Волшебная сумка Гермионы

Наталия Миронина, 2018

Кто бы мог подумать, что простые вещи способны приобретать магические свойства! Однажды Кира Стрельцова увидела в дорогом магазине сногсшибательную сумку – и завертелось. Кира купила сумочку, но вскоре сдала обратно в магазин из-за денежных трудностей, потом сшила ее точную копию, получила заказ еще на одну сумку и приглашение в итальянскую школу мастеров. Дальше – больше. Развод с нелюбимым мужем, судебный процесс и обретение новой, счастливой любви. Что это? Волшебство? Или все же судьба?

Глава 3

— С ума сойти! — Люда Воронова приняла у Киры красивую коробку. Она достала пакет из вощеной бумаги. — Как ты упаковала! Это просто бренд!

— Ты сначала сумку посмотри, а потом восторгайся! — Кира покраснела от волнения.

Люда зашуршала бумагой и вынула аккуратное замшевое «лукошко», у которого вместо ручки были два свободно завязанных конца. Концы имели скошенные срезы, которые заканчивались золотистыми металлическими уголками. Люда аккуратно повертела сумку и заглянула вовнутрь.

— Там и кармашек есть! — воскликнула она.

— Да, а на кармашке фирменное клеймо.

— Ах, точно! Что это?

— Одуванчик. Я решила, что фирменным значком будет изображение одуванчика.

— Но как ты его поставила?!

— Не спрашивай! Целая история.

Кира сначала хотела рассказать, как она нарисовала схематичное изображение цветка. Потом долго рылась в Интернете, потом, осознав, что сама с задачей не справится, побежала на соседнюю улицу. Там в доме, стоящем среди заброшенного огорода, жил Алексей Алексеевич. Когда-то он был механизатором, потом преподавал труд в школе. Сейчас, живя на маленькую пенсию, подрабатывал изготовлением всяческих украшений для дома и сада. Если кому-то нужна была красивая крыша для колодца, необычный почтовый ящик или ажурная решетка для плетущихся растений, шли к нему. Денег он брал немного, а делал прочно и красиво.

— Дядя Леша, выручайте! Мне нужен штамп.

— Это что-то типа тавро? — поинтересовался дядя Леша.

— Ну, можно считать, да.

— Ясно. Нужен хороший металл. А что будет на нем?

Кира протянула ему листок бумаги, где был нарисован одуванчик.

— Ух, — крякнул дядя Леша, — целая картина. Ты вот оставляй до завтра. Твое счастье, что чеканкой занимался в свое время. Я попробую чуть подправить и потом на пластину перенесу. Короче, приходи послезавтра утром.

Кира прибежала к дяде Леше ни свет ни заря. К этому моменту она почти закончила сумку, оставался только внутренний карман и подкладка. Без своего фирменного знака дошивать сумку ей не хотелось.

— Рано ты, но проходи, все готово, — сказал дядя Леша и протянул ей маленький тяжелый штампик.

— Красота какая! — Кира даже не представляла, что эту штучку можно сделать так красиво. В руках она держала настоящий штамп, рисунок цветка был четким, глубоким и почти соответствовал тому, что Кира отдала дяде Леше.

— Да, получилось. И чтобы тебе удобно было, я сделал ручку из эбонита. Тебе зачем этот одуванчик нужен?

— Я сумку сшила, мне захотелось ее украсить.

И сейчас, наблюдая за Людой Вороновой, она поняла, что этот самый одуванчик был последней и очень важной деталью.

— Слушай, а ведь здорово получилось! Просто супер! Я не знаю, как там швы и вообще все правила этого искусства, но сумка — класс!

— Спасибо, — Кира рассмеялась, — я могла бы и раньше сделать, но пришлось несколько раз перерисовывать и перешивать образцы.

— Ты молодец. Отличный подарок! И упаковала тоже хорошо.

— А знаешь, безликая упаковка — это проблема. Обычную белую картонку не найти.

— Над этим надо будет подумать!

— Что ты имеешь в виду?

— То, что у меня есть еще один заказ для тебя, теперь детский.

— Люда, я не собираюсь заниматься сумками. Я успела обо всем подумать. Как хобби, несколько раз в год — с удовольствием. Но превращать это в профессию… У меня дома непростая ситуация, дочка подрастает, она требует времени, внимания. И потом, одно дело, например, вышивать. Хорошо получилось, можно подарить. Плохо — себе оставить. А с сумками что делать? Да и кожа стоит намного дороже, чем канва и мулине.

