Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары

Ната Лакомка, 2020

Мы с сестрой – очень разные. Она – признанная красавица, лучшая ученица элитной школы, гордость родителей. А я… а я – ходячая бомба, позор семьи, рассадник проблем. Короче, я – Василиса Опасная. Для друзей просто Васька. Кто с десяти лет состоит на учете в отделе по делам несовершеннолетних – тот я. Кто поджег «Лексус» Коша Невмертича – тот тоже я. Собственно, с этого всё и началось…

Глава 1

— Что, Краснова, две недели до совершеннолетия не дотерпела? — выговаривала мне инспектор, так молотя пальцами по клавиатуре, что казалось чудом — почему не отлетели кнопки. — Я уже надеялась, никогда тебя не увижу!

— Ошибочка, Инна Олеговна, — сказала я лениво, пережевывая жвачку напоказ, потому что знала, что это больше всего бесит тетю-инспектора по делам несовершеннолетних. — Всегда надо быть готовым к сюрпризам судьбы.

— Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть? — вмешалась другая тетя-инспектор.

Она разговаривала со мной не в пример добрее. Наверное, потому что я была не с ее участка.

— Так и вы могли, — ответила я равнодушно. — Хоть кто мог. Машины на улицах взрываются — куда только полиция смотрит.

— Бесплезно объяснять! — рявкнула Инна Олеговна. — Я с ней уже семь лет мучаюсь!

— Мы с вами уже как родные, — поддакнула я.

— Смотри, Краснова, — предостерегла она меня. — Если выяснится, что это ты машину подожгла — судимость будет. За поджог ответственность с шестнадцати лет.

— Да ни при чем я! Что вы ко мне прицепились? — возмутилась я. — Сто раз уже говорила, что трясите чела, чей «Лексус»! У вас террористы автомобили на центральной площади паркуют, а вы к ребенку пристали!

— Через две недели ты уже не ребенок, — мстительно пообещала Инна Олеговна. — И я про тебя забуду, как про страшный сон. И сейчас забуду — сдам тебя матери, пусть она с тобой профбеседы проводит.

— Чего это мать приедет? — проворчала я. — А бабушка?

— Родители едут, — отрезала она. — Выдерут тебя — даже слова не скажу.

— Вооще-то, это непедагогично, Инна Олеговна, — заметила я. — Детей бить нельзя.

Таких, как ты… — начала она, но в это время дверь в кабинет открылась, и вошел мужчина.

Высокий, худощавый, горбоносый и бледный, с черными длинными волосами, уложенными волнами, как у модельной красотки. И сам он выглядел, словно модельная картинка — в костюме-тройке, с распахнутым пиджаком и совершенно пижонской жилеткой, из нагрудного кармашка которой торчал белоснежный платочек, а из другого свешивалась толстая золотая цепочка. От него так и пахну́ло огромными деньгами и огромным снобизмом. Я узнала его — это он был рядом с мэром, когда мы устроили «выходку» возле администрации.

— Здравствуйте, — сказал мужчина и прищурился, разглядывая меня.

Глаза у него были серые, пронзительные, брови черные и прямые — не слишком приятное, хотя и красивое лицо. Красивое холодной, высокомерной красотой. Я невольно поежилась под этим взглядом и еще энергичнее задвигала челюстями. Рядом с таким типом мои толстовка и драные на коленях джинсы казались настоящим убожеством. А тип так и смотрел на меня — как на убожество. И мне сразу захотелось показать, что это я считаю его идиотом и недотепой.

Я громко фыркнула и развалилась на стуле, а потом надула и лопнула жвачный пузырь.

— Здравствуйте, Лидия Андреевна, — недовольно ответила инспектор. — Вот, полюбуйтесь на свое чудо. Отделалась только шишкой на лбу. В следующий раз может так не повезти.

Я вытаращила глаза на инспекторшу, а потом засмеялась шутке. Назвать мужика Лидией Андреевной — очень смешно!

