Полина. Мечты сбываются

Ната Элеотт, 2022

Цикл "Имперские будни". События происходят в Империи Инитиал Алвиан спустя более, чем сорок Имперских лет после описываемых в книге "Я, Макс ". Но для наших героев, несущих бремя вечной молодости, любые времена не помеха к развитию как романтических, так и более серьёзных отношений. Умница и красавица, Полина рано осталась без родителей и всё своё время на Земле посвящала тому, чтобы разгадать тайну их гибели и заполнить пустоту в своей жизни. Это определило её жизненный путь. Трагический случай привёл её в совершенно иной мир, где она встретила мужчину своей мечты. Её чувства оказались взаимны. Но слишком многое стоит на пути героев к их счастью. Преодолевая время и расстояния, расставаясь и встречаясь со своим любимым снова, наша героиня стала сильнее и увереннее в себе и в своём праве на счастье. События, приведшие её к смерти на Земле, оказались частью цепи событий, происходящих в Империи. Опираясь на помощь новых друзей и Макса, Полина благополучно справляется с их разгадкой.

Глава II

Полина

Напившись и напитав водой тело я уснула.

— Доброе утро, Пинна. — едва слышно прошептали у меня над ухом.

Может оно и доброе…, тоскливо подумалось мне. Пинна? И кто такая Пинна? С перепугу я вскочила с пола. В глазах потемнело. Волосы вздыбились, извергли сноп зелёных искр, после чего обессиленно обвисли. Держась за косяк двери, Я осторожно выглянула в столовую. Как смогла быстро пересекла её и заглянула в спальню. Комнаты по-прежнему были пусты, и я с облегчением подумала, что мне просто послышалось.

На всякий случай метнулась, если это можно было так сейчас назвать, к кровати и спряталась под одеяло. В детстве, помнится, помогало всегда.

…Но это было в детстве…

— Доброе утро, Пинна Луция.

Зазвучало уже совершенно отчётливо и совсем рядом. Вот прям в районе соседней подушки. Я проползла по кровати от края до края, ощупывая пространство под одеялом: а то эти местные невидимки… Не знаешь, чего от них и ждать.

За окном опять раздался вопль незримого и, на этот раз, уже совершенно точно умирающего драконопотама. Меня же при этом и снова замутило, и опять резко потемнело в глазах.

Никого в итоге не обнаружив, я из под одеяла осторожно выглянула: пусто.

Несчастный монстр, вызвав у меня очередной неконтролируемый и довольно болезненный приступ сердцебиения, ещё раз отчаянно взвыл и, медленно затихая, умолк. Надеюсь, навсегда.

— Пинна Минор, ты проснулась? — раздалось теперь из-за изголовья кровати, и таким тоном, будто обладатель голоса точно знал, что я не сплю.

То есть мы на «ты», и Пинна, похоже, имя этого Тела. А это вот: миннорр… и голос та-а-кой…

И какой «такой»? Пока с ассоциациями как-то не складывается. Когда-то, в той жизни, я, наверное, определила бы его, как бархатный баритон. И, возможно, от такого тембра у меня могли бы и мурашки пробежать, и затрепетало бы везде, где положено, и, возможно, перехватило бы дыхание, и сердце бы забилось заполошно и подкатило бы к горлу… Могло бы. Да как-то не случалось.

И, тем более, не должно случиться теперь. Ощущение колотящегося в горле сердца — это последнее, что я помню перед тем, как это Тельце хлопается в обморок. А тут бы в себя прийти… Что вообще пока не удаётся: потому как совершенно невозможно прийти в себя в абсолютно чужом теле, которое ещё и упирается.

И вот, это несуразное Тело на голос таки среагировало! И дыхание сбилось, и сердечко встрепенулось, и… А более и ничего: точно, малолетка.

А вот я уже хочу познакомиться. Перед глазами замелькали варианты образов, идеально подходящих, по моему мнению, к чарующему голосу Незнакомца. Мысленно отобрав самых отъявленных красавцев, я сложила их в воображаемую папку и трепетно прижала к груди. Или что там у нас… Да, что-то есть.

— Пинна Минор, позволь мне войти. — голос прозвучал прямо в голове.

И в этот момент я чётко осознала, что голос всё это время звучал у меня именно там.

Я подпрыгнула на кровати то ли от неожиданности, то ли от того, что это Тельце, с какой-то радости или по его старой привычке, устремилось в объятия своего кого-то там. Но, запутавшись в ночнушке, снова рухнуло на пол, на этот раз сознания, к счастью, не потеряв.

