Слуга тьмы

Надежда Чубарова, 2018

Так ли беззаботна жизнь колдуна, который с легкостью перемещается в пространстве и одним только взглядом вызывает огонь? И так ли безопасна встреча с себе подобным? Найдана ищет обычной тихой жизни, но сама жизнь постоянно напоминает ей, кто она есть на самом деле. И вот ей снова приходится переживать потери, сражаться с сильнейшими, бороться за жизнь близких и пытаться сохранить свою собственную. И как среди всего этого суметь распознать и не упустить что-то действительно важное и ценное?..

Глава 2. Заколдованная деревня

Как хорошо, что никто не требует вставать утром с петухами! Хозяйки-то уже давно делами заняты, животину обиходили, каши наварили, белья настирали, а Найдана, припозднившись с вечера, все спала. Ну и что с того? Все равно ее работу за нее никто не выполнит. Она сладко потянулась и открыла глаза. С улицы доносились голоса людей, лай собак — жизнь шла полным ходом. И никому не было дела до того, что Найдану с утра никто не видел. Раньше бы Беляна непременно забежала, поинтересовалась, не приболела ли подруга, а теперь… Ну и ладно! Найдана рывком откинула одеяло, села на постели и первым делом, даже не задумываясь, снова взяла в руки гребень.

— Он будто имеет надо мной какую-то власть, — пробормотала она, вдруг осознав свои действия. И тут же с усмешкой отмахнулась от странной мысли: — Глупости! Надо же, что в голову придет! Гребень и гребень — чего в нем странного? Тоскую просто по своей косе.

И она принялась расчесываться. Но чем больше Найдана проводила гребнем по волосам, тем более плавными становились ее движения, дыхание выравнивалось, и на душе становилось спокойно. Вот она уже закрыла глаза и медленно вела гребнем по волосам, длинным, ниже пояса, а на ее губах заиграла улыбка. Найдана никак не могла понять, что дает ей это действие — силы или, наоборот, спокойствие. Но ей безумно нравилось водить гребнем, вот бы так целый день!.. Жаль, она не может позволить себе такую роскошь. Найдана нехотя отложила гребень и открыла глаза. Нужно еще хворост разобрать, он ведь так и остался с вечера сваленный в кучу во дворе. Найдана наспех оделась, вышла и тут же в растерянности остановилась: куча хвороста была на месте, вот только стала намного меньше.

— Ну как так можно! — не сдержала отчаянный возглас Найдана. Она полдня прибирала ветку к ветке, тащила на себе огромную вязанку, а кто-то позарился на ее труды! Конечно, куда проще взять готовое, чем самому ноги по лесу топтать. И ведь взял же кто-то свой! Чужаки в деревню не вхожи. Никогда прежде такого не бывало. Ладно, делиться друг с другом перестали, так теперь еще и воровать у соседей начали! Что же дальше-то будет? Ну как же Ведагор говорит, что нет здесь колдовства, когда оно так явно чувствуется! Не могли люди просто так взять и измениться — Найдана все больше убеждалась в этом.

Она со вздохом окинула взглядом ближайшие избы. На кого думать? Кто оказался способен на кражу? Теперь уж и не признается никто. Не идти же по избам в поиске своего хвороста! Да и как она его опознает? Ветки — они ветки и есть. У самой ближней избы на завалинке сидел Жировит и, щурясь, поглядывал в ее сторону. Вот он запросто мог украсть. Найдане не хотелось плохо думать о людях, но в этом мужике было что-то такое… Не объяснить. Это он сделал Беляну такой жадной и злой. Еще эти его светлые, почти желтые глаза… Как у хищника. Как у его пса! Кстати, пса не видать. Куда он его задевал? Впрочем, какая разница, какого цвета у человека глаза? Да хоть какого, это все равно не дает право называть его вором! Вон, вокруг дети бегают, они тоже могли хворост стащить. Взяли поиграть, да и заиграли-забыли. Может, валяется этот хворост где-нибудь. Может, его и не со зла взяли, а она уже надумала тут всякой напраслины. А может и нет. Теперь нужно хотя бы прибрать то, что осталось. Да, помнится, отец раньше дрова на улице возле избы складывал, и ничего не пропадало. А тут как без присмотра что-то оставишь? Придется все в избу тащить.