— Ну вы жжете, Инна Олеговна, — сказала я, отсмеявшись.

— Забирайте вашу грубиянку, — она махнула рукой, даже не взглянув на меня, — и держите ее под замком две недели. Сделайте одолжение. Я и так все здоровье с вашей дочерью потеряла.

— Мне очень жаль, что Василиса снова доставила вам столько хлопот, — сказал мужчина в костюме. — Обещаю, такого больше не повториться.

— Вы это каждый месяц мне говорите, Лидия Андреевна, — проворчала инспектор.

— В этот раз — точно в последний, — сказал мужчина и протянул руку ко мне. — Василиса, пойдем.

Я смотрела на этот цирк, позабыв жевать. Самое потрясающее, что вторая тетя-инспектор даже ухом не дернула.

— Василиса, пойдем, — повторил мужчина и нахмурился, уставившись на меня еще пристальнее.

— А, вы меня разыгрываете, — догадалась я. — Всё-всё! Учла, зарубила на носу, виноват-исправлюсь, ждем бабулю.

Инна Олеговна оторвалась от компа и посмотрела на меня уже с раздражением:

— Краснова, марш домой! У меня от твоих выкрутасов…

— Простите за беспокойство, — мягко сказал мужчина, но взгляд у него был вовсе не мягкий. — Мы сейчас же уходим.

Я посмотрела в серые холодные глаза и снова поежилась. Что за дурацкий розыгрыш? Что происходит?

— Забирайте, Лидия Андреевна, и до свидения! — поторопила нас инспектор.

— Вы уже пугаете, Инна Олеговна, — сказала я, отказываясь что-либо понимать.

— Вы ее заберете, наконец? — потеряла терпение инспектор.

— Прошу прощения, — ответил мужчина, шагнул ко мне и крепко ухватил за ухо, поднимая со стула. — Идем же, Василиса, не спорь с мамой.

Я завизжала от боли, и когда мужчина поволок меня к выходу, поняла, что происходит что-то очень серьезное.

— Какая мама?! — заорала я. — Люди! Это мужик какой-то незнакомый!

— Краснова, иди домой, — сказала Инна Олеговна устало.

— Меня похищают! Отвечать будете! — голосила я, пытаясь вырваться из железных пальцев, сдавивших мое ухо.

— До свидания, Лидия Андреевна! — радостно попрощалась другая тетя. — Вася, тебе всего хорошего!

— И вам всего доброго, — любезно распрощался мужчина, выталкивая меня из кабинета.

— Пусти! — я хотела лягнуть его, но он сразу зажал мою голову сгибом локтя и поволок вон из отдела, не обращая внимания на мое сопротивление.

Он немного меня придушил — не сильно, но говорить я не могла, только хрипела, вцепившись в его руку.

На пропускном пункте строгий парнишка в форме спросил:

— Фамилия?

— Краснова, — вежливо подсказал мужчина, не выпуская меня.

— Помогите! — прохрипела я, за что получила тычок в ребра.

— Краснова… — полицейский, даже глазом не моргнув, нашел фамилию в списке, кивнул, и на турникете загорелась зеленая стрелка. — Проходите. До свидания.

Мужчина выволок меня из отдела и потащил к машине — «Лексусу», который стоял передними колесами на газоне. По виду, это был тот же самый автомобиль, который взорвался напротив мэрии. Даже брелок в виде черепа валялся на панели. Я из последних сил уперлась пятками, потому что мужчина уже распахнул дверцу, собираясь затолкать меня внутрь. Я попробовала его укусить, но не рассчитала и клацнула зубами по наручным часам.

— Часы сломаешь — голову отверну, — пообещал мужчина. — И еще мой сожженный «Лексус» припомню, — он схватил меня за шиворот и за пояс джинсов, с легкостью поднял и швырнул на заднее сиденье.

