Расплата по чужим счетам

Наталия Антонова, 2020

Сонное спокойствие небольшого города нарушает серия страшных убийств: некто нападает на молодых мужчин и зверски с ними расправляется. На первый взгляд жертвы никак не связаны между собой. Все теряются в догадках: ритуальное убийство? Дикие выходки какого-то безумца? Следователь Александр Наполеонов нащупывает то одну, то другую ниточку, но все они обрываются. На помощь ему приходит подруга детства – очаровательная Мирослава Волгина, владелица частного детективного агентства. Совместными усилиями они выходят на след преступника и, уже обнаружив его, с трудом верят, что этот человек и есть чудовищный убийца, за которым тянется длинный кровавый след.

Глава 1

Людмила Куренкова возвращалась с работы, когда уже начало светать. Работа ее находилась буквально за углом — круглосуточный продуктовый магазин. Вообще-то сегодня была не ее смена, но сослуживица очень просила подменить на несколько часов, и Люда согласилась — чего не пойти навстречу хорошему человеку, тем более ни мужа, ни детей у нее не было, только старый сибирский кот Игнат, который большую часть суток спал, развалившись на хозяйской кровати.

Утренняя заря сначала робко лизнула край серебристо-серого неба розовым лучом, а потом ярко осветила каждую складочку синевы небрежно смятой поспешно ушедшей из города ночью.

Люда почти не смотрела под ноги, она думала о том, какие именно дела ей надо переделать и что хорошо бы еще съездить на рынок и забежать к маникюрше. Когда она ойкнула, натолкнувшись на лежащее в арке тело, то сначала подумала, что это пьяный бомж, а когда увидела алые пятна, превратившиеся в застывшие лужи, закричала от ужаса и бросилась прочь сломя голову. Во дворе она натолкнулась на соседа Ивана Кузьмича, который выгуливал крохотного щенка своего внука.

— Люда! — воскликнул он. — Что с тобой? На тебе лица нет!

— Там! — запинаясь, выговорила она. — Там, в арке лежит кто-то и кровь.

— Так что же ты бежишь, пойдем посмотрим, может, живой, «Скорую» надо вызвать, — он на ходу достал сотовый и набрал 03.

Людмила взяла на руки подбежавшего щенка, прижала к груди и опустилась без сил на скамейку. Щенок повозился и успокоился у нее на коленях.

Дошедший до места Иван Кузьмич склонился над распростертым человеком, вздохнул и, снова достав сотовый, нажал на 02. После вызова полиции Иван Кузьмич наконец понял, что именно показалось ему странным: у парня были расстегнуты брюки и отрезано мужское достоинство.

Пенсионер прислонился к стене и стал лихорадочно ощупывать свои карманы в поисках нитроглицерина. Старик не был слабым, он воевал и много чего в жизни повидал, но такое изуверство видел впервые. До приезда полиции он успел кое-как отдышаться.

Дальше все пошло по накатанной колее. Осмотр места преступления, вспышки фотоаппарата, работа медэксперта, криминалистов и опрос свидетелей.

В конце концов, дело было передано следователю Наполеонову Александру Романовичу. И, конечно, не вызвало у него бурного восторга. Александр Наполеонов сидел, нахохлившись, как воробей в отсутствие хлебных крошек, и упорно вчитывался в протокол первоначальных показаний свидетелей, хотя уже после первого прочтения ему было понятно, что там нет ни одной зацепки, ни одного намека. Свидетелей нужно было опрашивать заново, хотя навряд ли они сообщат что-то новое, но помочь раскрытию дела мог любой пустяк, любая упущенная сотрудниками на месте преступления деталь.

* * *

За окном бушевала весна. Соловьи заливались не только ночью, но и днем, умолкая разве что только когда становилось не по-майски жарко. Мирослава бросила на лужайку ковер и растянулась на нем с книгой. Тут же рядом улегся Дон, его черная длинная шерсть искрилась на солнце и переливалась теплыми оттенками шоколадного и коричневатого цветов. В тени же кот казался черным.

— Зато у него золотое сердце, — любила говорить Мирослава Волгина, хозяйка кота и владелица частного детективного агентства «Мирослава».