Найдана не стала разбираться, кто взял ее хворост — бесполезно. В следующий раз нечего спать до полудня. Она набрала полную охапку веток и уже направилась к избе, как вдруг почувствовала взгляд — колкий и холодный, словно ей за рубаху закинули ледышку, и та жжет ледяным огнем между лопаток. Это был не простой взгляд обычного человека. Человек, не владеющий магией, не может делать свой взгляд ощутимым. Невольно поведя плечами, Найдана оглянулась. Дед Дакша о чем-то спорил со своим старшим сыном Асилой, а тот, вопреки давним законам, дерзко отвечал ему, даром что сам уже был дедом. Две неразлучные подружки, имен которых Найдана не знала, чуть помладше ее самой, возились с малышней: их явно оставили присматривать за младшими братьями и сестрами, но девчонки еще и сами были не прочь поиграть. Вряд ли можно заподозрить этих детей: они еще слишком малы, даже обряд имнаречения не прошли, даже если в ком-то из них есть сила, так ловко ею управлять они точно не умеют. Жировит тихо отчитывал вышедшую из избы Беляну. Слов Найдана не разобрала, но по нему было видно, что он не просто недоволен, а очень зол. Беляна даже не пыталась оправдаться, стояла, понурив голову. Должно быть, она опять без спросу забралась в укладки мужа. Можно было подумать на Беляну или Жировита, ведь если с другими отношения у Найданы были ровными, то с этой парочкой — более чем прохладными. Но вряд ли они владеют магией, это просто злые, жадные люди, и все. Уж с Беляной-то она когда-то хорошо общалась, помнится, даже касалась ее руки. А прикосновением не обмануть: нет в ней волшебной силы!

Каждый был занят своим делом, и никто не смотрел на Найдану. Кто из этих людей мог послать ей в спину этот колкий взгляд? Мимо прошла женщина с полными ведрами, эта и вовсе смотрела себе под ноги, боясь запнуться и расплескать воду. Найдана проводила ее взглядом и, убедившись, что женщина ни при чем, переключилась на других. Какие-то люди выходили из своих изб, какие-то заходили обратно, вот и Беляна с Жировитом зашли в дом, чтоб продолжить выяснять отношения не при людях. Дед Дакша, вконец расстроившись из-за разрушающихся устоев и законов, потряс дрожащим кулаком в сторону сына, а потом бессильно махнул рукой и пошел восвояси, ворча: «Нужно было крепче драть, пока поперек лавки лежал!»

Не разобрать теперь, кто же поглядел на Найдану. Да и ощущение колкого взгляда пропало, так и осталось загадкой, кому он принадлежал. Одно Найдана поняла: здесь, в деревне, есть еще кто-то, кто владеет чародейской силой. Теперь она была в этом уверена.

— Зима рано начнется… — произнес Ведагор, когда Найдана снова пришла к нему. — Лишь бы мороз до снега не ударил…

Он помешивал в котле какое-то странное варево, похожее на кисель. Но кисель не варится так долго, а Ведагор, похоже, и не собирался снимать котел с огня.

— Как ты узнал? — спросила Найдана, с любопытством заглянув в котел, но не унюхав ничего аппетитного.

— А вот, видишь, муравейник какой высокий. Весной тут пусто было. Значит, торопились мураши. Они-то погоду лучше любого человека чуют.

— Значит, это не чародейство? Я думала, ты опять в грядущее заглянул, а это всего лишь мураши…

Ведагор запрокинул голову и рассмеялся:

— Мураши. И птицы. И листья на деревьях. Посмотри, на березе первая желтизна на макушке виднеется, значит, зима рано начнется. А если желтеет снизу, то холода задержатся. И ты не думай, что мураши неразумные, суетятся чего-то, бегают, былинку таскают туда-сюда. Если присмотришься, увидишь, что не просто так они бегают, а с умыслом. И у каждой букашки свое дело есть. Тут и чародейства никакого не надобно, смотришь на них, а они подсказывают. Вон и гуси уже на крыло встали. Рано сей год. Живность — она ближе к природе, чувствует ее. Это человек занят своими делами и порой не видит, что кругом творится, даже у себя под ногами не разберет… — Ведагор замолчал, задумчиво поглаживая бороду. — Знаешь, думал я давеча над твоими словами. Ну, о том, что без колдунства в деревне не обошлось. Та песья шерсть, что ты принесла… показалось мне, что не простая она. Ты не почуяла в ней ничего странного?

— Ох, я тогда такого страху натерпелась, что ничего не чуяла! — махнула рукой Найдана. — А теперь пес и вовсе пропал. Может, в лес такой дикий подался.

— Он-то будто заколдован был или зельем опоен. Его шерсть в себя впитала все это, а ничто так хорошо не скажет о колдовстве, как волосы или шерсть, — задумчиво проговорил Ведагор. Он потер пальцы друг о дружку, будто теребя комок шерсти и вспоминая свои тогдашние ощущения. — Так что, может, и права ты. Может, и наслано на деревню какое-то чародейство.

Варево в котле запузырилось и с шипением плюнуло на костер, испустив неприятный запах. Ведагор тут же спохватился и торопливо помешал свой странный «кисель».