Я полетела в салон автомобиля «рыбкой» и врезалась во что-то мягкое — будто угодила головой в подушку. Кто-то крякнул, подушка заколыхалась, и меня опять схватили за шиворот, потому что я полезла из автомобиля задом.

Сбежать мне, конечно же, не дали. Дверца автомобиля за мной захлопнулась, меня приподняли и усадили, придавив для верности локтем в грудь. Рядом сидел человек, больше похожий на медведя, чем на человека. Головой он упирался в потолок, а живот у него был такой, что больше походил на напольный глобус в нашей школьной библиотеки. В этот «глобус» я и влетела, приняв его за подушку. Маленькие, слегка косящие глаза, посмотрели на меня сверху вниз, широкий рот раскрылся в улыбке, показав два ряда мелких зубов с крупными клыками, как у хищника.

— Какая дикая девица! — прогудел обладатель «глобуса» басом. — Ты только без глупостей. Я девиц бить не люблю, но иногда приходится.

— Я не девица, я ребенок, и вы меня похитили, — затараторила я, невольно втягивая голову в плечи. — Меня будут искать, мой отец — знаете, какая шишка? И вообще, дядя, «Лексус» я не поджигала, ничего не знаю и ничего никому не скажу!

В это время мужчина в костюме сел за руль, повернул ключ в замке зажигания и сказал, бросив через плечо:

— Заткни ее, Трофим. Только осторожнее — она кусается.

— Да пусть кусается, Кош Невмертич, от нас не убудет, — весело пробасил сидевший рядом со мной Трофим, но тут же пришлепнул мне рот ладонью, по размерам похожую на разделочную доску моей бабушки.

— Смотри, а то придется ставить уколы от бешенства, — предупредил его мужчина в костюме и дал по газам.

Задние стекла были затонированы, а посмотреть вперед я не могла — Трофим придавил меня своей тушей, не давая даже вздохнуть, не то что двинуться, поэтому понять, куда меня везут, не было никакой возможности.

Я перетрусила не на шутку. Если чел в костюме предъявит мне по счетам за взорванную машину… Да мои родители таких денег за сто лет не соберут! Даже если продадут и свою квартиру и бабушкину! Наверное, он похитил меня, чтобы их шантажировать!

— Не трепыхайся, — предупредил меня Трофим. — Ничего тебе не сделают, но если будешь кусаться — двину в ухо.

Кусаться! Мне казалось, он сплющил мне лицо своей лапищей, вдавив зубы вовнутрь! Еще и нос придавил, ко всему прочему!

Но поездка заняла совсем немного времени, и вскоре автомобиль остановился, Трофим убрал руку, и я смогла вздохнуть полной грудью.

Пока я приходила в себя, Кош Невмертич (что за дурацкое имя?!) вылез из-за руля, открыл дверцу с моей стороны. Я успела лягнуть его два раза, но он поймал меня за щиколотку и вытащил из салона, а потом взял за шею сзади, больно сдавив пальцами, так что я завизжала.

— Вперед, и не брыкаться, — скомандовал он и поволок меня вперед, по каменным ступеням.

Я скосила глаза, чтобы понять, где нахожусь, и немного успокоилась — это был центр города, всего в квартале от администрации. Я знала это здание — какой-то научный центр с незапоминающимся названием. Двадцать этажей, зеркальные стекла, стеклянные двери, охрана на входе. Именно туда, в стеклянные двери, и подтолкнул меня мужчина в черном костюме, а охранники услужливо поклонились, приветствуя его.

На ресепшене сидел подтянутый молодцеватый охранник в синей форменной куртке. Он лазал в телефоне, но едва мы появились, вскочил и вытянулся в струнку.

— Доброе утро, господин Невмертич, — отчеканил он.

— Доброе утро. Позвоните Алисе Патрикеевне, — сказал мой похититель приказным тоном, — пусть приготовят печь.

