Паразиты

Наталия Древес, 2020

Есть такая форма взаимоотношений между организмами, при которой один организм (паразит) использует другой (хозяина) в качестве среды обитания и источника пищи. Это называется паразитизмом. Представьте себе, что у человека тоже есть паразит, который живет в его теле и питается за его счёт! Живет он в панцире, который расположен на левой руке. У паразита есть голова и шея, сосудами он соединен с другими органами человека. Это существо не может сосуществовать без хозяина. И так как его собственная жизнь зависит от человека, оно начинает заботиться о его здоровье и оберегать от опасностей. Паразит меняет человека в лучшую сторону. Тот начинает правильно питаться и много времени уделять физической культуре, по утрам делает зарядку и выходит на пробежку, перестает употреблять алкоголь, не курит, не ведет ночной образ жизни, не занимается травмоопасными видами спорта. Но что если эти существа, смотрящие своими влюбленными, преданными глазами в лицо хозяина, преследуют какую-то свою цель?

Глава первая

Лена Луиза проснулась от тихого улюкания улитки, таким образом существо её будило. Девушка приоткрыла глаза и через пелену разглядела зеленые цифры, показывающие четыре часа пятьдесят восемь минут. Она сомкнула веки, желая полежать несколько минуток. Улюкание усилилось. Лена повернулась на спину и почувствовала легкое раздражение, которое тут же исчезло от прикосновения паразита к плечу. Он терся шариком о кожу хозяйки и тихо урчал, как котёнок. На такое сердиться было просто невозможно.

— Пунктуальный ты мой, — с улыбкой произнесла девушка, поглаживая пальчиком паразита, — не дашь ведь ни минутки подольше полежать.

Существо на её левом плече открыло рот и заулюкало, кивая головой на книгу и на окно.

— Да-да, — согласилась с ним Лена, вставая, позевывая и потягиваясь, — я долго читала роман. Виновата.

Девушка встала и пошла в ванную комнату, где умылась и стала надевать спортивную форму. Обнаружив на ней пятна, вздохнула и вернулась в спальню, чтобы поискать новую. Паразит на руке нервно заулюкал. Лена, злясь на себя и на него за напоминание, ответила: «Знаю-знаю, что опаздываю».

Переодевшись и уже в коридоре присев двадцать раз, она легко сбежала по ступенькам вниз и открыла дверь на улицу. Погода была холодная. Накрапывал нудный дождик. Девушка вздохнула — как ни торопилась, она опоздала — соседи уже убежали на пробежку. Ей ничего не оставалось, как перейти дорогу и сесть на один из велотренажеров, которых было предостаточно на зеленой лужайке. Нажимая на педали, она закусила губу от досады, но тут же вынужденно расплылась в улыбке — мимо неё трусцой пробежали жители дома напротив, они улыбались и махали ей руками. Соседи таунхауса¹ вышли из своих квартир и, зевая, разминались на месте. Их утренний бег начинался в четверть пятого. Причина Лениной досады уже отделилась от восемнадцатого дома и направилась к ней. Это была парочка стариков, лет за восемьдесят, седых и косматых, словно из старых фильмов о рокерах. Они подошли к велотренажерам и вежливо поздоровались: «Доброе утро, фрау Витт!».

— Вы сегодня снова опоздали? А мы с Томасом, несмотря на дождик, решили тоже позаниматься, — говоря это, толстый, краснощёкий дедуля карабкался на тренажёр.

Забравшись и схватившись за руль, он глубоко вздохнул, кивнул на пробегающих мимо людей и добавил:

— Хорошо бегут. Вот ведь молодцы, паразиты, заставляют вас заниматься спортом. А я сам себя никак не могу приучить к спортивным занятиям. Брюхо отрастил.

И хотя он произнёс обычную фразу, девушка почувствовала в его голосе насмешку. Она нахмурилась, и существо на руке тоже сузило глаза и вытянуло свою шею в сторону деда. Тот заулыбался и развёл руками:

— Молодцы, говорю! Как смотрю на вас молодых аж зависть берет. Все подтянутые, стройные, здоровые. А мы с Томасом из больниц не выходим.

Второй старик, худой с впалыми щеками, стоял рядом и ёжился от холода. Услышав своё имя, поднял на соседку выцветшие голубые глаза и грустно склонил голову набок. Паразит расслабился и снисходительно кивнул головой, а неугомонный толстяк продолжал:

— А вам не кажется, что зацикленность на здоровом теле может привести к каким-нибудь психическим расстройствам? По утрам час бегают, потом на работу добираются на велике, с работы — на велике. Вот ты мне ответь, зачем человеку столько спорта? — он обратился не к Лене, а к её существу.

То открыло рот, а потом возмущённо выкрикнуло:

— Уи-уи!

— Ну, зачем вы его дразните? — раздраженно сказала Лена Луиза. — Ну, не любите вы их — не любите.

— Не люблю, — согласился мужчина, повышая голос, — очень даже не люблю. Они же обвили вас своими паутинами внутри и живут за ваш счёт. Паразиты! А вы им ласковые имена придумываете, сюсюкаете с ними. Тьфу! — и старик смачно сплюнул в траву.

— Он — моя часть, — резко ответила блондинка, — такая же, как моя нога или рука.

Она соскочила с тренажера и, не попрощавшись, ушла домой. Даже в подъезде было слышно сердитое бормотание старика.

В квартире, приняв тёплый душ, Лена принялась чистить зубы и, чтобы не думать об испорченном утре, стала размышлять о предстоящей работе: «Сегодня нас посетит господин Сато. Он приехал из страны, в апреле утопающей в розовом тумане. Этот праздник цветения я хочу посмотреть… Может когда-нибудь…, — девушка на минутку застыла, задумчиво смотря на своё отражение, потом тряхнула головой и обратилась к паразиту:

— Как ты думаешь?

Улитка, закатила глаза, а потом стрельнула ими на подбородок. Девушка посмотрела в зеркало и вытерла пятнышко зубной пасты. Расчесывая щеткой волосы, она снова обратилась к паразиту:

— Его будет сопровождать военный из Берлина. Полковник Майер. Чем же таким занимается этот загадочный Кацу, что ему столько внимания? Тебе не интересно?

Улитка покачала головой.

— А мне любопытно!

Включив кофемашину и нарезая хлеб, девушка бросила взгляд в окно: дождь кончился, стало проглядывать солнце. Настроение улучшилось. Жуя бутерброд, она снова погладила улитку по шее и ласково произнесла: «Ну, что бы я без тебя делала, малыш? Заботливый ты мой!».

От этих слов существо разомлело. Оно собралось в складочки на выходе из панциря, оставляя на лице глупую резиновую улыбку, и стало рассеянно помахивать шариком из стороны в сторону.

Лена натянула пальто и поправила разрез на левом плече, голова улитки уже высунулась из отверстия. Девушка, подумав, отстегнула клапан и спустила мягкую складку вниз, закрывая голову паразита: «На улице холодно, замёрзнешь!». Существо благодарно посмотрела на хозяйку.

Лена Луиза Витт жила в районе Каттентурм, в десяти минутах от остановки, и до работы добиралась на трамвае, как и немногочисленные другие его жители. Основная часть горожан использовала разные электрические транспортные средства — от велосипедов до гироскутеров². Молодежь предпочитала последние и электроролики. Старики ездили в удобных закрытых велосипедных кабинках.

Так как в городе, кроме общественного и грузового транспорта, другие автомобили не ездили, дороги Бремена были трансформированы. Для транспорта оставили одну полосу, движение стало односторонним; двустороннее направление получили экологические дороги, разделённые на две части: одну для скоростного транспорта, другую для тех, кто едет не торопясь. Последней пользовались дети и пожилые.

Раньше на работу фрау Витт добиралась на велосипеде, но, как бы ни старалась не торопиться, всегда приезжала с мокрой спиной. Приходилось переодеваться В скором времени это ей надоело, и она стала ездить исключительно на трамвае. Её улитка всегда недовольно качала головой, обращая внимание на спортивных молодых людей на проезжей части, которые лихо маневрировали, обгоняя пожилых.

— Уи-уи! — выводила та на высоких тонах, словно хотела сказать:

— Вот, посмотри на них, как они заботятся о своём здоровье. Красавцы! — и взгляд паразита становился мечтательным и восхищённым.

Лена хмурилась и передёргивала плечами. На обратной дороге, специально для существа выходила на пару остановок раньше, чтобы пешком дойти до дома и получить часовую порцию свежего воздуха. Но даже при всём этом, девушка не выполняла спортивную норму, и ей приходилось вечером выходить на длительную прогулку.

Фрау Витт работала в переводческом бюро, расположенном на соседней с Ратхаус³ улочке. Выбор профессии был для нее очевиден. С детства ей приходилось слышать речь русской бабушки со стороны матери, английскую речь Granny⁴ со стороны отца. Дедушка со стороны отца говорил с ней на датском, а его перебивал другой дед на немецком, настаивая:

— Нечего ребёнку пудрить мозги всеми вашими языками! Она растёт в Германии, пусть сначала немецкий язык и учит!

И оба деда переходили на английский, споря, кто прав, а кто нет. Потом родители развелись, и общие языковые посиделки закончились. Осталась лишь любовь к языкам. Кроме четырёх «домашних» языков, Лена Луиза в институте выбрала для изучения японский.

В связи тем, что электронные переводы стали одушевлёнными, а многим политикам и известным людям не хотелось иметь лишние уши во время переговоров, живой перевод постепенно отмирал. Поэтому специализация устного и письменного перевода в высшей школе была совмещена. Фрау Витт в основное время переводила книги известного романиста, подражающего стилю Харуки Мураками⁵, а в другое присутствовала на официальных встречах иностранцев в мэрии.

Лена Луиза Витт была красива и легко располагала к себе людей. Её мягкий голос успокаивал, пока она, предваряя приватный разговор, переводила незначительные фразы о городе и о погоде. Так чиновники настраивались на серьёзный разговор. После чего переводчица и сопровождающие лица покидали зал, а важные персоны оставались одни, чтобы начать важный конфиденциальный разговор. Господа доставали свои умные переводчики и приступали к общению. Вступительный обед служил неким талисманом: если проходил хорошо, то и встреча, как правило, заканчивалась удачно. Фрау Витт, словно первая скрипка в оркестре, начинала разговор своим музыкальным голосом, пробегая, как по нотам, по различным темам. Она то расхваливала, появляющиеся на столе блюда, то восхищалась музыкой, ненавязчиво льющейся в ресторане, то интересовалась, как прошла поездка.

Сегодня фрау Витт должна была сопровождать на обеде в мэрии японского джентльмена. Она, как никогда, жаждала поговорить на языке страны Восходящего солнца: одно дело переводить книги, совсем другое — живое общение, тем более последний раз такая встреча была год назад. Также её интересовал представитель Отдела безопасности и охраны Берлина. Мир две тысячи девяностого года был абсолютно безопасным. Тогда от чего защищает Берлин раздутый штат отдела полковника Майера? Любопытно.

— Хм! Какое старомодное имя Ханс! Так звали моего прадеда, — подумала Лена Луиза, заходя в залу.

Кто из присутствующих был господином Майером, она поняла сразу. Рядом с бургомистром стоял господин Сато и мужчина в костюме позапрошлого века.

— Бог мой! Этот берлинец — настоящий антиквариат! Его что достали из сундука, хранившегося на чердаке?

На чиновнике был костюм в клеточку. Волосы были зализаны назад. Кошмарный облик английского джентльмена девятнадцатого века дополняли тонкие усики.

— Усики! — Лена, сдержалась, чтобы не улыбнуться.

Она шла к мужчинам и думала:

— Зачем ему усики?

Господин Майер постучал курительной трубкой по тыльной стороне руки, потом сунул трубку в карман и поправил золотую цепь на жакете.

— У него ещё и часы на цепочке! Это выше моих сил! — переводчица улыбнулась ослепительной, не протокольной улыбкой, чем заставила всех мужчин приосаниться.

Лена поклонилась японцу, пожала руку Веберу и повернулась к Хансу. Ей сразу же пришло в голову, что звать его она будет «Спиннинг» за его худобу и длинные конечности.

Слегка сжав тонкие пальцы, стоя плечом к плечу к полковнику, девушка почувствовала шевеление улитки, которая в любопытстве выглянула из ракушки. Лене пришлось строго посмотреть на неё и шепнуть:

— Не мешай!

Но длинная шея выскользнула из панциря, голова стала поворачиваться из стороны в сторону, а шарик на ней тошнотворно закачался. Паразит стал мелодично попискивать. Лена удивленно распахнула глаза — первый раз в своей жизни слышала она такое звучание из уст своего паразита. На пение из панциря на руке господина Майера появилась головка, шарик беспокойно завертелся в поиске источника музыки. Встретившись глазами, паразиты радостно издали крик и потянулись друг к другу. Мужчина и девушка растерянно переглянулись, но сделали шаг навстречу друг другу. Щупальца паразитов переплелись, они стали тереться шариками, издавая звуки, похожие на мурлыканье. Все остальные члены делегации выдохнули длинное умиленное «О-о-о!» и терпеливо ждали, когда существа прекратят своё приветствие. Через некоторое время, когда бургомистр Вебер стал тактично кашлять, господин Майер незаметно отошёл от переводчицы. Улитки выпустили друг друга, трогательно пискнув на прощание.

Хозяин ратуши пригласил всех к столу. Гости уселись за овальный стол и господин Сато, почувствовав растерянность переводчицы, первым начал рассказывать о своих впечатлениях о городе и желании лицезреть знаменитых музыкантов⁶. Фрау Витт посмотрела на него и склонила голову в знак признательности, перевела Веберу, вызывая у того гордую улыбку. И мэра уже было не остановить. Он стал рассказывать историю Бремена.

Переводя слова господина бургомистра, девушка не могла избавиться от ощущения, что Ханс Майер буравит её глазами. И, скользя взглядом по его лицу, она каждый раз натыкалась на внимательный взор полковника. Переводчица с трудом пыталась сосредоточиться, машинально выполняя свою работу.

— Сам Наполеон? — удивлялся Кацу, — Да? Наполеон? — обращался он к Витт, вызывая у той панику, она потеряла нить беседы и не понимала, о чём они говорят и при чём тут французский император.

— Да, он самый, — возбужденно вставлял Вебер, — хотел забрать к себе во Францию, так он его поразил.

— О чем они говорят, кого хотели забрать? — лихорадочно думала Лена. Навязчивый взгляд берлинского военного просверлил в её голове дырку, и все мысли до единой вылетели, заставив Лену сидеть и глупо улыбаться. В другое время ей было достаточно лишь слова, чтобы понять, о чем идёт речь — историю города ей приходилось переводить множество раз.

— Молодцы, горожане! Отстояли своего рыцаря, — в разговор вступил Майер, отведя тяжелый взор от девушки. — Ведь пока Роланд стоит на защите города, ему ничего не грозит.

Лена Луиза облегченно вздохнула:

— Бог мой! Они говорят о статуе Роланда, установленной на рыночной площади в пятнадцатом веке и так поразившей французского узурпатора, что он захотел увезти её к себе в Лувр. Фу-у-у! Я снова в деле.