— Но как узнать это точно? — спросила Найдана.

Ведагор нахмурил брови и уставился на варево, пузырившееся и клокотавшее в котле. Блики огня освещали его лицо, делая одни морщины почти незаметными, а другие, наоборот, четче и глубже.

— Постой!.. — старик встрепенулся, затем на мгновение задумался и принялся рыться в холщовых мешочках, привязанных к его поясу. — А ведь есть средство! Можно узнать, напущено на человека колдовство или нет. Вот тебе чешуя морского змея, истолки ее в порошок, добавь в кипяток, да пусть хорошенько настоится. И еще нужно немного козьего молока. Сможешь добыть? У меня-то козы нет.

— Смогу, конечно! Это проще, чем черная собачья шерсть. Сколько нужно-то?

— Да хотя бы несколько капель. Но чем больше, тем заметнее ответ будет. Ну и вот, пройдет мимо человек, а ты возьми да и полей это зелье на его след. Только не медли, след должен быть свежим. Коли напущен на человека морок или колдунство какое, то сразу поймешь. А нет, так ничего и не произойдет.

Ведагор взял большую ложку, зачерпнул варево, внимательно посмотрел на него, поворачивая ложку так и эдак, понюхал, а затем вылил обратно, не попробовав на вкус. Варево лилось густой струей, хлюпая, брызгаясь и издавая смрад.

— Как же ты это есть будешь? Оно же воняет нестерпимо! — не выдержала Найдана.

— А я и не буду это есть, — усмехнулся Ведагор. — Задумал я одну штуку… Если получится, то соберу все свои знания в одном месте. Глядишь, тебе потом пригодится. Стар я уже. Стал бояться, что не успею передать тебе все, что знаю.

— Брось! Стар он, видите ли! — возмутилась Найдана. — Даже не думай передавать мне знания при помощи этой вонючей штуковины!

— Ладно, ладно, — засмеялся Ведагор, но помешивать варево все же не перестал. — Ты мне, главное, потом скажи, как получится с зельем-то.

— Истолочь в муку… — шептала Найдана, старательно разминая чешуйки каменным пестиком.

В очаге уже давно полыхал огонь, и даже вода в чугунке начинала закипать: по поверхности разбегались мелкие пузыри. Вот пузыри стали крупнее, и вода уже бурлила не переставая, то и дело выбрызгиваясь на огонь. Найдана ловко достала чугунок ухватом и сдвинула его на край очага, где камень был не такой горячий. Чешуя морского змея к тому времени превратилась в черный порошок, слабо поблескивающий в свете огня. Найдана ссыпала его в чугунок, размешала и прикрыла крышкой. Теперь нужно раздобыть молока. Найдана задумалась. Спрашивать у хозяев нет смысла: все равно никто не даст. Придется взять без спросу. Никогда прежде Найдана не брала чужое без спросу. Но тут же нужно всего несколько капель! Неужели кто-то обеднеет из-за нескольких капель молока? Должно быть, тот, кто украл ее хворост, тоже решил, что она не обеднеет из-за нескольких сухих веток, а ей это очень не понравилось. Найдана махнула рукой: нужно отбросить сейчас все эти рассуждения о добре и зле, ей нужно немного молока, чтоб, возможно, спасти деревню. Значит, это нужно не ей, а всей деревне. Да! Найдана схватила крынку, наспех завернула ее в полотенце и, прижав к груди, выбежала на улицу.

Обычно козы паслись за оградой под холмом, где река делала поворот, огибая небольшую рощицу. Найдана побежала туда. Да, так и есть: козы пощипывали травинки, стараясь выбрать не слишком пожухлые, вставали передними ногами на стволы деревьев, пытаясь дотянуться до последних зеленых листьев. Найдана затаилась за кустом, высматривая, не подойдет ли какая коза поближе. Лишь бы не попасться на глаза Ерошке! Раньше-то он пас всех коз, а теперь, когда все в деревне переругались, присматривает только за своими двумя, но зоркие глаза Ерошки по привычке осматривают весь участок.

Белая коза с черной раздвоенной полосой на спине подошла всех ближе к Найдане.

— Мека, мека, иди сюда!.. — зашептала Найдана. Она торопливо отломила ивовую ветку и поманила козу к себе: — Смотри, что у меня есть. Иди сюда.

Козы поблизости оживились, учуяв человека, Ерошка что-то заподозрил и, вытянув шею, стал смотреть в сторону Найданы, но та вовремя спряталась за куст. Пастух успокоился, не заметив ничего странного, и прилег на освещенный осенним солнцем бугор.

— Мека, иди сюда!.. — снова позвала Найдана козу.

Коза с черной раздвоенной полосой на спине перестала жевать и недоверчиво уставилась на нее желтым глазом.