— Спасите!.. — пискнула я, но охранник лишь мазнул по мне взглядом и нажал какую-то кнопку на пульте, передавая приказ.

— Что же ты никак не уймешься, — сказал Невмертич, провел меня по огромному холлу — серому, зеркальному — и свернул к лифту.

Дверцы лифта бесшумно раскрылись, и меня бесцеремонно протолкнули в кабину, которая по размерам была чуть меньше моей спальной. Стены тоже были зеркальные, и я увидела отражение Невмертича — он стоял позади меня, черный, как ворон, и буравил взглядом. Я прямо чувствовала спиной его взгляд. Сопротивляться не было смысла, я уже поняла, и теперь лихорадочно соображала, что мне делать и пыталась угадать, чего от меня хотят.

— Отвечать будете, — тихо сказала я, когда он отпустил меня, а кабина плавно поехала вниз.

Он не ответил, продолжая рассматривать меня, как блоху, которая вдруг заговорила, и это было особенно неприятно. Я прижалась спиной к зеркальной стене, а мужчина скрестил на груди руки. Даже после возни со мной, его прическа была — волосок к волоску, а на костюме не появилось ни одной морщинки.

Мы спускались долго — секунд тридцать. Дверцы лифта распахнулись, и я опасливо вытянула шею, чтобы разглядеть, куда меня привезли. Здесь был глухой коридор, без окон, больше похожий на подвал. Закрытые лампы белого света под самым потолком, мозаичный пол — черно-белый, странными узорами. Возле лифта стояла миловидная женщина в белом халате и белой шапочке. Из-под шапочки выбивались вьющиеся рыжие пряди, придавая женщине задорный вид. Она улыбнулась мне очень приветливо — даже слащаво, показав ямочки на щеках и смешливо сморщив курносый острый нос.

— Кто тут у нас? — заговорила она со мной, как с малолеткой. — Пойдем, тебя все уже ждут.

— Не пойду, — сипло произнесла я, потому что голос сразу пропал. Мне припомнились все страшные рассказы о том, как людей похищают на органы. В этих рассказах всегда присутствовали страшные, мрачные типы на дорогих авто и такие вот слащавые медсестрички.

Для верности я вцепилась в поручень и отчаянно замотала головой, когда рыжая снова позвала меня, уверяя, что «девочке нечего бояться».

— Не пойду! — заорала я в голос, когда Кош Невмертич шагнул ко мне.

Ему пришлось потрудиться, прежде чем он смог оторвать меня от поручня. Я лягалась и орала, как безумная, да в тот момент я и в самом деле чуть не сошла с ума от страха. Рыжая носилась вокруг, пытаясь меня успокоить и вереща, как белка. Когда мужчина смог со мной справиться и выволок из лифта, потащив по коридору, рыжая зарысила впереди, оглядываясь через каждые два шага и укоризненно качая головой.

— Ну что же ты… — говорила она мне. — Ну зачем бояться?.. ну, девочка…

— Помогите! Помогите! — голосила я, но тут меня попросту забросили на плечо, свесив головой вниз, и понесли.

Кош Невмертич нес меня так, словно я весила со среднего кролика. Я вцепилась в его пиджак и думала — не стоит ли укусить похитителя за задницу? Вряд ли это поможет, но невозможно сдаться без борьбы!

— Только укуси, — раздался вдруг спокойный голос. — Оставлю без зубов.

Кусаться я сразу передумала. Меня втащили в какую-то комнату и наконец поставили на ноги. Кровь прилила к голове, в ушах шумело, но я сразу дернулась бежать, хотя и не знала — куда. Невмертич поймал меня за шкирку железной рукой, а рыжая уже подкатывала каталку — такую, на которой перевозят тяжелобольных.

— Тетя, дядя! — взмолилась я. — У меня все больное! И сердце, и печень! И почки! Я курю и пью с десяти лет! У меня все уже отравлено спиртом и табаком!