Морис Миндаугас, работавший в агентстве и в целях экономии средств и времени живший в доме Мирославы, стоял на крыльце. Работа в агентстве пришлась ему по вкусу, и он не торопился возвращаться на родину в Литву. Хотя причиной его желания остаться в России была не столько работа, сколько работодательница…

Посмотрев на разнежившихся на солнце Мирославу и кота, Морис взял книгу, которая с вечера дожидалась его в плетеном кресле, спустился по ступеням на лужайку и уселся с краю на ковре.

Мирослава немного подвинулась — располагайся удобнее.

Дона, конечно, тревожить ни в коем случае было нельзя, но места было достаточно, чтобы устроиться, не задевая кота.

— Как вы думаете, — спросил Морис, — у нас скоро снова появится работа?

— Скорее всего, да, — отозвалась Мирослава, — хотя я с удовольствием побездельничала бы недельки две. Тем более что деньги у нас есть…

— Может быть, съездить на Волгу? — спросил Морис. — День стоит замечательный, хотя купаться, конечно, еще рано.

— Мне нравится твоя идея, — отозвалась Мирослава.

Но не успели они подняться с ковра, как зазвенел колокольчик… Морис пошел узнавать, кто же к ним пожаловал, и скоро вернулся со следователем Александром Наполеоновым, или Шурой, как называли его друзья. С Мирославой и ее двоюродным братом Шура дружил с детства, а с Морисом успел подружиться после того, как Миндаугас стал работать в детективном агентстве.

Секрет был прост — Шура большой любитель поесть, и он просто не мог устоять перед кулинарными способностями Мориса. Но на этот раз он был явно не расположен к застолью, на нем вообще просто лица не было.

— Шура! — Мирослава вскочила с ковра, задев при этом случайно Дона, который пошевелил хвостом в знак неудовольствия, но хозяйка этого даже не заметила.

— Пойдем в дом, — сказала она Наполеонову.

Шуру усадили на кухне на его любимое место, поставили перед ним чашку чая и тарелку с пирожными «Наполеон».

— Рассказывай, что случилось, — сказала Мирослава.

— Я есть не хочу, — проговорил Шура, — а чаю выпью.

— С Софьей Марковной все нормально? — спросила не на шутку встревоженная Мирослава.

— С мамой? — вяло отозвался Шура. — Да…

И вдруг встрепенулся:

— А почему ты спрашиваешь?!

— Шура! Да ты же как в воду опущенный! Я тебя таким и не помню!

— Ох, ребята, у меня такое дело, — он махнул рукой.

Но от Мирославы отделаться общими фразами было невозможно, и она вытащила из Шуры все, что ему было известно.

Детективы склонились над фотографиями с места преступления. Брюки потерпевшего в районе молнии были залиты кровью, а лицо исказила гримаса из смеси изумления и боли.

— По-моему, это маньяк, — пробормотал побледневший Миндаугас. — Не может нормальный человек такое сотворить!

— У тебя есть какие-то версии? — обратилась Мирослава к Наполеонову.

— Пока никаких. На завтра вызвал свидетелей, может, хоть что-то прояснится, хотя сам я в это не верю.

— Понятно…

— А ты, Слава, что думаешь?

— Думать я буду, когда ты допросишь повторно свидетелей. А пока поешь, позвони Софье Марковне, скажи, что заночуешь у нас, и ляг отдохнуть.

— Вы куда-то собирались? — спросил Шура.

Мирослава нисколько не удивилась проницательности своего друга детства.

— Да, хотели на Волгу съездить.

— Так езжайте, мне Дон компанию составит.

Кот, услышав свое имя, бросил на Шуру благосклонный взгляд своих янтарных глаз и сладко зевнул.

— Да нет, — сказала Мирослава, — мы лучше все вместе ближе к вечеру съездим. Как ты на это смотришь, Морис?

— Положительно, — отозвался тот.

Шура благодарно кивнул и отправился в свою комнату, которая была закреплена за ним в доме Мирославы и называлась Шуриной или в шутку иногда «наполеоновской». Он разделся, постоял минут десять под теплым душем, а потом забрался в постель, пахнущую лавандой, и проспал три с половиной часа. Когда он спустился вниз, его уже ждал легкий перекус, после чего они вчетвером поехали на Волгу. За рулем «БМВ» сидел Морис, а Шура с Мирославой и Доном устроились на заднем сиденье.

