Опасные удовольствия

Наталия Левитина, 2011

Странное дельце подкинули сыщику Андрею Пряжникову. Убит известный банкир, а главная подозреваемая – скромная «серая мышка» Алена, кассир банка, – бесследно исчезла. Расследование заходит в тупик, и единственной зацепкой является дневник Алёны. Жаль только, самые интересные страницы в нем отсутствуют. Уже отчаявшись найти разгадку, Андрей встречает ослепительно прекрасную девушку с экзотическим именем Дирли-Ду, которая вскоре занимает в его сердце и мыслях первое место. Но сыщик не теряет бдительности! Не слишком ли много знает новая подруга об убийстве банкира?..

Глава 8

Дирли-Ду открыла свои чудесные аквамариновые глаза, провела рукой по лицу, убирая золотистую прядь, и капризно подумала: «Хочу солнца!» Она резко откинула атласное одеяло, легко выпорхнула из вороха пенно-белоснежного постельного белья и подбежала к окну. Словно исполняя ее желание, мрачные свинцовые тучи неохотно расползлись в стороны, выпуская на свободу утреннее солнышко из унылого октябрьского плена.

«Спасибо!» — воскликнула Дирли-Ду. В номере фешенебельной гостиницы «Фламинго» было тепло, а паркет приятно холодил босые ноги. Дирли-Ду метнулась к огромному зеркалу и начала принимать различные позы, любуясь собой. Потом она подошла ближе, отбросила за спину каскад рыжих вьющихся волос и придирчиво стала изучать лицо. Эта процедура тоже принесла ей громадное удовольствие.

В дверь негромко постучали. Голая Дирли-Ду сделала удивленные глаза, высокими скачками запрыгала к выходу и притаилась.

— Завтрак! — раздалось снаружи. — Ваш завтрак!

Если бы дело происходило за границей, портье добавил бы «сеньорита», или «мадемуазель», или «мэм», но здесь обитательница гостиницы осталась неназванной. «Госпожа» или «дама» звучало несколько претенциозно, а «гражданка такая-то» и вовсе не вписалось бы в роскошные интерьеры «Фламинго».

Дирли-Ду щелкнула замком, потянула на себя дверь и прижалась к стене, чтобы не осчастливить портье видом своих обнаженных прелестей (дары природы и родителей). В комнату плавно въехала тележка, накрытая нежно-розовой льняной салфеткой с эмблемой гостиницы — маленький силуэт птицы фламинго в виньеточном овале золотого шитья.

Дирли-Ду помахала из-за двери голой рукой и снова забаррикадировала вход в номер. Она повезла тележку в ванную комнату, всю в мраморно-розовом кафеле, где включила краны с горячей и холодной водой, смастерила на затылке пышную огненную «бабетту» и нырнула в мини-бассейн. Под салфеткой оказался ледяной апельсиновый сок, фрукты и свежие газеты.

Орандж плескался в бокале, а Дирли-Ду плескалась в розовой пене, умудряясь при этом читать «Выстрел в упор» и делать гимнастику для ног. Газета, в которой девушка с интересом прочла статью о смерти генерального директора банка «Гарант» и несколько рекламных объявлений, изрядно подмокла.

Вдоволь поплавав, съев грушу и вазочку клубники, Дирли-Ду завернулась в махровый халат и, ненасытная, продолжила завтрак в гостиной: омлет, кофе, тост. Когда с едой было покончено, Дирли-Ду включила телевизор, взяла блокнот с ручкой и, разбросав по дивану свои прекрасные нижние конечности, принялась составлять список покупок. Сегодня она была намерена очень экономно и рационально истратить десять тысяч долларов, поэтому надо было все основательно продумать.

Проблема платья выросла до гигантских размеров, она мучила Ксению своей неразрешимостью и даже заставила ее несколько раз украдкой всплакнуть.

Судьбоносная вечеринка у Зоей Менгер состоится уже завтра, вечеринка, на которой Ксения должна разыграть все свои козырные карты и наконец-то заарканить недоступного и такого соблазнительно-вкусного Стручкова. Три туза держала Ксюша в руках: бубновый — безупречная фигура и очаровательное личико, пиковый — интеллект и образованность, червовый — страстное желание добиться Егора, накинуть на крепкую шею норовистого мустанга любовное лассо и слегка придушить жертву, так, чтобы до конца жизни Стручок смотрел на прелестную Ксению Губкину восторженным взором. Отсутствовал лишь крестовый туз — умопомрачительное платье. И сейчас, подогреваемая внушениями заботливой Сапфиры, Ксюша убеждала себя, что все пойдет прахом, не раздобудь она к менгеровской вечеринке какой-нибудь ослепительный наряд. Она просто исчезнет в яркой толпе блистательно-дорогих сокурсниц, она не сможет подойти к Стручкову в своем убогом рубище, она не посмеет даже поздороваться с ним, не то что занять его остроумной беседой и обогатить сведениями, почерпнутыми в журнале «За рулем». Все зацикливалось на платье, Ксюша не могла думать ни о чем другом.