— Что с ней? — спросила озадаченно рыжая.

— Придуривается, — проворчал мужчина и закинул меня на каталку.

Я замолотила руками и ногами, и орала, как будто меня уже резали живьем.

— Бинты принеси, — велел Кош Невмертич, удерживая меня за плечи. — Ноги ей примотай, она меня всего испинала.

Меня прикрутили к каталке быстрее, чем я успела трижды проорать «убийцы! на помощь!».

— Может, дать ей успокоительное? — спросила рыжая, завязывая последний узел.

— Обойдется, — последовал холодный ответ.

Меня покатили куда-то, и белые лампы на потолке проплывали над головой.

— Дядя, я больше не буду, — взмолилась я и позорно разревелась, но на мои слезы никто не обратил внимания.

— Открывай печь, — услышала я голос Коша Невмертича, — запускай лопату. Этот колобок мне уже до смерти надоел.

Что-то зашипело, стукнуло, и меня отправили прямиком в темную трубу — как в настоящую печь. Что-то снова стукнуло — и стало тихо, как в могиле.

Это и правда было похоже на могилу — тихо, темно, и невозможно пошевелиться. Я заскулила от ужаса, но что-то щелкнуло, зашипело, и меня выкатили вон.

— А ты боялась, — сладко напевала рыжая, толкая тележку к стене. — Сейчас мы определим твой уровень, и все станет ясно.

— Только не развязывай ее, — предостерег Кош Невмертич. — Она же не даст поработать спокойно.

— Хорошо, — рыжая отошла, и было слышно, как она подсчитывает что-то мурлыкающим голосом.

Повернув голову, я увидела, что рыжая и похититель не отрываясь смотрят на экран компьютера. Она — сидя в вертящемся кресле, изящно выгнув спину и стукая подушечками пальцев по клавиатуре, а он — нависнув над рыжей, поставив ладони на столешницу, и почти обняв.

Труба, в которую меня только что затолкнули, походила на барокамеру — с толстыми металлическими стенами, с пультом управления на круглой крышке.

— Особь класса «Цэ», — сказала рыжая и выпятила губы «уточкой».

— Точно? — переспросил Кош Невмертич, и мне показалось, что он удивлен.

— Вы же сами видите, — она оглянулась на него, и их губы почти соприкоснулись. — Особь класса «Цэ». Никакой ошибки.

Мне показалось, что сейчас они начнут целоваться прямо передо мной — так зазывно смотрела рыжая. Они как будто и вовсе позабыли обо мне, и я задергала руками, пытаясь освободиться.

— Кош Невмертич, — раздался уже знакомый мне голос громилы-Трофима. — Там Красновы приехали…

Я встрепенулась, услышав это. Красновы! Приехали за мной? Меня спасут?

— Спохватились, — процедил сквозь зубы Кош Невмертич, отстраняясь от рыжей. — Скажи, сейчас приведу их сокровище.

— Они там в панике, — добродушно прорычал Трофим.

— Не удивительно, — отрезал Кош Невмертич. — Развяжи ее, Алиса, — он посмотрел в мою сторону, взгляды наши встретились, и я замерла, будто меня пришпилили к твердой подушке каталки. — Значит, «Цэ»…

— Какая еще особь? — грубо спросила я, когда рыжая распустила узлы, освобождая меня. — И сами вы — цэ!

То, что кто-то из родственников был рядом, придало мне смелости. Да, никто не имеет права похищать детей. А я… я еще ребенок. Отец напишет заявление на этого дылду, и…

— Особь класса «Цэ» означает, что волшебных сил в тебе — на уровне Колобка, — сказал Кош Невмертич, глядя, как я сползаю с каталки, — но они все равно есть.

Рыжая хихикнула, и я поняла, что надо мной смеются. И она, и он.

Да что там — он издевается надо мной, этот сноб-снобище!