Как интересно…, — думала я, потирая ушибленные места: что, так вот запросто, на рассвете, захаживаем в спальню к очевидно несовершеннолетней девице? А эта, прости Хоспади, малолетняя Пина Колада сломя голову и свои тощие ноги подкинулась двери открывать!

Я с грустью снова посмотрела на теперь мои ножки и ручки. Или, может быть, они здесь все такие доходяги, и мой Прекрасноголосый Незнакомец в том числе?

Знакомиться расхотелось.

Взгромоздившись на кровать, я плотнее укуталась в одеяло и решила не отзываться. Умерла я в конце концов или как? Буду прятаться под одеялом до тех пор, пока это самое одеяло с меня не стянут насильно. Потому что подумать обо всём завтра мне уже не светит. И думать нужно сегодня и, желательно, прямо сейчас. Вот только как это сделать, если в голове то неподражаемое тысячеголосое стаккато не даёт сосредоточиться, то чужой голос.…Голос… И, вдобавок, ощущение такое, что мозги будто перемешивают…

Оу!…Только не сейчас! Новая вспышка света за окнами активировала в моей голове новую какофонию. Цикады заголосили, как в последний раз. Меня бросило в жар и я откинула одеяло.

Неугомонный монстр ликующе возопил и пронёсся под окнами. Птахи с испуганными криками сорвались с цветов и заметались по всей спальне, осыпая меня новыми порциями пыльцы, из распустившихся разом цветов.

Мне вдруг подумалось, что… Я чихнула, и Мысль ускользнула опять.

— Пинна Августа, нам нужно срочно поговорить. Впусти меня.

Вполне реальный Голос теперь раздавался от той самой, находящейся под током, двери. И Ах!…Так бы слушала и слушала… Даже цикадки в голове притихли.

— Пинна Регина, открой дверь.

Я бы впустила… Но — нет. Не владею ни своими эмоциями, ни чужим Телом, — в подтверждение мне сдавило виски, потемнело в глазах и дыхание перехватило, — которое моим всё так же упорно становиться не желает.

Так, а кто у нас такие эти Луция, Августа, Регина и Минор? В апартаментах я по-прежнему одна, и за это время здесь никто больше не появлялся. Входная дверь, очевидно, та самая, откуда раздаётся Голос, и в неё, судя по всему — так просто не войти.

Какая-то едва оформившаяся следующая Мысль упорхнула тоже. А потому что думать нужно, Полина, а не ждать, затаив дыхание, когда запоёт твой сладкоголосый Алконост. Или Сирин, — смотря какие вести принёс…

— Пинна, открой.

Аха… Шазз.

— Пинна, я знаю, что ты не спишь.

И вот она — Мысль! Поймала!

Все умерли. Осталась я одна. Как звать, неизвестно. А этот сладкоголосый обольститель, мать его — чистильщик. Слышит, что кто-то за дверью возится, да не знает кто именно: Луция, Августа, Регина или Минор. А пинна, это просто обращение к девицам. Всё сходится.

Тогда трупы где?

Я с опаской заглянула под кровать — в последнее неисследованное мною здесь место.

Не то что трупов, даже пыли не было. Прибрались, видно, после того, как тела вынесли. Нет, скорее всего, растворили в ванне: в той, больше похожей на бензин, жиже. А потом она окаменеет и превратится в огромную глыбу драгоценного опала. А мой Сладкоголосый пришёл замести следы и добавить, так сказать, последний штрих в палитру будущего сокровища.

А как хочется верить, что сей дивный Голос и злодейство несовместны!

…Нет, не сходится: труп меня так и оставался в комнате, и достаточно долго, судя по его жалкому состоянию. А вакантных мест в той ванне на десяток таких доходяг хватит…

— Пинна Луция Августа Регина Минор! Мне необходимо поговорить с тобой до того, как придёт Её Величество. Открывай.

Я вздохнула с облегчением.

Версия массового убийства, к моему величайшему облегчению, благополучно распалась. А это всё — имена Пины Колады. Хоть с одним разобрались. Я хотела было уже успокоиться, но Тельце упрямо встрепенулось, и чуть было опять не подскочило, радостно хлопая в ладоши.

Стоять, Пинна! Мы ещё не знаем, может нас от этого самого Величества спасают. Может быть Пина Колада вообще — диссидент, находящийся в заточении в этом дивном месте. А цикадки в голове, например — казнь такая. И одеяние больше на саван похоже: чтоб уже не переодевать. И ни воды, ни еды, ни одежды. Вот теперь сходится всё.

