Зверь, именуемый Кот

Нани Кроноцкая, 2023

Когда твой единственный друг – лишь строка в мессенджере, все имущество это рабочий диванчик и плед с косметичкой, а жизнь проходит за экраном рабочего монитора, не спеши все менять. Один телефонный звонок может перевернуть целый мир. И вот уже в жизни моей поселились демоны, оборотни, и… любовь. К могучим и преданным котикам.Первый том одноименной дилогии. Продолжение скоро. Цикл "СемиСветики".

11. Да, непростое и сложное

Вот умею я делать все происходящее вокруг меня натюрмортом.

Белые ночи, постель в чужом доме, голая я и роскошный мужчина, признавшийся мне вдруг в любви, лежит рядом. Возбужденный, но совершенно спокойно мне все излагающий. Так, будто он… тот самый Кот, что живет у меня в голове уже год. Угадывает мои мысли, встречает каждое утро уютным огоньком сообщения и пишет простые слова, завершающие каждый мой день.

Он смотрел… иронично. Хотя, говоря откровенно, на мои все душевные терзания и метания было трудно смотреть по-другому.

— Ей, солнце, тебе не обязательно прямо сейчас все бросать и страдать угрызениями совести. Мои слова ни к чему тебя не обязывают. Сама же просила ответить.

— Марк, ты пошутил неудачно, ведь правда? Завтра уедешь, и все это пройдет?

Он только собрался мне что-то ответить, как вдруг раздался неприятный звук телефонного звонка. Я дернулась. Кот грязно выругался на совершенно неизвестном мне языке (судя по интонации, очень грязно), накинул на себя простыню, подхватил брюки и вышел.

А я так и осталась, пытаясь переваривать все произошедшее и сказанное тут, между нами.

Он мне не лгал. И то, что случилось чуть раньше, тоже было правдивее всех правд, откровеннее всех откровений. Настоящая неожиданность.

Вот так с ними, с правдами, и бывает. Живешь ты в норушке спокойно и серо, тихонечко скулишь по ночам, прося Мироздание дать лишь один, только самый малюсенький шанс на счастье, обещая в ответ его не упускать. А когда это самое счастье обрушивается разом на голову огромной увесистой кучей, нас, убогих людишек, начинают сомнения разъедать: “достаточно ли вкусный кусочек достался, не подпорчено ли кем это счастье и точно ли не Б.У.?”

Нет. Я не буду такой идиоткой. Сомнения глупые в сторону: сколько лет пусто прожито в ожидании этого чуда? Вот оно, получите. Все, как вы хотели: мужчина мечты признается в любви, никогда и никто мне не говорил таких слов, у нас с ним состоялось волшебное романтическое свидание, мы даже в постели одной оказались. Немножко, чуть-чуть. И я сомневаюсь?

И боюсь. Даже знаю чего.

Без него было тускло и серо. Вот уже целый день рядом с ним я ощущала себя героиней волшебнейшей сказки. А когда все закончится, моя гадкая серая жизнь в тот же миг станет черной. Готова ли ты, Люся Ко, на такую кромешную быль после этого?

Прислушалась к голосу на веранде. Кот рычал и, казалось, в ярости зубами грыз микрофон.

— Я не прошу невозможное. Три дня. Пять лет без отпуска, между прочим. Да. Абсолютно семейные. Обещаю. Макс, и… прикрой меня, я как друга прошу. Нас обоих прикрой. Да, все очень серьезно.

Неужели у него получилось? А чему я тут, собственно, радуюсь? Я на больничном, вообще-то. Явка в больницу к обходу и в восемь укол. Антон будет счастлив внезапно увидеть на моем бренном теле вот эту волшебную красоту, что расцветает сейчас на моих тощих ребрах. Отбросила одеяло, пощупала синюю кожу свою осторожно.

Так странно: выглядело оно все очень страшно, а ожидаемой боли практически не было.

— Я принес тебе… уф. Ляг на спину и вытянись. Сильно болит? — голосом дрогнувшим тихо спросил.

