Назад в СССР

Надежда Нелидова

Сначала я имею нахальство писать о том, чего не знаю. Об Америке – хотя там не была. О церкви – хотя не воцерковлённый человек. О национальных меньшинствах – хотя сама к ним не отношусь.Зато потом пишу о том, что знаю, как облупленное: о милом, милом, неповторимом советском детстве. Если бы ещё не тотальный дефицит, отравлявший те годы…

КИТАЙСКАЯ КОЛХОЗНАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

— А можно, я возьму сапожки домой померить? Устрою им проверку. Налью в тазик воды и постою три минутки: пропускают воду или нет?

Продавщица только что увивалась вокруг меня, взахлёб расхваливала сапоги: непромокаемые… как раз для наших глубоких луж… сносу нет… не пожалеете… Едва я заговорила про тазик — как-то сразу поскучнела, забрала у меня сапоги и водрузила обратно на полку. Подальше от греха и неадекватной покупательницы.

Идея с тазиком появилась после неудачной покупки прошлой весной. Скупой платит дважды — потому я выбрала самые дорогие «непромокашки» за пять тысяч рублей. Изящные, на прозрачном каблучке, не тупорылые, будто обрубленные, которые терпеть не могу, — а с узеньким лисьим носиком. Самое главное: они были «под велюр», без этого дешёвого мокрого резинового блеска, напоминавшего школьное детство.

Весна получилась быстрая, сухая, — и красивая обновка пролежала в коробке год. А вот и снова апрель, проливной дождь, снежная каша, лужи. Я вынимаю соскучившихся, застоявшихся в тёмном картонном домике красавцев.

При первом шаге чувствую странный дискомфорт. При втором явственные струйки воды устремляются к моим ступням. Дома рассмотрела: от подошвы отклеилась ткань. И не мудрено: на её подгиб ушло от силы три миллиметра. Они держались на честном слове. Сэкономили?

— Возможно, так было задумано недобросовестным производителем изначально, — рассматривая мои мокроступы, предположила специалист Потребнадзора Светлана Ивановна. — Чтобы обувь быстрее пришла в негодность, и вы побежали покупать новую.

Чек я выбросила, гарантийный срок закончился…

— Максимум, что можете сделать, — пойти в магазин и подпортить им настроение, — посоветовала Светлана Ивановна. — Пообещать антирекламу среди знакомых. Отвести душу. Поскандалить.

При слове «скандал» мне хочется натянуть глубже шапку на нос и залезть в тёмный угол… Нет, нет и нет. В тех сапогах-пятитысячниках я копаю картошку, время от времени снимая и вытряхивая комочки земли.

***

Новые часы уютно тикали полдня — и умерли. Поменяла в них батарейку — та же история. Сдала, купила другие, естественно, тоже мэйд ин чайна. На этот раз часов хватило, простите за тавтологию, на два часа. Мужа хлебом не корми — дай поковыряться в «технике». Это для него как игрушка для ребёнка. А, не жалко: семьсот рублей — не деньги!

Для начала он сменил часовой механизм. Никакого результата. Догадался взглянуть на часы в профиль и… Вот он, дефект: кривые стрелки. Снял стекло. Батюшки! Колхозная самодеятельность.

Циферблат из обычной бумаги «Снежинка», распечатан на принтере. Бугрится и идёт волнами. У часовой стрелки указательный кончик цепляет за бумагу. У минутной — «попка» царапает стекло. Секундная вообще сикось-накось, гнута в трёх местах и тоже тормозит ход.

Как будто злой, неумный, безрукий мальчишка состряпал их на скорую руку: лишь бы отделаться, с садистским удовольствием. Образно говоря, три копейки оптом — красная цена тем часам (напомню, в магазине стоят 700).

Муж выпрямил стрелки — часы облегчённо вздохнули и поспешили навёрстывать упущенное время. Идут как миленькие до сих пор. А сколько людей выбрасывает на помойку: «А, семьсот рублей — не деньги!». Нет, но каковы братцы-китайцы?! Это как же надо не уважать потребителя, чтобы производить вот это?

— Не ругайте Китай, — заступилась Светлана Ивановна. — Во всём мире китайское — синоним добротности и качества. Вспомните, как мы в советские годы гонялись за отличными китайскими термосами. Отстаивали многокилометровые очереди за тонкими, мягкими, нежнейшими жёлто-розово-голубыми китайскими полотенцами…

Это всё наш ненасытный бизнес-однодневка. Заказывает производителю из КНР: «Давайте самую, что ни на есть, дешёвку». — «Самая дешёвка — это брак». — «Брак так брак, небось, прокатит». Но выставляет наш бизнесмен бросовый товар на отечественных прилавках по самой дорогой цене. И ведь прокатывает.

— А как же контролирующие организации?

— А запрещено кошмарить бизнес!

***

Нет, нормальные вещи мне тоже встречаются. Например, везёт на сумки. Их у меня четыре: весна, лето, межсезонье и выходная, нарядная. Сносу не знают. Уже и поднадоели, но я консерватор, привыкаю к старым вещам. Рука сама вслепую, автоматически нащупывает нужный кармашек с кошельком, ключами, документами. Все сумки приобрела в одном магазине. И недорого: от двух до трёх тысяч. Усиленно рекламирую среди знакомых, но…

В основном предпочитают магазины, которые у нас называют «конфискат», «растаможка». Якобы реализуется левый товар, конфискованный на таможне. Судя по торчащим ниткам и грубому кожзаму, подозреваю, что его шьют азиаты в гаражах. Торгуют некондицией сумрачные смуглые мужчины, и сумки стоят от двухсот до тысячи рублей. Они предсказуемо быстро теряют форму: их перекашивает, дерматин трескается, лак слезает, подкладка рвётся, ломаются кнопки и замки. Что называется, вещь на один сезон.