Наступил долгожданный для Лены перерыв. Она вышла на балкон глотнуть свежего воздуха, спиной чувствуя, как нескладный Спиннинг следует за ней по пятам. Почувствовав его дыхание на шее, она нехотя обернулась и встретилась с голубыми глазами Ханса. «Какие у него ужасные уши!», — почему-то подумала Лена. И ничего больше не могла поделать со своими глазами, которые не отрывались от растопыренных лопухов, раскрасневшихся от смущения. Мужчина покрылся красными пятнами, плохо справляясь от охватившего его волнения. То, что его улитка выберет такую красивую, да ещё и молодую, девушку, он не ожидал. Он наклонился вперёд, касаясь большим и указательным пальцами ракушки (этот жест означал «мы вместе»), произнёс:

— Наши улитки подружились. Разрешите пригласить вас сегодня на чашечку кофе?

Лена с радостью ответила, что сегодня вечером она занята.

Спиннинг лишь улыбнулся и сказал:

— Меня устроит и завтра, и послезавтра. Мое время — ваше время! Господин Сато понимает важность встречи «частей» и любезно согласился остаться в Нижней Саксонии ещё на пару дней. Мы организуем ему поездку на острова.

Фрау Витт обреченно согласилась на послезавтра.

Депрессивное состояние охватило девушку после этой встречи. Улитка, чувствуя это, из раковины не высовывалась, поблескивала глазками из своего отверстия. Когда девушка надела пальто, чтобы выйти на улицу, паразит выглянул из разреза на рукаве. Зимняя одежда, защищая человека от холода, перекрывала отверстие и паразиту, ему было трудно дышать, поэтому ему приходилось вылезать наружу. Существо, вытащив свою голову, поёжилось от прохладного воздуха, пытливо заглянуло в лицо девушки, а потом, грустно вздохнув, забралось обратно в отверстие пальто, оставив лишь нос, глаза да щупальце с шариком. В трамвае Лена села к окну, закусила губу и хмуро уставилась на проплывающие мимо дома. Она злилась на паразита.

* * *

Откуда и как появились паразиты, остаётся загадкой даже спустя более чем семьдесят лет. Официальная версия гласила, что мутация образовалась после взрыва на химическом заводе в индийском городе Панаджи в начале ноября. В это время года на полуострове стояла прекрасная солнечная погода, море прогрелось до двадцати шести градусов, муссоны, принёсшие в конце августа сильные наводнения, закончились ещё в конце сентября. Начался туристический сезон. На пляжах Гоа нежились туристы, не подозревая о предстоящей трагедии.

Ранним утром пятого ноября две тысячи двадцать девятого года город Панаджи встряхнуло от сильного взрыва. Люди подумали, что это землетрясение и в панике стали покидать жилища. После этого над химическим заводом появилось пламя, и в небо потянулся чёрный дым. Пожар тушили долго. Дым разрастался, образовывая тяжёлые тучи, из которых к вечеру стало подкапывать, а потом серые небесные полотна извергли из себя грязный пепельный дождь. В воздухе запахло серой и аммиаком. Женщины почувствовали запах популярного стирального порошка. Пьяницы радостно вертели головами — им казалось, пахнет этиловым спиртом.

Люди почувствовали себя нехорошо: резко заболела голова, в животе появилась тяжесть. Они поспешили укрыться в домах, закрывая окна и двери. Дождь, продолжавшийся не менее часа, потянулся к океану и, добравшись до побережья, оросил знаменитый курорт Гоа своими осадками.

Туристы, приехавшие насладиться солнцем и теплом, были крайне недовольны ливнем, обрушившимся на пляж. Они обиженно звонили туроператорам и жаловались, что деньги они платили не за муссоны. Последние, наблюдая солнечный прогноз погоды на экранах компьютеров, недоуменно переспрашивали: «Дожди? Какие дожди?».

На следующее утро вода на листьях высохла, образовав серую пленку на поверхности растений. Отдыхающие ещё ничего не подозревали. Персоналу было запрещено рассказывать о произошедшем взрыве, чтобы не пугать туристов. Но сам персонал нервничал. Сотрудники оттирали серый налёт, больше всего на свете боясь заразиться. Всё, что всем хотелось, так это скорее убраться отсюда подальше.

Пепельный слой на растительности был почти незаметен, выглядел, как осевшая пыль, поэтому никто из иностранцев не обращал на это внимания. Море, переварив химический дождь, выглядело чистым и лазурным. Оно манило окунуться и поплескаться в приятной воде. Отдыхающие радостно откликались на этот призыв и, захватив полотенца, бежали на пляж.

Утром восьмого ноября постояльцев «Райской лагуны» разбудил дурной запах. В одну ночь вся растительность, уставшая бороться за жизнь, полегла. Зелёный рай стал чёрным и печальным. Банановые пальмы нависли над домиками, угрожающе шевеля своими гниющими листьями. Разлагающиеся, ещё вчера красные, цветы стали лиловыми и вызывали тошноту. И вот тогда туристы впали в панику и понеслись упаковывать свои чемоданы, требуя незамедлительно отвезти их в аэропорт. Подъехал микроавтобус и людей, без того напуганных и паникующих, охватила ярость. Они ринулись к открывшейся двери, толкая друг друга, отвешивая тумаки во все стороны. Истошно заорали дети, заплакали женщины. Ни истерично оравший младенец, ни хлопнувшаяся в обморок старая леди, не могли остановить крупного мужчину, который пробивался к двери. Неизвестно, сколько бы людей пострадало от его крепких кулаков, не появись в этот момент молодая красивая индианка в золотом сари. Она что-то произнесла, чуть дотронулась до руки одного, слегка похлопала по спине другого, нежно погладила по голове орущего малыша, подняла третьего, успевшего получить удар в челюсть. Незнакомка протиснулась к двери и подняла руку вверх. Всё стихло. Она просунула руку между девушкой, прижатой к обшарпанной обшивке автобуса, и толстым мужчиной, освобождая её. Молодая англичанка, серая, как и весь окружающий мир, простившаяся в мыслях со своим родными, благодарно пожала индианке руку и вошла в такси. За ней послушно потянулись другие. Красота индианки, её мягкий, ласкающий слух, голос подействовали на обитателей отеля «Райская лагуна» успокоительно. «Женщина в золотом сари», так она упоминалась во всех рассказах, помогла всем туристам, затем покинула место, чтобы появиться в другом.

Марк, мальчик десяти лет, проживавший с родителями в одном из пятизвездочных отелей, рассказывал журналистам в родном канадском городке, что его спас мужчина, который возник ниоткуда.

Весь персонал отеля, в котором проживал юный канадец, ранним утром обнаружив, что серая гадкая паутина сгубила всю растительность, недолго думая, ретировался. Туристы, вышедшие к завтраку, застали пустое фойе, а выйдя на террасу, увидели, что изумрудная трава приобрела отвратительный цвет. От этого цвета им стало нехорошо и тревожно. Одни пошли искать персонал, другие собирать вещи, третьи без сил упали на диваны, сетуя на испорченный отдых. Через четверть часа человек двадцать с чемоданами расположились на ступеньках отеля, беспрестанно названивая в службу такси. Их напряженные лица немного расслабились, когда они уловили шум подъезжающих машин, а потом вытянулись, увидев большие темно-зеленые грузовики. Вооружённые военные, выпрыгнув из кузова, жестами стали показывать, чтобы люди шли к грузовикам. Туристам этого совершенно не хотелось, они испуганно, как щит, выставили перед собой сумки и чемоданы. В этот момент из-за белой постройки появились два индуса-официанта, которые устроили драку из-за велосипеда — единственного оставшегося транспортного средства. Они кричали, били друга друга по лицу. Солдат, проходя мимо, недолго думая, огрел прикладом одного из них. Тот, как подкошенный, упал на землю, корчась и крича, что его убивают. Вряд ли кто-то понял, что он кричит, но люди увидели кровь, и среди них началась паника. Они побежали обратно в отель. Десятилетний Марк упал, сметённый толпой. Он попытался подняться, но на него наступали, и он кричал от ужаса и боли. Вдруг из ниоткуда появился индус в длинной белой рубашке, он вклинился в бешеную толпу и вытащил мальчика. Оттащив его в сторону и передал матери, затем поднял руку и сказал что-то на непонятном языке. Толпа остановилась и затихла, пытаясь понять, что он говорит. Он говорил, его не понимали, но слова вливались в сердца, успокаивая и убеждая, что они должны следовать за военными. Одна пожилая женщина неожиданно воскликнула: «Он же гуру! Он не обманывает. Они отвезут нас в аэропорт». Туристы помялись, переглянулись, снова схватили свои чемоданы и двинулись к машинам. Военные помогли людям сесть в грузовики и их действительно отвезли в аэропорт.

Через год зелёная жизнь снова вернулась на Гоа. Пальмовые листья ускорили свой рост, увеличившись в размере в три раза. Рисовые плантации с колыхающейся травой до самой макушки вызывали у людей удивление, а желание, есть урожай, пропадало. Птицы стали рождаться без крыльев и становиться легкой добычей для хищников, и через два года в райском уголке невозможно было услышать их веселое щебетание.

Но самым пугающим фактом стала мутация человека. Дети, рождённые после той экологической катастрофы, как и в самом городе и в прилегающих к нему окрестностях, а также в странах, куда возвращались туристы, имели на левом плече большое бугристое пятно розового цвета. Странная припухлость фиксировалась в медицинских карточках как родимое пятно длиной четыре и шириной в два сантиметра. Врачи обратили внимание на правильную овальную форму новообразования, её плотную шероховатую поверхность, похожую на корку и странное отверстие в нижней части родимого пятна. Но свои опасения оставляли при себе, успокаивая мамочек, что опухоль доброкачественная. В доказательство они демонстрировали фотографии клеток опухоли, на которых те выглядели такими же нормальными, как и в других тканях организма. В связи с тем, что все дети после взрыва рождались с одинаковыми родинками и именно на левой руке, это было признано фактом мутации. А когда особо настойчивые родители донимали врачей и ученых вопросами, почему только у людей появилась такая странная мутация, учёные нервно отвечали: «Глупости! Вы не считаете мутацией двуглавые бананы размером с тыкву? А двухвостые обезьяны — это абсолютно нормально? А ваниль, потерявшая свой запах и источающая запах бензина, вам нравится? А бедные несчастные трёхногие слонята не вызывают у вас сочувствия? И вообще, мы над этим работаем, а теперь уходите и не мешайте!».

Младенцы чувствовали себя отлично, хорошо ели, агукали, вели себя, как все другие дети их возраста. Опухоль росла вместе с ними, её регулярно измеряли и вели учётные записи. Она не бледнела, как надеялись врачи, а корка становилась плотнее, что вызывало тревогу родителей. Они по новой начали донимать докторов, но те не находили ответа на вопросы. В это время в мире появился азиатский грипп. Теперь доктора с чистой совестью ссылались на эту болезнь, вызывающую судороги и приводящую к смерти. Внимание людей переключилось на вирус. Все выпуски новостей были посвящены пандемии, приводящей к смерти одного из трёх заболевших. Беспокойство родителей направилось в другое русло. Постепенно шум, поднятый ими относительно родимого пятна, стих, тем более, что никаких других отклонений в развитии младенцев не замечалось. Когда с вирусом гриппа справились, журналисты решили вернуться к теме младенцев-мутантов, но, к счастью для последних, Президент США развёлся и женился на юной модели с огромной грудью, и про детей на долгое время забыли.

Самым первым паразитом, проклюнувшимся из ракушки, было существо английского мальчика Джона, которому через неделю должно было исполниться три года. Его мать Сандра Смит, укладывая в постель сына, как всегда обнимая и целуя его на ночь, случайно задела его нарост и удивилась его твердости. Нахмурившись, она легонько постучала по нему, раздался гулкий звук, заставивший её сердце тревожно забиться. Мальчик закапризничал, и женщина решила отложить осмотр на завтрашний день.

Ранним утром, при свете, Сандра обнаружила, что опухоль выросла, корочка превратилась в настоящий панцирь и сменила цвет на желто-зелёный. Ей пришло в голову сравнение с пресноводным моллюском перловицей. В детстве она вылавливала их из реки и раскладывала на траве, дожидаясь, когда солнце сделает своё губительное дело и ракушка откроется. Женщина судорожно сглотнула и стала размышлять, как давно появились эти изменения и, почему она их не заметила: пыталась вспомнить, когда она последний раз осматривала нарост, но не смогла. Её рука сама потянулась за телефоном. Доктор внял её беспокойству и назначил время приёма на половину двенадцатого следующего дня.

На другое утро, после завтрака, миссис Смит, собирая ребёнка в детский сад, присела на корточки, чтобы надеть ему ботинки. Малыш, балуясь, прятал одну ногу за другую. Внезапно её внимание привлёк непонятный звук. Она подняла голову, осмотрелась и столкнулась с круглыми карими глазами особи. Голова на длинной шее высунулась из отверстия ракушки, покачивала шариком из стороны в сторону и тихонько улюкала. Перед тем, как закричать, шокированная женщина успела заметить приветливую, робкую улыбку: «Боже мой! На тебе живет улитка!», — выдохнула Сандра и грохнулась в обморок. Джон испуганно вскрикнул, кинулся к лишенной чувств матери, но существо на его руке жалостливо заскулило, и он переключился на него, поглаживая и успокаивая. Придя в сознание, миссис Смит схватила сына и поехала к детскому врачу. Ведя машину и слыша, как мальчик не перестаёт восхищаться своим новым другом, женщина чувствовала зарождающуюся в ней истерию.

Её сын дал осмотреть ракушку при условии, что ему не сделают больно. Улитка, робко выглядывая из панциря, выглядела очень напуганной и жалобно попискивала, пока её изучали. Детский врач, попытавшийся открыть рот существу, столкнулся с таким жалостливым взглядом паразита, что опустил руки, вытер пот со лба и посоветовал поехать в Лондон, в главную детскую больницу. В этой клинике был создан специальный отдел, наблюдающий за детьми с гемангиомой. Мама с мальчиком ушли, причём Джон постоянно гладил панцирь, повторяя: «Я не дам тебя в обиду!».

В лондонской клинике они произвели фурор. Ещё бы! Никто никогда не думал, что в раковине кто-то живет. И как живет? Ведь они изучали ракушку и не находили следов органической ткани моллюска. Мальчугана погрузили в сон и поместили в аппарат томограф. То, что увидели медики, им не понравилось. Они отправились пить кофе, совещаться и звонить в высшие инстанции. Паниковать было от чего: у паразита, кроме головы и шеи, ничего не было, из его милой, очаровательной головки шли коричневые сосуды, которые переплетались со всеми человеческими артериями. Седовласый профессор Редди, ставя трясущимися руками кофейник на стол, возмущённо воскликнул:

— Это же настоящий монстр, пустивший корни в организме человека. Его надо оттуда достать. Он опутал человека, как паук, плетя паутину, только не снаружи, а внутри. Мы должны отделить эти гнилые нити.

— Да, да, это так ужасно! Успокойтесь, пожалуйста, уважаемый мистер Кален, — вставила худая женщина.

Рекомендация «успокойтесь» относилась скорее к ней, чем к пожилому джентльмену. Она нервно рвала салфетку на множество частей:

— Вопрос в другом. А сможем ли мы? Мы ведь видели, что коричневые кровеносные сосуды пронизывают органы ребёнка.

Профессор сел на место, нервно постукивая чайной ложкой по ладони:

— Но что-то мы должны сделать! Ведь дети рождаются с Этим! Это наше будущее?! Поколение мутантов: хозяин и паразит!