В своих форменных темных штанах, снова почему-то весь мокрый, Кот замер на самом пороге, напряженно глядя на меня. Вообще-то… когда-то там, в прошлой жизни, я была очень стеснительной. И обычно обнаженность моя меня страшно смущала. Не болезненно, но достаточно для того, чтобы, как минимум, прикрываться в присутствии незнакомых практически… всяких мужчин.

Что на меня с ним нашло? А, да, точно. Это же он выбирал мне белье на Али! Помнит отлично, какие застежки я предпочитаю на лифчиках. Черт! Как меня так угораздило?

— Прекращай это думать. Не то чтобы у тебя плохо шел сам процесс, но я опасаюсь за практический результат. Твое белье все равно еще не высохло. Обратно ложись, я намажу.

Последняя фраза была сказана таким тоном и голосом, что я мысленно посочувствовала всем его подчиненным, если они еще живы, конечно. Захотелось смиренно и быстро вытянуться в струнку, отдать резво честь и маршем отправится… мазаться.

А, кстати, чем там меня мазать собрался этот сатрап?

В руках у Кота оказался мой телефон (ура!) и блеснула пузатая баночка с чем-то зеленоватым.

Пришлось покориться. И глаза я закрыла: увидеть на лице его жалость или даже брезгливость было страшно. Я, похоже, вообще оказалась трусихой. Закомплексованной офисной дурочкой. А еще мне разочаровывать этого мечтателя и фантазера совсем не хотелось. Пусть лучше не сразу меня разглядит. Ведь ничего общего с великолепными фото-кино моделями у меня не было. Ручки-ножки, прямые, почти детские плечики, странно контрастирующие с круглыми бедрами, становясь оттого еще более жалкими. Острые вершинки груди, смахивающей на подростковую. Бледная кожа, как у всех норных жителей офисов. Тонкие мелкие черты на кругленьком личике. Светлые брови вразлет, делающие взгляд мой тоже детским и хронически изумленным. Никакой внешней солидности на исходе третьего десятка полных лет, с детства не досталось и с возрастом не наросло. Остановить взгляд просто негде.

Серая мышь теперь в лапах матерого хищника, смотрящего на меня глазами своими невероятными, отчего-то темнеющими стремительно. Да, я подглядывала, и это было незабываемо: взгляд его неповторимый и завораживающий, улыбка эта волшебная, ни на чью не похожая.

И трепетные движения пальцев, разносящие по несчастной сизости моей кожи прохладную мазь. Прикосновения вспыхнули где-то под грудью, чуть ниже, скользнули еще ниже к бедру.

А потом… горячие губы нежным влажным пленом накрыли кончик груди, и меня вдруг пронзило, так ярко и остро, словно удар тока.

— Что ты… Ах! — и голос не мой, сиплый шепот и вздох.

Вторая мужская рука не осталась без дела. Медленно стягивала с меня целомудренную простыню, изучала открывшиеся ей просторы.

— Мы кое-что не доделали. Разве можно бросать начатое на полпути, как считаешь?

— Я… я же не предохраняюсь, ты сам сказал, что…

— Мышка-трусишка. Я пересмотрел нашу с тобой переписку и нашел твой менструальный календарь. У тебя безопасные дни. А обещала не врать, между прочим. Люсь… А теперь чего ты боишься? Это же я. Я, понимаешь?

Он.

И я.

Минуты назад давшая твердое слово себе жить днем сегодняшним. И да, снова трусившая отчаянно. Близость с мужчиной неизбежно накатывается на меня, как лавина, снова манит и пугает.

Для таких, как я, ничего хорошего в этом процессе не могло быть и никогда не было.

Мой бывший… как его там. Как бы муж, ничего не мог с этим поделать. Интимная сторона жизни, то есть секс, мне был не нужен. Смирялась, терпела, скрипела зубами, мысленно проклиная всех озабоченных мужиков, и считала короткие минуты “любви”. Мой первый мужчина не успокаивался и несколько раз на неделю пытался добиться хоть какой-то взаимности. Я честно пыталась, а потом просто смирилась, считая ромбики на обоях и подавляя зевоту. Ну, фригидна, ну что тут поделать. Каждому как бы свое. Наверное, нужно было освоить науку притворства, знакомую каждой жене. Но я и женой не была. Так, сожительница и “гражданка”, ведь “нам это было не нужно”.