Поставив машину на стоянку, они прошли по главной аллее Загородного парка и спустились вниз по лестнице. Дон все это время сидел на плече Мирославы. Пляж был безлюдным и казался совсем диким…

Жемчужная пена, шипя, накатывала на золотистый песок и с тем же тихим звуком откатывалась назад, пытаясь утащить с собой гладкие камушки и обрывки водорослей. Вдали колыхались лодки, мимо проносились катера. На горизонте вырисовывались горы. И все это целительно воздействовало на душу, располагало к успокоению.

О деле в этот вечер больше не было сказано ни слова. Мирослава с Шурой вспоминали, как они барахтались здесь во времена своего детства под присмотром Шуриной мамы или Мирославиных теток. А Морис просто задумчиво смотрел на реку и представлял, что видит перед собой Балтийское море…

Дон, подрыгав всеми лапами и избавившись от большей части песка, залез к нему на колени, прикрыл глаза и замурлыкал. Рука Миндаугаса стала машинально гладить шелковистую шерсть кота.

— Эх, как не хватает Витьки, — вздохнул Шура.

Мирославе тоже не хватало присутствия двоюродного брата, о котором она часто вспоминала и сильно скучала, но она ничего не сказала, перевернулась на живот и стала бросать в волны гладкие коричневые камешки. Мимо, на расстоянии всего нескольких метров, прошел прогулочный теплоход. Звуки музыки и смех долетели до берега.

Они и не заметили, как наступил вечер. Закат был настолько алый, что казалось, будто уходящий день накинул на плечи пурпурный плащ и, отвернув золотистый лик, не оглядываясь, бросил на воду горсть ослепительно переливающихся бликов.

Мирослава встала, потянулась с кошачьей грацией и обронила:

— Все, мальчики, пора домой. Шуре завтра вставать рано, и день ему предстоит нелегкий.

Мальчики безмолвно подчинились. Добравшись до дома, Шура почувствовал, что общение с друзьями подействовало на него до такой степени благотворно, что в нем проснулся волчий голод.

— А мы ужинать будем? — спросил он робко.

Морис и Мирослава переглянулись и весело рассмеялись.

— Как же без этого, — сказал Морис, и вскоре в доме запахло тушеным мясом, овощами и земляничным зефиром.

После ужина они немного посидели молча на крыльце. В саду пахло черемухой и сиренью. Звезды мерцали так низко, что казалось, были нанизаны на ветви и сами представлялись диковинными цветками, распустившимися на деревьях.

Неожиданно зазвучал голос Мирославы:

Звезды низкие повисли,

Тихо цокает ручей.

Я вхожу в пространство мыслей,

В тишину ночных лучей.

В плавность медленного света,

В пену звездного ковша…

И едины до рассвета

Небо, Полночь и Душа.

— Чьи стихи? — спросил Шура, который был большим любителем поэзии и сам писал песни.

— Тетины. Сегодня утром мне на имейл сбросила.

— Угу, — отозвался Наполеонов.

Тетя Мирославы, Виктория Волгина, была известной писательницей. Она умудрялась сочинять не только стихи, но и детективы, романы, повести, рассказы о жизни, любви и даже пьесы.

* * *

В 9 часов утра Александр Романович уже сидел в своем кабинете, полдесятого в дверь постучали, и Людмила Куренкова неуверенно вошла в кабинет следователя.

— Здравствуйте, — как можно приветливее произнес Наполеонов. — Садитесь, пожалуйста.

Женщина вздохнула и села на стул, перекрестив весьма недурственные, на взгляд Александра Романовича, ноги, и тихо произнесла, глядя на свои сжатые руки:

— Я ведь тогда все сказала…

— Да вы не волнуйтесь, — улыбнулся следователь, — просто мне детали некоторые нужно уточнить. Вы ведь не против?

— Не против. Спрашивайте.

Шура посмотрел на милое, типично русское лицо Людмилы с вздернутым курносым носиком и россыпью веснушек.