Колобок! Волшебные силы! Украл, запихнул в какую-то бочку, а теперь еще и оскорбляет!

— Пригласить Красновых? — спросила рыжая, услужливо оборачиваясь. Она ужасно походила на лису, и, переминаясь с ноги на ногу, так виляла бедрами, как будто и в самом деле заметала хвостом.

— Не надо, — Кош Невмертич взял меня за плечо, и я поморщилась, потому что хватка у него была железная. — Лучше нам встретиться не здесь. Идем, Василиса.

Он опять подпихнул меня, принуждая идти, но в этот раз я даже не сопротивлялась — лишь бы поскорее убежать отсюда. Мы прошли коридор, поднялись в лифте — и все это молча, и мужчина продолжал держать меня за плечо, а я дважды безуспешно попытавшись освободиться, смирилась.

Дверцы бесшумно разъехались, и я увидела родителей и свою старшую сестру. Ленка стояла бледная, а когда мы вышли из лифта, стала почти зеленой.

Отец и мама тоже выглядели не лучше. Отец оттянул пальцем ворот рубашки, прокашлялся, поправил очки и сказал срывающимся голосом:

— Вы не имели права, господин Невмертич… Ей еще нет восемнадцати… Это, знаете ли, нарушение закона… Без разрешения родителей…

Я дернулась вперед, но господин Невмертич меня не отпустил, продолжая удерживать за плечо. Я злобно взглянула вверх, потому что он был выше меня на две головы, но он не заметил моей злости. Он смотрел на моих родителей, прищуривая глаза. Лицо его было неподвижным, как маска, но ноздри чуть заметно трепетали.

— Нарушение закона? — переспросил он, растягивая слова. — Вы это серьезно, господин Краснов?

Отец вскинулся, но мама схватила его за руку, призывая молчать. Она стояла, втянув голову в плечи — и была совсем не похожа на себя обычную. Да все они были на себя не похожи! Ни мой всегда спокойный отец, ни Ленка, всегда задиравшая нос, ни всегда энергичная мама… Они боялись этого Невмертича… Очень боялись.

А он продолжал — четко, без малейших эмоций, как директор, отчитывавший первоклассников:

— Вы скрывали особь, котируемую классом «Цэ», хотя должны были привести ее для регистрации в двенадцать лет. Как мне отнестись к вашим действиям? Как к нарушению закона? Или как к откровенному на него наплевательству?

Отец опустил голову, мама поднесла к глазам платочек, а Ленка вдруг шагнула вперед и заговорила — быстро, запинаясь:

— Простите, мы не думали… не думали, что у Василисы есть какие-то способности… Вот хоть какие-то…

Кош Невмертич смерил ее холодным взглядом, отчего моя сестра-гордячка, потупилась и так же, как мама, втянула голову в плечи.

— А с вами, Краснова, — сказал он, — я поговорю особо. Извольте через тридцать минут быть у меня в кабинете.

— Да, конечно, — прошептала она.

— Колобок зачислен в «Иву», — бросил господин Невмертич моим родителям. — Обеспечьте завтра ее явку со всеми необходимыми принадлежностями.

— Завтра? — пролепетала мама, папа мрачно промолчал.

— Завтра, — произнес господин Невмертич таким холодным тоном, что впору было снегу пойти. — Вы и так слишком долго тянули. Я бы сказал — преступно затянули.

— Но учебный год уже начался, — отец как будто ухватился за спасительную соломинку, — Василиса не сдавала вступительных экзаменов!

— Считайте, что она их прошла с высшим баллом, когда оставила от моей машины кучу головешек, — Невмертич скупо улыбнулся и снял руку с моего плеча.

Я сразу вздохнула свободно и рванула к родителям.

Мама ахнула, обняв меня, и опять расплакалась, а отец угрюмо насупился, но возражать больше не стал. Ленка мелко и быстро кивала головой в такт словам господина Невмертича, а он, казалось, наслаждался их смятением.