— Я просто вижу, что у тебя хорошо получается. И потом, ты училась шить — все ровно. Не кустарная работа, хоть ты и волновалась на этот счет.

— Нет, Люда, не готова я. И, знаешь, еще ведь настроение нужно. Такое особенное. А когда в доме что-то не так, душа не на месте — сосредоточиться невозможно.

— Как знаешь, — Воронова развела руками, — жаль, что такое умение пропадает. Я, как только твою первую сумочку увидела, сразу поняла, что ты сможешь. Но понимаю, дело тонкое. Хоть детские сделаешь?

— Подумать нужно… сложная ли работа?

— Там все просто: девочки-близняшки, по пять лет. Удивить их ничем невозможно, их родители — люди богатые. А вот сумочки авторские нужны. Дети взрослых копируют — платочек положить, конфетку…

— Люда, а что, родители не могут найти что-то соответствующее положению? Мало детских магазинов?

— Родители могут все, хотя в магазинах не всегда найдешь оригинальную вещь. Для определенной категории это важно.

— Вот мне наплевать, — задумчиво сказала Кира.

— И мне. Почти, — рассмеялась Люда, — но оригинальные сумочки я хочу им подарить. Понимаешь, не покупать там, где они бывают и все видят, а от такого мастера, о котором они не подозревают.

— Ох, Люда… — Кира растерянно замолчала.

— Ладно, ты подумай, время есть еще. Правда, немного. Ты мне позвони, хорошо? Слушай, а теперь давай рассчитаемся. Я тебе за уборку должна, — Люда подала Кире одни конверт, — а вот это — за сумку.

— Ой, что-то толстый конверт больно! Подожди, я тебе еще должна за расходные материалы! Давай сразу сейчас и отдам.

— Да не спеши! — замахала руками Люда.

— Нет-нет. — Кира раскрыла конверт и вынула из него стопку денег. — Люда, что это?

— Это двадцать пять тысяч рублей.

— Я не возьму! Ты с ума сошла!

— Я не сошла с ума. Я очень внимательно посмотрела в Интернете все предложения. И должна сказать, что такого уровня сумки столько и стоят. Даже дороже. Сумки из ткани, соломки, мешковины — они стоят дешевле. Из натуральной кожи и замши стоят дорого. Помимо материала, оценивается сложность работы. Кожа и замша — капризные, брак в них невосстановим. Так что я не с потолка взяла такую сумму. И потом, свой труд надо ценить. У тебя не халтура. У тебя все подогнано тютелька в тютельку, у тебя каждый стежок нарядный. Бери деньги и даже не раздумывай. Я могу себе это позволить, а тебе надо понимать, ради чего это все.

— Люда, зачем ты так упорно толкаешь меня на этот путь? — Кира серьезно посмотрела на Воронову.

— Хорошо, отвечу. Ты талантлива: рисуешь, умеешь шить, ты чувствуешь цвет. Ты упорна. Понимаешь, даже только этого достаточно, чтобы постараться изменить жизнь.

— Ты же ее не меняешь. Ты, наверное, тоже что-то умеешь? — спросила Кира.

— Не знаю, — Люда развела руками, — я все делаю средне и, если честно, мало что хочу делать. Просто плыву по течению. Оно не слишком быстрое, не бурное, иногда в тину затащит, иногда на камень наскочишь. Все буднично. Но меня это устраивает.

— У тебя хороший муж, двое детей.

— Знаешь, дети — это очень важно, но между их воспитанием и делом нет никакой связи.

Кира растерянно молчала. Вся эта история с сумкой поворачивалась неожиданной стороной. И почему-то казалось, что решение принимать надо именно сейчас. Сумма, которую дала ей Люда, была неожиданно большой. Но Кира уже знала Воронову: та любила точность, была придирчива и всегда вникала во все мелочи. Если она сейчас ей отдала такие деньги, значит, это верно — работа столько и стоит.

— Люда, вот, смотри, это чеки твои — я тебе отдаю ровно пять тысяч, — очнулась от раздумий Кира.

— Хорошо, спасибо. Ты насчет детских сумочек решила?

— Я подумаю, но мне неудобно с тебя деньги брать, — неожиданно для себя сказала Кира. Она вдруг поняла, что ей так мешало вести этот разговор. Они с Людой стали почти подругами, а это, в понятии Киры, всегда мешало делам.

— Так нельзя. То, что ты делаешь, — очень тяжелая работа. И у меня свой интерес в этом деле. Мне хочется, чтобы мои подарки отличались от подарков других. Я их делаю тем людям, в которых я заинтересована.