— Пинна, не дури!

За дверью зашуршало, но уже через пару секунд всё снова стихло. И сам он без разрешения войти, похоже, не может.

— Максимилиана Октавия Минор.

Неужели и это тоже моё?

— Я вхожу.

Ан нет, все-таки может. Тогда для чего уговаривал так долго…

Меня снова замутило. Волосы с победным шипением окончательно выпростались из косы и замерли в ожидании дальнейших событий.

— А Вы, это кто?

О, Божечки, я это вслух взвизгнула? Голос, по-видимому, шёл в комплекте с мерзопакостными волосами, которые прямо сейчас снова пытались меня душить. Я сорвала кружевную ленту со второго рукава и решительно перевязала ею строптивые волосы, которые при этом отчаянно сопротивлялись. Рукава же на моём одеянии теперь выглядели, как у Петрушки из народных сказок моей такой недосягаемой теперь Родины.

За дверью воцарилось молчание. Я прям почувствовала, как замер, не дыша, мой Сладкоголосый.

В голове опять заштормило. Наслаиваясь друг на друга, поплыли неясные образы, зазвучали обрывки непонятных фраз. Это что же, он в голову мне опять лезет? Только голоса все разные… Он там ещё и не один, что ли?

– А не пошли б вы все! — мысленно, но очень искренне возмутилась я. Меня ощутимо встряхнуло, и в голове мгновенно прояснилось. Волосы сами собой скрутились в жгут и дисциплинированно вытянулись вдоль спины.

— Это я, Минна.

Хоспади, дай мне силы…

— Вы с именем бы уже определились, что ли…

Гаденько так получилось, не своим то голосом, ну да ладно. Значит, всё же Минна?

А я тут с Пинной пытаюсь коммуникации налаживать. Забавно.

— Это я, — и после едва уловимой заминки и очень тихо: — Альбер, Минна.

— А не могли бы Вы несколько уточнить? — спросила я просто так, особо ни на что не надеясь.

Вот как можно так долго разговаривать, и вообще ничего не рассказать?

— Леонор Эрл Завистолькс.

И, после короткой паузы, значительно увереннее и чётче, я бы отметила:

— Ваш Ментор. К вашим услугам, Ваше Высочество.

О-у… Это даже не вишенка на торте, а целый ананас. Чувствовала ведь, что вот всё не так с этой Пиной Коладой! Ну не может ни одна нормальная девчонка иметь столько имён разом. И у этого Сладкоголосого Алконоста с именами тоже, по-видимому, всё совсем не просто. Обращаться то к нему как?

И Альбера — Леонора этого, хочешь не хочешь, а впускать придётся. Поэтому, — и откуда что берётся, ха!, — наконец-то милостиво позволяю, и царственно произношу:

— Входите.

Главное теперь — сделать максимум для того, чтобы никто не догадался о том, что Пина Колада давно уже Полина Аркадьевна.

Я села в кресло, откинулась непринуждённо на спинку и, положив ногу на ногу, а руки на подлокотники, приготовилась к аудиенции. Жаль, что не трон, но тоже сойдёт. Не то одеяние, конечно, но — что имеем.

Волосы, к этому торжественному моменту вновь высвободившись из плена очередной ленты, предвкушающе колыхались, всё время норовя залезть мне если не в глаза, то, — да тьфу, ты, — в рот.

Тут я подумала, что надо бы развернуться спиной к свету. Это поможет скрыть некоторые детали: бегающие глаза или если вдруг покраснею, когда врать придётся; а может, испариной от страха покроюсь… Да и вообще — красоту свою теперешнюю чтобы не светить.

Вскочила. Хотела быстро, но получилось с превеликим трудом, — выволокла кресло из ниши и развернула спинкой к окну. Села. Перевела дух. Подумала, что ноги лучше будет поставить вместе. Да, точно. Одёрнула и расправила складки ночнушки. А она ещё и просвечивает не слабо… Но девочка, по-видимому, всё ещё была девочкой, поэтому — не критично. Вернула складочки одеяния на место. Волосы вперёд: хотя бы пару прядей, чтобы грудь прикрыть… Так, вроде получилось. Руки на коленях, спина прямая. Голову слегка наклонить вправо. Или влево? Нет, лучше прямо держать. Замерла в ожидании. Волосы, сгруппировавшись вокруг головы отдельными, как у Горгоны, прядями, замерли вместе со мной, лишь слегка колышась. Я скосила глаза. Да, почти незаметно.

Сижу, жду.