— Подождите! Давайте посмотрим на это с другой стороны, — молодой черноволосый человек, поправив очки и сложив тонкие белые руки в замок. — Не нужно спешить и делать поспешных выводов. Нам нужно время изучить это существо. Мы ещё пару часов назад не знали о его существовании.

Марк Тан, услышав недовольные возгласы, поднял руку, призывая к тишине:

— Дайте мне высказаться. В биологии есть множество примеров удачного сожительства, когда присутствие партнера лишь дополняет и помогает другому. Например, один из самых известных примеров мутуализма — это корова и её рубец. Этот рубец является замкнутой экосистемой, находящейся внутри животного, помогающей перерабатывать целлюлозу, которую не может переварить желудок. Внутри закрытой полости живут микробы, которые, питаясь сами, помогают хозяину избавиться от того, от чего он сам не в состоянии избавиться. Одно помогает другому. Другой вид симбиоза — это комменсализм, где один пользуется другим, не причиняя тому вреда. Например, рыбки-прилипалы имеют присоску на голове, прикрепляются с её помощью к более крупному морскому животному и путешествуют с ним. Когда питается хозяин, они питаются тоже. Если предположить, что паразит просто живет за счёт человека и не причиняет ему вреда…

— А откуда мы знаем, что он не причиняет ему вреда? — перебила его худая женщина. — А что если это существо-хищник отложит там какие-нибудь яйца, как в фильме «Чужой», а потом…

— Как вы выражаетесь «там», — резко перебил её профессор Редди. — Там — это где? Здесь совещание, а не пивнушка, где можно употреблять такие словечки.

— Извините меня, я просто в шоке, — женщина опустила глаза. — Мне представилось, как из разорванных детей вылупляются чудовища.

Марк сжал губы, чтобы не улыбнуться, понимая, как нелепо бы это выглядело со стороны, и продолжил:

— Ну, зачем ему поедать человека? Он переплетен с ним органами, а значит, не может существовать без них. Ног у него нет и убежать он не сможет. В его интересах заботиться о хозяине или, в лучшем случае, не мешать ему. В конце концов, жили же наши предки с вшами, тоже являющимися паразитами, долгое время.

— Ой! Ну, давайте здесь не будем вшей в пример приводить, — вставила тучная женщина. — Человек все время искал способы от них избавиться!

— Не будем, — согласился Тан. — Мое мнение — не торопиться и установить наблюдение. Пока ничего плохого ребёнку не сделано. И вот почему. Он уже был рождён с этим, а значит, паразит был заложен ещё в материнской утробе. Давайте возьмём во внимание всем известный факт, что чем дольше два вида сосуществуют вместе, тем меньше вреда они наносят друг другу. Я думаю, это относится и к нашему случаю. Всё! Я закончил.

Ученые зашумели, заволновались, загремели кулаками по столу и снова потребовали кофе. Через некоторое время врачи разделились на две группы. Первая, которой было не под силу воспринимать будущих внуков в симбиозе с непонятном монстром, проголосовала за «вытащить негодяя, ничего ему там делать». Другая, и в ней было большинство, проголосовала за «подождать, понаблюдать».

* * *

Несколько недель спустя молодой человек, сотрудник Отдела безопасности и охраны, весь такой гладенький, начиная от смоляного костюма и кончая жидкими светлыми волосами, прищурив глаза, очень тихо и угрожающе разговаривал с комиссией:

— Задачей вашего отдела было наблюдение за мутацией. Из ваших отчетов я ни черта не понял. Почему ребёнок не был под наблюдением?

— Все дети под нашим наблюдением, — возразила профессорша, — только, согласно закона об охране частной жизни, мы имеем право не чаще, чем один раз в месяц, осматривать детей. И потом, вы же знаете, половина родителей не подписали бумаг…

Блондин взорвался, брызгая слюной:

— Молчать! Вы упустили! С момента рождения упустили! Вы же проводили исследования! Почему никто не видел его коричневые сосуды?! Как можно не разглядеть голову монстра с глазами?! Даже у яйца в первый день виден зародышевый диск и появляются кровеносные сосуды! Как вы это объясните?

Профессор Марк Тан, зачем-то протирая в пятый раз свои очки, стараясь, чтобы его голос был спокойным и невозмутимым в противовес громкому голосу служащего ОБиО, отвечал:

— Пару дней назад мы обследовали пятидневного младенца. Под коркой, среди массы розовых клеток, мы обнаружили белое пятнышко в полтора миллиметра. Вы упомянули куриное яйцо. По случайному совпадению нам тоже пришло в голову сравнение со сгустком цитоплазмы, расположенным на поверхности желтка. В отличие от развития эмбриона цыплёнка, где рост начинается сразу же после кладки и попадания в благоприятную среду, рост этого белого пятна заморожён. Оно не растёт ни у годовалого малыша, ни у двухлетнего ребёнка. В какой момент времени оно просыпается и начинается развитие паразита, мы ещё не определили. Сколько времени нужно для полного формирования особи? Примерно — тридцать дней. Какие факторы влияют на пробуждение, мы тоже ещё не выяснили, — профессор произнёс это осторожно, боясь, что человек в чёрном костюме, взорвётся. Тот заскрежетал зубами, но промолчал.

— Но мы работаем. Есть предположение, что вылупление особи связано с психическим и физическим здоровьем ребёнка. Паразит готов вылезти наружу, когда хозяин готов его принять и не причинить ему вреда. Это объясняет, почему первый паразит проклюнулся у Джона, а не у Кима, который старше его на две недели. Ким Голден плохо говорит и ещё мочится в штанишки.

Профессор Редди (при этих словах Тан кивнул головой на маленького толстенького ученого, сидящего за противоположной стороной стола) высказал другое мнение. Он считает, что позднее развитие связано с травмами малышей. Маленькие дети, начиная делать первые шаги, часто падают, ушибаются. Мягкая корка ракушки легко уязвима и может привести к гибели паразита.

— Позднее формирование существа сначала обрадовало нас. Самая первая мысль была, удалить нарост от плоти рождённого младенца. Но мы вовремя вспомнили, что удаления раковины в других странах печально заканчивались. По информации сообщества африканских врачей, деревенские, необразованные родители, напуганные дьявольским знаком, сами удаляли своим детям наросты, после чего дети умирали.

— Да, конечно, — он остановил рукой блондина, который открыл было рот, чтобы высказать своё мнение, — мы учли тот факт, что операция в антисанитарных условиях могла привести к заражению крови. Но в Китае хирургические вмешательства проводились опытными врачами, и всё равно заканчивались смертью малышей. Родители нашей маленькой пациентки Лизеллы Гордон согласились оставить ребёнка для наблюдений до тех пор, пока паразит не проклюнется. Девочке должно только через полгода исполниться три года, но она уже вполне смышлёный и развитый ребёнок, и формирование её паразита началось. Уже можно увидеть зародыш существа. Наблюдая за артериями ребенка, мы заметили — во внутреннем слое начинают появляться коричневые нити. Сосуды начинают их отторгать, как что-то чужеродное. Темные ниточки отделяются от стенок, небольшое количество подхватывает поток крови, и они растворяются в ней. Большинство же успевает закрепиться в другом месте.

Тан замолчал, протянул дрожащую руку к стакану с водой и выпил его. За столом стояла напряженная тишина, никто не проронил ни слова. Белобрысый сверлил глазами профессора и, не выдержав, стал стучать подушечками пальцев по столу.

Учёный продолжил:

— Сегодня они прошли, просверлили… Понятию не имею, как это назвать! Пробурили стенки сосудов и оказались на внешней оболочке артерии. Пройдёт ещё какое-то время, они соединятся друг с другом, и будет это выглядеть, как у Джона Смита, — Марк, повертел в руках пустой стакан и закончил:

— Поэтому наше первое предположение, что паразит просыпается и опутывает человеческие органы своими сосудами, неверно. Кровеносные сосуды паразитов уже при развитии плода в утробе матери закладываются в артериях и венах человека.

Белобрысый встал и стал нервно расхаживать по комнате. Он думал о чём-то своём, и профессор, следя за ним глазами, неожиданно для себя сказал:

— У нас нет никакой информации об индийских детях, ведь первые паразиты должны были появиться в Индии.

Тан снова стрельнул глазами на своего коллегу, профессора Редди. Секунду помолчав, добавил:

— Первичное заключение о гемангиоме оказалось неверным.

— Мутация, — белобрысый перебил его, ударил по столу, — гемангиома! Родинка! Родимое пятнышко!

Лицо его налилось краской, его рот приготовился извергнуть поток возмущения, но неожиданно, искривившись, застыл. Краска схлынула с лица, глаза уставились куда-то вверх, вспоминая что-то. Потом он шумно выдохнул воздух, пропуская через сомкнутые губы. Получилось, совсем как ржание лошади, но в комнате никто не улыбнулся, Марк же внимательно следил, как меняется блондин.

— Итак, — удовлетворенно подумал он, — он знает больше, чем говорит. Папашка Джона Смита — военный, служащий специфического отдела Содружества, находился в то время в штате Гоа. К химии никакого отношения не имеет. Появился дома, обрюхатил жёнушку и свалил снова в Индию, а оттуда подал на развод по причине возникновения страстного чувства к другой женщине.

И вот интересные вопросы: что, если это не мутация? что, если причина не в последствиях взрыва на химическом заводе? Небольшое предприятие, большей частью специализирующееся на стиральном порошке, просто не могло быть виновным в странной, разумной мутации на руке. Никто так и не смог объяснить рождение детей с наростами у людей, никогда не бывавших в Индии. Или на этом объекте производили что-то секретное, или дело совсем в другом. Что, если произошедшее два дня спустя после аварии в пяти километрах от города правда? Что же случилось там, в лесу, рядом с маленькой деревушкой, и породившее невероятные слухи?! Марк нахмурился и стал растирать свои белые руки. Профессор посмотрел на коллег. Те не отрывали глаз от господина в чёрном. Тот уже оправился, хотя довольно нервно подёргивал свой галстук. Тихим, безразличным тоном произнёс:

— Ваш отдел будем расформирован.

Он замолчал, запихивая бумаги, кроме одной, в кожаную папку и, коверкая голос, произнёс:

— Это же просто родимое пятнышко! — повернулся к двери. — У меня приказ провести операцию немедленно! Документ на столе. Уберите эту гадость из ребёнка!

Он вышел, хлопнув дверью, не слушая протестующие возгласы докторов: «Это невозможно!».

* * *

Сестра Эллина, покачивая бёдрами, быстро шла в детскую палату, твёрдо держа в одной руке пластиковый подносик с маленьким стаканчиком. Светлая густая жидкость тяжело восходила на стенки посуды, но не проливалась. Глаза медсестра были устремлены куда-то далеко. Она спешила. Ночная смена закончилась, а это её последнее утреннее задание. Её уже ждали дома, в кровати. И от этого тепло разливалось по всему её телу. Эллина поставила ношу на тумбочку и произнесла ласковым голосом:

— Джон, малыш! Я принесла тебе вкусное лекарство, ты… — и, не договорив, уставилась на пустую кровать.

Мальчика там не было. Мамина кровать тоже была пуста, но Эллина только что видела Сандру в коридоре. Она нахмурилась. Ей сразу пришла в голову мысль, что ребёнок сбежал.

— Ерунда! — она тряхнула головой. — В таком возрасте не сбегают, а прячутся. Хочешь поиграть? Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать!

Эллина заглянула в шкаф, прошла в туалетную комнату, а затем в углу, за занавеской, обнаружила сжавшегося мальчугана.

— Джон, я тебя нашла! Вылезай! — произнесла она хоть и радостным, но спокойным тоном, видя его состояние.

Мальчик насупился и уставился на неё большими испуганными глазами. Он сидел, прильнув спиной к стене и вытянув протестующие руки вперёд.

— Я не буду ничего пить! Вы хотите меня усыпить, а потом разрезать!

— Нет, что ты! — машинально соврала медсестра, — Это тебе твоя мама сказала? Доктор хочет лишь посмотреть, как он с тобой связан.

— Нет, нет! — Джон закричал ей в лицо.

Эллина вздрогнула, она почувствовала, что ребёнок на грани истерики, и отступила.

— Я позову доктора, он лучше объяснит тебе.

Она вышла и пошла за Андреасом Смитом. Это был любимый детский доктор. Большой, широкоплечий, с белой бородой и в очках, он был похож на Деда Мороза, и всем своим добродушным сказочным видом вызывал у детей расположение. Андреас, сев рядом с мальчиком прямо на пол, спросил, как его зовут. Мальчик нехотя ответил. Врач посмотрел на паразита. У того тоже был несчастный вид, уголки губ опустились вниз, словно он хочет заплакать. Это тронуло старого доктора, и он спросил:

— А как зовут твоего друга?

Мальчик недоуменно поднял глаза.

— Ты ещё не дал ему имя?

— А можно? — встрепенулся мальчуган.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Смит. — Он ведь часть тебя. Смотри, как переживает.

Джон всхлипнул и тихо сказал:

— Они хотят нас разделить.

— Но у них ничего не получится, — доверительно сказал Андреас, наклоняясь к нему, — уверяю тебя. Невозможно разделить твои сосуды и его. Они думают, что можно развязать, словно переплетенные и спутанные нити двух разноцветных клубков. Обе эти веревочки живут в твоём сердце, и нельзя просто так вытащить оттуда одну ниточку. Однако, для исследования, для науки, это важно. Э-э-э… Как бы тебе объяснить? — он ненадолго задумался, но не нашёл, что сказать. — Знаешь, мы сделаем вот что. Я лично буду присутствовать на операции. И при малейшей опасности потребую прервать её. — Он положил руку на сердце и произнёс:

— Клянусь!

Мальчик долго смотрел в морщинистое, доброе лицо доктора. Потом встал и пошёл к кровати.

— Это? — показал пальчиком на стакан.

Андреас кивнул.

Джон взял стаканчик и задумался.

— Я буду звать его Малыш, — мальчуган широко улыбнулся, а потом выпил жидкость до конца.

Глаза его радостно распахнулись.

— Клубника!

Мальчику вскрыли грудную клетку, посмотрели на его прекрасное сердце, переплетенное коричневыми паутинками, предложили самому фанатичному из хирургов попробовать вытащить ниточки. Тот, обливаясь потом, долго рассматривал толстую аорту, обвитую шоколадными капиллярами. Поднеся скальпель, чтобы сделать первые надрез, руки его предательски задрожали. Глубоко подышав, он пошёл на второй заход, но пальцы снова его не послушались. После третьего раза он отшвырнул инструмент на пол и вышел из операционной.

При выписке Джона из больницы весь персонал детского отделения, где лежал мальчуган, вышел с ним попрощаться. Светловолосый худенький малыш гладил своего паразита, а тот, словно котёнок терся о его плечо и смотрел на хозяина влюблёнными глазами. Эта картина настолько умилила врачей и медсестёр, что они, пожимая руку малышу, не раздумывая, гладили шею паразита, а тот одаривал их очаровательной, благодарной улыбкой, словно понимая, жизнь его сохранена благодаря им. Лишь мама Джона, получившая на все вопросы один ответ «будем наблюдать», плохо скрывала своё раздражение. Она стояла рядом с сыном, нервно перекладывала сумку из одной руки в другую, переминалась с ноги на ногу и глубоко вздыхала. Её правый глаз стал нервно подёргиваться.

