Жаркое свидание в Майями

Надин Гонсалес, 2021

Работницу галереи Энджел Луис и кинозвезду Алессандро Карденеса связывает не только кубинское прошлое их предков, но и кубинское искусство. Вокруг картин дедушки Алессандро разворачивается почти детективная история. Знает ли работница галереи, что продает подделки? Выяснит ли Алессандро, кто подделывает картины его деда? И главное, смогут ли эти двое противостоять невероятному любовному притяжению?

Глава 4

И вот Энджел оказалась в постели известного голливудского сердцееда. Внутренний голос, который еще вечером подстрекал ее на такой опрометчивый поступок, утром стыдил ее.

Она явно сошла с ума. Неужели она рисковала своей работой ради любовника на одну ночь? Эти мысли вторглись в ее сознание еще до того, как она открыла глаза. Было шесть утра, она знала это, даже не сверяясь с часами. Энджел раньше всегда просыпалась каждое утро в шесть, чтобы начать свой день с быстрой пробежки или подготовить холст к вечеру. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она делала что-то подобное, но привычка осталась. Алессандро спал рядом с ней, его дыхание вырывалось ровными волнами.

Энджел плыла по опасным водам. Звуки его дыхания, его тепло, цитрусовый запах его простыней — вместе они обладали силой эмоционального прилива, достаточно сильного, чтобы утопить ее. Ей хотелось прижаться к нему и снова заснуть. Может быть, позже он разбудит ее требовательными поцелуями. Она хотела продолжения. Именно по этой причине она должна была убираться к чертовой матери. Бегство всегда было частью ее наспех составленного плана.

По плану она должна была покинуть Алессандро максимум часа в два ночи. Но после того, как они занялись любовью на полу его спальни, он подхватил ее на руки и отнес в постель. Она погрузилась в глубокий сон.

Благодаря затемненным шторам комната была погружена в сумрак. Не глядя на Сандро, Энджел выскользнула из-под простыни. Где она оставила свое платье? А туфли? Все, что у нее было в пределах досягаемости, — это большое белое полотенце. Она обернулась им, прежде чем они побежали с террасы на крыше в его спальню к тайнику с презервативами. Скомканное полотенце лежало теперь на деревянном полу как жестокое напоминание о прошлой ночи. И о том, насколько веселее прошло бы это утро, если бы она смогла заставить себя остаться.

Но надо придерживаться плана.

Энджел схватила полотенце, обернула его вокруг тела и на цыпочках вышла из комнаты. Некоторое время она колебалась, взявшись за ручку и прижавшись лбом к закрытой двери. Про себя она поблагодарила его, пожелала удачи и попрощалась. Так было лучше. Под «лучше» она подразумевала «легче» для нее.

Энджел отвернулась от двери и попыталась вспомнить, где оставила вещи. Она переоделась в ванной на крыше, но перед этим сняла туфли на каблуках. Где она их оставила? Осторожно прошла по коридору в гостиную. Как попасть на крышу? Она не могла вспомнить. И как ей вообще выбраться с этого проклятого острова?

Подоспела помощь в виде домработницы. В этот ранний час она напевала себе под нос, поливая цветы в кашпо.

— Доброе утро, — сказала Энджел, ее достоинство было разодрано в клочья.

— Пойдем, — сразу же ответила помощница. — У меня есть все, что тебе нужно.

Ее звали Марица. Она отправилась на охоту за мусором и собрала вещи Энджел, включая металлический футляр, о котором та совсем забыла. Он стоил около двухсот долларов, и галерея вычла бы его из ее зарплаты.

Сгорая от равных частей благодарности и унижения, Энджел переоделась в дамской комнате в холле. Выйдя, она спросила Марицу, как ей добраться до парома.

— Я могу устроить так, чтобы водитель встретил вас в вестибюле. Подойдет?

Энджел была на грани слез.

— Это здорово. Большое вам спасибо. За все.

Марица проводила ее до лифта и вышла, похлопав Энджел по плечу.

Дальше последовала поездка на гольф-каре к пристани, гонка вдоль причала, чтобы успеть на паром, который уже отчаливал, быстрый прыжок на борт, и Энджел выбралась из рая. Она села на деревянную банкетку и не отрывала взгляда от горизонта Майами. Ее попутчики были должным образом одеты и, вероятно, возвращались домой с ночных дежурств в качестве нянь и охранников. Из уважения Энджел едва удержалась, чтобы не разразиться истерическим смехом.

Это была первая ночь. Первая связь на одну ночь… со знаменитостью. Впервые в жизни она ушла от мужчины, даже не поцеловав его на прощание. Первый в жизни оргазм в душе на открытом воздухе. Первый полноценный ночной сон после отъезда Криса. Впервые она открылась кому-то о Крисе.

Энджел никому не рассказывала о своем расставании, главным образом потому, что потеряла связь с большинством друзей, которых оставила в Орландо. Что же касается семьи, то это было рискованно. Ее старшая сестра Бернадетт была крайне осуждающей. Только что выйдя замуж, она предупредила Энджел, чтобы та не ездила за Крисом в Майами. «Он не женится на тебе», — заявила она, как будто брак был конечной целью жизни. Когда стало известно об их разрыве, Бернадетт, не теряя времени, отправила сообщение: «Я же тебе говорила».

Крис Мойер, уроженец штата Небраска, не имеющего выхода к морю, всю жизнь увлекался морем. Это привело его во Флориду изучать морскую биологию. Уроженка Флориды, Энджел всегда считала пляжи чем-то само собой разумеющимся. Они с Крисом познакомились в аспирантуре. Он получал докторскую степень, она заканчивала аспирантуру. Прагматичный и целеустремленный парень Крис никогда не соглашался с изменчивыми взглядами Энджел на жизнь и карьеру. У него были не только краткосрочные цели, но и долгосрочные, которые простирались на следующее десятилетие или два. Энджел не могла заглядывать слишком далеко в будущее и принимала каждый день таким, какой он наступал.

В день ее тридцатилетия произошли две вещи. Энджел не смогла забронировать столик в «Дьябло», и галерея отказала ей в групповой выставке. Крис терпеливо ждал до следующего дня, чтобы объявить, что он принял постдокторскую должность в Австралии и не думает, что это хорошая идея для нее.

— Это было весело, — сказал он, тремя односложными словами отметая три года преданных отношений.

Это. Было. Весело.

Нет. Весело — это ужинать под звездами, играть в игры с блефом, говорить до такой степени, что можно было раскрыть слишком много, сдерживаться только для того, чтобы выплеснуть все без сожаления. Веселье — это первый поцелуй под искусственным водопадом, за которым следует безумная гонка в спальню босыми мокрыми ногами.

Энджел опустила голову на руки. Бернадетт была права. Последнее, что ей было нужно, — это веселье. Ее веселая карьера в искусстве провалилась. Веселые отношения рухнули. Ради ее здравомыслия все веселье, которое она испытала прошлой ночью, должно было быть отложено в долгий ящик.

«Через несколько дней ты забудешь меня».

О, как бы ей хотелось, чтобы это было правдой!