И тут слышу тихий вздох и такой уставший голос, что этого Алконоста мне стало даже жальче, чем себя, честное слово.

— Минна, прошу тебя, впусти, не до игр сейчас.

— Да неужели! — разом взвились мы с волосами от такой вопиющей и наглой несправедливости, заметавшись вместе по комнате. — Пока что здесь самый пассивный игрок — это я. Да ещё, и хочу это особо отметить, играю я на чужом поле!

— Да что на тебя нашло, в самом деле, Пинна!

А мы и возмущаться умеем? Ну — ну. Если тут кому и возмущаться — так это исключительно мне.

— Это на меня нашло?

Меня понесло. Даже голос прорезался. Не мой меццо — сопрано, конечно, но тоже хорош: хоть колоратуру исполняй. Интересно, голос у неё ломался уже или нет? А, Пинна? Или ты таки Минна?

Что-то я отвлеклась… На чём мы остановились…, а, вот:

— Вы там все берега попутали! Бросили тут меня одну, а я, может, давно умерла!

Волосы задумчиво замерли. Или что-то вспомнили. Ибо у меня в процессе общения с ними сложилось впечатление, что они обладают своим собственным сознанием.

— Всё очень серьёзно, Минна.

— А то! Меня тут, между прочим, практически убили.

— Времени почти не осталось. — и снова после паузы: — Мне действительно нужно передать тебе очень важную информацию. До восхода Главного Светила, Пинна.

Хоспади, дай мне терпения.

— Да входите уже! — рявкнула я в сердцах.

Вот прям — бесит! Разговаривает так, как будто не у меня с головой проблемы, а наоборот, у него. Или он любитель семь раз подумать, а один раз ответить? Нет, скорее спросить. И что, опять Пинна?

Всевышний!… Дай мне уже мудрости, ибо и силам, и терпению моему пришёл конец…

И тут меня прям осенило: у девоньки, видно, раздвоение личности было. А это, наверное, Дом скорби. Пинна — это принцесса с титулами, а Минна — просто Минна… А он с ними обеими по очереди разговаривает, потому что не уверен, кто из них в данный момент в адеквате.

— Минна, защиту сними. — ещё тише послышалось из-за двери.

Это он про дверь, что ли? Руки у меня резко похолодели и затряслись. И кто бы мне рассказал, как это делается и что это вообще за защита такая…

— Защиту? — сдавленно просипела я, чуть дыша.

Сердце мгновенно подскочило к горлу, меня бросило в жар, а Тельце, между тем, непоследовательно покрылось холодным потом и явно собралось падать в очередной обморок.

Спокойно, девоньки! Не до обмороков сейчас…

— С двери сними защиту, Минна.

Что-то он проговорил это как-то безнадёжно… Я обернулась к полыхнувшей синим двери, на которой, по-видимому, и стоит та самая защита, поставленная предусмотрительной Пиной Коладой. И которой меня наверняка зашибёт. И снимать её теперь должна я? Ну уж нет!

— Вам надо, вы и снимайте!

Я с разбегу плюхнулось на кровать в позу звезды пятилучевой, обыкновенной. Потому что в позе звезды морской могут лежать только мальчики, и то при соблюдении определённых условий.

Ах, какой прекрасный выход я придумала! Я посмотрела на облака и мысленно произнесла:

— Хочу дождя! Золотого. Много.

Облака под потолком позеленели от моей, не иначе, наглости, но, возмущённо пыхтя, увеличенную порцию золотого дождя всё-ж-таки выдали.

Ха! А я вживаюсь в роль неожиданно легко и исключительно непринужденно…

Тут я обратила внимание, что тишина за дверью какая-то не такая. Гнетущая, я бы даже сказала, ла-ла…

Видимо, по местным меркам нахамила я изрядно. Да и по статусу принцессам так разговаривать, наверное, не положено. Но им за это ничего и не бывает. Ну…, может торта не дадут второй кусок. Хотя, думается мне, что откармливать это несчастное худющее дитятко все ринутся гурьбой наперебой.

— Защита наложена изнутри. И снимать её тебе, Пинна.

Нет, всё-таки не Алконост. А как есть — Сирин.

Я даже не нашлась, что на это сказать. Обречённо сползла с кровати и медленно двинулась к двери, рассматривая её контур. Должен же где-то быть выключатель? Или хоть кнопочка, вроде той, что окна открывает…

Словосочетание — «я шла, как на эшафот», разом обрело для меня и смысл, и физическое воплощение. Дверь снова предупреждающе загудела, а спустя ещё несколько шагов я заметила на её поверхности тёмно — серое марево. При приближении ещё на пару осторожных шагов проявилась дрожащая мелкая сетка. По прозрачным капиллярам её волокон как-будто текла жидкая гелевая субстанция, сдержанно мерцающая и переливающаяся благородным индиго.

