Я бегу по снегу босиком

Нани Кроноцкая, 2022

Отряд оперативного реагирования Инквизиции. Не просто коллеги, друзья, зачастую – возлюбленные. Эти древние столетиями прорастали друг в друга, читая мысли, понимая давно с полуслова. Впереди у них – множество дел в этом мире: раскрытие громких преступлений, даже заговоров мирового масштаба, создание Академии и служение человечеству. Приключения, магия, личное мужество и… конечно – любовь.Цикл: "СемиСветки". Том 2

6. После бала

Портал Инквизиции, позволяющий миновать толкотню иных в Сумерках, захлопнулся за спиной Клавдия, издав непривычный звук смывающегося унитаза. Титан вздрогнул. Запоздало вспомнил об оттачивающих свое чувство юмора сотрудниках отдела активных перемещений. Прошлая версия звукового сигнала, имитирующая всплытие подводной лодки, была ему симпатичней.

Секунду спустя на его голову обрушился поток воплей и брани. Захотелось отступить обратно в портал, заткнуть уши или просто физически сбежать из водоворота криков и ругательств.

Великие неистовствовали. Сиятельные визжали как овцы на заклании. В кабинете царил хаос.

За спиной титана раздался очередной канализационный всхлип портала, и очередной несчастный вышел прямо в зону вселенского конфликта.

— Однако.

Знакомый голос заставил Клавдия оглянуться. Вселенский Глава Темных выглядел неважно. Мокрые волосы, домашние брюки, голый торс, босые ноги. Завершал образ Неназываемого высокий стакан с непрозрачной красной жидкостью в руке.

Отхлебнув немного, смачно проглотил, облизывая порочные пухлые губы, и протянул его титану.

— Все светлые нынче стали робкими как бабочки? — заметил рефлекторное движение от стакана. — Это не кровь, дражайший, это — колумбийский томатный сок, продукт солнца и любви. Пейте, на вас лица нет. Поди, крови нанюхались…

Сунув в руку Клавдия стакан, Ненавистнейший двинулся вперед к столу, в эпицентр всеобщего безумия, с каждым шагом становясь словно выше и шире. К финалу этого недолгого пути перед участниками конфликта возвышался расправляющий огромные крылья темный колосс в самой жуткой своей ипостаси.

Настоящий Сатанаил во всей своей красе почтил своим присутствием скромный московский офис Инквизиции на Лубянке.

Никому из присутствующих больше не приходило в голову продолжить дискуссию. Секунда-другая, и все потрясенно молчали. Кто выдохнул, кто шлепал губами, кто набирал в грудь воздух для нового аккорда. И это не было работой заклинания — само присутствие воплощения Тьмы отменило любую возможность говорить.

— Аве, Аваддон! — пискнула одна из птицедев, тут же спрятавшись за широкими плечами друидов.

— Не налюбезничались еще, чудодеи, колдунишки и волшебнички? Душевно тут у вас, аж в другом полушарии стекла в окнах вздрагивают. Гори огнем такой Свет.

— И вам, друг мой, не кашлять, — Сэм, сидевший за столом, судорожно сжимая виски, поднял руку в приветственном жесте.

Аваддон хлопнул ладонью о его ладонь и упал в кресло слева.

— Хайре, сиятельный слепец, что, мигрень? — Темнейший зевнул и почесал мерцающую красным светом татуировку на голой груди.

— Ты отчего такой сонный? В Большом Яблоке¹⁸ еще ранний вечер.

— Слишком ранний. Я только проснулся. И уже успел пропустить такую радость. Кофе дайте западному путнику.

— Сам бери, иль разучился?

Этот милый диалог походил больше на разговор друзей детства, случайно столкнувшихся утром после бурной вечеринки у подъезда старого дома, чем на беседу Великих: Инквизитора и Вождя Тьмы.

— Что развесили челюсти, сиятельные воины? Погасло лучезарное светило? Не радуйтесь, фонарики, так просто нас не грохнуть. Кровушку лишнюю начальнику-Архангелу попортить, даже обидеть немного, а главное, реализовать неукротимое желание отправиться в срочный отпуск — это можно. Остальное наша физиология не предусматривает. Можете делать вид, что вы счастливы. Кстати, а куда слинял Архисветушек Мишенька?

Он снова принял почти обычной свой вид, тьма крыльев словно растворилась, давящее ощущение непоправимой и страшной беды медленно рассеивалось.

— Он не лжет? — снова раздался женский голос.