Глава вторая

Название, данное Сандрой Смит паразиту, человечеству пришлось по душе, так и закрепилось за ним. Когда головка только высовывалась из отверстия, расположенного внизу панциря, существо действительно походило на улитку, но потом, удлиняя свою шею, оно выглядело, как большой жирный червяк с рожком, увенчанным шариком.

Называть «часть себя» червячком или моллюском людям было неприятно, другое дело — улиткой! Такое милое очаровательное существо! Раковина Cochlea у взрослого человека достигала тринадцати сантиметров в длину и семь-восемь сантиметров в ширину. Дугообразное отверстие, откуда вылезал паразит, имело ширину пять сантиметров. Шея взрослой особи могла вытягиваться в длину до двадцати двух сантиметров. Голова паразита была диаметром около четырех с половиной, пять сантиметров составляло щупальце, а шарик на нём имел в диаметре тридцать миллиметров и служил паразиту органом осязания. При встрече особи, испытывающие взаимные симпатии, тянули друг к другу свои тентакли⁷, переплетались ими и тёрлись шариками. Ласково поглаживая кожу человека своим мячиком, улитки таким образом выражали свою признательность и любовь к нему. При втягивании в раковину паразит собирался гармошкой около входа, а потом постепенно складкой за складкой втаскивался обратно в ракушку. Цвет кожи улитки совпадал с человеческим и, что самое удивительное и приятное для хозяина, цветом и разрезом глаз — тоже. Психологи отметили эту схожесть как главную при принятии хозяином своего паразита, наблюдая, как вылупляются улитки и как на них реагируют дети-хозяева. Появляется длинная шея с маленькой головкой и твоими «глазами» трогательно моргает, жалостливо попискивая. Восемь из десяти сразу начинали гладить паразита, успокаивая, как котёнка, впервые оставшегося без мамы. Один впадал в истерический плач от испуга, другой бежал к матери с расспросами: «Что это?». Звуки, которые произносил паразит, были не особо приятные, похожие на крики голодной морской свинки. Улитка, меняя тембр голоса с высокого на низкий, растягивая, или наоборот, коротко выплёвывая, произносила своё неповторимое французское «уи».

— Уи? — спрашивала улитка своего хозяина.

— Уи, — соглашалась с ним.

— Уи-уи-уи! — качала она головой в знак отрицания.

— У-и-и-и-и-и! — возмущалась и негодовала.

— У-у-у-у-у-и!», — удивлялась.

И, наконец, радость выражала уханьем совы:

–У-ху-и-у-и!

Выражение любви к хозяину было самым милым и звучало, как урчание:

— Р-р-р-р-у-и! Р-р-р-р-р-р-у-и!

Людей без мутации коммуникация детей со своей Cochlea повергала в шок. Они же воспринимали её, как часть себя. «Моя часть!», — говорили они. Многие называли улитку Малышом или давали другие милые имена или уменьшительно-ласкательные прозвища. И недоумевали, почему все хотят разделить человека и паразита. Последнее слово их вообще оскорбляло. Паразит?! Паразит ест тебя изнутри, а этот малыш помогает тебе.

— Вы же не будете отрезать себе ногу, только потому, что ей иногда хочется пожить своей жизнью, например, выполнить пару па на празднике, — задавали они такие недетские вопросы докторам, ставя их в тупик.

Неоценимую помощь улитки оценили намного позже. На раннем этапе жизни она криком предупреждала детей об опасности. Был в голосе паразита один, очень неприятный человеческому уху, звук, выражающий, по всей видимости, вероятность угрозы жизни. Этот звук просто-напросто парализовал хозяина и тот на время действия «уи» на высоких тонах, не мог пошевелиться. Упавшего или попавшего под раскачивающиеся качели ребёнка улитка оглушала визгом, дожидаясь, пока кто-нибудь из взрослых не остановит качели. Если мяч выкатывался на проезжую часть, Cochlea применяла «полицейскую сирену» и прекращала верещать только после того, как мяч был снова у детей. Доставали его с проезжей части опять же старшие. Если в детском саду хозяина обижали, то существо сразу же звало на помощь воспитательницу. Первое поколение было в восторге от такого помощника, как и мамы. Те были ему несказанно рады, избавившись от необходимости каждую минуту следить за ребёнком. Раз никто не улюкает, значит, всё в порядке. Между собой мамаши развивали тему экономии средств на няню и отмены частой необходимости посещения детского доктора. Но многие задавались вопросом: «Они могут на несколько секунд подчинить себе хозяина. А что ещё они могут?».

Года через два американский журналист и писатель Браун решил написать книгу о паразитах. При изучении множества источников его заинтересовали вспышки в небе, которые описывали туристы, отдыхающие на побережье Индийского океана. Началу расследования послужил разговор Брауна со старым техасцем. Развалившись в скрипучем кресле, жалуясь на свои болячки и хреновое правительство, и опустошив две бутылки пива, старик начал свой рассказ:

— Мы с покойной женой Лиззи гуляли в ту ночь. Да, ночь была прекрасна! Звезды! Вы видели там звезды? Они там такие яркие! Вот мы и любовались. А потом, за лесом, как вспыхнет! Небо там такое светлое-светлое стало. И грохот, словно что-то тяжелое упало. Мы тогда подумали, что метеорит. А потом вертолёты над нами пролетели. А на следующий день нам на экскурсию не разрешили выехать. Мы же деньги заплатили. Ну, да, вернули! А испорченное настроение? Я им тогда устроил разнос! Да не я один. Стали говорить, что в лесу патрулируют солдаты. Кто решался погулять и отойти от отеля, тех возвращали обратно. Что вы говорите? Какие экскурсии?! Всех же домой отправили? Да, не всех. И не сразу. У нас же никаких дождей не было. Не верите? Да! Богом клянусь! Не было. Нас вывезли военные девятого ноября. И все также зеленело, как и раньше. А дочь наша родила мутанта. Вот как вы объясните такое? Поэтому я утверждаю, появление паразитов не связано или не совсем связано с химическими осадками!

Техасец наклонился. Он раскраснелся от выпитого пива и правой рукой потянулся ещё за одной бутылкой, которую услужливо протягивал журналист, чем и удостоился одобрительного крякания пожилого мужчины:

— Вы хороший парень!

Он облизал губы и жадно присосался к горлышку. Выпив половину, шумно рыгнул и продолжил:

— Мутация не связана со взрывом на заводе. Чует моё сердце, во всем виноват этот чертов метеорит. И ведь ни одна газета не написала об этом событии, приписав вспышки в небе ко взрыву на химзаводе. А на самом деле несчастье в Панаджи произошло пятого ноября в среду, так писали газеты. А грохот в лесу — два дня спустя, седьмого ноября, в пятницу. Я знаю это точно! — он повторил и пригубил пива. — Да и как я могу спутать? Седьмое ноября — день рождения Лиззи. Мы ещё тогда шутили: вот, Лиззи, фейерверк в честь тебя запустили.

Журналист задумался:

— Да, действительно, подозрительно, что авария произошла в самом маленьком штате Индии, а зараза распространилась по всему миру. Не сразу, но уже через год каждая женщина рожала ребёнка с мутацией. Как такое возможно? Министерство здравоохранения объясняло, что вирус разнесли туристы, отдыхающие на пляжах Гоа. А как разнесли? О! Моя книга будет сенсацией! — он радостно и возбужденно потёр руки.

Старик пустился в долгий рассказ, как праздновал день рождения жены, про свой сюрприз для неё. Воспоминания и алкоголь вызвали слезы, он засморкался в грязный платок. Браун терпеливо ждал. Но пьяница не поведал больше ничего нового о взрыве. Информацию о появлении в отеле харизматичного индуса, пожавшего его жене руку и поздравившего с праздником, Браун пропустил мимо ушей. Журналист стал нервно ёрзать на стуле, когда техасец стал бессвязно болтать о порочном правительстве, о политическом заговоре, о возможном биологическом испытании, породившем мутацию:

— Они виноваты! Они во всем виноваты! Мои внуки — мутанты, — горячо воскликнул он и снова заплакал.

И когда последняя бутылка была допита, Браун попрощался и ушёл, чтобы на следующий день вылететь в Индию.

Прибыв в город Панаджи, он нашёл человека, сопроводившего его в лес, расположенный между городом и пляжем Дона Паула. Там он нашёл деревушку, указанную на картах. Ему хотелось расспросить жителей о тех ноябрьских событиях. К своему удивлению он нашёл поселение заброшенным: дома в развалинах, тропинки заросли бурной растительностью. Никто не смог ему объяснить, куда и почему переехали поселяне. Когда он чересчур навязчиво доставал полицейских города Панаджи, выйдя из бара вечером, то был избит бандитами до полусмерти. Один из них, наклонившись, прошипел ему в ухо, чтобы тот не лез не в своё дело, а то в следующий раз «любознательный журналюга лишится своих любопытных ушек и длинного языка». Начальник полиции развёл руками, жалуясь, что люди в городе стали агрессивными и нетерпеливыми. Наверное, во всем виноваты химические осадки.

— Вы знаете, какой всплеск преступности? — задал он риторический вопрос писателю, сидевшему перед ним с перевязанной рукой и кровоподтёками на лице.

— Так вы не будете их искать? — удивился побитый.

— Ну, почему же? — вздохнул шеф, — Будем. Только вы держитесь отсюда подальше. А лучше, уезжайте к себе в Америку.

Журналист обиделся и уехал. Он хотел написать сенсационную книгу о сокрытии информации индийским правительством, но попал в автомобильную аварию. Его автомобиль взорвался, уничтожив и пассажира, и его записи, которые он постоянно возил с собой.

Было ещё много таких, как Браун, желающих докопаться до истинной причины ночного зарева над курортом Гоа. Но все их попытки оказались неудачными. Один оступился с лестницы и свернул себе шею. Другого ужалила ядовитая змея, когда он осматривал заброшенный дом в той самой деревеньке. Ничего удивительно — не лезь куда не знаешь! Третий отравился рыбой в ресторане.

— Ну, бывает такое. В мире так много несправедливости. Форель была явна испорчена. Какое преднамеренное отравление?! О чем вы говорите?! Ведь кроме него еще пять любителей рыбы пострадало. Да! Не умерло? А он оказался дохляком! Вы его видели? — оправдывался хозяин ресторана.

— Да, — добавляли его друзья, сокрушенно кивая головами, — он всегда был болезненным типом.

Что-то случилось и с четвёртым, и с пятым. Потом наступил финансовый кризис, поразивший все страны. Командировки и исследования стали слишком дорогим удовольствием.

Новая генерация преодолела младенчество, детство и вступила в подростковый возраст. Многим захотелось попробовать взрослой жизни, тайно от родителей побаловаться никотином, алкоголем или наркотиками. Однажды осенним вечером на задворках школы собрались подростки — большинство с ракушками на руках. Они передавали друг другу бутылку крепкого виски, похищенного одним из пареньков из домашнего бара. Паразиты при попадании спиртного в кровь разразились возмущёнными криками. Двое школяров без нароста переглянулись и заржали, показывая пальцами на существ:

— Посмотрите на этих трусливых существ! Маленькие деточки молочка захотели. Утю-утю, младенцы! Может вам ещё памперсы сменить? Рав, глотни! Покажи, что ты мужчина, — Шехар, самый рослый из подростков, сунул бутылку в руки щупленького пацана.

Индус посмотрел на улитку, которая недовольно улюкала, потом нерешительно сделал глоток. Через секунду он согнулся и его вырвало. Пацаны брезгливо отскочили в стороны. Шехар разразился бранью и толкнул Рава. Тот упал и остался сидеть на грязной земле, ещё не понимая, что произошло. Его улитка, поджав губы, затихла.

— Ты, пей! — здоровяк протянул бутылку следующему.

Тот глотнул, и его паразит заставил выплеснуть содержимое. Пять оставшихся переглянулись и покачали головами. Шехар побледнел от злости, схватил за рукав своего друга:

— Черт с вами, сосунки! Пошли отсюда. Девочки, не забудьте завтра надеть юбочки, — он остановился и оглянулся, стараясь придумать ещё что-нибудь обидное.

Подростки были растеряны, а их паразиты покачивались на своих длинных шеях, тошнотворно качая своими шариками. Они, не мигая, смотрели на Шехара, и он увидел в их глазах такое, что заставило сердце испуганно сжаться. Он моргнул глазами и посмотрел снова. Паразиты невинно и обиженно смотрели на него. Но он видел, буквально одну секунду, но видел торжество в их глазах. Мурашки побежали по его спине, и он пошёл прочь, ни разу больше не обернувшись.

Каждый из детей, кто, подрастая, из любопытства тянулся за сигаретой или бутылкой пива, получал урок от паразита. Самым бесценным даром паразитов стало то, что они не дали ни одному из подростков вступить на скользкую дорожку. Информация, почерпнутая из газет и телевизора, как и почему человек может оказаться в местах не столь отдаленных, художественные и документальные фильмы, показывающие безрадостные серые стены за решеткой, скудное питание, малоподвижный образ жизни, отсутствие нормальных санитарных условий, особенно в тюрьмах бедных стран, сделали своё дело, и паразиты решили: «Нам это совсем не нравится. Хозяину туда не надо!».

Зимним пасмурным вечером четверо американских школяров возвращались домой после тренировки. В автобусе они обратили внимание на модно одетого парнишку примерно их ровесника. Весь такой стильный, в кроссовках на заклепках, с рюкзаком с нашивками из экшн-фильма, только что вышедшего на экраны кинотеатров, и многофункциональными часами на запястье! Смуглый, нервный парнишка с приплюснутым носом завистливо поглядывал на «мажора», потом, не сдержавшись, толкнул соседа. Показал глазами на модника и сделал жест рукой «приступим». Рыжий понимающе хмыкнул и подмигнул ему, потом обратился к двум другим. Они вышли вслед за «добычей», тихо шли по многолюдному кварталу, сверкающему разноцветными витринами больших магазинов. И только когда свернули в безлюдный переулок, осмелели. Стали свистеть и громко смеяться. Они уже не боялись, что улитка поднимет вой, они все равно успеют обчистить парнишку. Злые шутки, отпускаемые подростками, заставили преследуемого нервничать и оглядываться. Паразит школьника выглядывал из панциря и начинал нервно, но пока тихо, улюкать. Улитки подростков, тоже покинули раковины и, беспокойно нахмурившись, прислушивались к разговору. Затея им явно не нравилась. Рыжий первым схватился за лямку чужого рюкзака и потянул на себя со словами: «Подожди-ка, разговор есть!». Мальчуган повернулся, и сильные руки отбросили его к стене. Он захлюпал носом и потерял дар речи от испуга. Паразит предупреждающе крикнул. Старая женщина, толкавшая перед собой ходунки, обернулась и подслеповато посмотрела в их сторону.

— Ты иди, бабуля, иди домой. Мы просто играем, — грубо бросили в её стороны пацаны.

Она замешкалась, сердце подсказывало, никакая это не игра. Но разумом понимала, что эти безобразники могут отобрать ролятор или ещё хуже толкнуть её наземь. Секунду постояв и поискав глазами помощь, она отвернулась и продолжила путь.