Сделав ещё шаг, чтобы рассмотреть конструкцию поближе и, стараясь не обращать внимания на всё усиливающееся тревожное гудение и на через раз от страха перестукивающее сердце, я уловила ещё и едва слышное шипение и потрескивание: будто бы дверь действительно находилась под высоким напряжением электрического тока. Марево визуально уплотнилось, а сама сетка затрепетала так интенсивно, что я невольно отпрянула назад. На мгновение показалось, что за сеткой заметались какие-то существа, похожие на больших синих змей с разинутыми чёрными пастями.

А вот нифига это не электричество. Я судорожно вздохнула и скосила глаза: волосы, все до единого, вытянулись в сторону двери и, мелко подрагивая, искрили, втягивая в себя что-то похожее на едва заметный синий туман, исходящий от сетки.

— Пинна?

Придётся, видимо, всё же сдаваться. И чем это обернётся, хотелось бы знать заранее. Но, как известно, не попробуешь — не узнаешь.

— Да, вижу я вашу защиту. И как её убрать?

Молчание за дверью затягивалось. Или мне так казалось от плохо контролируемого раздражения от усталости, полного непонимания происходящего и всепоглощающего страха от этого непонимания.

— Судя по твоей реакции, ты эту защиту не ставила.

Наконец-то заговорил Альбер, не отвечая на мой вопрос.

— Нет.

— И снять её, соответственно, ты не можешь.

— Да. То есть — нет, не могу. Но могу в неё что-нибудь кинуть для того, чтобы уже хоть что-то произошло. Потому что пустая болтовня меня чрезвычайно утомила…

Вся ситуация в целом нервировала меня всё больше и, в особенности, отдельные её эпизоды. Вот как сейчас. Я была на пределе. Психические реакции этого тела настолько не соответствовали моим психологическим установкам, что я опасалась потерять контроль и сорваться в банальную истерику.

— И ты даже не знаешь, что это… Но видишь. — прервал Альбер мои переживания.

— Нет, не знаю и да, вижу. А что, всё должно быть наоборот — не должна видеть, но должна знать?

— Пинна…, а что ты видишь?

Спросил после очередной паузы Альбер, оставив уже второй мой вопрос без ответа.

Хоспади, дай мне силы…, — затянула я по второму кругу.

— Вам подробно, или в общих чертах?

Меня начало конкретно накрывать. Волосы вновь метались змеями и, аки змеи, шипя, плевались во все стороны ядовито-зелёным. А сама я готова была уже кого-нибудь от страха и отчаяния покусать. И тоже насмерть. Потому что понимала: выйти самостоятельно отсюда я точно не смогу. А девочку, видимо, не только лишили жизни и, поскольку навряд ли она могла, — я разглядывала тихо шипящую и едва заметно вибрирующую дверь, — такое вот соорудить без посторонней помощи, ещё и замуровали. Причём изнутри. Без еды, воды и одежды, которая ей была, по чьему-то циничному разумению, уже ни к чему. Я же открыла окна, раздвинула шторы, прогулялась по балкону… То есть наличие своего присутствия обозначила. И тот, кто защиту поставил, не мог ли он уйти другим ходом? Тайным, например. И если этот кто-то наблюдал за домом…

— Альбер, а как Вы узнали, что я здесь? — задала я следующий вопрос.

— Ты хотела рассказать о том, что видишь.

— Это Вы хотели, чтобы я рассказала… А это уже третий мой вопрос, оставленный Вами без ответа, Альбер. На этот раз ответ для меня очень важен.

— Я получил анонимное послание. В нём указывалось место где искать…

Альбер на мгновение задумался.

— Вы вспомнили что-то интересное или необычное?

— Послание, что само по себе необычно и странно, написано на бумаге.

— И что в этом странного?

— Для передачи информации используются, как правило, другие носители.

Альбер снова замолчал.

— Да говорите уже всё, как есть: я устала удивляться…

Меня начало просто трясти: и устала бояться, да.

— В послании было сказано: «Ты обретёшь то, что потерял». Указана была эта локация.

— А где мы находимся?

— Это полигон Имперской Академии Высшей Бытовой Магии. А этот Шато — твоя дипломная работа, Пинна. А до этого две декады от тебя…, то есть от Пинны, не было никаких вестей. И Алибеллиа не могла определить её…, твоё местоположение ни по одному из параметров.