— Воот, ладно, иди сюда, смотри, что у меня есть, — Найдана осторожно помахала веткой.

— Ме-е-е! — заблеяла коза и бойко поспешила к аппетитной ветке.

— Вот и ладно, — прошептала Найдана, ухватила козу за рог и подтащила к себе поближе.

Коза — это не свирепый пес, который норовит сожрать тебя заживо. Какое зло от козы? Разве что боднуть может. Так если знаешь к ней подход, она и не боднет. Задобрив животину ивовой листвой, Найдана присела рядом и подставила под вымя крынку, не забывая поглядывать в сторону Ерошки. Вот стыдобища-то будет, если он заметит, как Найдана доит чужую козу!

Тугая струя молока звонко ударила в дно крынки, вторая, третья. Найдана заглянула внутрь посудины:

— Ну, пожалуй, и хватит. Тут гораздо больше, чем несколько капель.

Она снова завернула крынку в полотенце и, прижав к груди, будто величайшую драгоценность, поспешила обратно в избу.

— Добавить несколько капель… — бормотала Найдана, открывая крышку на чугунке. Осторожно наклонив крынку, она отсчитала семь капель, но отвар от этого количества не изменился — и цвет, и густота, и даже запах остались прежними. Хватит ли семи капель? — Ай, ладно! Ведагор сказал, чем больше, тем лучше, — и она вылила в чугунок все молоко. Оно узорчатыми завихрениями сразу же разошлось по всему отвару, превратив его в белесую мутную жидкость. Так-то лучше. Зелье готово.

Найдана отлила немного варева обратно в крынку и, выйдя с ней на улицу, осмотрелась. Неподалеку бабка Ружана выловила мальчонку и за какую-то провинность трепала его за ухо. Найдана пошла к ним.

«Налить на свежий след», — мысленно повторяла она, неслышно шевеля губами. Но насколько он должен быть свежим? Почему-то Найдана не уточнила этого у Ведагора. Свежий — это когда человек только-только оторвал ногу от земли и еще не успел опустить ее? Или человек может отойти на несколько шагов, а след еще какое-то время будет считаться свежим? Или след свежий, пока поверх него не наступит кто-то другой? Тут главное — не ошибиться. Найдана старательно вглядывалась под ноги Ружаны, пытаясь заприметить, где та оставит след. Вот сорванец крутнулся и, вырвавшись из ее цепких рук, задал такого стрекача, что только пятки засверкали. Бабка аж пошатнулась от неожиданности и на миг замерла, но спохватилась и принялась пуще прежнего кричать и грозить кулаком ему вдогонку. Найдана не стала терять времени, подскочила и плеснула на то место, где только что стояла Ружана — на наисвежайший след. Бабка Ружана, которая до этого не видела ее, от неожиданности вздрогнула и замахала руками:

— Вот чумная девка! Ты-то чего под ногами путаешься? Вон, пролила чего-то, недотепа!

Найдана молча стояла, опустив глаза в землю. Со стороны могло показаться, что она — сама кротость, молча выслушивает, как ее бранят, не перечит, и даже взгляда поднять не смеет. На самом же деле она смотрела, как на тропе, в том месте, куда она плеснула зелье, шипит и пузырится пена. Вот он ответ, о котором говорил Ведагор. Это было так удивительно, что Найдана не могла отвести глаз. Ружана, не замечая, что творится у нее под ногами, наоралась в свое удовольствие, махнула рукой и ушла восвояси.

— Значит, и бабка Ружана заколдована… — пробормотала Найдана, глядя вслед удаляющейся старушке. Но почему-то это не сильно удивляло. Найдана была уверена, что какому-то заклятию подверглась вся деревня, все ее жители. Она опустила руку в крынку, зачерпнула немного зелья и сбрызнула на тропу. Капли, соприкоснувшись с землей, по которой еще недавно проходил кто-то из деревенских, тут же превращались в шипучую пену. Повсюду. Где бы ни сбрызнула Найдана зельем, оно показывало, что здесь оставил след заколдованный человек. Найдана задумалась, потом наступила одной ногой перед собой, намеренно посильнее вдавив ступню в землю, чтоб остался хороший отпечаток, и плеснула на него прямо из крынки. Ничего не произошло. Зелье мутной лужицей скопилось в углублении, постепенно впитываясь в землю. Значит, на нее колдовство не подействовало? Или колдун намеренно обошел ее своим заклятьем? Что же ему от нее нужно? И кто он?

— Ведагор! Это правда! Они все заколдованы! — с ходу закричала Найдана, едва завидев старца возле его землянки.

Он сидел на пне возле костра и занимался чем-то чудным, на что Найдана сперва не обратила внимания. Перед ним лежало несколько решеток, сколоченных из ровных веток, на которые был туго натянут холст. Ведагор то и дело трогал их, передвигал с места на место, чередуя — то одну решетку пододвинет поближе к огню, то другую, то повернет другой стороной.

