Девушка из снов

Натали Гагарина, 2008

Очень трогательная история встречи, красивых отношений и любви двух уже немолодых людей. Она – вдова, москвичка, врач. Он – главный конструктор крупнейшего кораблестроительного завода в Северодвинске, одинокий в личной жизни. Знакомство по Интернету. Переписка. Трудная дорога к встрече друг с другом. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Я работала врачом — хирургом в обычной московской больнице недалеко от метро «Парк культуры». Уставала каждый день зверски, потому что в день приходилось делать по две, три операции. Лиза тоже требовала внимания к себе, и я всё своё свободное время, особенно вечера, после работы посвящала ей. До своей личной жизни руки не доходили. Если считать личной жизнью секс с мужчинами или хотя бы флирт опять же с ними, то у меня на это желания не появлялось. Ну, не хотелось мне секса с чужими мужчинами. А «своего» не было.

С дочерью отношения были настолько доверительными, что никаких тайн друг от друга мы не имели. Я знала о своей девочке всё, даже самые сокровенные её мысли. И особенно теперь, когда Лиза выросла и сама превратилась в женщину, я была для неё самой близкой подругой, самым дорогим человеком, ближе и роднее которого, для неё не было на свете.

С самого рождения дочери я души в ней не чаяла! Хотя нет, я любила её ещё до рождения. Даже намного раньше. До зачатия. Я всегда хотела родить девочку. Я так этого хотела, что, забеременев, я ни секунды не сомневалась, что внутри меня растёт моя дочь. Я начала заботиться о ней, когда она была ещё эмбрионом. Я лелеяла её, как свою мечту! Все девять месяцев мы вместе с ней готовились начать новую жизнь. Я была счастлива, ведь во мне росла девочка от самого любимого мужчины на свете.

Сергей был для меня той половинкой, о которой мечтает каждая женщина. Я влюбилась в него с первого взгляда, только увидев его глаза. Это были глаза, известные всему миру! Это были глаза Пола Маккартни! Глаза «Битлз»! Это были самые красивые, карие и самые «блядские» глаза, которые сводят с ума всех женщин. Всех, без исключения! И я тоже была в их числе. Только мне повезло больше, чем остальным. Мы познакомились с ним на войне. Сейчас расскажу, как это было.

После окончания медицинского института, я решила жить самостоятельно без родителей и снимала себе крошечную комнату в многонаселённой коммуналке на Садовом Кольце. Получить квартиру от государства я даже и не мечтала, но купить кооперативную — шанс был. Надо было заработать денег. Но как? Медикам платили мало, на эти копейки не то, что квартиру, трусы нормальные не купишь. А Москва — город таких соблазнов! Так хочется жить хорошо, красиво!

Тогда в 1983-м медиков, особенно хирургов, вербовали в Афганистан. Дряхлеющие правители Советского Союза «с барского стола» обещали поддержку просоветскому режиму Наджибуллы, и в начале восьмидесятых ввели войска в Афганистан. Там была война: странная и страшная! Я подписала контракт на шесть месяцев и поехала работать хирургической сестрой в зону военных действий в провинции Кундуз. Мне было всего двадцать шесть — девчонка! Я не представляла себе всей сложности и опасности моей предстоящей работы.

Прибыв в афганский город Герат, меня для адаптации посадили заполнять документы на «груз-200», чем я и занималась первую неделю. Странно и страшно было заполнять документы, где в графе «состояние» всегда ставишь одно слово «убит». Было не понятно: кто кого убивает, кто кого защищает. За какие такие идеалы идут умирать наши мужчины? Мужчины, которым было всего девятнадцать — двадцать лет! Наши мальчики! Наши дети! Кого они защищают здесь в чужой стране? Наджибуллу? И, главное, от кого? От своего народа? В Политбюро, видимо, забыли, что ещё никому не удавалось завоевать Афганистан. Никому и никогда! И десятки тысяч убитых мальчишек, отправляли в Россию, возвращая матерям их мёртвых сыновей.

Этому не было конца: мальчишки прибывали и прибывали в Афган почти каждую неделю… И возвращались назад… тысячами… в пластиковых пакетах, в цинковых гробах, с прикреплённой идентификационной биркой.

Через десять дней я уже ассистировала лучшим хирургам в районе боевых действий в провинции Кундуз. Мы работали каждый день, сменяя друг друга, без перерывов и сна. Расписания работы не было, потому что работа была всегда. Когда валились с ног от напряжения, спали здесь же, где принимали раненых, отгородившись походной ширмой из брезента. Никто из медиков не жаловался, стоя у операционного стола по двенадцать, а иногда, шестнадцать часов каждый день! При изнуряющей жаре плюс пятьдесят пять, в насквозь промокших от пота халатах, надетых на голые тела, мы — хирурги, были одержимы только одним желанием: спасти как можно больше парней! А их привозили и привозили: окровавленных, с оторванными ногами или руками. Мы отсекали всё, что уже невозможно было восстановить и сохраняли всё, в чём жизнь ещё теплилась. Мы исполняли свой долг! И это тоже был подвиг! Подвиг наших русских хирургов! Не все из них вернулись с этой паршивой войны. Мне повезло. Меня хранил мой ангел… и любовь.