Женщина смутилась…

— Вам идет, — улыбнулся Шура.

— Что?

— Веснушки, говорю, вам очень идут.

— Правда?

— Да, лицо у вас от них солнечное.

— Спасибо, — улыбнулась свидетельница и немного оттаяла.

— Вы, Людмила Сергеевна, в тот вечер, вернее, в ту ночь, с работы возвращались?

— Да, я напарницу свою подменяла. Мы дружим. А ей надо было…

— Это неважно, — приободрил ее Шура. — Вы не помните, который был час?

— Это не ночь уже была, — ответила она серьезно. — Светать начинало, я с работы ушла без двадцати пять, так что, — она запнулась, но, преодолев себя, продолжила: — Около пяти я его и нашла.

— И что вы заметили? На что обратили внимание?

— Я… я даже не знаю. Там кровь была. Я сильно испугалась! Какое-то шестое чувство подсказало мне, что он неживой, и я побежала. А во дворе был Иван Кузьмич. Я ему все рассказала, и он пошел посмотреть.

— А у вас был с собой сотовый? — спросил Шура.

— Да, в сумке.

— Почему же вы не вызвали «Скорую», полицию?

— Я… я не знаю, я так испугалась, весь разум из головы вылетел, и только страх, даже не страх, а ужас какой-то. Я ничего не соображала, пока не столкнулась с Иваном Кузьмичом.

— А потом?

— Потом он ушел, а я осталась со щенком.

— С каким щенком?

— Ну, Иван Кузьмич выгуливал щенка своего внука, он каждое утро его рано выгуливает, бессонница у него. Я его взяла, щенка то есть, и прижала к себе. Потом не помню, сколько времени прошло, пришел Иван Кузьмич и ваши сотрудники. Они меня тоже спрашивали, и я все рассказала.

— А вы часто ходите этой дорогой?

— Да, всегда.

— Вам ничего не показалось странным в лежащем мужчине?

— Нет, я его не разглядывала. Иван Кузьмич потом сказал… — Она покраснела до самых корней волос.

Наполеонов не стал заострять внимания на этом факте.

— А когда вы шли домой, вам навстречу никто не попался?

— Нет, никто.

— Может, вы слышали шум автомобиля за аркой или во дворе?

— Нет, только на дороге, но они всегда там идут, ночью их, конечно, меньше.

Шура тяжело вздохнул.

— Я ничем вам не помогла, — неожиданно для следователя расстроилась Куренкова.

— Ну почему же, ваши показания важны для следствия. Спасибо, вам, Людмила Сергеевна, за то, что вы выполнили свой гражданский долг.

— Я могу идти?

— Конечно. Вот возьмите пропуск.

— Спасибо, до свидания.

— До свидания, — улыбнулся Наполеонов, хотя ему было ох как невесело.

Второй свидетель появился в половине одиннадцатого.

Иван Кузьмич Фомичев решительным шагом прошествовал в кабинет, сел на стул напротив следователя и окинул его придирчивым взглядом.

— Я Александр Романович Наполеонов, следователь, — представился Шура.

— Иван Кузьмич Фомичев — гражданин, ныне пенсионер.

— Иван Кузьмич, я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов.

— Я так и понял.

— О совершении преступления вы узнали от Людмилы Сергеевны Куренковой?

— Да, от Люды. Она была не в себе от страха, я толком ничего не понял и пошел посмотреть. Зашел в арку, сделал несколько шагов и увидел его, позвонил по 03, потом по 02 и только потом заметил…

— Понимаю, — сказал Шура.

— Это понять невозможно, — проговорил Иван Кузьмич, — я много чего повидал за свою жизнь, но такое изуверство встречаю впервые.

Следователь молча смотрел на пожилого мужчину и понимал его состояние. Иван Кузьмич вызывал у Наполеонова симпатию. Седые густые волосы, ясные серые глаза, четко очерченный рот, волевой подбородок. Такого мужчину и в сто лет язык не повернется назвать стариком. Резкие морщины на лбу и шрам на левом виске только усиливали его харизму. Было видно, что человек не просто катился по жизни, не плыл по течению, а именно жил в полном смысле этого слова.