— Ну, сказывай, — спокойно ответил он, не отрываясь от своего занятия.

— Я сделала все, как ты велел: наварила зелья и налила его на свежий след. И да, они все заколдованные! — тараторила Найдана.

— Ну, налила, и что? Что показало-то? — Ведагор к огромному разочарованию Найданы не подскочил, услышав ее слова, не начал бегать, возмущенно махать руками и искать способ, чтоб освободить жителей деревни от заклятья.

— Как что? Пена пошла! Все запузырилось белыми пузырями! — воскликнула Найдана. — Я потом в свой след плеснула, и ничего не показало.

— Пузырями, говоришь? — Ведагор ненадолго отстранился от своих решеток и задумался, поглаживая бороду. — Значит, напущено-таки чародейство.

— А я что говорила! — Найдана хлопнула себя руками по бокам. — Что теперь делать-то?

— Что делать?.. — задумчиво повторил вопрос Ведагор, взял одну решетку, внимательно присмотрелся к ней, повернув так и эдак, а затем осторожно ковырнул ногтем холст у самой ветки, подцепил и медленно отделил серый пласт размером с небольшую тарелку. Аккуратно прощупал его, осмотрел со всех сторон и, явно оставшись довольным результатом, отложил в сторону, где уже лежало два таких же пласта. — А что тут поделаешь, коли колдун себя ничем не выдает? Остается присматриваться да прислушиваться. Вот интересно мне знать, как он так исхитрился остаться незамеченным… Али средство есть такое?.. В любом случае, пока мы не узнаем, кто тот колдун, мы ничего не сможем сделать. Слишком большая у него власть над людьми. Кабы один заколдованный был — это один разговор. А так это чародейство можно победить, только сладив с колдуном. Ходи да поглядывай. Да осторожней будь!

Ведагор зачерпнул ложкой варево из котла и осторожно налил его в освободившуюся решетку, размазав ровным слоем.

— Что это за блины такие странные ты стряпаешь? — спросила Найдана, наблюдая за действиями старца.

— Это не блины. Помнишь, давеча сказывал, что хочу оставить тебе свои знания? Вот делаю, — ответил Ведагор.

Найдана присмотрелась. А ведь и правда, варево в котле — то самое, которое недавно пузырилось на огне, источая смрадные ароматы, только теперь оно остыло и потому не так воняло. Так что же делал Ведагор — сушил, что ли, это варево? Похоже на то. Вот старец размазывал его по холсту, натянутому на деревянную обрешетку, жидкость протекала сквозь ткань, оставляя наверху одну гущу, которая и засыхала тонким пластом. Получались плотные листы, похожие на блины.

— Потом я их все соединю вместе, и на каждом изложу про разные снадобья, заговоры, травы — все, что знаю, — пояснил Ведагор.

Найдана кивнула. Это была хорошая задумка, нужно будет ей потом тоже записать свои знания, ведь все-то в голове не сохранить. А еще хорошо, что ей не придется есть эту вонючую жижу, как она сначала подумала.

Найдана повязала платок, надела кожух. Никогда прежде она не доставала кожух из сундука так рано. Но сей год уже нечего было ждать тепла и надеяться, что осень еще хоть на пару дней промелькнет привычным для нее низким солнечным лучом и ароматом прелых листьев. Даже обычных затяжных дождей ждать не стоило. Уж скорее снег пойдет в такой холод.

Еще можно сходить в лес за орехами, собрать потемневшие от мороза яблоки. Такие яблоки свежими храниться уже не будут, но их можно порезать и засушить. Закутавшись потеплее, Найдана взяла корзину и вышла из избы. На улице было пусто и тихо. Из маленьких окошек почти каждой избы валил дым. Должно быть, люди, за лето отвыкшие от холода, без особой радости восприняли первые и сразу такие сильные морозы, вот и сидят по домам, греются. Хорошо греться, когда всей семьей человек в десять разом вышли, да и принесли в дом каждый по корзинке припасов. Да даже если кто-то один из семьи что-то раздобыл — уже радостно на столе. А Найдана одна. Что сама раздобудет, что заготовит, тем и сыта будет. А не заготовит, так и винить будет некого. Как тут не вспомнить жизнь в родительском доме, когда ей — выросшей в любви и достатке — даже в голову не приходило, что бывают трудности и неудачи, что такое — когда живот от голода, кажется, к спине прилипает.

