Форточница

Натали Лавру, 2021

Это был идеальный план: залезть в чужую квартиру, когда в ней никого нет, и поживиться… Но вот замок парадной двери щёлкнул, я юркнула в окно. Не тут-то было! Треклятые конфеты в карманах помешали мне выскользнуть обратно в форточку, и я попалась. Меня схватили прямо за… за это самое место! Кто бы мог подумать, что для меня, воровки-форточницы, с этого дня начнётся большая любовь? P.S. За юмор в книге автор ответственности не несёт. От автора: лёгкая добрая история со счастливым финалом. Для тех, кто хочет отдохнуть душой.

Глава 4. Батор

Я залилась визгом, начала отбрыкиваться, но без толку. Два дяденьки схватили меня под руки и повели по коридору.

Из-за дверей повыглядывали любопытные моськи моих собратьев по несчастью. Эх, вот и тюрьма…

Костя, гад такой, куда-то смылся под шумок. Чтоб ему как на иголках спалось! Чтобы рога у него отросли, а на лбу вылезла надпись большими буквами «ПРЕДАТЕЛЬ»!

Да как он мог?!

***

Ждать разговора с заведующей меня от греха подальше посадили в изолятор.

Вообще это место, как мне рвано объяснили, предназначено для внезапно заболевших детей, чтобы они не перезаражали других, пока едет скорая. Но что-то я сильно сомневалась, что изолятор использовался по назначению. Меня, вон, здоровую затолкали сюда.

На бежевых, неровно покрашенных стенах очень атмосферно были нацарапаны прямо-таки трагические надписи: «жить в детдоме — как в *опе гнома», «без рваного г****на не было бы детдома», «скорей бы мне смыться из этой темницы», «будь хоть в стельку ты послушный, мамке всё равно не нужен» и ещё много разных криков души на все лады.

Особенно выделялось на фоне остальных жирное слово «БАТОР». Такое чувство, что над его выцарапыванием трудились коллективно. Слишком уж глубоко, до штукатурки, въелись в стену борозды букв. Такое художество, если и закрасить десятью слоями краски, всё равно будет читаемо. Что нацарапано гвоздём, то не вырубишь топором. Видимо, для здешних сидельцев это не просто слово, а ёмкое описание, передающее суть жизни в этом месте.

Вот подозрительно: изоляторные сидельцы специально берут с собой гвоздь, чтобы накорябать свои измышления, или корябалка припрятана здесь?

Я заглянула под койку — и правда, в щёлке под плинтусом лежит орудие настенного творчества. Кривой и уже изрядно затупившийся гвоздь.

Во у меня смекалочка!

А так как сегодня я осознала одну ранившую меня в самое сердце истину, на стене появилась и моя запись: «девчонки не верьте мужикам, они козлы». Получилось криво, но кому надо, тот прочтёт. Обвести каждую буковку по второму разу для эффектности я не успела, услышала шаги за дверью.

***

Меня вызволили из темницы и снова повели по коридору, на сей раз в кабинет к главной по сироткам.

Заведующая, Эвелина Захаровна, оценивающе взглянула на меня из-под очков.

— Ну что, успокоилась, дорогуша? — как-то чересчур высокомерно поинтересовалась она.

— Изолятор у вас довольно усмиряющий, — ответила я.

— Мне сказали, что у тебя нет никаких документов. У нас два варианта: либо найти их, либо сделать новые. Ты знаешь, где лежат твоё свидетельство о рождении, полис и остальные документы?

— Дома где-то лежали, — пожала я плечами.

Пришлось назвать адрес, не то Эвелина Захаровна, похожая на дирижабль, как-то плотоядно на меня смотрела. Ух, не женщина, а гора!

— Полное имя? — продолжила она допрос.

— Пестова Наталия Александровна, — произнесла я и сама удивилась. Давненько я не вспоминала свою фамилию и отчество. Даже непривычно. Как-будто и не мои вовсе.

— Дата рождения?

— Десятое марта тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Как давно бродяжничаешь?

— Где-то два года…

— Сколько классов окончила?

— Восемь. Девятый начала…

— Значит, в девятый и пойдёшь, — заведующая погрузилась в перелистывание бумажек. — В какой школе?

— В шестнадцатой, — покорно ответила я.

— Пойдёшь в двадцать третью. Все наши дети в неё ходят. Ох, и возни будет с тобой… — надула и без того пухлые губы Эвелина Захаровна и со вздохом пробубнила себе под нос. — Но как тут откажешь…

Она спросила меня, в каком городе я родилась, ещё кое-что о родителях, а затем вызвала воспитательницу, чтобы та проводила меня в комнату, где мне предстояло жить.

***

Меня привели в мою спальню. Ну, то, что она моя, — сильное преувеличение. Там уже жили, судя по наличию кроватей, двое таких же несчастных, как я.

На одной из кроватей сидела девушка примерно моего возраста. Смущал только ребенок у неё на руках, которого она кормила грудью.

— Привет, — соблюла приличия я.

— Привет, — на удивление радушно отозвалась она. — Новенькая?

— Типа того. Но это ненадолго.

— Думаешь, заберут тебя?

— Нет. Сбегу просто.

Собеседница неподдельно изумилась:

— На фига?

— Ну, чтобы не били и не издевались… — пожала я плечами.