— Скажите, — спросил Иван Кузьмич, — вы найдете его?

— Преступника? Мы очень постараемся.

— Его обязательно надо найти! — Мужчина грохнул кулаком по столу следователя. — У вас версии есть?

— Пока нет.

— Может, это сатанисты? Или секта какая-то? Я недавно читал, что существуют скопцы.

— Эту версию нельзя сбрасывать со счетов, — согласился Шура, который тоже был наслышан о такой секте.

* * *

Прошло двое суток, за которые, как ни печально это было признавать, следствие не продвинулось ни на шаг в сторону раскрытия преступления.

А весне, казалось, и дела не было до людских проблем. С каждым днем она все ярче расцвечивала всевозможными оттенками сочную зелень листвы и травы. Отовсюду плыл густой опьяняющий аромат. Хотелось радоваться, влюбляться, парить в мечтах.

* * *

На распростершееся окровавленное тело наткнулась влюбленная парочка, возвращавшаяся из клуба.

— Вы сошли с автобуса? — спросил следователь.

— Да.

— Дальше?

— Мы пошли через парк.

— Не страшно ночью через парк?

— По дороге идти на полчаса дольше, а мы хотели поскорее добраться до дома. И потом, светло было как днем, луна светила вовсю, ведь полнолуние, да и вообще ночи стоят ясные.

— Пожалуй…

— У нас настроение было хорошее, — сказал парень, представившийся Юрием. — Мы шли, разговаривали, смеялись, хотели поцеловаться, сошли с тропинки, там еще дуб такой большой, и тут… Короче, увидели его. Янка сразу завизжала, а я смотрю, у него брюки расстегнуты и кровью все залито, потом уже сообразил, что члена у него нет. Самому плохо стало. Ну, мы на аллею вышли и полицию вызвали.

— А «Скорую»?

— Зачем? — удивился Юра. — Было видно, что она ему не нужна.

— Вам никто навстречу не попадался?

— Вроде нет…

— Только мы слышали какое-то постукивание, когда в парк вошли, — сказала Яна.

— Какое постукивание? — заинтересовался Наполеонов.

— Ну, вроде лошадь или лось идет.

— Откуда там может быть лошадь или тем более лось?

— Может, он через Волгу переплыл. А лошадь запросто, там днем на лошадях катают всех желающих. Может, она ногу повредила и заблудилась… — предположила Яна.

«Возможно, но маловероятно, — подумал Наполеонов. — Кто же это лошадь без присмотра на ночь в парке оставит». Но вслух не сказал ничего.

* * *

— Что у тебя? — спросила Мирослава Шуру, когда он приехал поздно вечером.

— Второй…

— Понятно.

— Я уж пока поживу у вас, не могу перед матерью с таким лицом появляться. Как я ни улыбайся, она догадается… Придется врать, а мне не хочется.

— Все я понимаю, — ответила Мирослава. — Лучше расскажи, кто жертва.

— Пока не установили. Но парень совсем молодой, видно, что при жизни был симпатичным блондином.

— Кто его обнаружил?

— Влюбленная парочка решила сократить дорогу, пошли через парк и на него наткнулись.

— Ничего подозрительного, конечно, не заметили?

— Не заметили, — подтвердил Шура, — но что меня больше всего удивляет, так это никаких следов борьбы. Должен же человек насторожиться, если кто-то нападает на него ночью?

— Вероятно, жертва не ожидала нападения…

— Значит, напавший был ей хорошо знаком?

— Не обязательно, сам знаешь…

— И все-таки нужно быть очень легкомысленным, чтобы не опасаться ночью незнакомцев, тем более в наше время.

— Ты рассуждаешь верно, но, вероятно, убийца сумел усыпить бдительность жертвы.

— Считаешь, что это мог быть полицейский? — быстро спросил Наполеонов.

— Не обязательно. Преступник мог быть в форме полицейского. Но и это не факт.

— Ну не ребенок же это был?!

— Мог быть подросток. Подростки как раз и отличаются особой агрессивностью, набрасываются, как волчата.