У ворот, опершись подбородком на кулак, держащий посох, стоял дед Дакша. Седые волосы, не покрытые шапкой, трепал колючий ветер; стариковские глаза слезились не то от холода, не то от переживаний, и редкие слезинки скатывались по глубоким бороздам морщин, утопая в них и теряясь в бороде. Дакша не утирал слезы, словно не замечая их. Он смотрел вдаль и думал о чем-то своем. Найдана поравнялась со стариком и, услышав обрывки слов, остановилась неподалеку и прислушалась: ни к ней ли он обращается?

— Уж лучше бы снегу побыстрее навалило… — задумчиво сокрушался дед Дакша. — С такими заморозками померзнет же все! В следующем году ни ягод, ни яблок не будет. Ни людям, ни животине. А снежком бы прикрыло, и никакой мороз не страшен. Что делается? Что делается?.. Зима вперед осени — не иначе конец Яви приходит…

Найдана ничего не ответила. Да и Дакша, похоже, не ждал ответа, разговаривал сам с собой. Он будто даже не заметил ее рядом. Найдана вздохнула и пошла дальше. Здесь с каждым днем все становились более странными. Кто-то влиял на разум людей. Вот и дед Дакша, продержавшийся дольше других, стал сам с собой разговаривать. А еще смеялись над сумасшедшей бабкой Перуникой! То ли еще будет… Как же распознать того, кто навел заклятье на жителей деревни?

Так и не дойдя до орешника, она набрала полную корзину подмерзших яблок. Орехи — они все равно в скорлупе, авось им там не так холодно. У яблок кожица тонкая да нежная, ударь мороз посильнее — и вовсе нечего будет собирать. А орехи — ничего, можно и в другой день за ними прийти. Еще потом нужно будет выбрать денек, хворосту побольше наносить, пока снегом все не замело.

Натянув рукава на озябшие руки, Найдана тащила тяжелую корзину на локте, планируя про себя, что еще нужно успеть сделать до зимы, и не проще ли было бы переждать зиму в землянке Ведагора. Ведь вдвоем сподручнее, да и веселее. К тому же у Ведагора в землянке уж точно нет никаких враждебных колдунов, да и место там вокруг заговоренное. А тут того и гляди получишь каким-нибудь заклятьем по голове. Из-за угла. Без предупреждения. И как же этому колдуну удается так удачно скрываться, что даже мудрый Ведагор не может его распознать?

Осень в этом году выдалась ранняя и холодная, как и предупреждал Ведагор. Первые крепкие морозы ударили еще два месяца назад, в середине вересня, напрочь снеся все грибы в лесу. Кто откладывал заготовку грибов, рассчитывая спокойно насобирать их уже после жатвы и сбора урожая, тот остался без грибной похлебки и пирогов в зиму. Морозы ударили, а снега все не было. Не зря переживал дед Дакша.

Зябкие осенние ночи, припудренные белым инеем, заставили рано заволочить оконца, и теперь в избе без зажженной лучины и вовсе ничего не было видно. Найдана лежала с открытыми глазами и смотрела в черный закопченный потолок. Думы приходили одна за другой, цеплялись, обрывались, вдруг из оборванных кусочков появлялись новые, даже отдаленно не связанные с прежними. Потолок уже стал казаться бездонным ночным небом. Как будто даже звездочки то там, то тут тускло вспыхивали и гасли. Мышь в углу зашуршала. А это и не мышь вовсе, а ветер, перебирающий зрелые стебли травы в поле.

Вдруг раздался тихий скрип. Найдана не сразу его распознала, соображая, что же может издавать этот звук. Деревья, покачивающие на ветру ветвями? Толстые ветки касаются друг друга, трутся, вот и скрипят. Повеяло прохладой, будто и правда ветер. Нет, не похоже… Слишком уж тягучий и долгий скрип. Словно кто-то пытается сдержать его, сделать тише, а оттого он, наоборот, становится более раздражающим. Найдана села в постели и осмотрелась. Узкая щель возле двери медленно растягивалась вширь, скрипя и тонко взвизгивая. Она выделялась чуть более светлым прямоугольником, наполненным лунным светом. Найдана притихла, обратившись в зрение и слух: каким-то чутьем она точно знала, что там кто-то есть. Но она точно закрывала дверь на засов перед тем, как лечь спать. Кому же удалось ее отпереть? Найдана напряженно всматривалась в одну точку, и вот ее глаза различили темное пятно, медленно движущееся в дверном проеме. Она хотела спросить, кто там, но голос застрял в горле, будто она снова стала немой.

— Впусти меня! — раздался отчетливый шепот.

Найдана вздрогнула от неожиданности. До сих пор можно было надеяться, что это ветер открыл дверь, и, значит, бояться нечего; должно быть, Найдана просто запамятовала и с вечера не заперла засов. Но теперь стало ясно, что там, у порога, стоит человек. Или тот, кто обладает человеческим голосом. Найдана не узнала этот голос. Она не могла вспомнить, слышала ли его раньше. Более того, невозможно было понять, принадлежит ли он женщине или мужчине.

