В вихре пепла

Настасья Карпинская, 2021

Наша встреча была случайной, как и почти все в этой жизни, но она стала для нас если не роковой, то во всяком случае судьбоносной. Говорят, что первая любовь дается Богом, а вторая Дьяволом. Я не знаю, кем нам была дарована наша, но я благодарна и небесам, и чистилищу за возможность ее испытать. Не важно, сколько она продлилась, но я могу теперь с уверенностью сказать своим детям, что любовь есть, что я любила и была счастлива, и, если бы жизнь предоставила мне шанс исправить свои ошибки, я бы никогда не отказалась от них и никогда не отказалась бы от него.Драма.Содержит нецензурную брань.

Глава 10

День, проведенный с семьей, отрезвил, выдернул из ненужного потока мыслей, возвращая все в правильное русло. Ира нагулялась по магазинам, я с девочками сходил в кинотеатр на мультфильм, а потом они попросились в игровой центр, и пока они забавлялись в бассейне с шариками и прыгали на батуте, я наблюдал за ними, сидя в расположенном рядом, почти впритык кафе, и пил чай, дожидаясь жену. В душе, наконец, был штиль и только привкус некого сожаления, что вчера позволил себе написать сообщение Жене, все еще ощущался, не стоило этого делать, у нее есть муж и он должен заботиться о ее безопасности, а не я. Границы и дистанция. Так крышу рвет лишь у слабаков неспособных нести взятую на себя ответственность, а я никогда себя к таким не относил. Две недели спустя Дни сменяли один другой, смешиваясь в ворохе забот, множа напряжение. Домой возвращалась, мысленно прикидывая, что можно по-быстрому приготовить на ужин, но Костя продолжал меня удивлять, продолжал, потому что пошла вторая неделя как он взял на себя часть домашних забот, в особенности, что касалось ужина, закупки продуктов и укладывания сына вечером спать. — Я пельмени сварил, мы с Мишкой уже поужинали, — произнес, встречая меня у порога. — Эм, хорошо. А где он? — удивилась отсутствию сына обычно меня встречающего. — В ванне торчит, уже ждет, пока вода наберется. Я скинула с ног туфли, принимая короткий поцелуй мужа, совершенно никак не отозвавшийся во мне. Незначительный акцент, внезапно выделенный моим сознанием, — мой руки, иди ужинать, пока еще горячее все, — Костя улыбнулся и с перекинутым через плечо полотенцем пошел наверх, окликая Мишу. Грудную клетку изнутри сдавило, неприятно, тянуще, тяжело. Потому что этого так давно не было, что уже забыла, как правильно на это реагировать и какие вообще чувства надо испытывать. А еще, словно в насмешку собственный мозг навязчиво подкинул образ другого мужчины. Того в чьей машине я сидела еще десять минут назад и о чем еще ни разу не сказала мужу, не знаю отчего каждый раз собиралась это сделать и каждый раз откладывала. Если посмотреть на это без всяких предрассудков, то ничего в этом преступного нет, просто знакомый подвез, ему по пути, но я молчала, и с каждым разом становилось все тяжелей об этом заговорить. И тяжело не только от внезапно легшего на плечи чувства вины, за это. Но тяжело стало от простого осознания собственного самообмана, вдруг открывшегося. Когда ты наивно и самонадеянно списываешь собственные реакции на вроде очевидные вещи, а после становится действительно очевидным, то, что ты пыталась обмануть лишь саму себя, так случилось и со мной. Очередной раз, общаясь на работе, с системным администратором, я вдруг поймала себя на том, что чувствую себя абсолютно спокойно рядом с ним, так же как с технологом, или кладовщиком, что заходил на днях в кабинет, когда Эльвира Николаевна ушла на обед и мне пришлось отвечать на его вопросы. Мои эмоции были нейтральны ко всем, и ко всему, пока в поле зрения не появлялся Егор. Я сделала шаг и Васька, увидав меня начал активно ластиться к ногам, потрепав его за мягкую шерсть, насыпала в миску корма и направилась наверх, чтобы переодеться. Поднимаясь по лестнице, а перед глазами флешбеками кадры: прикосновение рук и бумаги, разлетевшиеся по полу, взгляд серых глаз, пробирающий, тяжелый, пронизывающий и впервые слишком серьезный. «Извини,… нервы» — мой