Приплюснутый резко схватил свою жертву за руку и попытался расстегнуть часы. Это стало сигналом для остальных улиток. Все четыре паразита, переглянувшись друг с другом, открыли рты и включили свою сирену. Звук не просто парализовал пацанов, он свалил их с ног. Они упали на грязную мостовую, прижимая руки к ушам. Мальчуган, вышедший из транса (его улитка не голосила, наоборот, во всю тянула свою шею и его руку, призывая двигаться), недолго думая, пустился бежать наутёк.

Неудача постигла и Леона, воспитывавшегося в приюте, после того, как верующие родители отказались от «дитя дьявола», как они его назвали. Мальчуган, с рождения кочевавший из одной приёмной семьи в другую, последние полгода снова жил в приюте. Возвращаясь после тренировки в безрадостное жилище, он хмуро смотрел в чёрные окна вагона. Рядом с ним женщина приготовилась выйти на следующей остановке. Её открытая сумка оказалось прямо рядом с ним, а там соблазнительно торчал краешек золочёного портмоне. Подросток, не мигая, уставился на него. представляя себе, как тот оказывается в его руках, он открывает и видит кипу новеньких долларов. Паренек сглотнул и сразу же подумал о смартфоне, которого у него не было и который можно было на эти деньги купить. Леон сглотнул и оглянулся. Никто не смотрел в его сторону. Его рука сама потянулась к сумке. Улитка, почувствовав адреналин в его крови, вылезла из ракушки и, вытянув свою длинную шею-голову, осмотрелась вокруг. Увиденное ей не понравилось, и она предупреждающее пискнула. Леон сделал страшные глаза и слегка качнул головой. Паразит сощурил глазки и широко открыл рот. В следующую секунду от визга улитки люди, находившиеся в вагоне, вздрогнули и нервно завертели головами, ища причину оглушительного звука. Сам мальчуган, покраснев до корней своих светлых волос, отскочил от старушки, больно ударившись спиной о поручень. Плюхнувшись на свободное сиденье, гневно посмотрел в глаза паразита. Существо поджало губы, кивнуло головой на сумку и покачало головой. Леон глубоко вздохнул и согласился.

Первое поколение вступило в стадию зрелости. Оно, пышущее здоровьем, молодо выглядящее, занимающееся спортом, вызывало гордость родителей и зависть стариков. В это же время Министерством здравоохранения США было обнародованы результаты многолетних исследований. Сухие цифры говорили сами за себя: показатели физического здоровья достигли девяти из десяти; травмы и несчастные случаи сократились в пять раз, что заставило страховые компании разориться — люди доверяли свою жизнь паразитам, а не им; уровень преступности среди мутантов равнялся нулю. И миру ничего не оставалось, как согласиться, что паразитизм лишь на благо человечеству.

* * *

Лена Луиза Витт, называемая мамой домашним сокращённым именем Ле-Лу, относилась ко второму поколению. Она жила в этом удивительном, помешанном на здоровом образе жизни и правильном питании, мире уже целых двадцать пять лет. Во утопической идиллии оставался один-единственный минус — разногласие хозяина и паразита в выборе партнёра. Существу из ракушки очень часто не нравился выбор хозяина. Своё мнение оно выражало презрительным улюканием. Сначала люди находили это забавным и старались не обращать на это внимание. Но так как особи мешали своими звуками на романтическом свидании, а при прикосновениях к противоположному полу, вытаскивали свои языки и дразнили друг друга, молодые люди недоуменно прерывали общение. Обозлённому, ничего не понимающему первому поколению пришлось обратиться за помощью к ученым. Великие умы исследовали пары, где улитки выражали крайнее недовольство, и пары, где они не вмешивались в выбор партнера. Оказалось, что существа выбирают в партнеры своему хозяину того, от которого гарантировано здоровое потомство. Каким образом они могли распознать вероятность возникновения синдрома Дауна в даже ещё не зачатом ребёнке у одной очень страстно влюблённой друг в друга пары?! Это казалось невероятным. Но, тем не менее, оба паразита закатывали такие истерики во время поцелуев влюблённых, что несчастные, пылающие страстью, обратились к генетикам. И те выдали им сокрушительный прогноз, который сразу охладил пыл женщины, мечтавшей о нормальной семье и здоровых детях. Мужчина, далекий от розовых пузатых карапузов, пытался сопротивляться и задаривать подругу подарками и цветами. В его мечтах, если и был крепкий, дубовый стол, то совсем не для пеленания. А его образы игрушек отличались от представления женщины. Очень уж его волновала одна плёточка! Возлюбленная не оценила это и ушла, поблагодарив улитку за предупреждение.

Всем нам известный факт, что у родителей, страдающих аллергией, почти с девяностопроцентной точностью родится ребёнок-аллергик. На эту закономерность указали Саре и Джону, которые пришли за объяснениями к врачам Центра исследований мутаций. Сара, покрывавшаяся сыпью от цитрусовых, а Джон, страдающий сильной реакцией на пыльцу, узнав, о причине недовольства своих улиток, вначале выразили удивление, а потом благодарность паразиту. Они рассмеялись и очень мило попрощались друг с другом, пожелав удачи в поисках нового партнёра.

Тяжелее было тем, кто был действительно влюблён и не боялся возможности наследственной болезни у потомков.

— С чего вы взяли, что мы хотим детей? — резко парировали они и врачам, и паразитам.

Последние округляли глаза и недоуменно качали головой, словно хотели спросить:

— А для чего ты вообще живёшь?

— Для себя! — раздраженно отвечали влюблённые. — Жизнь должна быть удовольствием, наслаждением.

На их страстные высказывания существа презрительно фыркали и закатывали глаза в потолок, словно хотели сказать:

— Какое же эгоистичное создание этот человек!

Через несколько дней после исследования заголовки всех мировых печатных изданий пестрили заголовками: «Паразиты-генетики!», «Существа-врачи!». Журналист газеты «Positive News»⁸, описав исследование и выводы, закончил статью восторженными словами: «Это же поразительно! Вам не нужно посещать генетика перед зачатием. Всю работу за него выполнит ваша улитка. Ах! Что за прелесть этот паразит! Личный врач у себя в теле! Представьте себе, мой милый читатель, пройдёт ещё немного времени, и необходимость посещать докторов исчезнет. Да здравствует паразитизм!». На свет была вытащена, забытая всеми, наука евгеника — наука о рождении лучших.

— Что это за учение о наследственном здоровье человека? — задавался вопросом корреспондент известного французского журнала «Экспресс» и сам же на него отвечал:

— Мы связываем слово «евгеника» с девятнадцатым веком, когда оно впервые прозвучало в речи английского исследователя Фрэнсиса Гальтона. Но корни этой науки уходят в дохристианскую эпоху. Ещё сам Платон, древнегреческий философ, в своих работах предлагал государству заниматься улучшением человеческой популяции и подбирать пары здоровых супругов, чтобы на свет появлялись физически крепкие дети.

В конце восемнадцатого — начале двадцатого века эта наука была популярной. Любой селекционер знает, для того, чтобы получить высокое качество, слабые (в нашем случае безнравственные и больные) особи не должны участвовать в размножении. Таким образом, во многих странах Европы и Америки, были стерилизованы умственно неполноценные люди, пьяницы и проститутки. Но так увлеклись, что стали стерилизовать и просто бедных людей — нечего нищету плодить! Гитлер пошёл ещё дальше. Он захотел вывести идеальных людей из своей нации, другим же национальностям в совершенном мире он не оставил места. Фюрер тоже был очень увлечённым человеком, он захотел применить селекцию к человеку, и в конце тридцатых годов двадцатого века в Германии стали исчезать инвалиды, престарелые и душевнобольные. Как слабые колоски пшеницы, эти люди не смогли пройти отбор, и должны были быть выброшены в мусор, в случае фюрера — в топку. И поэтому, в пику немецкому политическому лидеру, после Второй мировой войны евгенику как нечто ужасное и постыдное поспешили забыть.

Но сейчас настало время посмотреть на науку евгенику другими глазами и забыть прошлое. Нам не нужно бояться, что вновь зажгутся печи и больные люди полетят в них, словно дровишки, по одной простой причине: для паразита любая человеческая жизнь — драгоценность, потому как своя собственная — тоже! Для существа нет ничего важнее своего здоровья! И не удивительно, что в существах заложена программа поиска путей увеличения продолжительности жизни в будущем. Один из них — подыскивать людям в партнёры здоровых людей. И, возможно, уже наши дети будут преодолевать столетний рубеж не дряхлыми стариками, а полными физических и умственных сил людьми! Примерно в таком же духе расписывали преимущества обнаруженных свойств паразитов и другие средства массовой информации, внушая людям мысли о поисках лучшего партнёра: «Лучше потратить время на поиски сейчас, чем деньги и нервы на лечение потом!». И второе поколение смирилось, что суженого ему будет искать улитка.

Лена Луиза в свои неполные двадцать шесть лет была девственницей по одной простой причине: ещё ни один из претендентов на её сердце не был одобрен паразитом. Чувствуя учащенное биение сердца и дрожь, слыша мужской голос, улитка вылезала из раковины и оценивающе присматривалась к парню. Сталкивалась глазами с другим паразитом, хмурилась и начинала улюкать до тех пор, пока Лена не обращала на неё внимание. В самом начале Ле-Лу это невыносимо раздражало, но просто не обращать внимание на паразита было тяжело. Два паразита вступали в перепалку, стараясь переулюкать друг друга. Попробуй поцелуйся с молодым человеком, когда паразит на твоей руке насмешничает или дразнится с улиткой парня.

Самым первым, не одобренным существом был Кевин Фишер, её одноклассник. Лена познакомилась с Кевином, когда переехала к отцу в Бремен и пошла в новую школу. Её сосед по парте, рыжеволосый и всегда улыбающийся паренёк помог ей освоиться в классе, подтянул по математике и научил кататься на скейтборде. В то время Ленина улитка была благодарна ему за хозяйку и выражала свою признательность тихим улюканием. Но стоило детям подрасти, поведение паразита стало настороженным. Лена Луиза и Кев, сами не заметили, что их дружба переросла в нечто другое. Они стали чаще, чем обычно, предаваться мечтам, думать друг о друге. Существа не оставили без внимания учащенное сердцебиение, приливы крови к лицу, изменение голоса при общении. Они стали тщательнее следить за молодыми людьми и переглядываться друг с другом. Когда прощаясь, Кевин, краснея, коснулся губами Лениного полуоткрытого рта, обе улитки предупреждающе пискнули. Подростки недоуменно уставились на своих существ, а те покачали головой. И если Лена шокировано отступила назад, то Кевин взорвался и сердито обругал свою улитку. Ле-Лу помнила, как щеки стали пунцовыми уже не от смущения, а от стыда. Она развернулась и убежала. На следующий день Фишер попросил у неё прощения. Они помирились, но общение стало каким-то неловким. Лена, неуверенная в своих первых чувствах (влюбленность в ней только проснулась и не успела окрепнуть), бессознательно заняла сторону существа, доверяя ему, как лучшему другу. Зато на Кевина было больно смотреть. Он страдал от Лениной отчуждённости, стал пропускать уроки, грубить своему паразиту. После летних каникул Лена перешла в гимназию. Они с папой перебрались в район Каттентурм, и больше никогда их пути с Кевином не пересекались. Учиться было сложнее, девушке приходилось прилагать много усилий, чтобы не отстать в учёбе. Она все реже и реже вспоминала о Фишере.

Лена Луиза, пережив много неудачных свиданий, не потеряла надежду, жила в розовых мечтах о принце, и судьба за столько лет ожиданий преподнесла ей «подарок» в виде длинного, ушастого полковника.

— Спасибо тебе! — вырвалось у Лены.

Она шла домой в самом мрачном расположении духа и пинала внезапно выпавший снег. Улитка виновато пискнула. Шарик, описав круг, остановился возле лица хозяйки, закрывая его наполовину, словно паразит захотел спрятаться от гнева своей хозяйки.

* * *

Её раздражало в нем всё! Начиная с того, как он держал нож в правой руке (жилочки проступали сквозь белую кожу), медленно резал мясо, потом подносил кусочек ко рту, челюсти двигались вниз и вверх, большие смешные уши почему-то тоже шевелились. Ле-Лу отворачивалась от его лица, переводила взгляд на окно, но он спрашивал её о чём-то, ей приходилось снова смотреть в его бесцветные глаза и видеть, как кадык ходит туда-сюда. Ощущение тошноты приходило снова. Он очень аккуратно лил соус на кусок говядины. А Лене так хотелось, чтобы капли коричневой жирной подливки брызнули на его белоснежные манжеты. Но ни единой капельки! Она глубоко вздохнула и, заставляя себя быть любезной, спросила:

— Как вам наш город?

Они сидели в ресторане, построенном на крыше бывшего пивного завода «Beck», реконструированного в развлекательный центр. Красивая овальная панорама открывала вид на реку Везер и старинные улочки Бремена.

— Я люблю Бремен! — восторженно сказал полковник. — После шумной столицы здесь так уютно и прекрасно!

— Я люблю Бремен, — мысленно передразнила его Лена. — Как будто ты ездишь сюда каждые полгода в отпуск.

Словно прочитав её мысли, Ханс, добавил:

— Теперь я надеюсь, буду чаше приезжать в мой любимый город.

— Приехали, — раздраженно подумала Лена, — и город уже стал любимым.

Чтобы отвлечься, она стала наблюдать за семьёй, сидящей за соседним столом. Мужчина африканской внешности, жестикулируя, рассказывал какую-то историю. Его жена слушала его, слегка улыбаясь, а дочка, маленькая, очаровательная девочка с торчащими в стороны косичками, глядела в окно, засунув в рот десертную ложку. Выговорившись, отец девочки принялся уплетать тирамису. Девочка стала размешивать в вазочке мороженое. Она подняла глаза и посмотрела на мамины губы, на которых таяла сливочная сладость, потом вздохнула. Женщина, заметив грусть в лице дочки, спросила:

— Элиза, солнышко, почему ты не ешь мороженое? — и ласково погладила дочь по щеке.

— Лиза больше не хочет, — сказала малышка, поглаживая пальчиком свою улитку. — Я думаю, она считает, что в нем много сахара.

Фрау Витт улыбнулась этой милой сценке, не обратив внимания на недоуменно переглянувшихся родителей Элизы.

— Очаровательно! Она дала существу имя, — умилилась Ле-Лу и, услышав покашливание, повернула голову в сторону полковника.

Тот предлагал ей выбрать десерт. Лена отказалась. Они вышли прогуляться по набережной, постояли на мосту, глядя на протекающую внизу реку Везер, потом пешком прошлись по улице Schlachte.

Фрау Витт еле дождалась, когда они наконец-то дойдут до её дома. При прощании полковник поцеловал её в щёчку. Внезапно его губы соскользнули к губам. Лена ощутила слюнявое причмокивание, а потом чужой язык ворвался в рот. Волна гадливости поднялась в ней. Она оттолкнула полковника.

— Прошу прощения, — он отстранился и старомодно поцеловал ей руку.

После произошедшего это выглядело нелепо. Лена, справившись с негодованием и антипатией, не прощаясь, вошла в подъезд.

Ночью, лёжа без сна, она все время думала о своём влечении к однокласснику и физическом отвращении к полковнику: не могла поверить, что симпатичный рыжий молодой человек генетически ей не подходит, что от него могут родиться нездоровые дети, а от Ханса, с которым целоваться-то было противно (ощущение, словно тебя облизала собака! Брр! Брр!), обеспечено здоровое потомство.

