Кот в коробке

Наталия Григорян

Яна выходит замуж за гениального физика Антона. Вскоре Антон совершает открытие – доказывает существование эвереттовских миров, «параллельных вселенных».У проекта Антона появляется спонсор Олег Вайцеховский, который начинает навязчиво ухаживать за Яной. Внезапно Антон исчезает. Его поиски оказываются безрезультатными. Олегу удается обольстить Яну, и она становится его женой. С этого момента жизнь Яны превращается в ад, она доходит до последней черты, но тут получает послание от погибшего мужа… Книга содержит нецензурную брань.

6

Осень наступила рано, весь сентябрь шли дожди, потом сразу начались заморозки. Яна с Антоном так и выбрались на Урал, в Ревду. А Яна так мечтала побывать на Урале. Ее отец работал там несколько лет и, не смотря на количество работы, в которую он всегда был погружен с головой, находил время поездить по тем местам, где, судя по семейным легендам, жили его предки по материнской линии. Были они золотодобытчиками из числа староверов, и Яна так живо представляла себе Уральские горы, озера, леса. Но поездку пришлось отложить. Предположительно, на весну.

Антон, правда, часто звонил маме и Яна подолгу разговаривала с ней по телефону и, если удавалось накопить, они высылали ей немного денег. Яна отчетливо представляла себе эту тихую женщину, словно была с ней знакома. В конце ноября Яна с Антоном поженились. Просто сходили в ЗАГС и поставили в паспорта штампы. Колец не покупали, свадьбу не устраивали — было некогда и не на что, но вечером встретились с Мишаней и Дашкой на Кузнецком мосту, посидели в кафе, выпили шампанского. Спать почти не получалось. По утрам они разъезжались по институтам, возвращались около восьми вечера, а потом до глубокой ночи писали свои дипломы. Причем Антону было гораздо сложнее, и ВУЗ посерьезнее, и проект, над которым они с Мишаней работали в подвале по ночам, отнимал последние часы от сна. Но тем более они с Яной рвались друг к другу каждую свободную минуту, скучали, созванивались, торопясь рассказывали, что происходит по нескольку раз в день. В разгар зимней сессии Тося сообщил, что наконец приезжает его мама, видимо утратив надежду дождаться сына с женой в Ревде.

И вот экзамены были сданы, мама действительно приехала, и оказалось совершенно такой же, как ее представляла Яна. Звали ее Марья Семеновна и была она маленькой славной женщиной с улыбчивым лицом. Марья Семеновна стеснялась Москвы, боялась метро, зато варила на плитке отличный суп из сушеных грибов, которых привезла с собой в холщевом мешке впрок на пару лет. Новый год встретили вместе, нарубили салатов, Яна «блеснула» своей фирменной селедкой под шубой. Потом Марья Семеновна заторопилась домой, потому что хозяйство было поручено соседке, а та могла в любой момент уйти в запой. На вокзале она обнимала Яну и просила присматривать за Антоном, а особенно — варить ему супы. Яна обещала.

Остаток каникул Антон надеялся провести в подвале, то есть, в лаборатории, как он говорил. И умолял Яну поприсутствовать, потому что когда начнется семестр, времени опять будет не хватать. В результате, в подвал переехали все втроем. Мишаня ворчал, что приходится спать на полу, что диван, честно привезенный им из дома теперь захвачен врагом, но когда по утрам Яна жарила им с Антоном яичницу на электрической плитке, резко добрел и пускался в рассуждения, что от баб тоже есть определенный толк. В подвале гнусно пахло плесенью, но Антон соорудил принудительную вентиляцию, и стало полегче. Яна как могла обустроила жилую зону, а что происходила в рабочей, понимала только в общих чертах. За два дня до начала семестра Яна, вернувшись из магазина с пакетом продуктов, обнаружила Антона с Мишаней скачащих в обнимку посреди лаборатории и, не успев понять, что случилось, тоже заулыбалась, слушая их дикие восторженные крики.

— Яся! Получилось! — заорал Антон, увидев ее.

— Ааааа! — кричал Мишаня.

— Что? Что? — смеясь и ничего не понимая спрашивала Яна, озираясь.