— Сэм, уйми свой разговорчивый птичник, или я их за ужином скушаю, — он сладострастно облизнулся, прихлебывая дымящийся напиток, неведомо откуда вдруг взявшийся в его руке. — Или сиятельные бездарности обрели голос?

Все молчали.

— Авва, раз уж ты почтил нашу полянку своей тенью, — подал голос Савва, судя по виду стакана в руке, вкушавший некий куда более крепкий напиток, — изложи свои высокие соображения. Ну так, для общего развития: состав преступления, мотив, объект, субъект. Кстати, девушку вы задержали?

— Развитие, говоришь? Вот она, деменция, старче. Прости, но напомню: в последний раз, когда я излагал тебе свои «соображения», ты лично прополол наши ряды с особой жестокостью. Потом принес свои извинения, так трогательно. Я даже слезу пустил ненароком. Ходьба по садовому инвентарю с острыми зубцами — не моя стихия. А бабенку вашу я потрогал немножко, без фанатизма, по-дружески.

— Еще жива, или уже насмерть затроганная?

— Она пока у нас побудет, вас порадует. Будь она покрепче, вам бы стало еще веселей. Ой, Сэм, ну что ты такой нервный, Сиятельные, расслабьтесь. У вас большие неприятности.

Он потянулся, заложив руки за голову, снова почесал татуировку.

— Собственно говоря — у всех неприятности. Но нам проще, мы привыкшие.

Тут Ненавистный внезапно облокотился о стол, как-то весь собрался в мускулистую фигуру, словно готовую для хищного прыжка.

— Вот что скажу я вам, пушистики. Время уходит, время. Беда стоит у ворот. Пока вы тут ногами дрыгаете и кляузы разбираете, народ мрет, как мухи под газетой. Собственно, мне без разницы, кто будет вскрывать ваш восточный панариций¹⁹, но помните: с этой минуты время, отведенное этому миру, начинает обратный отсчет. Веселье начинается.

С каждым его словом становилось все жарче. Душно, словно в натопленной бане, хотелось сдернуть распахнуть все окна и двери, разорвать воротники рубашек, просто дышать.

Договорив, Окаянный обвел всех мерцающим черным взглядом, громко хлопнул в ладоши и исчез.

«Кружку с кофе тоже прихватил», — некстати подумалось Клавдию, попутно заметившему исчезновение пустого стакана из своих рук.

— Все свободны, — устало произнес Сэм, — выходя отсюда, вы вольно или невольно даете клятву неразглашения всей информации о произошедшем сегодня вечером. У кого есть вопросы — могут пройти процедуру информационной зачистки прямо на входе в портал, так нам всем будет даже проще. Опергруппа Инквизиции — попрошу вас остаться.

Друиды кивнули и неспешно отступили в порталы. Последний чуть задержался и, нежно приобняв, забрал с собой замешкавшуюся было Сваву. Остальные птицедевы, создававшие весь вечер столько шума, разлетелись как курицы от сокола. Сиятельные сьерры, явившиеся незваными сюда сразу после бала, спешно покидали кабинет.

Уже через пару минут за столом оставался лишь измученный ночными потрясениями Сэм, дремавший в кресле Ладон и Клавдий собственной персоной — как единственные из присутствовавших на Балу члены опергруппы, так пафосно здесь прозвучавшей.

— Сиятельные начальники. У меня есть доклад. Небольшой, но срочный, — Ладон устало потер переносицу, — убийцу Гессера сдал темным я. Можете начинать процедуру развоплощения бедного Лада.

— Рассказывай.

— Ну, если бы ее взяли мы, война началась бы уже… пятнадцать минут назад. Чернокожая темная убивает лидера Света — прекрасный повод. Что-то мне подсказало, что смысл в этом выходе был именно этот. А пока все так изумились, что время у нас есть. И еще — у нас есть ее дело.

— Клавдий?

— Все сошлось в один пазл, мой Сиятельный Сэм. И Гурзуф, и квартира Алисы. И даже тот демон. У нас есть доказательства, много. На подготовку обвинения необходимо всего пару дней. А самое прекрасное в этой истории: виновные — не азеркины.

— Клавдий?!

— Да. И еще о приятном: заказчик — покойник.

Теперь уже двое вскочили: «Как, Клавдий?». Тот развел лишь руками.

И в дверь постучали.

Примечания

18

“Большое яблоко” (англ. “The Big Apple”) — самое известное прозвище Нью-Йорка

19

Панариций — острое гнойное воспаление тканей пальцев рук и, реже, пальцев ног