Да уж… Умерла, так умерла. И Альбер по-видимому, об этом уже догадался: путается теперь с тем, кто есть я, и как меня теперь называть.

Только вот не понятно, как в течение трёх недель тело могло вообще так хорошо сохраниться…

Облака, как бы в ответ на мои слова, снова запыхтели, и золотистый дождь щедро полился сверху. Я подняла руку, ловя его ладонью: и папиллярный узор отличается… Между тем капли, достигнув поверхности кожи, мгновенно в неё впитывались.

Я снова подняла лицо к потолку: этот тёплый и успокаивающий теперь меня дождь, судя по всему — как внекорневая подкормка для растений…

Голос Альбера отвлёк меня от моих наблюдений.

— Рассказывай о том, что ты увидела, Пинна. Это сейчас важнее всего. А после мы продолжим. Пока замок пуст мы должны с тобой закончить. Нам же не нужны нежданные гости?

Нам любые сейчас без надобности…, — вяло подумалось мне.

Наступила, по-видимому, следующая фаза моих переживаний. И хотя слова: «с тобой закончить, пока замок пуст», меня несколько напрягли, я принялась описывать увиденную у двери картину.

— Если в общем, то это синяя желеобразная…

— Гелеобразная. — снова перебил меня Альбер.

— Мерцающая тёмно-голубая сетка, — продолжила я, — внутри серого марева.

— Муара.

— А за ней — змеи. Большие. Синие. С чёрными пастями. И, если Вы хотите подробно…

— Достаточно, я всё понял. — прервал меня Альбер. — Не прикасайтесь и отойдите как можно дальше.

— И что Вы поняли?

На меня накатила апатия.

Я отошла подальше от двери в сторону окна и села на пол, облокотившись спиной о стену. Я тоже всё поняла. Поняла, почему Альбер перешёл на «Вы».

Маска сброшена, и пялить её на себя я больше не собираюсь.

Будь, что будет.

…Но следующие слова Альбера меня в значительной мере порадовали.

— Я могу эту защиту убрать.

Ну, наконец-то…

— Только мне нужно попасть внутрь.

А эти — в той же мере огорчили. Меня снова охватило отчаяние.

— А попасть внутрь Вы не можете, потому что не можете убрать защиту.

Мне нестерпимо захотелось запустить чем нибудь в эту гадскую дверь. Вот хотя бы креслом. Если поднять смогу…

Я с сомнением поглядела на свои хилые ручки и перевела взгляд на дверь. Интересно: загорится или рванёт?

— Рванёт, Минна. Причём взлетит на воздух весь Шато.

О, мы продолжаем играть в прежнюю ролевую игру, где я снова и Пинна, и Минна? Да пожалуйста!

— То, что Вы,…мой учитель, не даёт вам права лезть мне в голову, Альбер.

— Вы говорите вслух, Пинна.

Ну что же — играем дальше…

— Вы лжёте.

Мне было уже так, во всех смыслах, не по себе, что было абсолютно наплевать на то, какое впечатление я сейчас произвожу: лишь бы отсюда выйти.

— И этим Вы меня весьма разочаровываете, Альбер.

А что — могу себе позволить: принцесса теперь я или кто? Побуду ею всласть, пока кто-нибудь дверь не откроет. С той стороны или, что выглядит в свете текущих событий более вероятным — с этой. Тот, кто изобразил такое, — я покосилась на дверь, в ответ полыхнувшую синим, — учился, по всему видно, не на заборах рисовать.

Я всмотрелась в собирающихся клубком в центре двери змей: они, все до одной, смотрели прямо на меня. И змеюк кормить чем-то надо? Вот и кормят их такими пиннами, заманивая этих дурёх в этот замок Синей Бороды.

Поэтому я, насколько смогла, уже своим голосом бодро и вдохновенно продолжила.

— Не отвечайте. И думайте, Альбер, думайте! Я не собираюсь так бездарно погибать после того, с каким трудом выжила.

Мне показалось, или незнакомец за стеной расстроено вздохнул?

Интересно, кем он на самом деле нашей Малышке приходится…

— И Вам же наверняка известно, что из любой, даже самой, на первый взгляд безнадёжной ситуации, есть, как минимум, два выхода.

Я снова покосилась на дверь и она снова подмигнула мне синим.

— А нас ещё даже не съели.

Не знаю, как вышло на самом деле: подбодрила я его или получилось всё наоборот. Но на этот раз Альбер довольно громко хмыкнул, хотя снова ничего не ответил. Значит, шутку понял. И значит, что и чувство юмора есть, и ментальность схожа.