— Смотри! — Антон схватил ее за руку и потянул к столу, на котором огромной лентой извивалась огромная распечатка с данными последнего эксперимента.

— Вот! — тыкал Антон пальцем в последние строчки, — Вот! Сигнал прошел! Ты не поверишь!

— Я не понимаю! — пыталась докричаться до них Яна.

— Мы запустили в мишень вместе с пучком кодированный сигнал, и зафиксировали его на второй мишени!

— Да! Да! — кричал Мишаня, — И что-то изменилось в кодировке!

— Как? Может ошибка? — испугался Тося.

— Да неважно, главное — есть контакт! Антон, ты гений! — верещал Мишаня, срываясь на фальцет.

— Поздравляю! — Яна была безумно рада за Антона, — Вы такие молодцы! Я правда все равно не очень понимаю, но вы же мне потом все объясните, да?

— Ухххх, — Антон немного задохнулся, — В самом деле, хорош, Мишань. Перекур!

— Заслужили! — Мишаня сиял, как медный пятак, — Это надо обмыть!

— А давай!

Пока Мишаня бегал за вином, Антон кружил Яну по комнате, сбивчиво рассказывал о том потрясающем прорыве в квантовой физике, который они только что сделали, строил планы на будущее, говорил, что теперь уж наверняка они раздобудут нормальное финансирование, а это значит — больше возможностей, это значит — они изменят мир, фантастические идей сыпались из него одна за другой. Яна была так счастлива, это был самый яркий день в ее жизни. Она чувствовала, что присутствует при чем-то столь значимом, что теперь может смело сказать, что не зря живет. Что даже просто быть рядом с таким человеком, как Антон — это огромное счастье и большая честь.

Потом вернулся Мишаня, и они пили вино до поздней ночи, и рассказывали Яне невероятные истории, стараясь говорить на понятном ей языке, из которых следовало, что параллельные или какие-то другие миры точно реально существуют, что сегодня они практически доказали это, и Яна представляла себе, какие они. А вдруг там кто-то прямо сейчас тоже посылает им сигнал и, получив ответ, прыгает обнявшись, крича «Ура»? Изрядно перебравший Мишаня всё пытался объяснить Яне, за какого великого ученого она вышла замуж. Пьяно обнимался с Тосей и уверял, что сам никогда бы в жизни не допетрил до такого открытия, и что это Тосина заслуга.

Весной жизнь постепенно вошла в прежнее русло. Чтобы продвигаться дальше, нужно было действительно выбираться из подвала, закупать дорогое оборудование, нанимать сотрудников, получать лицензии, и вообще как-то легализовываться. Тося слегка приуныл. Мишаня был прав: Тося был ученым, а не администратором. К тому же вложить деньги в работу студентов никто особо не стремился. Институтская профессура, по мнению Яны, излишне ревниво отнеслась к Антоновским открытиям, критиковала его всячески, не доверяла результатам. С большим трудом удалось пробить публикацию в издании Академии Наук, но с кучей оговорок на предмет «непроверенной информации». Мишаня психовал. Во-первых потому, что был уверен, что их тормозят по каким-то политическим причинам, а во-вторых, потому что открытие в научном мире считалось именно Тосиным. Часто они с Антоном подолгу засиживались то в лаборатории, то в общаге строя планы, и тогда Яна думала: «Эх, был бы жив папа… Он бы помог.»

Диплом Тося дописал за месяц до защиты, а Яна еле уложилась в срок со своим «Озеленением цента Астрахани». Защитились они почти одновременно на пятерки. Первое лето своей взрослой рабочей жизни решили провести тоже по-взрослому. Теперь не было никакой повышенной стипендии, да и источников финансирования Антон пока так и не нашел. С начала июля вышли на работу: Яну взяли в городскую службу Озеленения и Благоустройства Северо-Восточного округа Москвы, Антон поступил в Аспирантуру МФТИ, и его пригласили на работу в «Ростехнологию», где он с группой физиков занимался как раз важнейшей для него темой квантовой телепортации. Мечта о собственной лаборатории не оставляла его ни на секунду, работать над чужими проектами было, безусловно, интересно, но двигать свой не получалось. Но, гладя на бешеный блеск его глаз в то время, когда он рассказывал Яне о своих идеях, она понимала, что он точно добьется своего. Рано или поздно. И все к тому, в принципе, двигалось.

