Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

Натали Бизанс

«Уникальная книга, где история переплетается с мистикой, а чувства любящих героев, как вулканы, завораживают своей огненной мощью и красотой. Роман удивительно живой, наполнен благородством, страданиями и бесконечной, романтической любовью.Он скрашивал мои вечера, увлекая судьбами героев, зачаровывая Душу необыкновенным сюжетом, магией и волшебством, а также глубокой философией познания мира, Души, отношений и бесконечной любви к Богу и всему сущему на Земле». Анна Серпокрылова

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 12

— Заходи в дом! Да не бойся, ушли они к Гиёму свататься, подарки понесли. Договор-то давно есть, но нужно, чтоб всё по чести…

— А у нас с тобой как? — глаза Жюзьен сверкнули обидой.

— А у нас — по любви.

— Ты ни разу мне даже и не признался, любишь ли?

— Что слова? Ты и так всё знаешь!.. — он приобнял Жюзьен за гибкий стан и привлёк себе. — Как же я истосковался по тебе, родная…

Горячие губы Реми заставили её обо всём забыть, ласковые руки, крепкие объятья… Ещё совсем недавно она и думать не думала, что может быть такой счастливой. Утолив свою страсть и выплеснув нежность, они лежали, прижавшись друг к другу, и мечтали о будущем. Реми поглаживал ладонью перевёрнутое блюдечко её живота.

— Неужели там кто-то есть?.. Даже не верится! — он поцеловал Жюзьен в пупок и заглянул в глаза с такой преданностью и надеждой, что сердце обожгло.

«Он заслуживает большего!» — подумала она и невольно глаза стали влажными.

— Не поймёшь вас, женщин. Когда вам плохо, вы плачете, когда хорошо — тоже…

«Сказать ему и разбить сердце?! — мороз пробежал по коже. — А жить во лжи и растить чужого ребёнка, лучше? Такого ему желаешь?» — не унималась совесть.

И всё же Жюзьен не могла сейчас взять и разрушить собственное счастье, может быть, это эгоистично, может быть, нехорошо, но ей нужен Реми, ребёнку — отец и, прежде всего, дом, где он будет расти. Ведь не чужая же в нём кровь?! Об Адриане она и думать не хотела, ничего бы у них не вышло.

— Нам нужно одеться, они скоро вернутся! — сказала она и быстро начала приводить себя в пристойный вид.

— Откуда ты знаешь? — спросил Реми, натягивая штаны, — Отец говорил, что посидят, как положено.

— Что-то пошло не так. Сердцем чую.

И только успели они всё прибрать, как дверь распахнулась. Отец был в ярости, а Адриан с трудом скрывал своё довольство.

— Это ж надо! Отказалась жить в моём доме! Пусть, говорит, жених с ними живёт, как альфонс, как содержанец! Где ж это видано! Не бывать этому, пока я жив!.. — отец выругался и сплюнул на пол. — В общем так, Адриан, коль не изменят они своего решения — разрываем помолвку. Пусть ищут себе другого жениха. А тебе дом построим, пусть потом локти себе кусают! Ничего, двоим сыновьям построили, и тебе поднимем! Что притихли, голубки? — он перевёл взгляд на младшего сына, — Ваша песенка спета, буду с вами свой век доживать.

Адриан посмотрел на Жюзьен глазами побитой собаки, если бы он мог, то, не задумываясь, поменялся бы с Реми местами, не нужен ему ни дом, ни невеста с приданым. Только бы быть сейчас рядом с ней и, как младший брат, держать за руку…

Развели огонь, поели, да и спать пошли по своим местам, утро вечера мудренее.

Ещё до рассвета Жюзьен встала и пошла к любимой коровке, её мутило даже от запаха парного молока, но нужно было кому-то это делать, одна она женщина теперь в этой семье.

Дверь за спиной хлопнула и Жюзьен замерла, даже не оглядываясь, она почувствовала взгляд Адриана, её пожирающий и безнадёжно болезненный. Она не остановилась, продолжая доить. Коровка посмотрела на вошедшего и, нервно переступив, стукнула задним копытом об землю.

— Ты рано встал, Адриан, мог ещё поспать…

— Спиной видишь, Жюзьен, — удивился он, — не спится мне, глаз всю ночь не сомкнул. Нам нужно поговорить!

Жюзьен согласно кивнула в ответ:

— Нужно.

— Это — мой ребёнок, ведь так?! Не спала же ты сразу с двумя братьями?! С Реми это случилось позже, иначе бы я заметил.

— Да. Это так, — Жюзьен напряглась и отпустила бедное вымя, потому что руки её не слушались и причиняли коровке неудобство.

— Ты, по-прежнему, хочешь быть с ним?

Она повернулась, вытирая руки о фартук.

— Только с ним.

— У меня нет ни единого шанса тебя переубедить? Ребёнку нужен настоящий отец!

— Реми будет ему хорошим отцом.

— А как же я? Как я буду жить и смотреть на своё дитя, которое будет звать меня дядей?! Разве это правильно, Жюзьен?!

— Если ты скажешь правду, мне придётся уйти.

— Я бы смог тебя защитить, я бы отстоял наше право быть вместе.

— Нет, Адриан. Без него мне жизни не будет. Ты — хороший, добрый человек, ты не выдал меня, но… сердцу ведь не прикажешь! Смирись с тем, что есть.

— Не могу. Света белого не вижу. Радость позабыл. Никого не замечаю, ничего не хочу, хоть в петлю лезь!

— Прости меня, не знаю, как так вышло, слабость на меня тогда какая-то напала, нужно было тебя остановить, да не смогла. А теперь уже ничего не воротишь и не исправишь, нет. Люб он мне, всем телом, всей душою прикипела я к нему. Прости меня, Бога ради!

— Тогда помоги мне! Ты же можешь, сделай какой-нибудь заговор, отврати от себя, дай позабыть…

— Если бы это было так просто, Адриан, я не знаю, как тебе помочь, но я постараюсь что-нибудь придумать. Только не выдавай меня, ты ведь любишь Реми, побереги его! Не за себя боюсь, за него прошу, не разбивай наше хрупкое счастье. А я буду благодарна тебе до гроба!

— От меня он ничего не узнает. Ты хорошо тогда мозги вправила, жаль, что до сердца не добралась. Его ты вскипятить не умеешь? Дай руку! — он взял её ладонь и, распахнув рубашку, приложил к своей груди. — Вырви его, останови! Нет мочи терпеть. Люблю тебя больше жизни!

Жюзьен, и вправду, ощутила нежную мышцу в своей ладони, она пульсировала, перекачивая горячую кровь. Достаточно было представить, что она сжимает её, и тогда…

— Нет! Я не сделаю этого. Ты будешь жить и ещё обязательно станешь счастлив! Обещаю! Найди себе невесту, и я сделаю так, что вы полюбите друг друга!

— Мне и кобыла — невеста, какая разница кто, если не ТЫ. Один поцелуй, Жюзьен, всего один на прощание…

— Уходи вон! — Жюзьен вытолкала его за дверь хлева и дождалась, пока стихнут шаги.

Она всё ещё ощущала его сердце в своей ладони, и это будило в ней древние, дикие воспоминания: когда-то, очень-очень давно, она непременно бы уничтожила его, забрав себе всю мощь бессмертной души жертвы. Верховная жрица умела это делать и неоднократно использовала страшный ритуал, лишая жизни тех, кто был в её власти. Когда это было и где? О том память веков умалчивала, но знание оставалось, тихо притаившись без надобности до этой самой поры.