Восхождение. Сага «Исповедь». Книга третья

Натали Бизанс

Бывший католический священник Эрик Вишневский покинул служение в Церкви ради любви. Но найти себя в обычной жизни ему непросто. Впереди новый период становления, поиски ответов на вечные вопросы, зов призвания. Не избежать искушений, труден и тернист путь души, жаждущей реализовать заложенные в ней уникальные способности, быть полезной людям, дарить счастье своим близким. Внезапно в нём открывается память прошлого, с которой нужно научиться жить, вопреки всем прописным постулатам религии.

© Натали Бизанс, 2018

ISBN 978-5-4485-5312-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Глава 1

Поезд ещё только набирает скорость, вокзал уже далеко позади, там остались самые дорогие сердцу люди. Впереди — неизвестность. Сколько раз в жизни я вот так всё оставлял и, отдаваясь в руки Божьи, летел навстречу судьбе?!

Небольшая дорожная сумка лежит под боком, сверху на багажной полке томится чемодан, все вещи бережно упакованы любимой. Они ещё хранят тепло её рук и излучают энергию семейного очага. Не открываю их, чтобы не выпустить, как джинна из бутылки, воздух родного гнёздышка, голоса наших детей, их радостный смех и светлую печаль при расставании. Только когда доберусь до моего временного пристанища, отворю замки, проведу по полотенцу рукой, и покажется, что родные рядом.

Всё труднее с каждым разом уезжать, но моё обучение в Париже продолжается, и я намерен довести его до конца, чтобы стать православным священником. Письмо, когда-то написанное Архиепископом Польши своему давнему другу, открыло для меня новый путь к служению Церкви. Несколько лет назад я покинул католичество, избрав любовь своим единственным ориентиром. С тех пор много воды утекло, мы с Наташей боролись за жизнь, обвенчались, и у нас родился сын. За эти годы я успел потрудиться в журналистике и продолжаю вспахивать ниву эпистолярного жанра в открытой переписке с читателями не только в рубрике вопросов и ответов, но и в ежемесячном приложении «Заметки духовника». Благодаря этому, удаётся обеспечивать семью и учиться, снимая крохотную комнатёнку в старинном районе Парижа, в доме, которому без малого триста лет.

Столица Франции сразила меня наповал разноцветьем буйных красок и контрастов. В метро можно услышать какой угодно язык, кроме французского. Наравне с христианскими храмами здесь разместились мечети и синагоги. Эмиграция приобрела впечатляющие масштабы: приезжих стало больше, чем коренных жителей, во всяком случае, в Париже всё выглядит именно так. Этот город вообще живёт по каким-то своим непонятным для меня законам.

После обучения в Варшаве я думал, что легко приспосабливаюсь к ритму больших городов, но теперь понимаю, что это не так. За неделю выматываюсь настолько, что хоть волком вой, хочется скорее покинуть этот кипучий муравейник, бросить всё и уехать домой, туда, где меня любят и ждут. Разлука тяжела, но и забрать родных в этот хаос я тоже не могу. Сначала необходимо добиться того, ради чего я приехал, затем определиться с местом, где буду служить, устроиться и уже после этого привезти семью.

О, Париж, Париж — мировая столица моды! На деле оказалось, что живущие здесь совершенно безразличны к тому, как выглядят. Прохожие одеваются, кто как может, молодёжь в общей массе выглядит небрежно и однополо. Только в пожилых парижанах ещё сохранился старинный лоск времён Коко Шанель и Ив Сен-Лорана… Конечно, я не бывал на показах от кутюр и не посещал великосветские мероприятия, — это моё впечатление от улиц и горожан в целом.

Шумный город смешивается с неоновым светом, реклама мелькает перед глазами истощёнными телами моделей, глядящими на жизнь равнодушно и свысока. Разные ассоциации вызывают эти картинки: одну хочется накормить, другую одеть, потому что иначе замёрзнет, а этой уже никто не поможет… Непонятно, кто из нас более странный: современный Париж или бывший священник из Польши, приехавший во Францию постигать вершины православной веры?