Антон писал научные статьи, преподавал в институте, как положено аспиранту, заслужил великолепную репутацию на работе и, постепенно обрастая профессиональным авторитетом, становился всем известной фигурой в мире квантовой физики. Жили они по-прежнему в общежитии, слава аспирантуре! Но пора было подумывать о том, что будет потом. Антон брался за любую работу. Писал научно-популярные статьи для коммерческих изданий, помогал с диссертациями, даже репетиторствовал. Яна тоже старалась, как могла. Работала сверхурочно, по ночам переводила Тосины статьи на английский, с которым у нее было совсем неплохо.

Зимой две тысячи третьего у Антона умер двоюродный дядя, Николай Павлович, или Палыч, как всегда звал его Тося, оставив ему в наследство квартиру. Это было грустно и неожиданно. Палыч был одинок и как-то неприспособлен к жизни. На похороны пришли всего двое его приятелей и начальник ЖЭКа, где Палыч проработал последние двадцать лет. Яна с Тосей переехали в двушку на Пролетарке. Денег, отложенных за последние пару лет хватило на минимальный ремонт. Теперь у них был свой дом. Настоящий, где у Антона был свой кабинет, а спальня и кухня были разными помещениями. Яна быстро освоилась с ролью хозяйки, ей стало доставлять удовольствие обустраивать новый дом, принимать гостей, а самым частым гостем был, естественно, Мишаня. Они с Антоном часто засиживались до утра, бесконечно решая какие-то уравнения. Яна выдала им все оставшиеся от ремонта обои, отчего количество разбросанных по комнате бумаг несколько сократилось. Янина мама заехала один раз, осталась недовольна ремонтом и через час потребовала вызвать ей такси.

День рождения Антона первый раз встретили по-домашнему. Тося слегка посопротивлялся, он не особо любил всякие праздники, признавал только годовщину их с Яной встречи и Новый год. Но дата была круглой — двадцать пять лет. На кафедре ему надарили кучу подарков, поздравляли не только с днем рождения, но и с написанной диссертацией, защита которой была намечена на май, оставалось всего полтора месяца, но никто не сомневался, что она пройдет блестяще. Вечером приехали Мишаня и Дашка с новым кавалером. Засиделись до глубокой ночи, метро закрылось, Дашку с кавалером отправили спать в кабинет на диване, а Яна с Антоном и Мишаней перебрались на кухню и продолжили пить чай, переговариваясь как можно тише.

— Зря ты, Тоха, опубликовал ту статью в «Кванте». Я боюсь, как бы нами не заинтересовались военные, — зевнув, сказал Мишаня.

— Ну и ладно, — покладисто согласился Антон.

— Как ладно? Засекретят, и кирдык.

— Да брось ты, — Антон потянулся, задев рукой полку с посудой, — Ты же знаешь, в каком все развале. Так-то капитализм случился, всем на все плевать, кроме денег.

— А хоть бы и засекретят? — вмешалась Яна, — Что такого? Зато, может, лабораторию нормальную дадут.

— Не, просто засекретят, и ничего не дадут, вот чего я боюсь.

— Не каркай, — сказал Антон, — Мне вчера декан звонил, говорит, какой-то спонсор вроде наклюнулся. Не понимаю, зачем ему это надо, но может, зачем-то надо.

— Для пущего пиару, — заявил Мишаня, — Чайку мне еще плесни, Ян, а то голова трещать начинает.

— Шел бы ты спать, Мишань, я тебе постелила, правда на полу, ты уж извини.

— Ну вот, — расстроился Мишаня, — Давайте, лучше я лягу на вашей шикарной кровати, а вы на пол, а?

— Жениться тебе пора, — рассмеялась Яна.

— Ясно, — Мишаня встал поплелся в ванную.

— Что за спонсор, Акимыч не сказал?