— Это если их несколько…

— Да, но похоже на то, что убийца был один…

Они еще долго строили различные версии и сами же опровергали их одну за другой. Слабое сияние тонкого месяца окутывало земной мир трепетным, почти нереальным светом. Спать они улеглись ближе к утру, когда Дон и забравший кота к себе Морис Миндаугас уже видели девятый сон.

Тем не менее Наполеонов вскочил спозаранку. Морис соорудил ему трехслойные бутерброды с сыром, ветчиной и листиками зелени. Сам Миндаугас такую еду не одобрял, но перевоспитывать следователя не спешил. Шура запил бутерброды крепким чаем и был таков. Прошло два часа. Солнце уже светило вовсю, а Мирослава не появлялась.

— Что-то заспалась твоя хозяйка, — проговорил Морис, обращаясь к коту.

— Мур, — обронил кот, старательно вылизывая лапу.

Миндаугас уже распечатал все документы, которые она просила приготовить к десяти утра, и поэтому решился узнать, проснулась она или нет. Он приблизился к спальне Мирославы и тихо постучал.

— Заходи, — донесся ее полусонный голос.

Он вошел и застыл в дверях. Мирослава лежала в постели, едва прикрывшись тонкой простыней.

— Я, пожалуй, зайду позже, — пробормотал Морис, залившись румянцем.

— Миндаугас! Ты что, никогда женщин в постели не видел? — фыркнула она.

Но он уже закрыл за собой дверь.

— Фух! — произнесла Мирослава. — Придется вниз спускаться, что за наказанье такое с этим чувствительным субъектом.

Она сладко потянулась, точно так, как потягивается Дон. Спрыгнула с кровати и пошла в душ.

Морис ждал ее внизу. Почему он сбежал из ее спальни? Потому что… Потому что с самой первой встречи, может быть, с первого взгляда был неравнодушен к ней. Но признаваться ей в этом он не спешил. Пусть лучше она об этом пока не догадывается. Морису было известно, что у Мирославы были романы с мужчинами. И сейчас, как ему казалось, у нее кто-то был… Он не знал, кто, и знать не хотел. Шура как-то обронил, что там ничего серьезного…

И с губ Мориса невольно сорвалось:

— Зачем же тогда она с ним встречается?

Шура усмехнулся.

— Разве ты не слышал, что секс полезен для женского здоровья…

— Что?!

— Да ладно, не бери в голову.

Но Морис не мог не брать этого в голову, это сидело в его голове и день и ночь. Он надеялся, что совместная работа и проживание в одном доме сблизят их и Мирослава обратит на него внимание не только как на ценного сотрудника, но и как на мужчину. Но она все не обращала…

А ведь Морис привык, что девушки пленялись им быстро и всерьез. Ему было неведомо, что Мирослава придерживалась правила — не заводить романов с теми, с кем работаешь или сотрудничаешь. По ее мнению, это свело бы качество работы на нет.

* * *

Были опрошены охранники, работавшие на стоянке возле парка в ночь убийства. Результат нулевой. Никого подозрительного они не заметили, никакого шума не слышали. Опрос таксистов также ничего не дал. Занимающихся частным извозом опросить не было никакой возможности. Хотя, возможно, именно кто-то из них мог бы поведать что-то интересное. И вдруг в половине второго дня раздался звонок. Звонивший, заикаясь, попросил следователя Наполеонова.

— Да, слушаю, — отозвался Шура.

— Я тут… Понимаете, какое дело, короче, я узнал, что вы опрашивали водителей насчет подозрительных пассажиров.

— Да, я вас внимательно слушаю, — подбодрил звонившего Наполеонов.

— Так вот, я как раз подвозил одного в этот день.

— От Загородного парка?

— Нет, от Соколовского оврага. Он проголосовал, и я остановился. Попросил подбросить его до Безымянского переулка.

— Далековато…

— Мне по пути было.

— И что?

— Короче, довез я этого мужика прямо до дома.

— Вы описать его можете?

— Могу, тока я чего звоню-то…

— А вы где сами сейчас находитесь?

— На Ставропольской. Дома. Обедаю. Я и звонить-то не хотел. А жена говорит, что надо.

— Диктуйте адрес, я подъеду.