Живу я на небольшой улочке, зажатой между современными кварталами, она наверняка помнит ещё революцию. Райончик, затерявшийся в мегаполисе, когда-то считался даже престижным, поговаривают, что здесь жила сама Эдит Пиаф! Теперь же его наводнили в основном переселенцы, вытеснив коренное население, и в моё окно по утрам доносятся не песни на французском, а молитвенные возгласы на арабском языке. Я ничего не имею против и уважаю все религии мира, но так и не могу привыкнуть, где же я всё-таки нахожусь? Такими же вопросами озадачены и многие здешние аборигены. Мир меняется, и каким он станет, знает только Господь.

По ночам ходить здесь опасно и даже ближе к вечеру лучше оставаться дома. Местечко славится криминальными историями. Я снимаю комнату под самой крышей. В самом низу находится небольшой бар, хозяйка напоминает мне добротную гусыню с громким и крикливым голосом, полными боками, нетерпеливым характером и буйным нравом. Только если вглядеться в её глаза, можно обнаружить за всей этой внешней бравадой душу, глубоко одинокую, с непростой судьбой. Её здесь побаиваются и уважают, за глаза называя «железной леди». Благодаря ей в этом замкнутом микромире царит порядок. Комнаты содержатся в чистоте, квартиранты живут спокойно, друг другу не мешая, под контролем всевидящего ока мадам. Квартплата взимается строго в определённый день у всех без исключения. Не заплатил — отдаёшь ключи, и попробуй ей только перечить!

Однажды я стал свидетелем, как она спустила проштрафившегося парня с лестницы, не позволив забрать даже вещи.

— Оплатишь долг — заберёшь своё барахло.

— А если я захочу остаться?

— Тогда плати на месяц вперёд, доверия к тебе больше нет, — разговор короткий. Но и её можно понять, непросто со всем управляться одной.

На двух других этажах этого узкого многоярусного здания между баром и чердаком в маленьких клетушках, называемых квартирами, живут два вьетнамца, индус и несколько молодых женщин древнейшей профессии.

Слышимость в доме уникальная и понятно, кто чем занимается. По вечерам жрицы любви спускаются в бар, к ним похаживают определённые клиенты. Под это занятие отведены комнаты второго этажа. Хозяйка, конечно же, в деле, что там и говорить, в курсе и местные полицейские.

Вьетнамцы — самые тихие из всех соседей, работают уборщиками в аэропорту, чаще всего в разные смены, тихие разговоры между собой со звуками, похожими на мяуканье котят, редко слышны. Индус из квартиры напротив, замкнутый молодой человек, кажется, студент, от него часто просачивается в моё жилище запах благовоний и пищи, приготовленной с особыми пахучими приправами, неизвестными мне. Он, по большому счёту, ни с кем не общается то ли от незнания языка, то ли по каким-то другим своим причинам.

Могу ли я привезти свою семью в такие условия? Ответ однозначный — нет. Почему бы не поискать другое жильё? Оно будет мне не по карману и вряд ли что-то изменит.

Для одного много не нужно, я вернулся к своему привычному аскетизму, и в глубине души этому рад. Наташа прекрасно готовит, отказаться от её блюд невозможно, но держать себя в строгости — мой внутренний выбор, от этого душа становится только сильнее, и сейчас я могу себе это позволить.

Ощущать себя вновь учеником, в другой стране, вновь проверяя судьбу на прочность, мне не привыкать, а если учесть ради чего я это делаю, то трудности только в радость. И чем сложнее складывается ситуация, тем легче её преодолевать; тем больше уверенности в том, что всё идёт как надо. Ведь ни одно поистине значимое достижение не даётся незаслуженно.

Наташе тоже нелегко оставаться с двумя маленькими детьми, но рядом с нею те, кто всегда поможет и поддержит: Марик и Агнешка, Виктор с Таней, да и родители жены недалеко. В доме нашем защищают сами стены, пропитанные материнскими молитвами и слезами. Моё сердце спокойно за них, хоть тоска и гложет. Куда же без неё?..