— Не, ничего пока конкретного. Я даже думать лишний раз об этом не хочу. Столько раз надеялся, и срывалось.

— А вдруг?

— Вдруг. Было бы, конечно, не плохо. Без практики никак. Понимаешь, наука — вещь объективная. Нам нужен прорыв, а если мы его не сделаем, то его все равно кто-нибудь когда-нибудь сделает. Может, прямо сейчас где-то в Японии уже идет эксперимент, пока мы тут ходим-побираемся. Не то, чтобы обидно. Но ведь мы так-то первые докопались. А потом, можно и нужно идти дальше.

— Тосенька, — Яна села к нему на колени и, обняв, прошептала на ухо, — У меня такое чувство, что на этот раз получится. Вот увидишь. Будет тебе шикарный подарок на день рождения!

— Твоими бы устами, — прошептал Тося в ответ, — Вот этими, — и поцеловал ее.

Сколько раз потом Яна вспоминала этот разговор на кухне. Этот разговор, черт бы его побрал.

Спонсор и впрямь нарисовался. Научный руководитель Антона позвонил ему через пару дней, и просил срочно подъехать на кафедру и привезти с собой все материалы в «Приличном», — подчеркнул он, — Приличном виде. Спонсор был русскоговорящим, но с каким-то иностранным образованием и гражданством. Привык-де к красивым презентациям. Антон засобирался. Мишаня переписал по-новой диск, дополнив его новой информацией с красивыми графиками и доходчивыми картинками. Распечатали расчеты, купили красивые папки. Антон отвез все это Акимычу, не слишком рассчитывая на успех. Но предчувствия Яну не обманули. Акимыч перезвонил на следующий день. Антон был дома. Положив трубку, он заметался по комнате. Набрал Мишане, залетел в кабинет, задвигал там ящиками стола, Яна из кухни не слышала, о чем он там говорит, но было понятно, что волнуется. Наконец Антон появился на кухне и, схватив сырник со стола, объявил:

— Ясная, ты не поверишь, прямо как в воду смотрела! Спонсор заинтересовался. Приглашает нас в ресторан, — он победно помахал сырником, — Поговорить. Завтра. В семь. В «Пушкин»! Что делать?

— Как «что»? Идти, разумеется! Я тебе сиреневую рубашку поглажу, галстук не обязательно…

— А ты?

— А что я?

— Он сказал, приходите с женой.

— Но это же необязательно?

— Раз с женой, значит формат такой. Он, значит, тоже с женой будет.

— А Мишаня? Где мы ему жену за сутки найдем? — улыбнулась Яна.

— Мишаня не пойдет.

— Почему?

— Он говорит, что в такой ресторан ему нельзя, что он, когда волнуется, начинает жрать руками, может графин водки заказать и вообще… Акимыч намекнул, что этот дядька хочет именно со мной разговаривать.

— Постой, а ты знаешь, что за пафосный ужас этот «Пушкин»? Там же надо быть… ну… во фраке или в смокинге как минимум, а дамам — в брильянтах по сто карат? И еще там будет куча вилок, которыми я пользоваться не умею, и, наверное, надо будет заплатить за ужин? А ты знаешь, что это не одна тысяча долларов? А у нас тысяч пять рублей, если вместе с мелочью. Что делать? — Яна тоже растерялась, — Может, вежливо отказаться?

— Ясная, ты понимаешь, первый раз дошло до личной встречи. Надо идти. Давай так: денег я займу у того же Акимыча, костюм у меня вполне приличный, а ты сама придумай, что одеть, чтобы по этикету подошло. Возьмем такси. Все, я побежал готовиться. Надо расписать кое-что, — и Антон, по прежнему держа сырник в руке, скрылся в кабинете. Правда, тут же вернулся и положил его назад на тарелку.

А Яна позвонила Дашке. Последний год она занималась дизайном интерьеров и изрядно обросла всяческими богемными знакомствами, в том числе галеристами, художниками, стилистами, о чем рассказывала Яне в красках и подробностях. На следующий день, взяв по отгулу на работе, они встретились в студии у модного, по словам Дашки, московского дизайнера одежды, Рината, который, характерно растягивая гласные, со входа начал ворковать с Дашкой о своем, о девичьем и, напоив дам чаем, приступил к «упаковке совершенно запущенной девицы», как он назвал Яну.

