Опасные удовольствия

Наталия Левитина, 2011

Странное дельце подкинули сыщику Андрею Пряжникову. Убит известный банкир, а главная подозреваемая – скромная «серая мышка» Алена, кассир банка, – бесследно исчезла. Расследование заходит в тупик, и единственной зацепкой является дневник Алёны. Жаль только, самые интересные страницы в нем отсутствуют. Уже отчаявшись найти разгадку, Андрей встречает ослепительно прекрасную девушку с экзотическим именем Дирли-Ду, которая вскоре занимает в его сердце и мыслях первое место. Но сыщик не теряет бдительности! Не слишком ли много знает новая подруга об убийстве банкира?..

Глава 11

— Ну, друг, я не знаю, где еще искать.

Таксист нарезал уже пятый круг по микрорайону, в недрах которого скрывалась 379-я школа. Были опрошены три ребенка, мадам с мусорным ведром и свинцово-фиолетовый мужичок в спортивных штанах с лампасами. Все они давали очень дельные советы «проехать под той трубой», «свернуть налево и до красного рекламного щита», «спросить кого-нибудь еще», но требуемое здание так и оставалось ненайденным. Упорный таксист мужественно вел вздрагивающую машину по светло-коричневым барханам засохшего песка и глины, прыгал в коварные выбоины, на цыпочках крался по шатким мосткам через многочисленные разрытости новостройки и то и дело оглядывался на пассажира, который сидел сзади. Пассажир стойко выносил превратности бездорожья и жуткие показания обалдевшего счетчика — он просто не отрывал глаз от пачки разрозненных бумаг, увлеченно вчитываясь в текст.

— Детектив, что ли? — предположил водитель.

— Ну, — кивнул Андрей. — Детектив.

— Перепечатка, что ли? А кто автор? — не унимался общительный таксист. — Люблю закрученные истории.

— Алена Дмитриева, — неприветливо буркнул Андрей.

— Баба! М-да… Дамочки закатали рукава и давай рубить персонажей в капусту. Дмитриева. Не знаю такую. Надо будет поспрашивать в киосках.

— Вам понравится.

Таксист круто взял вправо, машина дернулась, Пряжников впечатался своей симпатичной физиономией в стекло, но не обратил на это никакого внимания. Загадочная девушка Алена вот-вот должна была потерять невинность, и сыщику некогда было тратить время на пустые разговоры с шофером. Андрей искренне надеялся, что страница дневника с описанием этого важного жизненного события не окажется вырванной…

«…Целую неделю. И для меня было совершенно неожиданным, что я заскучала по своим головорезикам. Сегодня я упаковала сто миллиардов рублей, не меньше, нет, триллион рублей — сортирую купюры, складываю их „голова к голове“, потом — в счетную машинку, обматываю бумажной лентой, затягиваю, приклеиваю кончик, ставлю штамп — и так несметное число раз, словно джек-лондоновский „Отступник“, — экономя каждое движение и оттачивая их до виртуозности. К концу дня пачки денег вылетали из-под моих рук как пули, я достигла вершин мастерства в упаковке и загрустила. Вспомнила пятиклашек, как они доверчиво смотрят на меня, внимая каждому слову, задают наивные вопросы, Агафонов уже сполз под парту и засовывает живую мокрицу в портфель Коляскиной… Да, с детишками было гораздо веселей, чем с машинкой для счета денег. Но теперь у меня стабильная и огромная зарплата. Даже не представляю, что пройдет еще две недели, и я буду держать в руках такое невероятное количество драгоценных бумажек, на которые можно купить все на свете! Работа — не уму и сердцу, а только телу. Почему нельзя иначе — чтобы и сердце радовалось, и голове интересно, и тело не обижено. Наверное, у кого-то есть такая работа. У Ольги, например. Она обожает иностранные языки, ее приглашают в качестве переводчика и платят за это хорошо. Свобода в материальном плане и плюс к этому — постоянное общение с интересными людьми, знакомства. Конечно, дело не только в знании языков, Ольга сама по себе очень коммуникабельный и общительный человек, и очень хорошенькая, ее записная книжка ломится от телефонов, а я, наверное, если бы даже работала переводчиком, а не учительницей и кассиром в банке, все равно не возбудила бы ни в ком желания познакомиться поближе. Недавно я выяснила, что Ольга активно изменяет своему Роману. Вот почему она неохотно приглашает меня к себе! Я ворвалась к ней с радостным известием о новой работе, а из спальни вывалился молодой человек настолько же симпатичный, насколько скудно одетый. „А что Роман? — раздраженно ответила Оля на мой недоуменный вопрос. — Вот женится на мне, тогда я буду образцовой женой, неприступной, как бронированный автомобиль. А пока — я свободна!“ Ольге не понравилось, что ВМ устроил меня в банк. „Быть кассиром — не для тебя! — воскликнула она. — Тупая работа“. Зато хорошо оплачиваемая. „И я бы ни за что не унизилась перед мужчиной, который меня бросил. Зачем ты просила его об одолжении?“ Ольга, как всегда, права. Когда я вспоминаю о своем визите в контору ВМ, мои щеки приобретают оттенок вишневой настойки. Но когда я извлекаю из памяти другие воспоминания — о двух токийских неделях, нет мыслей приятней. Как же ВМ смог меня оставить после того, что было? Как снова хочется быть рядом с ним! Уткнуться в его шею, почувствовать его запах, прижаться к груди. И сделать ему какую-нибудь гадость. Странно, но, думаю, я с одинаковым удовольствием целовала бы его и, к примеру, подожгла бы его офис. Испытываю к ВМ смешанные чувства — любовь пополам с жаждой мести! Ольга говорит…»