Сергея, старшего лейтенанта, привезли в санчасть, как легкораненого: пуля прошла навылет, повредила предплечье, не задев кость. Я сама осматривала его. Это была моя смена. Я валилась с ног от усталости! Врачей не хватало, хирурги все были заняты на операциях, а раненые стонали, плакали навзрыд и просили о помощи! Господи! Какие они были молодые! Ну, просто дети ещё! Один мальчишка, с ампутированной правой рукой, метался в беспамятстве и жутко кричал: «Мама! Мама!» Его крик разрывал мне сердце. Я сделала ему обезболивающий укол, стянула голову мокрой повязкой, и он затих на время.

Лейтенант сидел прямо на земле, молча, стиснув от боли губы. Одной рукой он придерживал другую: окровавленную и замотанную какой-то тряпкой.

— Какие красивые глаза! — взглянув на него, подумала я, — Где-то я уже видела эти глаза.

— Ваше имя? — спросила я, разматывая его рану на руке.

— Сергей. О-о-о, Святая Мария! — простонал он от боли.

— Даже имя моё знаете? Шустряк, однако!

— Не только имя. Я уже почти люблю Вас, — корчась от боли, признался Сергей.

— Ложитесь сюда, — строго отрезала я и показала ему на топчан, набирая в шприц лекарство.

— Приляжете рядом? Или мне умирать в одиночестве?

— А Вы непременно хотите в братской могиле? — съязвила я, обрабатывая ему рану и накладывая повязку.

Сил, говорить что-либо приятное, просто не было. А он смотрел на меня, как на чудо из другого мира.

— Ну, что смотришь? — спросила его, — больно тебе?

— Сейчас уже нет. Больно то, что такие куколки здесь на войне со смертью борются. Давно здесь?

— Три месяца уже.

— Снайперов не боишься?

— Боюсь. А ты слышал? На три дня назад доктора Бровко прямо на операции… Пулей в голову… Ужас! Его вчера самолётом… в Москву.

— Как тебе эта жара?

— Да жуть! Но мы-то ладно, тень себе делаем, да вентиляторы крутятся сутками, а как вы воюете? Днём выше пятидесяти на солнце! Идите, Сергей, в третий бокс, две недели «курорта» вам не помешают.

Он ушёл, а со мной остались его глаза. И тут я вспомнила: — Пол Маккартни! Это его глаза! Глаза «Битлз». От волнения у меня дрожали руки, а в животе будто летали тысячи бабочек и щекотали так, что меня выворачивало наизнанку. Вот это да! Парень с глазами Пола Маккартни — здесь на войне! Даже не видя его, а только мысленно представляя себе эти завораживающие глаза, его сильное тело, у меня внутри всё клокотало! Обжигающая волна страсти и бесстыдного физического влечения накатывала от сердца прямо вниз живота, приводя моё тело в трепет и состояние, близкое к оргазму. Я называла это состояние: «наполниться адреналином». Я точно знала, что судьба привела меня сюда в Афган, чтобы быть рядом с Сергеем, чтобы обмануть смерть и выпить вместе сладкую чашу любви.

Последующие три месяца на этой кошмарной войне для меня были самыми яркими, самыми страшными и самыми счастливыми в жизни. Таких острых ощущений в любви, где страсть, наслаждение и смертельная опасность сплетаются в один продолжительный оргазм, я не испытывала больше никогда.

Сергей говорил мне: « Афган — это, как шахматная доска, на которой чья-то невидимая рука передвигает фигуры. Чёрные — это моджахеды, с их «королями» и «ферзями». Белые — мы все. Только мы все — пешки, заложники политического слабоумия и порочных амбиций. А «пешки» едут в Афган по разным причинам. Кто — за деньгами, кто — за славой, выплеснуть свой необузданный героизм. Кто-то — по дурости, а кто-то, как я, дурак — за любовью.»

Через три месяца закончился мой контракт, и я улетела в Москву. Сергей встречал меня в Шереметьево. Мой Сергей. Любимый и родной настолько, что его плоть была моей плотью. Его кровь смешивалась с моей кровью, а моё сердце билось в его груди. Наша жизнь продолжалась. После Афганистана мы были другими. Мы стали ценить то, чего раньше просто не замечали: нашу жизнь, данную нам Богом. А я из наивной, послушной девочки в «Розовых очках», превратилась в сильную и немножко циничную женщину. Я будто прозрела. Смотрела другими глазами на всё: на московскую суету с огромными очередями, на политиков, нагло врущих с экранов телевизоров, на людей, слепо верящих их «верному курсу». Мне будто поменяли мозги. Мы с Сергеем вернулись из другого мира: оттуда, где навсегда остались наши друзья. Оттуда, где любовь и смерть — настоящие. Оттуда, где мы не предавали свою страну, честь и друг друга. Мы вернулись сюда, где мы были никому не нужны и где предали нас.

Девять бесконечно долгих лет бессмысленной войны в Афганистане умирали наши русские мужчины за Наджибуллу. В конце концов, этого «засранца» свергли свои же афганские моджахеды, объединив в свою армию всё мужское население страны. А пострадали мы: матери, жёны и наши неродившиеся дети.