Девушка тихонько прыснула со смеху и ответила:

— Да кому надо тебя трогать? Пф! Скажешь тоже! Сиди на жопе ровно и лопай казённые харчи. Потом-то несладко придётся.

— Тут никого не бьют? — задала самый животрепещущий вопрос я.

— Нет, конечно! Оно им надо? К старшим воспиталки вообще не лезут. К тому же это батор со спонсорской поддержкой. Элитный, можно сказать.

— А я думала, везде бьют… — растерялась от открывшейся истины я. Значит, брехал дядька Сашка. Козлина драный.

Соседку звали Таня, а её четырёхмесячную дочку — Маша. Таня поделилась, что днём, пока она учится в школе, ребёнка приходится оставлять в доме малютки, который находится в соседнем крыле здания. А самой Тане шестнадцать. Она на два месяца моложе меня.

Я задумалась: это, получается, она забеременела в пятнадцать? Ой, божечки… И не страшно ей было?***

Пакеты с одеждой, которую купил мне предатель Костя, стояли рядом с моей кроватью. Я со злостью пнула их. Эх, жаль, что это всего лишь пакеты.

— Ты чего это? — заметила мой жест Таня.

— Да вот… Сдал меня один козёл в детдом… — тяжко вздохнула я, и от воспоминаний у меня многообещающе защекотало в носу.

— Так тебя же вроде Зорин привёз?

— Какой ещё Зорин?

— Ну, Константин Николаевич Зорин. Он лично принёс сюда твои вещи.

«Ах, вот, значит, какая у него фамилия, — взяла я на заметку. — Что ж, врага надо знать и по фамилии в том числе…»

— А ты откуда его знаешь? — сквозь ком в горле спросила я. При мысли об этом предателе лёгкие с сердцем поменялись местами.

— Я точно не знаю, кто он, — Таня мечтательно улыбнулась. — Но он на каждый праздник дарит нам подарки. Мне вон мобильный телефон на день рождения достался. Новенький! Смотри… — Таня достала из кармана халата телефон-раскладушку. — У него цветной дисплей и даже фотокамера есть!

— Не такой уж он хороший, этот ваш Зорин, — с обидой выдала я.

— А чем он тебя обидел? — спросила моя собеседница, пряча своё чудо техники обратно в карман.

— Сюда сдал, — буркнула я и разревелась.

— Да ладно?! — охнула Таня. — А кто он тебе?

— Ни… — я всхлипнула. — Никто… П-предатель. Гад ползучий…

— Понятно. У нас половина девчонок в него влюблены, — поведала Таня, и по её лицу тут же стало понятно, что она как раз из той самой половины горячих поклонниц.

Вот ведь засада. Такой-то этот Костя в доску положительный. Ага-ага, знаем мы, что он за фрукт!

***

Мы с Таней и её пухлощёкой малышкой вышли на прогулку. Катали коляску по всему району, и за нами даже никто не следил. Удивительно! Я думала, за мной повсюду будет ходить надзиратель с палкой, и гулять придётся исключительно за забором с колючей проволокой. Но нет! До нас никому не было дела. Хоть сбегай.

— А знаешь, — поделилась со мной Таня. — Я поняла, что хочу работать воспитателем, возиться с детишками. Малыши такие милые, и им нужна любовь.

Я, хоть всего первый день в детдоме, прониклась Таниными мыслями. Мне вот до сих пор не хватает любви. А деткам, которых бросили мама и папа, ещё не слаще. Да где же взять столько любви, чтобы хватило на всех?

— А ты ведь не оставишь здесь Машу, когда выйдешь? — спросила я.

— Не-е! Ты что! — Таня выпучила на меня глаза так, будто я сморозила страшнейшую на всём белом свете глупость.

— Ну, извини. Я рада, что твоя дочка будет расти в семье.

— Да. Правда, я — это вся её семья, — печально сказала она.

— А где Машин папа? — снова задала я неловкий вопрос.

— Где-то, — пожала плечами Таня. — На дискотеке пристал. Я ни лица, ни имени его не запомнила.

— Ох, — моя челюсть не спросила разрешения и отвисла. — А почему ты без любви согласилась этим заниматься?

— Ой, вот зажмёт тебя в углу какой-нибудь ублюдок, поймёшь тогда. Ему будет пофиг, любишь ты его или нет.

— Я без любви не хочу, — активно замотала я головой. — И вообще парни мне не нравятся, — нет-нет-нет, детей мне пока не надо, я ещё сама ребёнком не набылась. Тем более, рожать, как я слышала, дико больно. За свою честь буду драться до последнего!

— Пф! Можно подумать, тебя кто-то спросит! Штаны с тебя стянут — и делов-то, — Таня обратила внимание на мои новые брюки и сменила тему. — Клёвые, кстати, у тебя штаны.

— Ага, — согласилась я и с грустью вспомнила про свою леопардовую прелесть, которую этот гад Костя решил вернуть хозяйке. — Только вот с утра на мне были ещё более классные штаны, но их у меня отобрали…

— Это как так? — с интересом спросила моя собеседница.

И я поделилась с ней историей, как летящие штанишки сами выбрали меня.

— Ну, — Таня сделала умудрённое опытом лицо. — Говорят, если вещь твоя, то она обязательно к тебе вернётся. То же самое и с людьми: если человек твой, то без тебя ему будет никак.

— Классно… — Танина фраза запала мне в душу. — Значит, мои любимые штанишки обязательно ко мне вернутся!