Ну, да. Когда мы расходились, я даже и не возражала в ответ на его горькие упреки. Недотепа убогая, недоделанная. Принесла ему лишь огорчения (правда, еще кучу научных работ написала, но все это мелочи).

Зачем мне сейчас эти мысли и эти эмоции? Почему вдруг догнали, накрыли?

Я сжалась опять, все вспоминая и заново переживая. А Кот меня сразу же понял, вдруг замерев. Притянул осторожно к себе, прошептал:

— Можно я просто тебя поласкаю? Это не страшно, всегда есть возможность сбежать и почти не раскаиваться.

— Да. Тебе. Можно все. Понимаешь? — сказала и замерла. — Все.

И он тоже замер, Широко мне улыбаясь, как будто ему только что сообщили о выигрыше огромном или наследстве. На худой конец, сделали генералом.

— Я же воспользуюсь, Люсь. Вероломно. И уложу тебя спать.

— Это жестоко, помилуй. Только не это, пощады прошу.

Мы захихикали с ним, словно дети. Два натуральных придурка, которые даже не могут нормально заняться любовью. Хотя оба очень друг друга хотим.

А я вдруг поняла, ощутила: его сейчас тоже что-то удерживает. Борется все это время Кот не только со мной, но и с собою самим. И не смогла промолчать (как обычно).

— Марк. А что тебя гложет? Только не вздумай отмалчиваться. Я обижусь и надену свои мокрые трусы, так и знай.

Он откинулся на спину, позволяя мне рассмотреть и роскошное тело, и всю степень своего возбуждения, уже просто звенящую, тихо вздохнул, привлекая меня к себе под теплый бок, положил голову на плечо.

— Я… уф. Солнышко, видишь ли… У меня куча тайн, которые могут тебе не понравиться. Тайны вообще та еще жуть. А я — натуральное их средоточие.

— Серийный убийца, растлитель подростков, тайный алкоголик, явный наркоман, неплательщик алиментов, многоженец, гомосексуа… А нет, это точно мимо. Сатанист, суицидник, игрок, враг народа и растратчик казны?

Кот изумленно на меня посмотрел.

— Вообще нет. И не женат даже. Уже. Или еще.

— Остальное мне все уже нравится. Кот. А давай поиграем в игру.

Его рука снова отправилась меня гладить. Ну, нет, дорогуша. Меня не собьешь. Поймала. Вернула на место.

— Шахматы на раздевание?

— Нет. В “живем одним днем и ни о чем больше не думаем” есть только ты, я и вся эта ночь.

Он усмехнулся, шумно нюхая мои волосы, руку свою у меня отобрал и возобновил свою пытку.

— Вообще-то, это должен был сказать я. А ты просто обязана была немножечко сопротивляться для вида. Вечно ты путаешь роли, какой неразумный мышонок. Но если серьезно…

Он развернулся лицом, снова глядя в глаза. Словно найти в них хотел правильные ответы на самые сложные свои вопросы.

— Я слушаю и конспектирую. Мысленно.

— Люсь, проблема в том, что я тебе ничего не могу рассказать. Это как в очень опасный маршрут вести за собой человека, завязав ему прежде глаза. Я рискую сейчас втянуть тебя в… очень запутанную историю. Конца которой не знаю. Начала не помнит никто. И отказаться от тебя сам уже не могу, и смертельно боюсь, что ты мне этого не простишь. Останови меня.

Он говорил очень тихо, все еще нежно поглаживая мою спину. А я… думала.

Пойдя за ним, что я теряю? Серую жизнь, старые горести и обиды, сочувствующих друзей и родителей? Работу до обмороков, нелюбимую и бесконечную? А если я откажусь сейчас, ведомая страхом и осторожностью, я потеряю его. Судя по тону и голосу Марка, сомневаться в этом не приходилось. Он послушно уйдет, побоясь мной рискнуть. Скорее всего, и из нашего вирта. После этой ночи остаться просто друзьями мы уже точно не сможем. Это будет жестокой пыткой для меня. Для нас двоих.

— Я выбираю тебя. И не спрашивай почему, сам все знаешь.

Долгий взгляд, пальцы на щеке, вытирающие вдруг проступившую влагу.