«Достала со своей Ольгой!» — передернулся Андрей. Ему давно уже стало ясно, что Ольгу следовало бы клещами вырвать из Алениной жизни. Как больной зуб. Но Алена, очевидно, считала подругу своей путеводной звездой и мудрой наставницей.

«…Скромный презент, по его выражению. А на самом деле совсем не скромный, а безумно дорогой: флакон духов, который (я видела в маленьком магазинчике на первом этаже гостиницы) стоит около четырехсот долларов. Но самое милое, на коробочку духов ВМ прилепил маленького, в половину ладони, мишку. У него синяя клетчатая кепочка, грустная мордашка и крошечный гофрированный фонарик в лапах. На фонарике что-то написано иероглифами, наверное, какое-то пожелание. ВМ деликатно не стал травмировать меня, неопытную девушку, интимными подробностями своего телосложения, и я увидела только его торс. Надо сказать, несмотря на 47 лет, он в отличной форме — похож на Форда в фильме „Беглец“. Я лежала под одеялом по стойке „смирно“, как солдат-новобранец, не смея шевельнуться. ВМ тут же приступил к делу, от него очень вкусно пахло, и он был горячим и приятным. После шестнадцатого поцелуя я немного осмелела и обняла его за шею. Когда ВМ обнаружил, что для достижения его сладострастной цели в моем организме существует некоторое препятствие, он невероятно удивился. „Как же так?“ — воскликнул он, отодвигаясь от меня. Наверное, я покраснела. „Милая моя, — нежно проворковал ВМ, — я буду предельно осторожен…“

На этом описание первой ночи Алены и таинственного ВМ обрывалось.

— Где продолжение?! — гневно вскричал неудовлетворенный сыщик. — Почему я должен довольствоваться какими-то обрывками! Я отказываюсь вести следствие в таких условиях!

Таксист от неожиданности вздрогнул, прижался к рулю и с опаской посмотрел назад.

— Ты чего, браток? — осторожно спросил он. Ответом ему был шелест переворачиваемой страницы.

