Лявля

Наталия Беззубенко, 2021

Лявля – тихая деревушка, затерявшаяся в глухоманных лесах и болотных топях. Здесь по соседству с человеком обитают Домовой и Болотная Кикимора, Аука и Кумушница, Навки и Лесавки. Лявля настороженно встречает чужаков. И для Ленки, попавшей сюда не по своей воле, исключений из вековых правил не будет. Рассказ.

Мать крепко держала Ленку за руку на перроне, не вырвешься, и та поскуливала так, больше для проформы. Мамаша не спала целую ночь и прокурила всю их крошечную кухню. Спозаранку покидала в дерматиновый чемоданчик Ленкины пожитки и отперла вместе с ней на вокзал.

Верхняя полка плацкарта. Разбитая колымага — мать сторговалась с хмурым дядькой в кепке на двести — прыгала на всех кочках, Ленка насчитала сто двадцать три кочки, а потом ей стало скучно. И наконец — деревенская глухомань.

Около деревянного домика с резными наличниками мамашина решительность поубавилась, и мать несколько минут переминалась на пороге. Ленка успела за это время подергать толстого полосатого кота за хвост и получить когтистой лапой по руке, оторвать голову мохнатой гусенице и подбросить ее жирному воробью, заприметить зеленую муху, увязшую в кружевной паутине и почти освободить ее. Но тут дверь распахнулась сама.

— Что на пороге стоишь — беду в дом напустишь, — раздалось сухое карканье из темноты. — Заходи.

Ленка услышала глубокий материнский вздох, и они вошли в низкий дверной проем. В сумрачном коридоре она скинула промокшие в утренней росе кроссовки и направилась по коридору вслед за матерью:

— А ну, стой, — скрипучий голос нападал откуда-то слева. — Разуйся как следует!

Ленка таращилась в темноту, все же чин чинарем: на резиновом коврике демиксы ее валяются. А тапки ей никто и не предложил.

— Нельзя ботинки носами к выходу! Переверни!

Ленка повиновалась и потрусила за матерью. Та уже сидела в светлой комнатке за круглым столом с белоснежной скатертью и вытаскивала сигарету из пачки.

— Не курят здесь, али забыла? Что надо?

Бойкая мать непривычно мялась и напоминала ей саму себя, когда строгая завучиха Наф-нафыч (Никонова Анна Федоровна) отчитывала ее за сломанный стул. А она что, виновата разве? Кондрашова-Кондрашка назвала ее алкашкиной дочкой, пришлось вмазать как следует, чтоб не забывалась, а дура эта жирная на стул грохнулась — и все, хана стулу. Ленка повернулась к хозяйке и обомлела: настоящая Баба-яга из сказки. С косматой седой косой, с жирной бородавкой на щеке и в черном балахоне. И еще она была старая, ну, лет пятьдесят!

— Проведать тебя решили, Леночку тебе показать, гостинцы привезли вот…

Леночку? Девочка мигом насторожилась, намечался какой-то кипиш, то Ленка, зараза, тварь неблагодарная, а тут — Леночка. И какие гостинцы, чего мать несла? Это ее протертые колготки или недоеденный батончик «Марса» в поезде — гостинцы?

Старуха потянула носом воздух:

— Не юли, говори, что надо. С утра в доме мятой пахнет — к обману, примета верная.

Ленка втянула воздух, правда, травой воняло, но всяко лучше, чем последнего мамкиного хахаля цигарки — от тех так перло, аж глаза чесались.

— Пойдем на кухню, — и они вышли.

Вот теперь и оглядеться можно. В комнате было что-то такое, из старых мультиков. Железная кровать с кучей расшитых подушек и лоскутным одеялом. Ленка плюхнулась на нее, и пружины жалобно заскрипели. Вот бы посигать на ней, но старая услышит и точно отчешет, нельзя. Ковры — над кроватью с оленями и на полу с завитками. Допотопный шкаф с посудой и фигурками на стеклянных полках. Ленка хотела вытащить статуэтку сутулой собаки, но, покосившись на дверь, передумала. На бревенчатых стенах фотографии незнакомых людей с грозными лицами и сухие веники, повязанные цветастыми ленточками. Девочка отломала от одного былиночку, понюхала и пожевала — дрянь дрянью.

–… обстоятельства… — доносилось из-за закрытой двери.

На одной фотке была красавица в белом платье с длиннющими, как у Рапунцель, волосами. И еще она напоминала русалку с венком цветочным на голове. И чего она здесь висит — среди дядек с мохнатыми усами и теток с мертвыми взглядами?

–… нищету плодить? Это не грех? — взвизгнула мать, ее перебил размеренно-спокойный бубнеж бабки.

Вдруг Яга эту Рапунцель съела? Ленка боязливо зыркнула на печку в углу. А себе на память фотку оставила? Девочка залезла на шаткий стул с жестким сиденьем, сняла рамочку с фотографией с гвоздика.

–… конец четверти, со школой договорюсь, они рады только будут избавиться…

Вблизи незнакомка показалась еще прекрасней. Вот бы ей хоть чуток на эту походить, тогда бы Валерка не дразнил ее лягухой-квакухой. И все из-за здоровенского рта. Может, у старухи попросить заколдовать ее? Чуть-чуть?

Конец ознакомительного фрагмента.