— Как ты думаешь, из замши или из кожи сделать сумочки?

— Из кожи. Дети же пальчиками все захватают! За кожей легче ухаживать.

— Верно. Хорошо, Люда, я сделаю детские сумочки. Может, мы обсудим, как они должны выглядеть?

— Нет-нет, сама придумай. Там обычные избалованные особы, которых наряжают как Барби. Этакий усредненный ужас.

Кира рассмеялась:

— Жестоко!

— Я терпеть не могу, когда из детей лепят взрослых.

— Я — тоже, — Кира вспомнила свою дочку, которая ходила в перешитых платьях и юбочках.

— Сейчас я дам тебе аванс. — Люда поспешила куда-то в комнату и вернулась с деньгами.

— Нет-нет, — замахала руками Кира.

— Да! Так я буду спокойно спать — и ты уже не откажешься от работы.

— Я и так не откажусь, — засмеялась Кира.

Вечером того же дня Кира нарисовала эскизы. Она, будучи мамой маленькой девочки и вполне себе представляющая игры, увлечения и желания современного ребенка, не стала рисовать всякие там ягодки, медвежат и зайчиков. Кира понимала, что девочка пяти лет — это маленькая женщина, во всем подражающая своей маме. Поэтому Кира открыла первый попавшийся модный журнал, изучила модные новинки. Ей не хотелось делать копию, она просто изучила тенденции, а потом нарисовала две почти игрушечные дамские сумочки с коротким и длинным ремешками. «Придется опять к дяде Леше обращаться — нужны замочки и заклепки», — думала она, прикидывая, что необходимо купить в магазине. Очень много времени у нее ушло на выбор кожи. Хотелось выбрать мягкую, но дамская сумочка должна держать форму, а Кира пока не знала, как делать жесткий каркас.

— Возьмите свиную кожу. Она плотная и выделка хорошая, — посоветовал продавец.

— Для детей сумка. Свиная кожа все-таки грубая.

— Тогда берите мягкую, и еще вам нужен специальный материал, им проклеивают изделие внутри, потом пришивают подкладку. Вот посмотрите, у нас образцы лежат.

Кира растерянно смотрела на буклеты. Синтепон, куски плотного картона, поролон и еще куча всего, чему названия она раньше и не знала.

Кира вдруг испугалась, что подведет Люду. Как сделать подгибку плотной кожи? Как обработать край? Как прикрепить фурнитуру?! Проблемы встали перед Кирой в полный рост, и уже никакого удовольствия от творчества не было. Были только вопросы и сожаление, что выбрала сложный фасон, что вообще ввязалась в это дело. Через несколько дней она собралась позвонить Вороновой и признаться, что ничего не получается. И она бы обязательно так поступила, не окажись на ее пути Дом быта, где изготавливали ключи, ремонтировали обувь и зашивали порвавшиеся сумки.

— Вы случайно сумки не ремонтируете?

— Случайно ремонтируем, девушка, — весело ответил ей мастер. Это был средних лет армянин в щегольском кожаном переднике.

— Возможно, вы мне поможете?

— С удовольствием. На всякий случай меня зовут Рафик, — дотронулся он до бейджика на груди.

— Очень приятно, меня — Кира.

— Так что случилось-то, Кира?

— Я хотела посмотреть, как проклеивается уплотнитель, чтобы сумка была жесткой. И вообще, еще есть вопросы.

— А вам зачем?

— Мне сумку надо сшить.

— Что же вы беретесь шить, а ничего не знаете! — упрекнул ее Рафик и добавил: — Привозите вашу сумку, я посмотрю.

На следующий день Кира была в мастерской у Рафика. Тот с синими, чисто выбритыми щеками, благоухающий одеколоном и в новом фартуке, похоже, ждал ее.

— Это заготовки для маленькой сумочки?

— Да, мне нужно две такие.

— Ясно, — Рафик придирчиво осмотрел то, принесла Кира.

— Все плохо? — спросила она.

— А кто вас учил шить седельным швом?

— Да, собственно, никто. Я закончила курсы кройки и шитья. А швы разные сама изучила. Просто интересно.

Кира промолчала, что тогда, давно, она долго мучилась, осваивая стежки, которые делаются при помощи двух ниток и двух игл. Седельным швом прошивали и прошивают седла и лошадиную сбрую, он в силу своей специфики чрезвычайно прочен, и в этом его отличие от машинной строчки. Именно седельным швом обрабатывают известные «Биркин» и «Келли». Да и остальные хорошие сумки тоже.