«…Потом звонила Ольга. Роман работает с японцами по другой программе, они сейчас в Осаке. Ольга завуалированно интересовалась, нравится ли мне секс с ВМ. Не пришлось насиловать себя, чтобы ответить „нравится“. ВМ чудесен. И секс чудесен. Сегодня у нас была неофициальная вечеринка с японцами. Посетили ресторан „Сябу-сябу“, где готовится фирменное блюдо с таким же смешным названием. Красивая официантка-японка в кимоно и с изысканным макияжем (в Москве такой делают в самых дорогих косметических салонах) сидела за нашим столом и деревянной палочкой опускала в кастрюльку с бурлящей водой огромные простыни искусно нарезанного мяса (не толще бумажного листа). Мгновенно извлекала мясо обратно, поливала соусом со специями, и мы ели его с необычным гарниром: странные, незнакомые овощи, какие-то маленькие поганочки… Но очень, очень вкусно. Я лопала, как жертва экономической реформы, а японцы смотрели на меня и млели от удовольствия. Потом ВМ сказал, что партнерам я понравилась своей гастрономической раскованностью — смелой готовностью пробовать неизведанные блюда. А я и в другом становлюсь раскованной! Постепенно. Сегодня ВМ предложил мне поменяться ролями и взять инициативу в свои руки. После сакэ — выпила немного в ресторане — я ощутила необычный прилив вдохновения и смелости. В самую волшебную секунду я случайно оглянулась и увидела себя в зеркале — волосы растрепаны, глаза горят, щеки пылают, грудь прыгает, как взбесившийся теннисный мячик, — и первый раз в жизни мне понравилось мое отражение. И ВМ не смог сдержать эмоций и, полагаю, сильно напугал соседей своим рычанием. Нет, не буду описывать, а то получается порнографический роман, а не дневник…»

Андрей застонал. Ему страстно хотелось продолжения рассказа, но страница (и Аленино желание описывать чудесные мгновения) закончилась.

Водитель больше не оборачивался.

«…Ольга меня назвала дурой. Она сказала, я не имею никакого права даже мечтать, что ВМ проявит ко мне интерес после возвращения из Токио. Но ведь она не знает, какие нежные отношения установились у нас за эти две незабываемые недели. Неужели я действительно обыкновенная, наивная дура? Ольга говорит, что жена ВМ — роскошная светская дама, богатая, великолепно образованная, каждый месяц выезжает за границу на всякие там симпозиумы. И любит мужа. И сам ВМ — отличный семьянин. Развлекся, встряхнулся в Токио и вернулся к прежней жизни — размеренной и привычной. Чего я только не нафантазировала в последние наши дни в Японии. ВМ был так нежен, нам было так хорошо вдвоем, он шептал мне на ухо, что я незабываемая женщина. И я вообразила, что это что-то значит! Что он разведется с женой! Глупая! Он вернулся в Москву, и я вернулась в Москву и снова каждый день хожу в ненавистную школу терзать учеников-оглоедов. Унылые, скучные дни. ВМ ни разу не позвонил. Конечно! Как мне соревноваться с его красавицей женой. Ольга говорит, я в подметки не гожусь ей. Рядом с ней я последняя уродина. Но почему же ВМ не скупился на комплименты? Неужели у мужчин так принято? Или из элементарной вежливости?..»

— Вот твоя школа, шеф! — радостно объявил таксист.

Вожделенная цель упорных поисков — типовое панельное здание, стояло на самой окраине микрорайона, окруженное несметными полчищами шестнадцатиэтажек-близнецов.

— Командир, сдачу-то возьми! — крикнул таксист, но Андрей уже мчался по золотисто-лимонной тополиной аллее по направлению к школе. — Псих какой-то! — недоуменно резюмировал таксист. — Но бывают клиенты и хуже. А книжку надо поискать.

Алена Дмитриева…

Женщина имела все атрибуты добропорядочной школьной учительницы: очки, лоб с залысинами, изрезанный меж бровей вертикальными морщинками, высокая дуля-шиньон, строгий костюм и дурной голос.

— Агафонов! — орала она. — Агафонов! Стекла всего первого этажа дребезжали, а люстра ходила ходуном от пронзительного визга Элеоноры Алексеевны, завуча 379-й средней школы.

— Молодой человек, вам чего? Учительствующая дама строго посмотрела на Андрея, в мгновение ока изрешетив его убойным взглядом недобрых серых глазок. Андрей опасливо потрогал нос и уши, проверяя, не отвалились ли они, и представился.

— И что вам у нас надо? — резко спросила женщина. — По какому вопросу?

— Я хотел бы поговорить об Алене Дми…

— Агафонов!!! Агафонов! Подойди сюда!

Маленький Агафонов — круглые глаза, нос-кнопка, вихры — нехотя подтащился к начальнице, предусмотрительно остановился на безопасном расстоянии и теперь взирал на нее снизу вверх откровенно скучающим взглядом. Андрей с интересом оглядел легендарного Васю, которому было посвящено столько горячих строк в Аленином дневнике.