Меня просто распирало от всего этого — какой-то хмырь вздумал пугать моих родоков, да еще и обзываться вздумал…

— Какой-такой «колобок»? — спросила я зло, пока мама тискала меня, словно встретила после десятилетней разлуки. — И особь?.. И какая-такая ива?

— Василиса, помолчи, — одернула меня сестра.

Моя злость не произвела впечатления.

— Ах, простите, — сказал Кош Невмертич с ложным раскаянием. — Будьте любезны прибыть завтра к началу занятий, Василиса Ивановна, барышня Краснова. Без опозданий. Честь имею, — он коротко поклонился моим родителям и пошел по холлу к выходу, засунув руки в карманы брюк.

Сестра тут же подбежала и обняла меня за плечи:

— Вася, пойдем, — шепнула она.

Я вырвалась, глядя вслед долговязому с ненавистью. Но мама подхватила меня под руку, и мы вчетвером — держась на почтительном расстоянии от Невмертича, вышли из здания.

— Вы езжайте домой, — сказала Ленка, — увезите Ваську.

— Мы тебя подождем, — сказала мама твердо.

Мы видели, как Кош Невмертич сел в «Лексус» и стартанул, едва не сшибив напольную вазу с цветами у парковки. Мои родители сразу же приободрились и заговорили нормальными голосами, а на щеках сестры появился легкий румянец, да и держаться она стала свободнее — совсем как раньше, когда доводила меня до бешенства своим высокомерием.

— Не надо, мама, — сказала она с видом страдающей королевы, — я там могу застрять надолго.

— Давай я пойду с тобой? — сказал отец, поправляя очки. — В конце концов, он ведет себя возмутительно! И я скажу ему…

— Не надо, папа, — Ленка покачала головой. — Лучше я сама поговорю с ректором. Ты же знаешь, его лучше не злить…

— Лучше не злить, — эхом откликнулась мама и прижала меня к себе.

Не слишком часто она так нежничала со мной. В любое другое время я бы обрадовалась, что она решила обнять меня, а не ругать за очередное посещение детской инспекции, но сейчас я никак не могла успокоиться — меня трясло от пережитого ужаса, от злости, и ко всему этому добавлялось раздражение на родителей, которые только что вели себя, как потерявшиеся в городе детки из садика.

— Какой ректор? — вскипела я. — Какие особи? Кто-нибудь мне что-нибудь объяснит?!

— Удачи, Леночка, — мама опять всплакнула, и Ленка пошла к своей машине.

— А нам лучше и правда домой, — сказал отец. — Поторопимся, девочки.

Вскоре мы с мамой сидели на заднем сиденье нашей «Тойоты», мама все еще обнимала меня, а отец выворачивал на Садовую. Он нервничал, и едва не зацепил соседнюю машину. Водитель приопустил стекло и заорал что-то, но папа только кивнул и прибавил газу.

— Вы так и будете играть в молчанку? — я вывернулась из-под маминой руки. — Что происходит? И что это был за тип? Он меня там привязывал, если что! И какие-то опыты надо мной ставил! И вообще — он псих! Его надо изолировать от общества! Он про волшебные силы говорил! И ничего я не сжигала! Его машина сама взорвалась!

Родители обменялись взглядами в салонном зеркале, и папа выдавил через силу:

— Расскажи ей, Лидок.

— Ну? — я повернулась к матери. — Лидок расскажет?

— Ты как разговариваешь с матерью! — в голосе отца появились привычные грозные нотки.

— Как хочу — так и разговариваю, — огрызнулась я.

— Прекратите оба, — губы у мамы задрожали. — Вася, это был Кош Невмертич, ректор «Ивы».

— Какой еще ивы? — окончательно психанула я.

— Института Волхования и Архимагии, — сказала мама. — Сокращённо — ИВА.