Или опять — всё наоборот: он в предвкушении какой-нибудь изощрённой расправы. Как они тут, интересно, бесов изгоняют? Или не интересно? Нет, в результате, скорее всего, тебе будет совсем не интересно, Полина…

И я снова подумала о том, что никогда я не чувствовала себя такой беспомощной и слабой, и никогда мне не было страшно так, что сейчас обморок для меня пришёлся бы как нельзя кстати…

Молчание за дверью продолжалось, а мутило теперь меня уже исключительно от страха.

Я попыталась отвлечься, принявшись за рассуждения.

Итак.

Альбер перешёл в общении на «Вы», как только понял, что я не могу понять, что из себя представляет эта защита. Но его очень удивило, что я её вижу.

Но он, по моим ощущениям, всё же был ещё не до конца уверен, что я — не Пинна и не Минна. А когда дверь откроют, а случится это рано или поздно, всё окончательно прояснится. И притвориться болезной, скорее всего, не выйдет…

От этих рассуждений и, главным образом, от страха ожидания неизбежного и окончательного разоблачения, снова хотелось плакать. Желательно, на чьей-нибудь широкой и надёжной груди. Вот, например, той что за дверью… И слушать Его голос. И, если в отношении голоса вопросов не было, то с шириной груди всё еще было не ясно. Вдруг у них тут половой диморфизм проявляется в том, что самцы мельче самок? Я снова осмотрела своё немощное тельце. Не приведи, Хоспади.

Стало вдруг холодно и по полу потянулся непонятно откуда взявшийся сквозняк. Окно в зеркальном зале громко захлопнулось и сквозняк тут же исчез.

— Альбер? Почему Вы молчите?

— Думаю, как Вы и приказали, Ваше Высочество.

— Я могла бы выбраться через окно в будуаре. Там очень удобная для этого стена. И внизу под балконом газон.

Вспомнилось, как когда-то мы лазали по таким в Нойшванштайне, для какой-то рекламной акции: то вверх-вниз, то влево-вправо. А из снаряжения был один только страховочный трос, с единственным скользящим фалом. И без конца норовящие спихнуть тебя со стены назойливо лезущие прямо в лицо дроны с камерами… Вот как эти волосы, которые, очевидно, разделяя мои упаднические настроения, пытались на этот раз обниматься. Но делали это так неуклюже, что эти объятья снова грозили мне удушением.

— Под нами пять этажей и высокий цоколь.

— Я могла бы использовать тюль и постельное бельё, чтобы сделать верёвку.

— Вы не сможете разорвать ткани руками, а разрезать нечем.

— Откуда знаете?

Альбер снова хмыкнул, но снова не ответил. А я опять посмотрела на руки… Нет лучше вообще на себя не смотреть: потому что именно картина этой немощи и вызывает у меня в итоге все остальные гнетущие меня мысли.

И я продолжила, потому что сейчас от разговоров мне становилось легче. Или от Его голоса, за который цеплялось моё уже изрядно измученное прелестями новизны сознание.

— Комнат много и на каждом окне висит тюль. Он тонкий, но прочный.

— Вы не сможете его снять.

— Смогу. Правда, вместе с карнизами. Там есть такая волшебная верёвочка: дёрнешь за неё и…

Я ощупала голову. Шишки уже не было. Рассосалась… Чего не скажешь о моих проблемах.

— В первом этаже высота потолков втрое выше, чем в Ваших палатах.

Я подняла глаза к потолку. Облака парили на высоте метров семи, своды же уходили вверх ещё на пару метров. Или даже больше.

Облака кучковались, толкаясь, а крохотные зелёные молнии вспарывали с едва слышным шипением их пухлые бока. Вздрагивая от мелодичных раскатов грома, они роняли вниз золотистые капли дождя, которые, не пролетев и пары метров, тут же испарялись.

Я встряхнула головой и быстро умножила девять на три плюс девять на четыре. Плюс цоколь, толщина перекрытий, высота парапета. Прикинула количество тюля и сколько уйдёт на узлы. Посмотрела на своё немощное Тельце… И снова я зря это сделала.

— К тому же внешний контур Шато уже переведён в режим Цитадели.

Значит ли это, что до того, как внешний контур был переведён в этот самый режим, я могла отсюда сбежать? Шато… Ну, пусть будет Шато…

— Я слышу тебя, Пинна.

О, Божечки, снова глюк…

— Я не Глюк, Пинна, я твой Маленький Домик…

Он ещё и обижаться умеет? А ну, кыш!