— Впусти же меня! — настаивал шепот и мягче добавил: — Я не сделаю тебе дурного.

«Так чего же не заходишь?» — хотела спросить Найдана, но слова обрывались, так и не вылетев изо рта.

Кто бы то ни был, почему он не может перейти порог? Что ему мешает?

И вдруг ее осенило: это снадобье Ведагора, которым она еще летом хорошенько натерла порог, чтоб никто, желающий ей зла, не смог войти в избу. Значит, тот, кто стоял там, вопреки своим утверждениям, желал ей зла. Значит, еще действует Ведагорово снадобье.

— Подойди ко мне, — раздался шепот. Но Найдана только сильнее прижалась к стене. Сейчас никто не смог бы убедить ее слезть с лавки. Лишь бы дождаться утра, а там с криками петухов весь этот морок исчезнет.

Возле входа послышался шорох и скрежет. Найдана напряженно прислушалась. Кто-то скреб стену. Неужели пришлый нашел лазейку? Может, она пропустила какой-нибудь крохотный участок величиной с полвершка? Или где-то волшебное снадобье стерлось? Ведь сколько времени уже прошло. Может, незваный гость пытался соскрести зелье с порога? Напрасно. Найдана тогда хорошенько его втерла. Именно поэтому оно все еще сохранилось.

Шорох делался громче и как будто приближался. В панике всматриваясь в темноту, Найдана пыталась выцепить взглядом фигуру или хотя бы промельк движения. Страшнее всего вмиг оказаться лицом к лицу с опасностью. Гораздо увереннее себя чувствуешь, когда держишь врага на расстоянии.

Напряжение нарастало. Шорох тоже. Не выдержав, Найдана бросила беглый взгляд на очаг, и в тот же миг в нем вспыхнул огонь, запрыгав на приготовленных с вечера сухих поленцах и озарив избу. Человек у порога — а Найдана теперь четко видела, что это был человек, — пытался просочиться в избу у самого косяка, тесно прижимаясь к нему. Он цеплялся за бревна пальцами, колкие занозы забивались ему под ногти, но он упорно пробирался вперед. Вот он уже почти наполовину вполз в избу, оставалось совсем чуть-чуть, и тут вспыхнул свет. Найдана узнала его, хоть мокрые рыжие волосы прилипли к перекошенному лицу пришельца и почти полностью скрыли его. Это был Жировит. Он вдруг схватился руками за лицо. Раздался крик, дикий, истошный крик, словно огонь полыхал не на поленцах в очаге, а обжигал самого Жировита. Он оттолкнулся и торопливо скрылся во тьме.

Не в силах пошевелиться, Найдана сидела, обхватив себя руками, и смотрела на черный отпечаток ладони на стене в том месте, докуда удалось дотянуться Жировиту. Распахнутая дверь хлопала от ветра, каждый раз запуская в избу новую порцию холодного воздуха. Нужно бы подойти и закрыть ее. Но боязно. Что там таится в черном проеме? Найдана куталась в одеяло, стараясь усмирить озноб. Что нужно было Жировиту? Что он задумал? Черный след от ладони притягивал ее взгляд. Неспроста все это.

Вдруг неожиданно из темного дверного проема с дикими криками выскочило чудовище и бросилось прямо на нее. Найдана закричала от ужаса и… проснулась. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Дыхание сбивалось. Найдана еще какое-то время сидела, озираясь по сторонам и пытаясь сообразить, что произошло. В памяти еще был свеж страшный облик чудовища — черного, с огромными вытаращенными белыми глазами, разделенными узкими вертикальными зрачками, и оскаленной зубастой пастью. Огонь в очаге не горел, и тьма ровно расплывалась по избе. А еще было тихо. Так тихо, что казалось, будто вокруг царит покой. Но все равно спустить ноги с лавки было страшно. Найдана зажгла лучину, робкий, трепетный огонек, которой вмиг отодвинул темноту в дальний угол. Теперь стало видно, что дверь плотно закрыта и засов задвинут, что дрова в очаге, приготовленные с вечера, нетронуты, а на стене возле двери нет черного отпечатка ладони.

Найдана медленно выдохнула:

— Приснится же такая пакость…

Наконец-то выпал снег. Найдана вышла из избы и невольно зажмурилась от такой слепящей белизны. Белый цвет был настолько ярок, что на какое-то время делал больно глазам. До слез. Но стоило перетерпеть и привыкнуть, и вот уже душа наполнялась этим белым светом — чистым и прекрасным. Хотелось улыбаться и безгранично вдыхать этот белый свет, любоваться им. Зима прибрала за осенью, прикрыв все ее огрехи белым покрывалом. Даже не верится, что в такой сверкающей чистоте может затаиться зло.