— Черт знает что! А знаешь что? — говорила она сама с собой. — Он ведь не последний. В мире определённо есть и другие мне подходящие. Будем искать! Просто будем дальше искать. Начнём путешествовать и знакомиться с мужчинами. И найдём!

Она успокоилась, мысли снова вернулись к Кевину: «Как он живет? А что если попробовать с ним встретиться? И посмотреть, какая будет в этот раз реакция паразита. А что если мы меняемся с возрастом, пахнем по-другому? Может, от Кева будут исходить другие флюиды, и паразит обманется?». Лена решила найти свою первую любовь. И вот только тогда смогла спокойно заснуть.

На следующий день, после работы, она поехала в район Арстен, где раньше жила с отцом. В те годы Кевин жил с родителями в многоквартирном доме, недалёко от спортивной площадки. Дом она нашла сразу, он нисколько не изменился, хотя его перекрасили в симпатичный желтый цвет. На кнопке звонке значилась его фамилия, значит они ещё живут здесь. Она расслабилась и позвонила. Никто не ответил. Лена позвонила ещё раз и снова никакого ответа. К подъезду подошла женщина с большим пакетом продуктов в руках. Девушка узнала в ней соседку Кевина по площадке, но та скользнула по ней равнодушным взглядом, не признав в молодой особе прыщавого подростка, приходившего к семье Фишер несколько лет тому назад. Женщина была слегка полновата; грубое лицо отливало жирным блеском. Она удивилась, когда Лена обратилась к ней с вопросом:

— Добрый вечер, Кевин Фишер ещё живет здесь?

— Давно не живет, — быстро ответила соседка и внимательно посмотрела на Лену.

— А зачем тебе? Ты кто? — симпатичная девушка бессознательно вызвала у неё враждебность.

— Я его школьная подруга. У нас встреча одноклассников… Я… У меня нет его телефона. Он, наверное, давно сменил номер. В социальных сетях его тоже не нашла. Хотела у родителей спросить.

— Фишеры в отпуске. А Кевин лет пять не живет здесь. Приходил пару раз. Видела его. Он странный какой-то, бледный, ходит неровно. Болеет что ли чем-то. Не поймёшь.

— Не здоров? Болен?.. А чем?

— А мне откуда знать? — грубо ответила женщина, ещё раз окидывая взглядом тоненькую фигурку девушки и локоны, выбившиеся из под шапочки. — Я ему мамка что ли? У него, чай, существо есть, чтобы о нём беспокоиться, — и отвернувшись, вошла в подъезд.

Лена, оставшись ни с чем, посмотрела на закрытую дверь, вздохнула и, сев на скамейку, нажала кнопку на своих ботинках. Ролики на правой ноге появились сразу, на второй заклинило. Девушка раздраженно стала разуваться, чертыхаясь и беспокоямь, что ботинок сломался и ей придётся идти пешком. Вечерний моцион никто не отменял, но шагать более часа при такой мерзкой погоде ей совершенно не хотелось. Поднявшийся ветер нагнал сизые тяжелые тучи. Они мрачно нависли над ней, не обещая ничего хорошего и, как в подтверждение своих намерений, стали капать на Лену мелким дождиком. К счастью, ботинок выплюнул из себя лезвие с колесиками и Лена, обувшись, поехала домой. Сильный дождь застал её возле дома, промочив насквозь её светлое пальто. Паразиту тоже досталось, и он стал недовольно улюкать на высоких тонах. Лена бережно вытерла его, соглашаясь с его жалобами:

— Да, да, конечно! Мне следовало надеть дождевик. Да, я смотрела прогноз погоды. Да, ты совершенно прав, мне хотелось просто хорошо выглядеть. Ты всегда прав! Ну, конечно, ты прав, — последние слова она произнесла насмешливым тоном.

Улитка втянула губы и обиженно посмотрела на неё. Лена не смогла выдержать этот взгляд — взгляд надутого ребёнка, и примирительно сказала:

— Мы сейчас с тобой выпьем чай с лимоном и имбирём, наденем тёплые шерстяные носки, разожжём огонь в камине и почитаем книгу. Хорошо? — Лена стала поглаживать головку существа.

Тот тепло улыбнулся ей в ответ.

На следующий день, после работы, она открыла ноутбук и стала искать в социальных сетях сестру Кевина Селену. Найдя, написала ей сообщение. Селена ответила не сразу и тоже как-то туманно написала о том, что брат изменился, с родными общаться не хочет, поселился на старой ферме, доставшейся в наследство от тетки, с тех пор не хочет ни с кем общаться; она видела его пару лет назад на Рождество.

— Но если у тебя есть желание, — писала она, — вот его адрес. Я думаю, тебе он будет рад.

Лена погрузилась в раздумья. История выглядела странной. Паразит предупреждающе попискивал на руке, словно боясь за хозяйку. Но любопытство и желание сердца пересилили опасения. Девушка приняла твёрдое решение в ближайшие выходные съездить в деревеньку, расположенную к югу от Бремена.

К субботе ветра улеглись, сдув все тучи на юг. Субботнее утро выдалось холодным и промозглым. На трамвае она доехала до вокзала, а там села в поезд, идущий на юго-запад. Через несколько остановок она вышла и раскрыла складной велосипед. Дорога была подморожена и улитка, предупредительно пискнула. Лена нахмурилась, она и без неё знала, что нужно ехать осторожно. Девушка тяжело вздохнула, иногда такая забота была очень утомительна.

На часах было уже одиннадцать, но приближающийся полдень был похож на раннее утро, тусклое, окутанное серым туманом. За городом тоже не было снега, трава была покрыта сизым инеем. Сначала она ехала по пустынной улице вдоль заброшенной пожарной башни, одиноко торчащей возле трассы, потом пересекла её и въехала в лес. В начале пути навигатор уверил, что время до места назначения займёт восемь минут, но девушка добралась до фермерского дома за пятнадцать минут, и ещё минут пять, не веря своим глазам, рассматривала запущенное место. Дом выглядел заплаканным. Крыши дома не было видно из-за зеленого мха. Когда-то белые стены сейчас были в подтеках от постоянных дождей. Чердачное окно окружено грязным зелёным пятном. Рядом с домом находился сарай, в приоткрытую дверь девушка разглядела велосипед, лежавший на деревянном полу.

Ей стало неуютно. Она пожалела, что приехала. Но глупо было теперь возвращаться! Она осторожно позвонила в дверной звонок. Долгое время никто не открывал. Потом раздались шаркающие шаги, заскрипел ключ в дверном проёме и сквозь появившуюся щель на девушку уставился мутный глаз. Глаз помигал, удивлённо округлился, потом прищурился, наконец, закрылся. Щелка, вместе с хозяином проделывала похожие манипуляции: открылась, недоверчиво застыла, потом стала стремительно сокращаться и в момент, когда Лена решила, что она захлопнется, дверь широко распахнулась, и её обдало отвратительнейшим запахом. Она сделала шаг назад, а молодой человек, широко улыбаясь, шагнул вперёд, вскрикивая при этом:

— Лена, ты ли это в самом деле?!

Затхлый запах с примесью плесени и отходов снова обдал девушку, вызвав рвоту. Увидев её скривлённое лицо, молодой человек, отступил назад. Чувство радости сменилось разочарованием, и он криво и злобно усмехнулся: «Ах! Мы вам противны!». Два мутных глаза холодно смотрели на Лену. Девушка тоже, не отрываясь, смотрела на него, ужасаясь его перемене. Кевин был не просто неопрятным, он был грязным, словно не мылся несколько месяцев: засаленные, взлохмаченные волосы, синяки под глазами и щетина на лице. Мятая, вся в пятнах одежда висела на нём; футболка не могла скрыть невероятную худобу, торчащие ключицы и впавший живот. Он поднял руку, чтобы почесать голову. Лена обратила внимание, что под ногтями было чёрным-черно от грязи, словно он только что копался в земле. Лена приложила все усилия и вымученно улыбнулась:

— Я очень хотела тебя увидеть. Правда. Можно я зайду?

Молодой человек посторонился, пропуская её в дом.

Лена, приготовившись к худшему, зашла. Через узкий чёрный коридор они прошли в кухню. Кевин щелкнул выключателем. В комнате сразу что-то зашуршало, шарахнулось в сторону.

— Боже! Я не хочу знать, кто или что это! — подумала Лена, с трудом сдерживая отвращение.

В голове уже рисовалась картина, где полчища тараканов или ещё каких-нибудь существ спрятались под буфетом и за плитой. Сдерживаясь, чтобы не показать брезгливость, она мужественно села на стул, отодвинув его от замызганного стола, усыпанного засохшими крошками.

— Ну, давай садись, раз пришла. Сейчас чай попьём, — развязным, грубым голосом сказал Кевин. — Только к чаю у меня ничего нет. Так что вы не обессудьте.

Лена почувствовала, что за хамством он прячет стыд и неловкость. Ей вдруг самой стало стыдно, но уже за себя, за своё новое пальто и за красивый яркий шарф, который она специально для него повязала. Девушка поспешила закивать головой:

— Не страшно, я уже позавтракала, — и тут же прикусила язык, подумав, что сказанное звучит невежливо.

— А вдруг он ещё не ел? Совершенно не знаю, что ещё сказать, чтобы снова не сглупить, — пронеслось в голове.

Она предложила ему свою помощь. Кевин, окинув девушку взглядом, немного дольше задержавшись на её длинных красных ногтях, которые она, также для него вчера вечером старательно накрасила, насмешливо произнёс:

— Да не надо! Сиди уж. Я сам.

Лена смутилась и потупила взор, спрятав руки в шарф. К её ногам подошла кошка, такая же худая, как и её хозяин. Она стала тереться о джинсы и мяукать.

— Она, наверное, голодная, — подумала Лена. — А он? Он тоже выглядит, как голодающие в Африке прошедших столетий.

Она внимательно смотрела на его нервные, резкие движения.

— Он болен. Это очевидно. Но чем? Его улитка даже не высунулась из своей раковины!

Кевин поставил перед ней кружку с водой, в которой бултыхался пакетик чая. Лена спросила:

— Я вижу, ты болен. Что с тобой? Чем я могу тебе помочь?

— Помочь? — Кевин улыбнулся, обнажая жёлтые зубы. — А зачем мне помогать? Мне нравится такая жизнь. Я счастлив. А чем я болен? Я пью. Пьяница. Ты знаешь кто это?

— Кто? — она растерялась. — Пьяницы? Это те, кто раньше распивали алкогольные напитки для веселья?

В голове всплыли рассказы деда. Клаус с сожалением говорил о временах, когда с друзьями за кружкой пива можно было посмотреть футбол:

— Как весело было! А сейчас? — сокрушался он. — Футбола нет. Видите ли, травмированный вид спорта! Тьфу! Дьявольское отродье! — ругался он, смотря на Лениного паразита. — Это все они! Они придумали! Всё им вредно! Пить вредно! Гонять мяч вредно!

Дед был рождён в две тысячи двадцать пятом году, ещё без паразита, и не воспринимал их. Его дочь Марианна, рождённая уже с наростом, всегда вставала при этом на сторону улитки, защищая её. Ленино существо тоже начинало обиженно попискивать на плече. Девочка гладила его, заставляя деда молча встать и уйти.

На невинный вопрос, почему паразиты запрещают пить, ведь вода — это источник жизни, мать девочки, смущалась и пыталась объяснить:

— Наши существа запрещают напитки, содержащие алкоголь. Это такое специальное питье, которое поднимало людям настроение. Под его воздействием мужчины и женщины начинали смеяться и танцевать. Но если постоянно так веселится, о чем сожалеет дедушка, то возникает зависимость от алкоголя. Человек не может ни о чем другом думать, как только о том, чтобы выпить. Он заболевает. Эта опасная болезнь вызывает поражение печени, приводит к потере эмоционального и физического контроля над своим телом. В дальнейшем человек деградирует, он теряет работу, семью, друзей.

— Как это ужасно, — думала тогда Лена, — и какое счастье, что в наше время спиртное не производится. Нашёл, о чем жалеть! — пожимала она плечами и хотела догнать деда и объяснить ему. Но мама её останавливала.

— А что он пьёт? Алкоголь уже лет тридцать не производится, — последние слова Лена неосторожно произнесла вслух.

Кевин, следя за изменяющимся лицом бывшей подруги, усмехнулся:

— А его сам варю по книгам. Круто, да? Самогон. Первый класс. Хочешь попробовать?

Лена довольно энергично закачала головой, вызывая ещё большую усмешку Кевина:

— Ты губишь себя. Но почему?

— Знаю. А я не хочу так жить. И знаешь, почему? Потому что я любил тебя. Люблю, наверное, и сейчас. Я так хотел быть с тобой и только с тобой. А что сделали наши паразиты? Решили, что мы друг другу не подходим. За нас решили! За нас. Словно мы их собачки. Нет, нет! Нам совершенно не нравится эта псина! Она не породистая! — заверещал он тонким голосом. — И потянули за поводки. И развели нас в разные стороны. Вот тогда я первым наперво возненавидел их! Лена, они управляют нами! Манипулируют. Понимаешь? Мы думаем, что мы так хотим, а на самом деле выполняем желания паразитов.

В этот момент из панциря на его руке показалась головка. Улитка была худенькая, бледненькая, глазки были неопределенного цвета. Она слабо пискнула.

— Заткнись, червяк сраный! — грубо сказал Кевин.

Лена, вздрогнув от резкого, повышенного тона, хотела защитить улитку, но в голове всплыла картинка в ресторане: маленькая девочка, с горящими глазами смотрит на горку маминого разноцветного мороженого, вздыхает и отказывается есть свой, почти растаявший десерт; недоуменные взгляды которыми обменивались её родители. Её тогдашняя умиленная реакция представилась ей в ином свете.

— Не слушай его! — шепнул ей внутренний голос. — Он алкоголик. У него помутился разум. Лучше встань и отойди от него. Смотри, как руками стал размахивать. А что, если он тебя ударит?

И Кевин, словно в подтверждение, с грохотом опустил свой кулак на стол:

— Они паразиты! Паразиты! Они поработили нас.

— Видишь, он сумасшедший! — раздалось в голове Лены. — Все алкоголики страдают нарушением психики. В них появляется неуправляемая злоба и желание разрушения.

Парень встал и стал ходить по комнате, сжимая руки в кулаки. Девушка, почувствовала агрессию, исходящую от него. Страх сжал её сердце.

— Конечно, они заботятся о нас, потому что настоящим паразитам выгодно долго эксплуатировать своих хозяев. Чем дольше живет человек, тем дольше они живут, — продолжал разглагольствовать молодой человек.

Ленина улитка вылезла из своей раковины и внимательно слушала, что он говорит.

— С каждым поколением мы больше и больше зависим от них. Мы уже исполняем их волю, сами того не замечая. А хочешь скажу, как? — он остановился и неожиданно подмигнул ей.

В этот самый момент Ленина улитка открыла рот и заголосила. Лена вздрогнула, откинулась назад. Поднесла руки к ушам, морщась от боли. Звук был невыносим. Девушке казалось, что в голове взрываются петарды. Улитка Кевина голосила тоже. Но её тон был ниже и не такой громкий. Девушка не выдержала, вскочила и выбежала из дома. Последнее, что она слышала, было:

— Подумай об этом, когда эта тварь спит.