Так вот: не могла ли я до этого спокойно спуститься…

Под окнами раздался устрашающий вой стаи голодных волков и тоскливый рёв загнанного быка. Да, сбегать, похоже — не вариант.

— Нет, Пинна, защитный контур всё равно уже стоял.

Развеял мои пустые мечты Альбер.

— А тогда как Вы сюда попали?

— Это уже не актуально. И с тобой мы этим путём пройти не сможем. Но здесь есть стационарный порт, соединяющий Шато с Императорским Дворцом. Как только он заработает, мы отправимся домой.

Домой… Я огляделась: а мне и тут уже нравится… Если бы не загадочный и злостный заточитель, и полное отсутствие еды. И ванна с бензиновой жижей.

Очередной бутон над моей головой с оглушительным треском лопнул и я подняла голову. Раскрывшись, цветок щедро осыпал меня своей пыльцой. Я облизала губы: вкус печенья с мандариновым вареньем. И с чем-то ещё, незнакомым.

— Мы не можем здесь остаться и по многим другим причинам.

Я вспомнила о предстоящей встрече с императрицей.

— Её Императорское Величество… что мне ждать от встречи с ней?

— Нам с Вами нужно будет подготовиться ко встрече не столько с ней, сколько с её свитой, если мне вдруг не удастся устроить вам встречу наедине.

— Это при условии, если я отсюда выберусь…

— Я над этим работаю.

Мне вспомнилось ещё одно имя, которое я услышала сегодня.

— Кто такая Алибеллиа?

— Её Императорское Величество Алибеллиа.

Альбер был краток и, очевидно, полностью сосредоточен на том, чтобы всё же снять эту защиту. Мне вспомнились змеи из-за сетки и по моей спине, медленно перебирая позвонок за позвонком, проползла капля холодного пота. Как змея.

Я передёрнула плечами.

Если кто-то эту защиту поставить сумел, значит снять её тоже возможно, — уговаривала я себя. Очень не вовремя в памяти всплыли кадры из фильма, где главный или не очень, не суть важно, герой перерезает вместо синего проводка зелёный…

— А у неё есть защита от взлома?

— Вы имеете ввиду, что защита может быть кодирована на конкретное Существо?

— Да. Наверное.

— Она и кодирована…

Он не договорил, имея ввиду, очевидно, Пинну.

— И Вам лучше выйти из комнаты для вашей безопасности: процесс вступает активную фазу. — сообщил Альбер.

А меня в этот момент вдруг посетило состояние полной уверенности в том, что всё будет хорошо. Волосы легли на плечи мягкими волнами, тошнота ушла, а тело перестало мелко и противно трястись.

— Выйдите в гардеробную или купальную: туда, что сейчас у Вас находится дальше от спальни.

Только не в купальную… это же он ванную имеет ввиду? А там эта бадья с бензиновой жижей стоит. Да и мимо зеркала надо идти.

Я сидела на полу возле стены на достаточно безопасном, по моему мнению, расстоянии от двери. На всякий случай отползла ещё на пару метров и, плотнее опершись на стену спиной, подняла глаза к потолку, услышав там какие-то новые звуки.

Облака из нежно-перламутровых сделались иссиня чёрными, а внутри них полыхали… Ну, пусть будут — зарницы. Послышался далёкий раскат уже самого настоящего грома.

— А у меня тут дождь собирается…

— Осталось немного, потерпите.

Хоспади, как жить-то хочется…

Из грозового облака вылетел размером с крупного упитанного котика белоснежный дракончик с желтым круглым животиком и, спикировав над моей головой, плюнул в меня синим пламенем. Волосы мгновенно сплели вокруг меня защитный кокон и благополучно это пламя впитали.

Ах ты, желтопуз толстопузый…

Дракончик то ли довольно, то ли раздосадованно крякнул, и снова нырнул в облака.

Довольные и счастливые, волосы снова самостоятельно сплелись в жгуты, затем в косу, и утихомирились окончательно. Я тоже облегчённо вздохнула.

Стена за моей спиной внезапно исчезла, и я упала на спину. Прямо к Его ногам.

Вернее, прямо к нему в руки, которые он подставил мне под спину.

Я смотрела и понимала, что — Да…, Да?, и Да!

Это был Он — мужчина всех моих девичьих грёз и потаённых желаний…

Пошёл дождь.

На этот раз он был достаточно прохладным. Наверное, для того, чтобы охладить мой неуместный и совершенно не подходящий к случаю пыл.