Должности в парижских аббатствах обычно передаются по наследству, или покупаются за немалые деньги, или даруются за особые заслуги перед Церковью.

— Помимо семинарии я окончил еще университет Алькала. Тот же самый, что и кардинал Мазарини в свое время. Правда, не думаю, что это имеет какое-то значение, — совершенно будничным тоном проговорил Андре. — Мне нужна должность. Любая церковная должность, даже самая незначительная, но в Париже. Если не в самом Париже, то не дальше, чем на пять лье от столицы. Любой ценой. Платить будет орден.

— Ах, орден! — Барон понимающе воздел глаза к потолку. — Другое дело, сударь. Сами понимаете, есть наши личные интересы и есть интересы Бога. Подумаем, что можно сделать. Вы-то священник, но я — человек светский. У меня мало знакомых среди духовенства. К тому же самая незначительная должность не устроит ни вас, ни тех, кто будет за вас поручаться. Человек, имеющий столь блестящее образование и к тому же не новичок в ордене, не может довольствоваться малым.

— Обет, принесенный мной, говорит, что я не должен гордиться ничем, — тихо проговорил Андре. — Следовательно, я буду рад всему.

Барон еще раз кинул на своего гостя внимательный взгляд. Андре сидел, опустив глаза, и машинально теребил четки, висевшие у него на поясе.

— Я могу познакомить вас с аббатом Жераром Лепином, — медленно, очень четко произнося каждое слово, промолвил барон.

— Кто это? — Андре не без усилия вынырнул из состояния глубокой задумчивости.

— Это викарий аббатства в Нуази. Небольшая деревушка не так далеко от Парижа. Те самые пять-шесть лье, которые вы поставили как непременное условие. Одна из резиденций парижского епископа, если вам угодно знать. При аббатстве — одна из наших коллегий, так что вас примут весьма благосклонно. Кроме того, преподобный отец Жерар выполняет обязанности духовника некой герцогини де Лонгвиль. Он, правда, уже пожилой человек, но…

— Когда мы сможем съездить в Нуази? — Глаза господина де Линя вспыхнули темным огнем.

— Думаю, что послезавтра. Завтра у меня дела, которые я не хотел бы откладывать.

— Что ж, пусть будет послезавтра, — согласился Андре.

— Не составите ли вы мне компанию за ужином? — предложил барон, увидев, что гость закончил свои расспросы и узнал все, что хотел.

— Не откажусь! — неожиданно весело согласился господин де Линь.

Мужчины прошли к столу. Теперь, когда с делами было покончено, можно было расслабиться и приятно провести время. Этому способствовало и разнообразие аппетитных лакомств на столе, и прекрасное выдержанное вино из погреба барона, и то, что к столу вышла хозяйка, баронесса Лектур. Барон весьма едко прошелся по персоне герцога де Лонгвиля, женившегося на молоденькой девушке, которая годилась ему почти что во внучки, хотя сам де Лектур имел жену чуть не вдвое моложе себя. Все трое засиделись допоздна.

Но пора было раскланиваться.

— Вы безоружны, шевалье? — удивилась баронесса, вместе с мужем вышедшая провожать Андре.

— Да. Я не думал, что придется возвращаться так поздно. К тому же к моему наряду вряд ли подойдет оружие.

— Я распоряжусь, чтобы вас проводили мои лакеи, — предложил барон. — Так будет спокойнее и вам, и нам с Камиллой.

— Нет-нет, я прекрасно доберусь один! — поспешно сказал Андре, которому вовсе не хотелось выдавать тайну домика на улице Фран-Буржуа.

— Тогда хотя бы возьмите себе шпагу и кинжал! — не унималась баронесса.

Молоденькая Камилла была хороша собой, а красивым девушкам не отказывают. Андре вслед за хозяйкой прошел в комнату, где на стенах было развешано разнообразное оружие.

— Вы даже не спросили, умею ли я фехтовать! Ведь я священник! — с улыбкой произнес Андре.

— А по вам видно, что умеете! — засмеялась баронесса. — Выбирайте, что захотите!

За пять минут Андре выбрал себе по руке и шпагу, и леворучную дагу с надежным эфесом.

— Пожалуй, вы правы, сударыня! — признался он, прикрывая клинок и кинжал плащом. — Так будет лучше.

— Я всегда даю только хорошие советы! — рассмеялась Камилла дю Лектур. — Дай Бог, чтобы ни то, ни другое вам не пригодилось!