— Полицию домой бы не хотелось… Соседи и все такое.

— Не беспокойтесь, я буду в штатском и на своей машине.

— Ладно, пишите адрес. На домофоне наберете 3.

Через полчаса Шура уже поднимался по лестнице. Дверь распахнулась еще до того, как он успел к ней подойти. На пороге стояла милая худощавая женщина в неновом, но чистом и аккуратно выглаженном халатике.

— Наполеонов, следователь.

— Проходите. Иван на кухне чай пьет. Присоединяйтесь.

— Спасибо. От чашки чая не откажусь.

Когда он вошел на кухню, высокий шкафообразный мужчина поднялся ему навстречу и по-медвежьи сгреб руку Шуры.

— Я Иван Воскобойников. У меня личная «Газель». В тот вечер я у свояка картошку взял. Он нам из деревни два мешка привез. Ну, еду я домой, а тут этот мужик голосует — подвези, мол. Чего ж не подвезти. Но вот незадача, уже утром я салон осматривал, прибраться хотел, а там лужа застывшая кровяная.

— Вы мыли салон?

— Хотел, да она, — он кивнул в сторону жены, — говорит: «Ваня, надо сообщить куда следует». Я махнул рукой, а тут Венька, дружок мой, он на стоянке работает, поделился, что машину искали, вроде преступление совершилось в тот вечер. Я тут и струхнул! Вот, думаю, попаду, как кур в ощип. Вдруг это я его, бандита-то, и вез?

— У вашего пассажира было что-то в руках?

— Было. Сумка такая большая клетчатая…

— А вы запомнили дом, возле которого высадили его?

— Запомнил. И мужика того легко узнаю.

— По каким приметам?

— Да ни по каким, рожа у него запоминающаяся.

Составление портрета Наполеонов пока решил отложить.

— Эксперты осмотрят вашу машину и возьмут образцы.

— Да за ради бога, правда, Маша? — обратился он к жене.

Та согласно кивнула и пододвинула Наполеонову вторую чашку чая и вазочку с конфетами.

— Спасибо, — проговорил следователь, сделал пару глотков и вышел в коридор. По сотовому вызвал экспертов и спустился вниз к «Газели».

Увы, ниточка, за которую надеялся зацепиться Шура, оказалась ложной. Экспертиза установила, что кровь принадлежит животному.

Тем не менее он послал лейтенанта Славина обойти жильцов подъезда, в который зашел мужчина, и опросить всех — не возвращался ли кто поздно ночью в тот день. Пассажир «Газели» нашелся довольно быстро. Он сообщил, что ездил забивать бычка на улицу рядом с парком и расплатились с ним мясом. Показал выстиранную сумку и замороженное мясо. Охотно назвал адрес, по которому ездил.

— А почему вы ехали так поздно?

— Так поехал-то я туда после работы, пока провозились, потом хозяйка покормила ужином, ну и выпили с хозяином по маленькой, обмыли, так сказать, бычка помянули…

— Почему не остановили машину возле парка?

— Так не было там машин. Дошел пешком до оврага и тормознул «Газель».

Вопросов к ночному пассажиру больше не осталось. Следствие снова оказалось в тупике.

* * *

Мирослава, каждый день лицезреющая мрачного Шуру, была бы рада ему помочь… Но пока светлые мысли не приходили и в ее голову. Морис, просиживая за компьютером, собрал информацию о множестве сект и культов, но нигде не встречался подобный ритуал.

— Может, что-то новенькое, не попавшее в Сеть? — спросила Мирослава.

— Может, но маловероятно…

* * *

Аллу Симакову, лежащую без сознания, обнаружил возвращавшийся с ночной смены сосед Анатолий Митрофанович Фатенков. Он сразу вызвал «Скорую», решив, что девушка упала с лестницы или ее кто-то столкнул. После чего Анатолий Митрофанович заметил, что на лестничной площадке выше еще кто-то лежит. Он почему-то решил, что это сосед-алкоголик из 14-й квартиры, и даже грешным делом подумал, не он ли столкнул Аллу по пьяному делу. Но, присмотревшись, Фатенков понял, что с мужчиной что-то не то. Поднявшись, он сам чуть не потерял сознание и не сверзился с лестницы — у мужчины были расстегнуты брюки и отрезан член.