— А плачешь зачем? Ты очень красивая, я все никак не налюбуюсь. Не могу надышаться тобой.

— Представила на секунду свой мир без тебя. Не понравилось. Сегодня у нас ночь сомнений?

Поцелуй был мне ответом. Настоящий, глубокий, всепоглощающий. И руки. И весь он, вдруг позволивший себе совершенно расслабиться, двигаться гибко, сильно и быстро.

Натурально мурлыкая, Кот терся о меня всем своим естеством, заставляя себе отвечать, все смелей погружаясь в эту бездну нежности и удовольствия. Я и не думала, что все мое тело, даже руки и ноги, могут стать сплошной зоной чувственности и откровений. Поцелуи тянулись дорожками, разжигая и без того плавящуюся в мужских руках меня. Только не останавливайся.

Я ли это? Совершенно бесстыдно раскинувшаяся перед мужчиной, зовущая и даже требующая его ласк, его близости. Желающая и желанная.

И он, отпустивший себя, ставший снова тем самым волшебным и идеальным из моих сладких грез. Точно, котяра: перед главным прыжком эти хищные звери всегда собираются с духом.

— Ждешь меня? — спросил очень тихо. И в самом центре всех потаенных женских влечений я ощутила горячее прикосновение, гладкое и такое теперь долгожданное. Обещающее.

Вместо ответа я подалась робко навстречу. Какой ты, мечта моя? Что несешь мне?

Наполнение. Медленное, осторожное. Я ощутила себя пересохшим колодцем, в котором открылся вдруг чистый родник. Живительное присутствие заливало, выдавливало прочь все ненужное, глупое, мелкое. Он заполнял меня всю, без остатка, заменяя собою дыхание. По самую крышечку разума и сознания.

— Ах! Марк… Я…

— Да.

Руки заперли меня в свою крепкую клетку. Жгуты мускул связали покрепче канатов.

Распятая, прикованная его поцелуем к постели, я ждала сейчас только его одного. Больше. Хочу умереть в этих руках, раствориться в нем, прочно сливаясь в единое “Мы”. Бесконечное, вечное.

Движение. В ритме прибоя, переходившего в шторм. Дыхание в унисон, переплетение обнаженных тел, врезающихся друг в друга.

Его влажный лоб у меня на плече, так доверчиво здесь нашедший опору. Губы, обжигающие мою кожу. Зубы на шее, покусывающие ощутимо и нежно.

Упругая волна абсолютного, невероятного наслаждения медленно и неотвратимо накрыла меня с головой. Я кричала, я билась в плену его рук, раскрывалась навстречу мужчине, отдавалась.

Самым краешком разума поняла, что в это мгновение Марк быстро вышел, дыша тяжело, скрипя громко зубами и низко рыча. Он берег меня, ни на миг не забывая об этом. Стремительно приподнявшись, поймала пальцами это упругое влажное великолепие, успев изумиться размеру и формам. Всего пары моих очень неловких движений хватило ему, чтобы меня с громким стоном догнать.

Это было ни с чем не сравнимое удовольствие: дарить ласку мужчине, глядя на блаженное выражение его мужественного лица. Даже вытирать его собственным полотенцем было приятно и сладко. Марк за моими руками тянулся и тихо мурлыкал, пытаясь поймать мои губы губами. Получилось. Нежный, как вечерний августовский ветерок, поцелуй, полный признательности и полнейшего умиротворения. В награду друг другу за смелость. За наше с ним дерзкое “да”.

Медленно откинувшись на спину, Кот красиво потянулся, демонстрируя грацию сытого хищного зверя. Стрельнул из-под пушистых ресниц лукавым взглядом русалочьих темных глаз. Да, сейчас они были темней южной ночи. Я невольно опять засмотрелась.

А он одним сильным движением вдруг сгреб меня всю целиком, словно кошка убогую мышь, и перенес на себя, осторожно и нежно укладывая. Мягкий поцелуй в висок. Внезапно тихое и уверенно прозвучавшее прямо над ухом: “Моя”, сказанное с таким придыханием, что мне захотелось растечься по кубикам его жесткого живота сладкой лужицей.

— Да. Твоя, хитрый котяра. Твоя.