— Ксения, ягодка, ты почему так печальна?

Тридцатилетний сын хозяйки Владимир, очень лояльно настроенный в отношении квартирантки (в отличие от своей матери, которая вынужденно открыла Ксении кредит в двести долларов и поэтому не сгорала от любви к ней), заглянул в комнату. Ксения, прелестная и несчастная, тихо грустила в своей клетушке, и у Володи разрывалось сердце от сочувствия, а нижняя часть тела — от невозможности сорвать эту спелую, бесхозную ягодку.

Ксения, уже изувечившая левое полушарие своего мозга жестокой проблемой наряда, со вздохом поделилась горем.

— Возьми напрокат, — не задумываясь, рекомендовал Володя, съедая взглядом Ксюшины голые коленки, — она сидела на кровати в домашних шортах, подогнув под себя ноги. — Не думаю, что это будет очень дорого. А с твоей фигурой подобрать что-нибудь подходящее не составит труда.

— Правда? — оживилась Ксения. — А сколько это стоит? Почему я раньше об этом не подумала. Ведь можно взять напрокат!

— Хоть в чем-то оказался тебе полезен, — улыбнулся Владимир голодной улыбкой. — Идем, я подброшу тебя до какой-нибудь фирмы, кажется, недалеко от нас я видел рекламу «Одежда в аренду».

Ксюша спрыгнула с кровати и начала лихорадочно собираться.

Через час упорных поисков была, в конце концов, обнаружена фирмочка «Санта-Лючия», которая предлагала жаждущим девицам за умеренную плату почувствовать себя Наоми Кемпбелл, Надей Ауэрман, Кристи Тарлингтон. Ксения горячо поблагодарила Володю за услугу и проигнорировала клятвенно-игривое замечание о его вечной преданности очаровательной квартирантке.

Небольшой демонстрационный зал, весь в нежно-голубом пластике, был населен чрезвычайно стройными лысыми манекенами. Романтические платья, воздушные туники, жакеты, юбки, костюмы, блузки… кружева, пике, поплин, шелк, креп, жоржет, шифон, габардин, мадаполам, лен, лайкра… стразы, перья, бисер, паутинки, цепи, розы, мех, жемчуг, пайетки… красный, алый, карминный, бордо, рубиновый, морковно-оранжевый, абрикосовый, солнечно-желтый, янтарный, золотисто-терракотовый, лимонный, канареечный, травянисто-зеленый, изумрудный, лазурный, ультрасиний, жемчужно-серый, стальной, розовый, фуксиевый, сиреневый, ядовито-фиолетовый, баклажанный, древесно-коричневый, ореховый, тигровый, эбонитовый, матово-черный, лилейно-белый…

— Можно я примерю вот это? — простонала Ксения, у которой закружилась голова от великолепия и обилия нарядов. — Конечно, пожалуйста, сюда, — из сонмища нарядных манекенов возникла длинная красотка, такая же невесомая и нарядная, но отнюдь не лысая. Она указала на примерочную.

Выбранное платье, пурпурно-красное, обтягивающее, на тонких бретельках и с решительным разрезом, не произвело бы впечатления только на инвалида по зрению: оно манило, оно кричало, оно провоцировало. Ксения, одолжив глаза у Стручкова, взглянула в зеркало и внутренне ахнула. Стручкову некуда было бежать, он бился в конвульсиях у ног пурпурной Ксении и протягивал ей на ладони свое вздрагивающее сердце…

Эфемерная красотка напряженно жевала «дирол без сахара», похрустывая челюстями. Увидев Ксению, она всплеснула руками:

— Бесподобно! Тот, кого ты хочешь изумить, уже у тебя в кармане. Берешь?

— А сколько я должна заплатить? — осторожно спросила Ксения.

— Залог — четыреста долларов по курсу. Каждые сутки из залоговой суммы вычитается двадцать пять баксов. Совсем недорого, все модели в единственном экземпляре, на званом вечере ты гарантирована от встречи с двойником, ручная работа, если покупать, то такое платье ты и за тысячу долларов не купишь. — Бери!

— Я возьму, — решилась Ксения. Она достала деньги.

У нее было пятьсот долларов — деньги на учебу, присылаемые сердобольными австралийскими родственниками каждые два месяца. До десятого октября Ксюша должна была перевести эту сумму на счет своего института экономики и бизнеса. За неуплату отчисляли стремительнее, чем за неуды.

«Послезавтра верну платье, у меня останется четыреста пятьдесят. Пятьдесят займу у Сапфирки», — быстро вычислила Ксюша.

— Ой, а ведь послезавтра воскресенье! — вспомнила Ксения. — А мне только на субботу надо. И за воскресенье платить?

— Я тебя поздравляю, — ответила девица, укладывая платье в картонную коробку и одновременно отправляя в рот новую пластинку «дирола», — в воскресенье мы не работаем. Но платить не надо. Если вернешь в понедельник в это же время — будет считаться, что двое суток. Полтинник платишь, и мужики через одного лежат с апоплексическим ударом. — Красный цвет тебе очень идет.