— Агафонов, ты почему хромаешь? — Несмотря на близость допрашиваемого объекта, завуч продолжала орать так, словно у нее бензопилой вырезали аппендицит.

— Ленин на ногу упал, — хмуро объяснил Агафонов.

— Вот, Элеонора Алексеевна, полюбуйтесь, — бодро вклинилась в разговор яркая высокая девушка, очевидно, училка новой формации — в короткой юбке и карнавально-разноцветной блузке. У нее тоже была дуля на голове, но совсем не такая прилизанная и унылая, как у завуча, а огненно-красная, немного растрепанная, броская. — Залез в подвал, уронил на себя скульптуру, то есть бюст Владимира Ильича…

— Агафонов, ты зачем полез в подвал?

Яркая девушка снова опередила Васю, который явно не собирался компрометировать себя разговором с воинствующей завучихой.

— Ясное дело зачем, Элеонора Алексеевна! За мокрицами. Вот, смотрите!

Медноволосая красавица взяла Агафонова за безвольно повисшую руку, разжала маленькую ладонь и продемонстрировала начальнице баночку из-под крема «Калодерма». Девушка хладнокровно открутила крышку и сунула коробочку, наполненную серыми насекомыми, прямо под нос Элеоноре Алексеевне. Та забилась в истерике.

— Уберите! Уберите, Аделина Максимовна, сейчас же! Агафонов! Чтобы завтра твои родители были в школе. Ясно? Без родителей в школу не приходи!

— Как же! — угрюмо огрызнулся Вася. — Папаня в кругосветке, мама с маленьким ребенком зашивается. Некогда ей вашими проблемами заниматься.

— Ты как разговариваешь со взрослыми? — взвилась Элеонора Алексеевна. Васю, Андрея и Аделину отбросило к стенке взрывной волной.

— Иди-ка ты, Агафонов, в класс, — миролюбиво сказала секс-бомбочка Аделина. — Вы не расстраивайтесь так, Элеонора Алексеевна. Мокрицы — это детский лепет по сравнению с выходкой Федяева из девятого «В». Федяев проявил уникальные конструкторские способности и смастерил бомбу: магниевая стружка и марганец в баночке из-под валидола. Слава Богу, хватило ума не взрывать прямо в классе, поджег на задах инструментального сарая. Дворник, который имел несчастье в этот момент оказаться внутри чулана, лежит с сердечным приступом. А Салиуллин из шестого «А» подпилил петли у боковушки классной доски — я хромала две недели. Мокрицы — это милая шалость.

— Вечно вы, Аделина Максимовна, всех закладываете, — как-то тепло и беззлобно сказал Агафонов. Видно, за красоту и молодость очаровательной Аделине многое прощалось. — Повторите, кстати, про бомбу, я хочу законспектировать. Магниевая стружка и марганцовка? В каком соотношении?

Вместо конспекта Агафонов получил от Аделины смачный подзатыльник. Когда Вася испарился, разгневанная Элеонора сделала попытку увлечь за собой длинноногую учительницу, наверное, для конфиденциального разговора, но сыщик, как ненормальный, замахал руками, сделал в воздухе сальто в два оборота с тремя винтами, и его наконец заметили.

— Ах, вы… Я о вас совсем забыла, — процедила Элеонора Алексеевна. — Вы спрашиваете про Алену Николаевну. Что можно сказать? Незаурядный педагог, надежный товарищ, истинный друг своих питомцев, скромная, отзывчивая, вежливая, культурная, разносторонне образованная, постоянно стремившаяся повысить уровень своей квалификации. Весь коллектив нашей школы искренне сожалел о ее уходе. Но ее тоже можно понять. Она не замужем, одинока, ей необходимо как-то себя обеспечивать. В банке, я уверена, ей платят в несколько раз больше. Вот Аделина Максимовна как раз сможет вам помочь — расскажет про Алену Николаевну подробнее. Но пожалуйста, не затягивайте вашу беседу, скоро кончится большая перемена.

— Ах как чудесно! У меня окно. — Красноволосая Аделина с готовностью вцепилась в рукав Пряжникова. — Идемте в актовый зал. Что конкретно вас интересует? Как вообще дела у Алены? Почему она так давно нас не навещала?