В висках пульсировало, лоб сдавило с такой силой, словно мозги пытались проломить черепную коробку.

— Прекрати, прекрати! Я ухожу!

Лена не помнила, как села на велосипед и стала крутить педали. И только когда она проехала полпути, улитка перестала кричать и успокоилась. Она повернула к Лене свою шею, сложила губы в трубочку и прогудела: «Уи-уи!», показывая шариком на далеко идущий поезд. Девушка поняла, что та хочет домой. Ей тоже захотелось домой, после произошедшего у неё сильно разболелась голова.

Дома она приняла таблетку и заснула. Проснувшись поздно вечером, почувствовала себя ужасно разбитой. В голове все ещё тихонько бухало, ей даже думать было больно, она приготовила себе ромашковый чай, завернулась в тёплый плед и стала тупо смотреть телевизор.

Глава третья

Кевин, оставшись один, раздраженно отодвинул от себя кружку так, что чай расплескался, встал и вытащил большую бутыль с мутной жидкостью.

— Снова?! — выдохнул скорбный голос в голове. — Ты не можешь постоянно только пить. Нам нужно и есть.

— Зачем мертвецу еда? — парировал пьяница.

— Хорошо, — скорби в голосе прибавилось. — Хочешь, я расскажу тебе правду?

— Какую? — усмехнулся Кевин, роясь в буфете в поиске чистого стакана. — То, что ты разговариваешь в моей голове? Я и без тебя знаю.

— Нет, не эту. Откуда мы взялись? — голос стал мягким и таинственным.

— А… Ну, давай-валяй! — Кевин злился, что не мог найти чистую кружку; в раздражении включил воду и стал споласкивать первый попавшийся бокал, с удовлетворением думая: «Большой! Много влезет!».

— Нет, нет! Так не пойдёт! Я слишком слаб. Мне нужно энергия… Для рассказа… — с небольшой паузой начал уговаривать его голосок. — Так что давай сначала вкусно поедим, а потом я тебе расскажу. Собирайся, мы идём в магазин.

— У нас нет денег, дурашка! — Кевин в первый раз ласково назвал паразита.

Тот от неожиданности замер. Появилась глупая улыбка, но потом существо поморгало глазами, повертело головой, стряхивая сентиментальность.

— Мы что-нибудь придумаем. Давай! Куртку надень и вперёд! На велике ещё не разучился, надеюсь, ездить? — улитка пыталась отвлечь внимание хозяина от бутылки.

Молодой человек уже подходил к столу, и существо боялось, что не сможет его остановить.

— Слушай! Слышишь? Шум шин по дороге. Лена вернулась! — закричал паразит и его уловка удалась.

Кевин вздрогнул, убрал руки от бутылки. Нервными, резкими движениями надел куртку (паразит вопил в это время: «Куртку, куртку надень!»), распахнул дверь, вывалился наружу и задохнулся от яркого света. Холодный воздух обжёг легкие, голова закружилась, он почувствовал слабость в коленях. Существо, боясь, что он снова ринется домой, не дало ему опомниться: стало мысленно толкать его к сараю, рисуя в голове жареные колбаски, тарелку дымящегося супа и румяные свежеиспечённые булочки. Рот заполнился слюной и молодой человек решил, что подкрепиться — не такая уж плохая идея.

Туман рассеялся, солнце светило ярко, земля подтаяла, поэтому ехать на велосипеде для любого нормального человека не представляло труда — Кевина же качало из стороны в сторону. До центра было довольно далеко. На полпути он остановился и оглянулся по сторонам. Лес, на окраине которого стоял его дом, поросший мхом, чернел далеко позади. Красные крыши домов виднелись далеко впереди, а справа и слева тянулись бесконечные поля. Кевин заскрежетал зубами и злобно выругался — сил ни ехать вперёд, ни возвращаться назад, не осталось. Справа раздался смех, молодой человек увидел двух пацанов, бросающих что-то на землю. Ещё толком не увидев, он нутром почувствовал, что мальчишки кормят больших жирных воронов, расхаживающих по чёрной земле. Фишер заспешил к ним. В голове пульсировало «хлеб», «еда», «хлеб», «еда». Торопливо хромая, хриплым голосом он позвал их:

— Эй! Не дадите мне кусочек хлеба?

Пацаны оглянулись и с удивлением стали рассматривать приближающегося грязного бородатого типа. Паразитам он не понравился, и они угрожающе заулюкали. Волнение существ передалось мальчишкам. Они сделали шаг назад. Кевин остановился, развёл руками, показывая, что у него ничего нет:

— Я не сделаю ничего плохого. Я болен. Посмотрите на мою улитку. Мы оба больны.

Бледная улитка печально и утвердительно закивала головой. Именно она, а не этот странный, лохматый мужчина, похожий на ведьмака из леса, вызвала у ребят жалость. Они протянули ему свои булки. Тот схватил их трясущимися руками и с жадностью стал запихивать в рот, пробубнив:

— Спа-си-бо!

Пацаны переглянулись, положили бумажный пакет на землю со словами: «Там ещё есть», а затем бросились к своим велосипедам, лежавшим на узкой тропинке и, оседлав их, не оглядываясь, уехали.

Кевин съел всё до последней крошки, похлопал по животу, в голове снова всплыла бутыль самогона на столе. Но паразит заулюкал, картинка зарябила и её место заняла дымящаяся гороховая похлёбка. Молодой человек, проглотил слюну и согласился:

— Хорошо! Суп, так суп! — он снова сел на велосипед и поехал на север. Возле церкви его остановило улюкание паразита:

— Сворачивай здесь направо. Мы едем в церковь. Там возьмём деньги.

— Воровать в доме Господнем?! — возмутился Кевин.

— Господь велел помогать малоимущим и нищим. Мы с тобой как раз в эту категорию попадаем. Как там сказал ваш Иисус: «Просите и дано будет вам!».

Кевин кивнул головой. Такой ответ его вполне устроил. Двери церкви были открыты, а сам храм пустой. Кев позвал:

— Есть кто-нибудь? Мне нужна помощь.

Ему никто не ответил. Он вошел, подталкиваемый улиткой, в притвор. В середине нартекса стоял ящик для пожертвования, он был не заперт. Паразит кивнул и Фишер затряс головой:

— Я не могу так взять. Это грех!

— Глупости! Ты только что громко попросил о помощи. Деньги собирают на нужды страждущих. Господь сейчас видит тебя и понимает, как неловко и стыдно тебе, поэтому сделал так, чтобы служащие покинули храм.

— Интересная логика у этого паразита, — подумал Кевин. — Это значит, Бог хочет, чтобы я своровал.

Он широко улыбнулся и добавил:

— И мне она нравится!

Кевин открыл крышку, запустил руку в ящик и набрал пригоршню мелочи. Опустив в карман, потянулся за следующей горстью, но был остановлен паразитом:

— Этого достаточно!

— Ха! А завтра что будем есть? Я потом в магазин зайду.

— Прекрати! Это уже нехорошо, — улитка возмущённо заулюкала.

— Да, ладно! — Кев подмигнул ей. — Я лишь хотел проверить, есть ли у тебя совесть.

Настроение у него улучшилось, и всю оставшуюся дорогу до имбиса⁹ он улыбался и подсмеивался над своим существом.

В Imbitube Кевин заказал горячий гороховый суп с сосисками и еле дождался, пока его принесли. С жадностью он набросился на похлёбку, обжигаясь и проливая на стол. Он чувствовал, как горячее наполняет его желудок и впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Кевин стал утирать слезы, выступившие на глазах. Почувствовав чужое внимание, поднял веки и столкнулся с брезгливыми взглядами посетителей. Молодой человек громко рыгнул, вытер рукавом рот, оставляя мокрое пятно на куртке. Толстый пожилой мужчина возмущённо выругался. Его спутница презрительно окинула Кевина с головы до ног и демонстративно отвернулась. Сидевшая у окна молодая парочка переглянулась и прыснула. Но больше всего Кевина удивила реакция паразитов. Они все, как один, уставились на него, возмущённо покачивая своими шариками из стороны в сторону. Фишер посмотрел на свою улитку. Увиденное поразило его: лысая бледная голова паразита покраснела; шариком своим он закрывал один глаз, другой опустил вниз. «Он стыдится, — шокировано подумал молодой человек. — Господи! Паразиту стыдно за своего хозяина!». И снова ему пришло в голову сравнение с собакой. Когда четвероногий друг прыгает на прохожих и пачкает их своими грязными лапами, владелец конфузится за своего питомца, краснеет и принимается извиняться. Вот так и его паразит испытывает неловкость за него. «И это я — собака! Тьфу!», — злость снова вернулась. Он с ненавистью оглядел всех паразитов, глядя каждому из них в глаза и мысленно желая им смерти. Его взгляд им не понравился. Они отвернулись. Хотя он мог голову отдать на отсечение, что перед тем, как отвернуться, он бросили презрительный взгляд на него и сочувствующий — на его улитку. Кевин больше не мог здесь оставаться. Он оплатил счёт и вышел. На свежем воздухе он зажмурился от яркого света. Солнечный свет сделал окружающий зелёный мир радостным, вселяющим надежду на весну. Крокусы развернули головки к солнцу, легкий ветерок колыхал их фиолетовые и белые шапочки. И Кев забыл, что только минуту назад его переполняла ярость. Впервые за долгое время он почувствовал себя хорошо, тошнота исчезла, голова стала ясной. Молодой человек сыто и довольно улыбнулся, присел на скамейку, откинувшись на спинку, и позвал паразита:

— Эй, ты! Давай-валяй, рассказывай!

— Хорошо, — закивало существо.

Оно вылезло из своей ракушки, откашлялось, попробовало звучание своего «уи» и произнесло в его голове:

— Итак, первое — у тебя нет воли поднять руки. А теперь, второе, — улитка набрала в рот воздух и выпустила с пронзительным свистом.

Кевин, растерявшись в первую минуту от оглушительного звука, попытался закрыть уши руками, но те ему не подчинялись. С ужасом он глядел на свои дрожащие конечности, но не смог даже сжать пальцы в кулак. Фишер приказал себе закричать, ногам затопать, но тело перестало ему повиноваться. В голове взорвалось. Ему показалось, что его выбросило в вакуум и он перестал слышать, видеть и ощущать. Была лишь пустота. Потом Кевина выкинуло в белое пространство, и он оказался на клочке суши, в которую со всех сторон летели снаряды. Кев был одновременно снаружи и внутри себя. Он видел летящее ядро, поразившее остров и проделавшее огромную дыру в ней. Осколки и земляные глыбы летели во все стороны! В этот момент он ощутил, как правая часть лица каменеет.

— Он меня парализует, чтобы контролировать тело! Нет! Нет! Надо защищаться! Все на оборону, — закричал он, побежав по острову, увертываясь от снарядов.

Неизвестно к кому был адресован его призыв. На зов никто не явился. Гул, производимой паразитом, вибрировал, опускаясь до низкого и резко взмывая вверх до мышиного писка, чтобы потом перейти в пронзительный плач птицы. Каждый нерв Кевина содрогался, когда он слышал «трение пенопласта». Из песка стали просачиваться змеиные щупальца и хватать его за босые ступни. Молодой человек попытался отцепиться от них, но в ужасе видел, как они вонзаются в его ноги, сплетаются с его венами и поднимаются вверх. Ледяная лапа страха сжала его сердце. Оно, истерично бившееся ещё секунду назад, внезапно остановилось, потом слабо стукнуло и снова остановилось. Кевин видел своё тело, прошитое коричневыми нитями, откуда-то сверху. Оно погружалось в песок.

— Червяк сраный, покажись! — закричал Фишер.

Ему ответило тихое хихиканье. В темноте, где он вдруг оказался, показались два больших глаза, они стали множиться и заполнять все пространство. Паразит обиженно и зло смотрел на него со всех сторон. Существо заморгало. Его взгляд на секунду стал испуганным и непонимающим; глаза завертелись в разные стороны, словно не понимая, что здесь происходит. Вдруг глаза остановились на Кевине, тот прочёл в них сожаление, заморгали и увлажнились. Через пару секунд Кева накрыло водопадом слез. Вода сбила молодого человека с ног, соленый поток понёс его и стал затягивать в воронку. Кев, задрав голову, пытался в последний раз прочесть взгляд улитки. Было ли это сожаление искренним или существо просто издевалось? Но ничего не понял, лишь чувствовал, что летит. Вспомнив, что он крещеный, Кевин закрыл глаза и стал молиться. Это единственное, что ему оставалось…

Через какое-то время, Кевин почувствовал, что ещё жив. Осторожно, боясь взора суровых ангелов, которые поведут его на суд к Господу, он приоткрыл веки. Его окружала темнота, но в этот раз абсолютная — черная, вязкая, пугающая. Кевин почувствовал себя неуютно и крикнул. Крик провалился. Молодой человек глубоко выдохнул, вытянул руку вперед, пощупал пальцами, пытаясь определить, окружающую его субстанцию, но ничего не понял:

— Вот ведь черт! Прости, Господи. Где я? Умер или нет? Что эта за фигня меня окружает?

Так как ответа не последовало, он вздохнул, почесал голову и, выставив руки вперёд, сделал шаг, за ним другой. Поверхность, по которой он шёл, была какая-то прыгучая и неровная. Кевину приходилось ступать очень осторожно. Он стал сам с собой разговаривать:

— Да, Фишер, дела! И это есть жизнь после смерти?! И это нас всех ожидает? Пустота, чернота! Абсолютное ничего! Знаешь? Чем такая вечность, лучше быть съеденным царицей гигантских Муравьев¹⁰. Ага, угадал! Это Стивен Кинг написал: «Людей, конечно же, помучают перед этим, погоняют по пустыне, а потом съедят. Остаётся, конечно же, малюсенький шанс, что не сразу слопают, а сначала заставят работать на Королеву». У них, по крайней мере, есть хоть какая-то надежда, ну и цель — достичь разрушенного города. А у нас какая цель? Ну, что Фишер? Пошли искать смысл этой странной, загробной жизни.

* * *

Клиника имени профессора Берга располагалась в живописном месте на берегу озера. С юга тянулась полоса леса, отделяя её от шумной автомагистрали, с севера фермерские поля утыкались в небольшую деревушку. Это было уютное местечко, как раз для людей, нуждающихся в покое и тишине. В больнице находились люди, пережившие инсульт Карла.

Медсестра Клара Беккер, находившаяся на ночном дежурстве, знакомилась с медицинской картой нового больного. Она зевнула и потёрла лицо. Глаза слипались. Женщина решила налить себе чай. От кофе её улитка могла проснуться и помешать ей спокойно думать — будет улюкать на своём немом языке, покачивать головой, осуждая её за кофе. Улитки, как и многие животные, засыпали в отсутствии солнечного света, а просыпались с первыми лучами солнца. Но кому-то же надо работать и ночью! Поэтому существа на плече вынуждены были терпеть ночные дежурства.

Когда, та часть первого поколения, выбравшая профессию, связанную с ночными дежурствами, впервые заступила в ночную смену, люди столкнулись с недовольством паразитов. И не просто недовольством, а настоящей истерикой. И поэтому медицинскому персоналу было проще перевести этих сотрудников на дневную работу, чем выслушивать писк голодных морских свинок.