— Ринатик, зайка, ты видишь, какая у нее фактура, крутя Яну перед огромным зеркалом, нахваливала Дашка, — Ты посмотри, рост! Блондинка! Глаза какие! Щиколотки и запястья какие тонкие. Порода, Ринатик! Шик!

— Да богиню сделаем, чесслово, — всплескивал руками Ринатик, — раздевайся, Дусечка, не стесняйся, я как врач, ничего личного, — и потом они долго прикладывали к Яне платья, образцы каких-то тканей, спорили, постоянно употребляя неизвестные Яне слова. Наконец Ринатик определился со стилем. Сказал, что будет делать «фройляйн», позвонил своему другу Максику, который приехал буквально через полчаса с целым чемоданом всякой парикмахерской атрибутики.

К пяти вечера образ фройляйн начала сороковых был готов. Максик развернул ее в кресле к зеркалу и, встав, Яна искренне не узнала себя. Ринат, Максик и Дашка, умильно обнявшись, зачарованно смотрели на нее. А из зеркала на Яну смотрела высокая, очень изящная женщина в струящемся алом платье в пол, с замысловатыми платиновыми локонами в ассиметричной прическе, с подчеркнуто огромными глазами, подернутыми тенями, отчего, как это бывает в старых фильмах, взгляд становился несколько драматичным. Красная помада на губах, белый шарф сползает с плеч.

— Ох, ничего ж себе, — ахнула Яна.

— Богиня, богиня! — пропел Макс и чмокнул Ринатика в щеку, — надо сфоткать, и легко убежал за камерой.

— Да, не ожидала, — сказала Дашка, — обходя Яну кругом, — Супер! Вот могла бы так и замуж выйти. Только в белом, представляешь? А не в джинсах.

— Дашуль, ты же знаешь, Тосе все равно, — у нее зазвонил мобильный, — А вот и он, легок на помине.

Тося заехал за ней через полчаса на такси. Яну проводили до машины всей толпой, а Антон, увидев ее, выскочил из машины. На нем был взятый напрокат серый костюм от Версаче. Увидев Яну он застыл, не находя слов.

— Ого! Так-то ты… королева! Вот это да!

— Нет, — заявила Яна противным голосом, — Ринатик говорит, что я богиня, — она села на заднее сиденье, Дашка сунула ей в руки белый клач.

— Вот, чуть не забыла. Платье завтра верни, и туфли, и все остальное. Ну, с богом! Потом расскажешь, как прошло. Антон, не вздумай ее целовать, макияж попортишь. И вообще, сядь лучше вперед. Вот так. Все, — Даша постучала по крыше машины ладошкой, — Трогай! А то вот прохожие шеи сворачивают.

Всю дорогу до ресторана Антон сидел, развернувшись на переднем сиденье и смотрел на Яну огромными глазами и. Он словно в первый раз ее увидел.

— Ну прекрати, — Яна махнула на него рукой, — Ты меня пугаешь. Ты хоть помнишь, о чем говорить со спонсором? Кстати, как его зовут?

— Ты очень, очень красивая, — пролепетал Антон.

— Ясно, — рассмеялась Яна, — А отчество?

У входа в «Пушкин» к машине торопливо подошел швейцар в красной ливрее и проводил в вестибюль. Яна никогда не была внутри, зато часто пробегала мимо по дороге к метро. «Пушкин» поражал своей помпезностью и очень, очень дорогим пафосом. От обилия позолоты, зеркал и красного бархата начинало слегка мутить. Их проводили в один из приватных обеденных залов, где за столиком у окна сидел мужчина. Спутницы при нем не было. Швейцар уверенно направился к нему и шепнул что-то. Мужчина поднял глаза от газеты, которую просматривал, и улыбнувшись вежливой улыбкой, привстал. Антон в три шага пересек зал и протянул ему руку.

— Добрый вечер. Олег Михайлович?