— Это сложный шов. И требует терпения. И потом, у вас есть специальный пробойник? Чтобы отверстия под стежки делать? — спросил Рафик.

— Да, я купила. Но проблема не в стежках. Я не знаю, как укрепить кожу, сделать ее плотнее. И как обработать край.

— Обрезной край называется «урез», — пояснил Рафик, — сейчас его почти не подворачивают. Его обрезают и обрабатывают воском или специальной краской. Но никто вам не расскажет, какой именно. Это у каждого мастера секрет. И в каждой фирме. Они хранят его почище золота.

— Есть «жидкая кожа».

— Можно. Но это не идеал. Если будете этим заниматься, сами себе составите формулу.

Слушая Рафика, она еще больше погружалась в пучину недовольства собой и общего раздражения. Что она вообще здесь делает?! Почему она не с дочкой на речке, не гуляет с ней по лесу, не читает книжки? Почему она не дома и не готовит вкусный обед? Муж совершенно обособился, злится на нее, почти не разговаривает! Что она, Кира, собралась делать со всем этим? Деньги? То, что Люда высоко оценила ее работу, — случайность. «Случайность и великодушие», — думала Кира.

— Знаете, вы отлично все сделали. Конечно, зря без навыка взялись за самый сложный фасон. Но все не так плохо.

— Вы — специалист? — вдруг перебила Кира.

— В каком-то роде. Мой отец сумки шил. Отлично шил. Был цеховиком, когда еще это было наказуемо. Потом зрение испортилось.

— А вы сами?

— Я — стоматолог. Но как-то не получилось устроиться по специальности. Вот мастерскую держу. Тоже неплохо зарабатываю.

— Я тоже совсем другому училась, кстати, тоже медик.

— Коллега, я вот что скажу: берете старую кожу, делаете точно такую выкройку и приклеиваете на изнаночную сторону. Потом пришиваете к каждой детали подкладку. Потом все проклеивается по швам и прошивается седельным стежком.

— И все? А ручку?

— Я сам вам сделаю. Помогу, ее же выгнуть надо на деревянной форме. Вы такое делали?

— Нет…

— Ну вот, делайте все как сказал. Потом приносите верх, я прикреплю ручку.

— А потом?

— А потом — учиться. Из вас хороший мастер выйдет. Вы аккуратны, у вас есть фантазия. Поверьте, я знаю, о чем говорю, всю жизнь среди сумок прожил.

Кира вышла на улицу и подумала, что все не так плохо. И главное, ее похвалили. Не Люда, которая только внешнюю сторону видит, ее похвалил Рафик, а он, судя по всему, толк в деле знает.

Детские сумочки Кира сшила в срок. У нее были сожжены и сколоты пальцы, появилась маленькая мозоль и исчез аккуратный маникюр. Сама того не подозревая, Кира, согласившись на этот заказ, обрекла себя на ювелирную работу. Глаза у нее болели тоже.

Люда Воронова охала и восторгалась. Кира не возражала — она сама видела, что сумочки удались. Да, методом проб и ошибок, бессчетным количеством переделок, но она добилась своего. Сумки получились красивыми, аккуратными и оригинальными. Да, и на каждой стоял ее «фирменный значок» — одуванчик.

— Спасибо. Вот, возьми. — Люда протянула деньги.

Кира заглянула в конверт и поняла, что Воронова оценила ее работу выше, чем предыдущую.

— Бери и не раздумывай. Эта трата у меня запланированная. Я еще и сэкономила. Так что…

— Спасибо, ты очень щедро мне заплатила. Хорошо, что все получилось.

— Иначе и не могло быть. Ты умеешь это делать. А навыки — так это будет со временем… И все дела!

Домой Кира ехала в каком-то сумасшедшем настроении. У нее в сумочке лежало почти сто тысяч. Это была зарплата, выданная в поликлинике, деньги за первую сумочку и деньги за детские сумочки. Она была экономна эти дни. И вот — трудами и терпением она скопила такую сумму… Такую, что можно было тотчас поехать в Москву и купить ту самую сумку, которая так запала ей в сердце. Кира чуть не рассмеялась вслух. Она представила удивление продавщиц, лицо мужа, а главное, представила свое удовольствие от покупки. На следующей же остановке она выскочила из автобуса и пересела на идущий в другую сторону. Через полтора часа она входила в магазин, на витрине которого была волшебная замшевая сумка.