Проведя исследования, специалисты по сну доказали, что только одна ночная смена в неделю не оказывает вредного влияния на здоровье человека. Поэтому нельзя заставлять работать людей в режиме «сутки через двое». Вмешались профсоюзы, настаивая на перестройке всей системы ночных дежурств. Уже через несколько лет во всех круглосуточных учреждениях появились комнаты, где персонал мог поспать. На посту оставался работник — дежурный, следящий за вызовами, как правило, какой-нибудь старичок или старушка, страдающий бессонницей. Он проводили время за телевизором, а в случае необходимости будил основной персонал. А спустя двадцать лет, и врачи, и полицейские могли спокойно спать всю ночь, так как при всеобщем здоровом образе жизни ночные веселья практически отсутствовали. Развлекательные клубы закрывались в двадцать три часа. Никто не употреблял алкоголь. Соответственно, никто не буянил, не дрался, машины водили осторожно.

Клара отпила глоток фруктового горячего напитка и продолжила читать лежащую перед ней медицинскую карту: «Кевин Фишер. Двадцать пять лет. Заболевание: истощение, цирроз печени, инсульт Карла». Женщина вздохнула. Привезённый сегодня после обеда молодой человек поразил её своей худобой и запахом немытого тела. Она и её коллега не скрывали отвращения, приводя в порядок молодого мужчину. Первый раз в своей жизни Клара видела человека, пренебрегающего своим здоровьем. Фрау Беккер перевела свой взгляд на часы, а потом вздохнула: «Ещё один инсульт».

Инсульту Карла (ИК), названному по имени первого больного с этим диагнозом, были подвержены в основном молодые люди. Человек внезапно падал, а паразит брал на себя, прежде всего, его дыхание. Он начинал судорожно открывать рот и заглатывать в себя большие порции воздуха. Через пару минут грудная клетка человека начинала самостоятельно подниматься и отпускаться; нижняя челюсть отпадала и изо рта вырывался воздух. Таким его находили врачи скорой помощи и увозили в больницу. При первичном обследовании обнаруживалось, что сосуды головного мозга закупорены странной субстанцией, которая не пропускала кислород к клеткам. Закупорка была выборочной, полностью перекрывался доступ к отделам, отвечающим за язык, эмоции, речь и память, и частично к двигательным, психомоторным центрам, к частям, отвечающим за осязание и чувствительность. Например, пробка, образовавшаяся в мозжечке, была изрешечена дырками, через которые жизненно важный газ все же обеспечивал нейроны энергией. Нервные ткани не отмирали, но были повреждены и не могли самостоятельно восстановить функции координации движения. Человек находился в коме несколько дней, а потом постепенно паразит брал руководство над его телом. Мозг существа отдавал простой приказ пошевелить пальцами. Сигнал, пройдя долгий путь, доходил до повреждённого отдела человеческого мозга, отвечающего за движение, и раздражал его нейроны. Те передавали импульс, бегущий по моторным нервам и достигающий конкретной мышцы. Спустя месяц пациенты, пережившие инсульт, могли ходить, проглатывать пищу и испражняться, но понимать и говорить они уже не могли. Люди становились идиотами.

Обследовав коричневую субстанцию, забивающую сосуды, врачи обнаружили сходство с биологическими трубками паразита. Учёные допустили, что часть коричневых отростков, не выведенных на внешнюю сторону сосудов, растворялись в потоках крови, прикреплялись в другом месте к внутренним стенкам, обесцвечивались и их жизнедеятельность замирала. При определенных обстоятельствах отростки просыпались в сосудах головного мозга, сплетались друг с другом и перекрывали доступ кислорода в мозг. Неразрешимым для ученых оставался вопрос: «Что это за обстоятельства предшествуют их пробуждению?». Это пугало и требовало скорейшего решения, потому что пациентов, подверженных ИК становилось все больше. Невозможно было проследить, как образуется закупорка из коричневых сосудов, потому что не было никаких предпосылок для болезни. Исследовав более ста молодых людей в возрасте до двадцати лет, медики обнаружили, что у всех отмечены превосходные показатели здоровья. Поведение пациентов походило на поведение, страдающих глубокой степенью идиотизма, за исключением признаков детского поведения. Больные со слабоумием могут засовывать палец в рот, сосать его, или качаться и вертеться на одном месте, или собирать блестящие предметы и тащить их в рот, то есть вести себя, как дети в возрасте от одного года до четырёх лет. А поведение больных, переживших инсульт Карла (ИК), было похоже на поведение роботов: лица были неподвижны, глаза бессмысленны, движения медленные, но последовательные.

Клара наблюдала, как рано утром пациенты вставали с постели. Сначала просыпался паразит, вылезал из ракушки и зевал, потом закрывал глаза и принимал сосредоточенное выражение лица. По телу человека проходила судорога, рот открывался, он начинал глубоко выдыхать из себя воздух; голова медленно приподнималась, за ней — тело, и больной садился. Нога отъезжала в сторону, и голень свешивалась с кровати. Человек разворачивался и подтаскивал вторую ногу, затем спускал её на пол. Ступни начинали шевелиться, ища тапочки. Затем идиот, раскачиваясь вперёд-назад, вперед-назад, в какой-то момент вставал. Тут на помощь ему спешил персонал, потому как в некоторых случаях люди летели вперёд и падали плашмя. Больной ИК мог самостоятельно справиться с утренним туалетом, сходить в уборную, умыться, почистить зубы и даже одеться, но на это уходило очень много времени и сил паразита. Одев своего хозяина, улитка обессилено лежала у входа в свою ракушку и тяжело дышала. К тому времени, когда «роботы» (так их стали называть за глаза) выходили в столовую, наступало обеденное время. Медицинский персонал, жалея улиток, решил помогать больным при одевании. И надо было видеть, какой благодарной улыбкой их одаривали паразиты!

После обеда, больные выходили на прогулку. Фрау Беккер, наблюдающей из окошка, как пациенты ходят кругами по двору или делают зарядку, или поднимаются и спускаются по ступенькам, часто приходило на ум, сказанное кем-то: «Улитки выгуливают своих хозяев». Несмотря на снег или дождь, паразит «выгонял» человека на прогулку. После ужина существа заставляли людей снова двигаться. При плохой погоде те шли в спортивный зал, кидали друг другу мячи, пытались играть в догонялки, как ни нелепо и смешно это выглядело со стороны.

Представьте себе, стоит мужчина, покачиваясь из стороны в сторону, к нему подходит другой, медленно толкает его в спину, паразит первого кивает паразиту второму, последний улыбается и начинает управлять хозяином. Молодой человек начинает, не спеша, разворачиваться, вытягивать руки вперед и делать шаги в сторону первого. У него открывается рот и из горла вырываются хрипы, наверное, означающие «иду-иду, кто не убежал, я не виноват». И за эту игру им дали второе прозвище — «зомби». Если вечер не был дождливым и холодным, люди совершали прогулку до ближайшего леса. И так проходил день за днём.

Всего пациентов в клинике Берга было одиннадцать человек: девять мужчин и две женщины. Двое больных являлись друг другу родственниками: Лия и Франк Вольф. Удар произошёл с ними в один день. Это заинтересовало не только врачей, но и сотрудников Отдела безопасности и охраны.

Несколько дней назад в пансион приехали двое. Один — худой, с длинными конечностями, похожий на удочку; другой — низенький, с любопытными узкими глазками. Первый приехал из Берлина. Откуда приехал иностранец — Клара не знала. Разговаривали они между собой с помощью электронного переводчика. Значит, второй был китайцем или японцем (кто их там разберёт?) — в общем, не из Германии. Они попросили привести семью Вольф в отдельный кабинет, провели с ними наедине более часа. Потом вышли, поблагодарили и уехали. Дежурную сестру Беккер распирало от любопытства. Она стала наблюдать за физиономиями паразитов семьи Вольф. Ей казалось, что они стали угрюмыми; губы были плотно сжаты, словно они чем-то серьёзно озадачены. В какой-то момент Клара столкнулась с подозрительным взглядом существа Франка. На секунду опешив, моргнула глазами и в ту же самую секунду увидела невинные глазки улитки и её скривлённый рот; взгляд стал жалким и растерянным, губы подёргивались. Медсестра не выдержала и подошла, погладила улитку по голове, приговаривая: «Ничего-ничего, всё уже в прошлом. Мы не дадим тебя в обиду. Они ушли и больше не придут».

Спустя месяц, сначала Лию, затем Франка стали одолевать приступы кашля, при ходьбе они часто останавливались и тяжело дышали. По рекомендации сверху брата и сестру направили в санаторий для лечения органов дыхания, расположенный в горах Гарц. Назад они уже не вернулись.

* * *

Однажды поздним вечером Лена проснулась от яркого света. Полная луна светила ей прямо в лицо — девушка забыла опустить жалюзи. Она зевнула, поднялась и выглянула на улицу. Город спал, не было ни одного светящегося окошка. Лунный свет мягким серебром окутывал здания, отражался в лужах и вместе с тусклыми фонарями создал фантастический пейзаж. Ле-Лу совершенно расхотелось спать. Девушка улыбнулась и прижалась носом к стеклу. Дома, словно начерченные грифелем, казались нереальными, а улица, пустая и резко очерченная — иным миром. Лена Луиза вздохнула — как давно она не видела такой красоты! А ведь во всем паразиты виноваты. Всё им спать надо! Раздражение на свою улитку охватило её. Та, словно уловив настроение хозяйки, тихо улюкнула. Лена затаила дыхание, ей совершенно не хотелось, чтобы паразит проснулся. Ле-Лу глубоко вздохнула и выдохнула, затем стала рассматривать соседний дом. Её взгляд упал на розовый куст. Она тут же подумала о Кевине. Когда им было лет по одиннадцать, они, подражая Каю и Герде, посадили два куста роз и ухаживали за ними. Кев подарил своей однокласснице красные розы, а девочка ему — белые. Они каждый день после школы навещали свои цветы: поливали, обрезали засохшие бутоны, а, обнаружив тлю, специально ездили за город, чтобы собрать божьих коровок. Лена вспомнила тот день, когда они вернулись уставшие и голодные, потерянные родителями, но безумно счастливые. Каждый нашёл всего двух жучков. Дети бережно посадили их на листочки и подтолкнули к «ужину». Вспомнив это, Лена Луиза не могла не улыбнуться. Внезапно ей пришло в голову, что ни разу в её мысли не вклинился образ другого Кевина — худого, обросшего, неопрятного. Сейчас, подумав о нем, девушка не испытала ни отвращения, ни неприязни, как тогда, а всего-навсего сочувствие и жалость. Такая перемена в себе поразила её, и она застыла с открытым ртом, глядя на ночной город. В голове вдруг возникли слова: «Подумай об этом, когда эта тварь спит». Лена вздрогнула и испугалась. Её стала бить дрожь, она вернулась в кровать, укутавшись в одеяло. Какое-то страшное подозрение рвалось наружу, но Ле-Лу была слишком напугана, чтобы выпустить его: «Я не хочу об этом думать! Я не хочу об этом знать!». Витт зажала уши руками, закрыла глаза. Но тревожная мысль, словно найдя трещинку, выскользнула, и девушка отчётливо услышала:

— А что если паразиты управляют нами?

— Что если это не твои мысли в голове, а их?

— Ты думаешь, это голос разума, а на самом деле это твой паразит приказывает тебе!

Лена вскочила и стала ходить по комнате:

— Нет, нет! Я не хочу об этом думать! Паразит мой самый лучший друг! Мой самый лучший друг!

Остановившись около окна, она растерянно посмотрела на улицу, лихорадочно ища выход из тревожной ситуации. Взгляд её упал на человека, медленно идущего по дороге.

— Что он делает в такое время суток? — тут же подумала Ле-Лу.

Внезапно в голову ей пришла идея, которую уже нельзя было остановить. Она лихорадочно натянула сапоги, застегнула куртку и выбежала во двор. Увидев, как незнакомец переходит проезжую часть и двигается в сторону парковки, чтобы не потерять его, окликнула: «Подождите!». Мужчина обернулся и с удивлением оглядел её с головы до ног. В Лениной голове, полной страха, переживаний, сомнений, вдруг сверкнуло:

— Какой симпатичный! Надеюсь, я выгляжу нерастрепанной. Хорошо, что я надела эту шапочку. Она мне так идёт!

При лунном свете незнакомец был прекрасен. Он был молод. Гладкое, выбритое лицо, было чуть осунувшимся; полные губы слегка улыбались, а большие, прозрачные глаза с интересом рассматривали девушку. Ветерок взъерошил его светлые кудри, отливающие серебром. Глядя, как он проводит по ним своей рукой, Лена забыла, зачем она здесь. Молодой человек кашлянул. Фрау Витт торопливо стала говорить, нервно растирая свои ладони:

— Понимаете, я не могу уснуть. Меня мучают тревожные мысли. Я вот увидела вас, бредущего одного по улице, и подумала, что может и вас что-то тревожит и не даёт уснуть.

Мужчина молчал и буравил Лену глазами. Девушка смущённо потупила взор. Она не успела назвать свой опрометчивый поступок глупостью. Молодой человек, не произнеся ни слова, вынул из кармана флешку и вложил её в руку Лены.

— Что это?! Я вас совсем не знаю! Хватать девушек за руки это не вежливо! — возмутилась Лена.

— А вы как думаете, молодая леди, приставать поздней ночью к незнакомому мужчине, это вежливо? — мужчина выговорил это строгим голосом, но глаза его улыбались.

Девушка растерялась, но видя его улыбку, внезапно выпалила все, что у неё накопилось на душе:

— Простите! Понимаете… Я не знаю… Я думаю… Может, это, конечно, плод моего больного воображения… Паразиты… Они могут читать наши мысли? Или могут говорить в моей голове? Что если я думаю, это моя мысль, а на самом деле не моя? Как вы думаете?

— Прежде, чем ответить на эти вопросы, вы должны кое-чему научиться. Тревожные мысли — это очень опасно! Для этого я и дал вам эту флешку. Представьте себе, ваша голова — это дом. Паразит — ребёнок. Ваши тревоги — это как сладости для шалуна, которые надо припрятать. Вы должны в вашем доме найти потайной ящик и спрятать ваши опасения. Вот для этого вам флешка с программой. Научитесь скрывать ваши чувства, и тогда при следующей встрече я расскажу вам все, что знаю.

— При следующей встрече?! — не зная, почему, Лена страшно обрадовалась, — А как я вас найду?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Таунха́ус — малоэтажный жилой дом или общественное здание на несколько многоуровневых квартир, как правило, с изолированными входами (то есть без общего подъезда).

2

Гироскутер — уличное электрическое транспортное средство, выполненное в форме двух соединённых поперечных площадок для ступней, подвижных относительно друг друга, с колёсами по бокам.

3

Ратхаус (нем. Rathaus, с нем. «ратуша») — дом совета, орган управления (совет) городской общиной в Германии.

4

Granny (анг.) — бабушка.

5

Харуки Мураками — японский писатель и переводчик.

6

Знаменитые музыканты — подразумеваются Бременские музыканты (прим.автора).

7

Тентакли — (от лат. tentaculum — щупальце).

8

Positiv News — английская газета.

9

Имбис — место общественного питания в Германии.

10

Гигантские муравьи — в романе Стивена Кинга «Возрождение» люди после смерти попадают не в рай или в ад, а в место, которым управляют существа, похожие на гигантских муравьев, которых возглавляет «Царица».