— Да, — еще шире улыбнулся мужчина, не сводя глаз с Яны, — А Вы, должно быть, Антон… простите, забыл отчество, Крутов?

— Да, можно просто Антон. Очень приятно, а это моя супруга Яна…

— Яна, — улыбнулась она, соображая, надо ли подавать руку, и не решила.

— Очень приятно, — Олег Михайлович указал на их кресла.

Обменялись несколькими светскими фразами, Олег Михайлович подозвал официанта. Заказали аперитив, Тося от спиртного отказался, боялся, что в речи начнут проскальзывать уральские словечки. Говорил потенциальный спонсор мало, манеры его были вальяжны, Яна незаметно наблюдала за ним, стараясь не участвовать в разговоре. Возраст определить было сложно. То ли светский лоск добавлял солидности, то ли наоборот, молодил, но на вид Олегу Михайловичу было лет тридцать пять. Невысокий, как заметила Яна, когда он привстал из-за стола, крепко сбитый, с правильным открытым лицом и удивительно светлыми глазами. Улыбался он белозубо, но редко. И вообще, мимикой владел в совершенстве. В нем чувствовалась удивительная… Яна не могла подобрать формулировки… властность что ли? Да, от него веяло силой и уверенностью в себе. Чем он занимался, Акимыч толком не знал, сказал только, что это большой бизнес, причем международного масштаба. И еще, что господин Войцеховский метит в большую политику. Такие люди ездят по Москве с охраной и мигалками и никогда не пересекаются с простыми смертными. Яна украдкой рассматривала его идеальный костюм, посверкивающие из-под лацканов бриллиантовые, не иначе как, запонки.

Рекомендации, данные Антону его научным руководителем, были блестящими, как сказал Олег Михайлович. Но разговор по существу вопроса все никак не начинался, и Антон слегка нервничал. Яна надеялась, что это не очень заметно, хотя от человека с деловыми качествами высочайшей пробы, вряд ли могло что-либо укрыться, поэтому она незаметно дотрагивалась туфелькой до ноги Антона под столом, и он сразу сбавлял тон, так они договорились заранее.

Не раз Яна перехватывала взгляды Олега Михайловича, направленные на нее. В ответ она не улыбалась и невольно отводила взгляд от его странно светлых, особенно выделяющихся на загорелом лице, глаз. Антон этого не замечал, но Яне казалось, что отвечает Олег Михайлович вовсе не ему, а ей, Яне. Было не по себе, и ей казалось, что это очень заметно. «Интересно, где же твоя пресловутая супруга?» — думала она, — « И зачем меня вообще сюда пригласили»? Наконец она, извинившись, вышла в дамскую комнату, и, пока шла, лавируя между столиками, чувствовала спиной, беззащитно оголенной дурацким платьем, белый взгляд бизнесмена, прожигающий кожу между лопаток. Яна рефлекторно поправила шарф и, оказавшись в великолепном помещении, дурновкусно расписанном ангелами и украшенном бархатными диванами, которое очень сложно было назвать санузлом, наконец выдохнула. Было тяжело, общение с этим человеком ужасно ее тяготило. «Ничего, — сказала себе Яна, — в любом случае, осталось недолго», — и поймала себя на том, что ей вовсе не хочется, чтобы Тося договорился именно с этим спонсором. От него исходила какая-то угроза, опасность. Яна кожей чувствовала, что не надо с ним связываться. Но, вернувшись в зал, она увидела, что Антон уже закусил удила. Он жестикулировал, уже немного повысил голос, а Олег Михайлович улыбался одними глазами, но когда Яна присела за стол, разговор как-то сам собой затух. Тося явно смешался. Он рассказал все, что мог и не понимал реакции. Яна, стараясь не встречаться взглядом с Олегом Михайловичем, старательно продолжала говорить ни о чем.