шепот и попытка собрать документы, он помогает, не произнеся не слова, а я смотрю на его руки сильные, по-мужски жилистые, с вздувшимися венами и шрамом на левом мизинце и сердце шумно и учащенно отбивает удары. И это еще опасней самообмана, когда ты начинаешь зависать на жестах, привычках, взглядах другого человека, когда начинаешь более придирчиво относиться к собственному виду, тщательней подбирать одежду, аксессуары, и в моменте ловишь собственный взгляд в зеркале, понимая, что не для себя это делаешь, не для себя, и не для мужа. Окидываю свое отражение в зеркале, в глазах смесь страха и чего-то еще, совершено чужого. Расстегивая пуговицы блузки, впиваюсь взглядом в ничем не повинную юбку, почему-то именно сейчас вспоминая, что купила ее два года назад, а надела только сегодня, ибо переодевалась с утра я три раза, забраковав и платье и брюки, придирчиво оглядывая внешний вид, по второму разу подкручивая локоны волос, не забыв растереть каплю духов на запястье. Смыкаю плотно веки, стараясь унять гулко бьющиеся сердце, найти всему происходящему совершено другое объяснение и не находя его почти болезненно осознаю поражение. — Жень, — доносится до меня голос мужа из коридора, выдергивая из мыслительного потока, и я открываю глаза, — сегодня воспитатель какую-то бумагу мне всучила, сказала родителям подписать, я что-то ничего не понял, посмотришь? — Это разрешение на прививку, подпиши, — отзываюсь, снимая юбку и вытаскивая из шкафа домашнюю футболку и лосины в белый горошек. Поддерживая разговор, выныриваю из внутреннего ада, и дышать с каждой секундой становится все легче. — Точно? — Да, она плановая, я в родительском чате еще днем информацию от Татьяны Юрьевны прочитала. Ужин, сказка сыну на ночь и прижавшись к мужу ловлю его губы. Попытка снять напряжение, избавиться от надоедливых мыслей, благодарность за поддержку и помощь? Не знаю. Скольжу ладонями по телу Кости, цепляя пальцами резинку нижнего белья. «Вытравить» всплывает неожиданно в голове, как ответ на свой внутренний вопрос, сужая мой мир до состояния небольшого темного пятна, и я внутренне замираю, вздрагиваю как от вылитой на голову ледяной воды. Эмоционально каменея. Уже абсолютно автоматически отвечая на ласки заведенного и распаленного мужа. *** — Эльвира Николаевна, у нас бумага закончилась, где можно взять? — обреченно произнесла, использовав последний лист, а перепечатывать мне еще большую половину подшивки за позапрошлый квартал. — Это надо опять снабжение трясти, сейчас позвоню, пусть после обеда отправят нам коробку. — А раньше никак? — Да, уже нет, — она бросила взгляд на часы, висевшие над дверью в кабинете, — уже обед начался, разнорабочие точно в столовой. Если вам срочно надо, то можете к ним сами подняться. — Где это? — Выше этажом, кабинет 3.04, — Недолго думая, и радуясь тому, что есть возможность размять ноги я вышла из кабинета. В снабжении выпросив упаковку бумаги и оставив заявку еще на коробку, с добытым трофеем направилась обратно на рабочее место, только между вторым нашим и третьим этажом не горел свет, и приходилось спускаться почти на ощупь, довольствуясь тусклым светом из давно закрашенного окна под потолком. Внизу хлопнула дверь, раздались шаги, кто-то из мужчин поднимался, по сторонам я особо не смотрела, сосредоточившись на ступеньках и уже под самый конец пролета, инстинктивно вскинула голову на идущего навстречу человека, и оступилась, за доли секунды понимая, что сейчас эпично и довольно болезненно поприветствую бетонный пол. Мгновение и меня подхватывают сильные мужские руки, спасая от падения и крепко удерживая в вертикальном положении. Я поднимаю голову, собираясь поблагодарить моего спасителя, но ни звука не срывается с моих губ, я встречаюсь взглядом с Егором. — Ушиблась? — его рука скользит с моего локтя на спину, обжигая своим теплом через тонкую шифоновую ткань блузы, сбивая и так ставшим уже от излишней близости рваным дыхание. — Нет, — на выдохе, не отводя взгляда, и его ладонь скользнула выше, а моя рука сжалась на