Нужно было поторопиться, пока слой снега не стал слишком толстым, и можно насобирать еще хвороста. Найдана схватила веревки и поспешила в лес.

Мороз отпустил и уже не щипал так рьяно за нос и щеки. В детстве Найдана любила гулять в такие дни. А уж первого снега ждали все ребятишки, никто не упускал возможности в нем поваляться. Найдана зачерпнула горсть снега и, зажмурившись, размяла его, с наслаждением чувствуя холод, колкость, влагу, бегущую между пальцев. Она бы сейчас тоже с удовольствием покидалась снежками, покаталась бы с горки. Даже любому старику эти забавы в радость, они не отказывают себе в таком удовольствии. Но нет. Не сейчас. Нужно сначала делами заняться. Найдана отряхнула руку, вытерла о бок кожуха, нацепила рукавицы и побежала в сторону леса. Быстрее наберет хвороста, успеет еще и в снежки поиграть.

Да, выискивать хворост под снегом гораздо труднее. А легче всего — по весне, когда снег стаял и видны все ветки, которые нанесло зимними бурями. Не то что в первую половину зимы, когда снег с каждым днем добавляется и добавляется, скрывая под собой все, и хворост в том числе. Найдана ходила от ветки к ветке, собирая вязанку.

Она пыталась сосредоточиться на хворосте, но то и дело в задумчивости останавливалась. Найдана так обрадовалась снегу, что не обратила внимания на что-то другое, более важное. И теперь это что-то смутно беспокоило ее. Так бывает, когда забудешь слово, и мучаешься, вспоминая его. Найдана старалась отвлечься, но мысли снова и снова возвращались к тому, чего она не могла понять. Что не так? Что ее тревожит? Все ведь хорошо. Ну, относительно, конечно. Но не хуже, чем было прежде.

Вот уже набралось достаточно веток, чтоб топить очаг дня три. Найдана крепко перевязала хворост и направилась в деревню. Уже на подходе она вдруг остановилась. Белый снег покрыл склон, идущий к реке, — замечательная горка получилась! Найдана сняла рукавицу и, зачерпнув снег, смотрела по сторонам. Все вокруг сверкает и искрится какой-то торжественной, волшебной белизной. И тишина… Только слышно, как снег поскрипывает под ее ногами.

И тут Найдана поняла, что не так: на улице не было детей. Никто не бегал, не смеялся, не кидался снежками. Это показалось очень странным. Не было и взрослых. И деда Дакши, который обычно стоял возле чуров, и от которого не скрывалась ни жизнь внутри ограды, ни происходящее за ней, тоже не было на своем привычном месте. Найдана медленно шла, осматриваясь вокруг, наступая на чьи-то следы, попадая один в один. Это же ее следы! Это она шла к лесу. Неужели, кроме нее, тут больше никто не прошел? За целый день? Из хлевов доносилось жалобное мычание, блеянье, хрюканье, кудахтанье — на разные голоса. Видать, все ушли, даже не покормив животину. Что за важные, срочные дела вдруг у всех случились?

Она так увлеклась думами, что не заметила Жировита, и чуть не выронила вязанку, когда столкнулась с ним. От неожиданности она так перепугалась, что даже сердце забилось сильнее. А Жировит не шелохнулся. Прищурив светлые, почти желтые глаза, он изучающее смотрел на нее. Почему-то сразу вспомнился тот странный сон, и стало совсем неприятно.

— Чего гляделки вылупил? — спросила Найдана, понимая, что обращается к соседу непозволительно грубо, матушка непременно поругала бы ее за это. Но, с другой стороны, если он тут просто стоял, то наверняка видел, что она идет с огромной вязанкой хвороста и не смотрит по сторонам, уж мог бы и отойти с ее дороги. Так ведь нет, ждал до последнего, пока она в него не врезалась!

Жировит ничего не ответил, но и не сдвинулся с места. Найдана вздохнула и сделала шаг в сторону, чтоб обойти его. Жировит тоже шагнул в ту же сторону, не сводя с нее глаз. Найдана замешкалась. Еще этот хворост! Слишком тяжелая вязанка, чтоб с ней просто-то идти, а тут еще приходится этакие выкрутасы выделывать. Найдана отступила обратно. Жировит криво усмехнулся и не сдвинулся с места. А Найдана, торопливо обходя мужика, нечаянно коснулась его руки. Прибавив шагу, она поспешила к своей избе, стараясь ничем не выдать вдруг охватившую ее панику. Скинув вязанку возле избы, Найдана быстро юркнула в дом, и только лишь скрывшись за дверью, прижалась к стене и выдохнула:

— Я знаю, кто колдун!..