Ксения вышла на улицу, прижимая к груди большую коробку. От волнения и восторга ее щеки были такими же пурпурными, как и выбранное платье.

Рабочий день, небогатый уловом, заканчивался, и Аля хмуро смотрела сквозь витрину на улицу, где в неярких лучах вечернего солнца мелькали фигуры торопливых прохожих.

— Ничего не видно, я включу уже, — сказала Таня. Зал бутика наполнился мягким светом.

— Сегодня, можно сказать, ничего не продали, — грустно заметила Аля. — Конечно, такие цены! Я вчера зашла в «Королевскую лилию» на Ильинке, там практически весь наш ассортимент, а цены ниже почти в два раза.

— И почему он такой жадный? А мы виноваты. Не умеем продавать.

— Ну. Сам бы попробовал. С такими ценами! Недовольство девушек адресовалось владельцу салона. Торговля изысканным женским бельем шла вяло, редкие посетители неуверенно разглядывали кружевные бюстгальтеры и эластичные комбидрессы, трогали атласные маечки и прозрачные боди и устремлялись к выходу, едва Таня или Аля с кровожадными улыбками на лицах делали попытку приблизиться к ним.

На карточках-бэджах у девушек значилось: «Продавец-консультант». Сегодня за весь день им удалось проконсультировать всего одного покупателя. Квадратный юноша в неподъемных золотых цепях на шее и запястьях с помощью выразительной жестикуляции обрисовал формы своей подруги и покинул бутик с коробкой нежно-розового цвета — в коробке покоилась игривая пижамка из белого, с жемчужным отливом, шелка за триста долларов.

Тяжело отдуваясь, в магазин ввалилась необъятная женщина с гигантской клетчатой сумкой. Ее плотно обтягивал китайский спортивный костюм бодрой расцветки, а на голове лохматился парик, который должен был превратить его носительницу в шикарную блондинку, но не превращал. Из-под синтетических кудрей по лбу женщины текли капельки пота.

— Ох, уморилась, — громко объяснила посетительница, опуская сумку на матовый пластиковый пол. — Что у вас тут, девочки? Белье?

— Белье, — кивнули Таня и Аля. — Бельишко.

— Давай посмотрим.

Гаргантюаобразная дама решительно устремилась в атласно-кружевные кущи.

Девочки заволновались. С одной стороны, визитерша никак не была похожа на человека, способного отвалить сотню условных единиц за фантазийные панталончики, с другой стороны, каждый покупатель был на счету, и кто знает, какие материальные возможности скрывались за непритязательной внешностью челночницы.

— Вы знаете, у нас тут немножко дорого, — осторожно предупредила Таня. — Даже просто катастрофически дорого.

— Не страшно, — мужественно ответила дама. — Тело надо баловать. Давайте подберем. Вот эту модель. Чтобы мой размерчик. И вот это. И это еще.

Продавцы-консультанты с воодушевлением принялись за работу, но увы — воображение иностранных модельеров никак не достигало границ пятьдесят шестого размера, и единственной вещью, которая могла побаловать тело покупательницы, оказался свободный пеньюар для утреннего кофе.

— Ну хоть что-то, — улыбнулась Аля, проводив обеспеченную челночницу. — Пеньюарчик сбагрили.

— Но с такой дневной выручкой не видать нам в октябре хорошей зарплаты.

— Не видать, — с тоской согласилась Таня. — Через полчасика будем закрывать.

И тут в дверях возникла рыжеволосая девушка, яркая и эффектная до неприличия. В одной руке она держала шляпную коробку, в другой — три фирменных пакета. Было ясно, что прежде чем добраться до бельевого бутика, она ограбила несколько других магазинов.

— Вы закрываетесь?

— Нет-нет! Даже не собираемся! — воскликнули Таня и Аля.

— Тогда я, наверное, кое-что у вас куплю.

Девушка уверенно направилась к этажеркам с бельем. Через пятьдесят минут Таня и Аля, безмерно удовлетворенные, уже копошились в ворохе отобранных рыжеволосой мотовкой драгоценных тряпок, сортируя и упаковывая невесомые штанишки, чулки, корсеты, халаты и лифчики…

— Хотела бы я хоть раз так пробежаться по магазинам, — говорила Аля Тане на автобусной остановке, — чтобы не считать, хватать все, что нравится, чтобы деньги тратить, тратить, а потом дома сидеть, рассматривать, примерять… Здорово, правда?

— Здорово. Сколько она у нас оставила? Мы столько за год не заработаем.

— Хорошо быть богатой.

— Да наверняка любовница какого-нибудь крутого. С таким-то экстерьером. Ты видела, какие у нее ноги? За такие ноги любой буржуин будет отваливать деньги не по счету, а на вес. «Дорогая, возьми в шкафу грамм триста долларов, купи себе что-нибудь этакое пикантное. А, ладно, бери полкило!»

— Вот это жизнь!

— Ну, у богатых свои проблемы, — трезво заметила Таня. — Не расстраивайся. Наш автобус.