С трудом взяв себя в руки, Фатенков спустился к месту, где лежала Алла, и вызвал по сотовому полицию, которая приехала почти мгновенно. Мужчина был незнаком Анатолию Митрофановичу. И как ни пытались сотрудники полиции хоть что-то еще узнать от расстроенного мужчины, им это не удалось.

Пришедшая в себя Алла рассказала, что она возвращалась со свидания, парень проводил ее до подъезда, она зашла и стала подниматься по лестнице, в подъезде было темно, на первом этаже отсутствовала лампочка. Алла поднялась на площадку второго этажа и включила свет. Тут она увидела его, в ужасе попятилась назад, и дальше она ничего не помнит.

Скорее всего, девушка попятилась, не удержала равновесия и упала, скатившись с лестницы. Врачи констатировали у нее легкое сотрясение мозга, переломов, к счастью, удалось избежать. От госпитализации девушка отказалась, хотя молодой врач со «Скорой» долго пытался убедить ее в том, что неразумно рисковать своим здоровьем. Наконец Алла согласилась съездить сделать рентген и позвонила своему парню, чтобы он забрал ее из больницы.

Следователь отправил вместе с девушкой оперативника Рината Ахметова, которому было поручено взять свидетельские показания у молодого человека. Игорь Русланов примчался в больницу и был отловлен Ринатом в коридоре. Он представился и успокоил парня как мог.

— Пока вашей девушке делают рентген, мы с вами поговорим.

— Господи, о чем?! — взмолился Русланов.

— Расскажите мне о вчерашнем вечере, вернее, с того места, как вы подошли к подъезду Аллы.

— Подошли как обычно, — начал рассказывать смирившийся Игорь. — Алла вошла в подъезд, а я пошел на остановку.

— Почему вы не проводили ее до квартиры?

— Ну, мы уже встречаемся не первый месяц, и я поднимаюсь в квартиру, если только остаюсь у нее ночевать, — пожал он плечами.

— Вы никого не заметили поблизости, когда расставались с Аллой?

— Нет, никого.

— На стоянке возле дома было много припаркованных машин?

— Я не обратил внимания. Но, по-моему, все было как обычно.

— Когда вам встретился первый прохожий?

— Когда вышел из Аллиного двора, по улице, как всегда, шли люди, по дороге ехали машины, — ответил он несколько растерянно.

— И ничего подозрительного?

— Нет…

* * *

Дама, прогуливавшаяся во дворе с собакой, увидев вышедшего из подъезда оперативника, бросилась к нему со всех ног.

— Я Волоокая Валентина Герасимовна!

— И что? — растерянно спросил оперативник.

— Я видела!

— Преступника?

— Нет, старушку!

— Старушку?

— Не смотрите на меня так!

— Как?

— Как на сумасшедшую!

— Гражданочка…

— Нет, послушайте, я видела старушку, которая вышла из подъезда.

Оперативник сделал попытку уйти, но дама схватила его за рукав и громко зашептала:

— Старушка точно кого-то видела!

— Кого?

— Убийцу! — сделав большие глаза, воскликнула Волоокая.

— С чего вы это решили?

— У нее глаза были как полтинники.

— Так, может, это от вашей собачки. Все-таки бультерьер.

Волоокая одарила его уничтожающим взглядом.

— Опишите старушку, — сдался он.

— Ну, она седая, сухая, с палкой.

— Все?

— Ну…

— Вот, — возмутился оперативник, — вы не можете как следует описать пожилую даму и в то же время уверенно судите о ее глазах.

— На нее падал лунный свет! — парировала Валентина Герасимовна.

— Но он падал не только на глаза, а на все лицо!

Волоокая презрительно фыркнула.

— Глаза были как полтинники, поэтому луна в них отражалась, — пояснила она снисходительно.

«Тьфу!» — плюнул про себя оперативник, а вслух сказал, что эти показания непременно помогут следствию, и, мило улыбнувшись, вырвался из ее цепких рук.

Но разговор со свидетельницей он все-таки законспектировал и передал следователю.