его футболке, в попытке избежать излишнего соприкосновения наших тел, слишком близко, пугающе близко своей неправильностью, — спасибо, — благодарю сдавлено, но так и не отодвигаясь ни на сантиметр, как и он. Сумрак лестничного пролета, темное серебро его глаз, тепло рук, наваждением в разум, утягивая куда-то вниз, на дно, заставляя тонуть, захлебываясь в разъедающем нутро мороке. Хлопок дверью этажом ниже срабатывает эффектом взорвавшейся бомбы, возвращая нас в реальность, спешно делаю шаг, назад, сильнее прижимая к груди упаковку бумаги. Егор, нервно дернув головой, отводит взгляд, и первый двигается с места, поднимаясь по пролету, распахивая резко дверь. — Ольга Валерьевна, почему опять у нас света нет на лестнице? Вы ноги все хотите переломать? Отправьте кого-нибудь! — гремит его голос, разносясь эхом по третьему этажу и я спешно спускаюсь дальше, онемевшими пальцами цепляясь за перила. На обед не пошла, ограничилась чаем и принесенным со столовой Мариной Анатольевной бутербродом со словами: — Евгения Маратовна, вы так у нас похудеете совсем. — Спасибо большое, закопалась в бумагах, за временем совсем не смотрю. — Вы у нас стахановец прям. Такой объем перелопатили, я бы с ума уже сошла. — Наш Егор Владимирович, что-то не в духе уже которую неделю, словно не с той ноги по утрам встает, — произнесла Эльвира Николаевна, а следом из смежного кабинета снова отчетливо донесся раздраженный голос Романова, разговорившего с пришедшим минут пятнадцать назад, технологом. — Премикс новый получили, почему до сих пор рецептура не готова, он для чего на складах киснет? — Так работаем Егор Владимирович, — ответ технолога еле слышен, видимо работают, но не достаточно быстро. — Где работаем? Обновленная линейка должна была выйти еще две недели назад, новые мешки с логотипом готовы, упаковщик запущен, реклама на низком старте, вас ждем Геннадий Андреевич. Почему в линейке для бройлеров нет предстарта? — злость, сквозившая в каждом его слове, увеличивала с каждой секундой мое внутреннее напряжение, невольно вызывая эмоциональный откат к случившемуся на лестнице, снова сбивая дыхание и учащая пульс. Порождая вполне резонную мысль: что это уже явно не пройдет и надо уходить. — Ага, работает он как же, постоянно с грузчиками тусуется, то втихаря коньяк в кофе бодяжат, то в нарды рубятся, — тихо произнесла Марина Анатольевна, надевая очки и переводя взгляд на монитор. — Я же уже пояснял, что предстарт это больше коммерческий ход, там отличие от старта минимальное. Только возни с этими мешками и рецептами. — Возражение Геннадия Андреевича звучало тихо и неуверенно. — А вы у нас теперь решаете этот вопрос? С каких пор? — голос почти не повышен, но тон, с каким это было сказано, заставил переглянуться даже Марину Анатольевну и Эльвиру Николаевну. — Даже если там минимальные отличия, но они есть, и потребитель интересуется полной линейкой, люди хотят приезжать и закупать сразу от предстарта до откорма всю линейку у одного производителя это удобство, прежде всего и доверие к нам как к поставщику. Если им нужен предстарт, то он должен быть. Чтоб завтра же вся рецептура на каждую позицию лежала у меня на столе. Бройлеры, несушки, утки, индюки, перепела. Гранулятор под кролика настроили? — Да. — Как с рассыпным? Почему на излишки подсолнечного шрота, который кусками не перемолотый попадался, шли жалобы? — Дробилка одна осечку дала, во время не заметили. — Исправить. И Аркадиевичу, скажи, что еще раз такая ситуация повториться за каждый возвратный мешок взыщу. На днях зайду, проверю лично, в каждый угол загляну, и не дай бог опять мешки на сыром полу стоят, а не на поддонах. — Понял. Технолог вышел из кабинета хмурый и, не попрощавшись, скрылся из виду, а мне вдруг тоже захотелось выйти и больше не появляться на глаза Романову. И нет, не из-за огребшегося, причем за дело, Геннадия Андреевича, далеко не из — за него. И только фраза Баталова «подожду, пока наиграешься» всплывшая некстати в памяти заставила остаться на месте.

Конец ознакомительного фрагмента.