Когда подали горячее, Тося уже заметно нервничал. Дело, видимо, не продвигалось, а светская болтовня вязла на зубах. Повисло неловкое молчание. Яна сосредоточенно резала ножом стейк, Антон крутил в руках бокал вина. Наконец, Олег Михайлович нарушил молчание:

— Антон, можно «на ты»? — и, не дождавшись ответа, продолжил, — Ты же понимаешь, я не собираюсь разбираться в подробностях твоего проекта. Мои эксперты оценили перспективы твоих разработок и рекомендовали мне вложиться в это дело, — Он сфокусировал на Антоне пристальный прищур своих странно-светлых глаз, — На днях с тобой свяжутся мои адвокаты, ты подпишешь договор о намерениях. Все, что тебе необходимо на первом этапе, а это, — Олег Михайлович защелкал пальцами, — Что ты там говорил?

— Линейный ускоритель, поворотные магниты и охлаждающая установка, — заученно проговорил Тося.

— Да, вот это все будет профинансировано в течение месяца. Остальное — согласно проекту. Работаем до результата. Идет?

— Олег Михайлович, да конечно! Не знаю, как Вас благодарить! — Антон был ошеломлен, по голосу Яна поняла, что он не верит своим ушам, — Это ж… Супер! — Он уже не мог не улыбаться.

— Ну вот и славненько, — Олег Михайлович кивнул, и Яна поняла, что пора прощаться.

— Благодарю Вас, Олег Михайлович, — Яна улыбнулась, — Наверное, нам пора? — интонация получилась вопросительной, и Яна заозиралась в поисках официанта, параллельно задев ногой Антона, мол, надо рассчитаться. Но господин Войцеховский встал первым. Тут же за его спиной невесть откуда возник охранник. «Прятался что ли за шторой?» — успела подумать Яна. Антон тоже неловко поднялся.

— Нет, вы оставайтесь, на самом деле пора мне, — он обошел стол и, вместо того, чтобы пожать протянутую руку Тоси, подошел к Яне, остановился, нависнув над ней и, склонившись больше, чем позволяли приличия, тихо сказал:

— Яна! Я могу Вас так называть? — и, не успела она ответить, — Алексей Акимович говорил, что у Антона Крутова безумно красивая жена. Но я и представить себе не мог… — Он смотрел в упор своим прозрачным взглядом, пауза неловко затянулась. Яна отвела глаза, — Всего доброго, Антон, — резко сказал Олег Михайлович и, пожав через голову Яны руку Антона, развернулся и быстро пошел к выходу, бросив на ходу охраннику, — Рассчитайся и за мной.

— До свидания, — хрипло пискнула Яна ему в спину.

Охранник выхватил из внутреннего кармана портмоне, при этом мелькнул ремень портупеи, не глядя достал карту, бросил на стол и быстро пошел следом за хозяином. Секунд десять Тося с Яной молча смотрели им вслед, потом Тося медленно сел на место.

— И что это сейчас было? — спросила наконец Яна.

— Офигеть, он что тебя клеил? — на лице Тоси было полное недоумение, — Я ему тут про сигнал из Эверетовского мира, а он… Как это понимать?

— Да нет, не может быть, — Яна тряхнула головой, — Просто он странный. Они все странные, эти олигархи, как инопланетяне.

— Может, так и есть на самом деле. Я все в параллельные миры прорваться мечтаю, хотя бы микрочастицей какой, а может они к нам давно физически прорвались?

— Так и есть, — рассмеялась Яна. С уходом Вайцеховского она почувствовала огромное облегчение, — Ну чего, Тось, давай пожрем как следует?

— Так-то можно, — заулыбался Антон, — когда еще придется?

Только дома, приняв душ и переодевшись в смешную пижаму с медведями, Яна почувствовала себя, наконец, в своей тарелке. Странный господин с белыми глазами и наглыми комплиментами отошел на второй план, и стало ясно, что гораздо важнее как доволен Тося. У него горели глаза, раз десять он позвонил Мишане, рассказывая в лицах, до чего они договорились. Мишаня что-то орал в ответ, и было ясно, что он тоже безумно рад. «Ладно, — думала Яна, — Если что, я этого белоглазого быстренько налажу.»

Потом они долго пили чай на кухне. Яна сидела, сложившись в своем любимом кресле на колесиках, Тося опять рассказывал о светлом будущем, окна были открыты, ветер шевелил полосатыми шторами, и тогда все еще было хорошо.