Но поди ж ты, в «растаможке» идёт бойкая торговля — а мой продавец качественных сумок скучает. Жалуется, что скоро вылетит в трубу.

— Это называется: наша покупательская безграмотность, — объясняет Светлана Ивановна. — Помнится, пришла ко мне восторженная подруга: «Хочу открыть семейное пельменное кафе! Мясо только деревенское, фарш будем класть щедро, лучку не жалеть. Тесто — нежное, тонкое: чтобы сквозь него газету можно было читать. Запрягу мужа, детей, внуков. Чужих людей на кухне не потерплю. Всё сами, всё как для себя. Домашние, душевные пельмени…».

— Ну и прогоришь в одночасье, — говорю. — Не дадут конкуренты твоему бизнесу развернуться. В лучшем случае — задушат, натравят разные инспекции, в худшем — пустят красного петуха. Да и люди хватают то, что дешевле, а не то, что качественней. Не созрело ещё население до душевных пельменей.

***

Говорят: один в поле не воин. А я знаю даму в возрасте: она на ать-два построила магазин кулинарии в новом районе. Не в том смысле построила, что из кирпича и бетона — а в том, что при её приближении кулинары и продавцы трепещут, впадают в тихую панику и вытягиваются в струнку.

Раньше покладистый, толерантный клиент в той «кулинарии» давился непропечёнными плюшками, чёрствыми пирожками с микроскопическими дозами сомнительной начинки, пересоленными салатами — и помалкивал в тряпочку, как принято.

Знакомая вплывала: она собою дородна и заполняла всё пространство. Вываливала из сумки на прилавок стряпню:

— Вот это хамно ешьте сами! Это пирожок?! — разламывала и демонстрировала продавцу и клиентам. — Это слойка?! Сутки изжогой мучилась после вашей слойки. Вот эта тухлятина — салат? А это — кура гриль?! Это жёваная бумага, а не кура гриль!

Голосина у неё оперный, что твой Шаляпин — на улице слышно. Продавцы готовы были под прилавок залезть. Сокрушались, что открыли точку рядом с домом, где жила привередливая дама. Молили Бога, чтобы она куда-нибудь съехала. Ну и — деваться некуда — потихоньку пришлось исправляться. Знакомая не скупилась на громогласную хвальбу:

— Вот это ничо пицца, ничо-о, почти съедобная! Не сравнить с домашней, конечно — но ещё не вечер, верно? Покажите-ка мне пекариху-умелицу! Молодец девка!..

Другой случай: одна бабуля купила мобильник с дефектом: дребезжал при разговоре. Продавцы встали в круговую оборону: блажит бабка, телефон исправный. Дошло до московского головного офиса. Оттуда на дорогой бумаге, в дорогом конверте, за барственно размашистой подписью, пришёл ответ: сложная техника обмену и возврату не подлежит. Пускай клиент заказывает экспертизу за свой счёт.

Ага, на пенсию в девять тысяч. Да и кто поручится за объективность экспертов? С сильным не дерись, с богатым не судись.

И тогда бабуля взяла упёртых торговцев измором. Каждое утро являлась в магазин как на работу, с раскладным стульчиком. Садилась у входа и заводила волынку: «Обменяйте мне негодный телефон. Обменяйте мне негодный телефон. Обменяйте мне негодный…».

Сотрудники звонили в полицию — там их подняли на смех. Молодые парни-продавцы пробовали взять бабку под белы рученьки и вывести — но самим стало противно и стыдно, да и клиенты возмутились. Что поделать, обменяли бабуле телефон.

А вы говорите: один в поле не воин.

***

Приходилось ли вам наблюдать подобный типаж в магазинах, на вокзалах у касс, чаще в больницах? В природе встречается всё реже: вымирающий вид. А в прежние времена непременно обнаруживался в очередях — и пугал, смешил и отвращал нас, детей.

Высохший как доска, жёлчный старик, иногда с одинокой орденской планкой на замшелом пиджаке. Возмущался, стучал палкой, брызгая слюной выкрикивал: «Ах, сволочи! Мы за это кровь проливали?!». Трясся всем телом, дёргал головой… А вы думаете, борьба за порядок и справедливость прекрасна как Ален Делон и облачена в белые сияющие одежды?

Его сторонились, от него шарахались как от ненормального: «Припадошный». «Паралитик». «Псих какой-то». Мы, маленькие, его передразнивали и кривлялись за его спиной.

Таких никто не любил. Господи, откуда столько злобы в существе, одной ногой стоящем в могиле? И только какая-нибудь пожилая женщина сердобольно качала головой: «Довели человека».

А я так думаю: сохранись сегодня эти полусумасшедшие ворчуны — не случилось бы «Зимней вишни» и «Хромой лошади». Не вспыхивали бы торговые центры и дома престарелых, как факелы. Потому что такие вечно недовольные старики-язвы приметили бы своим острым, ехидным оком всё: заваленные хламом запасные выходы, замкнутые на велосипедные замки двери, пожароопасные материалы, решётки на окнах и прочие нарушения. И написали бы куда надо кляузу.

Такие старики, которым больше других надо, которые всюду суют свой хрящеватый нос, — последние из могикан, всем неприятны и неудобны. То ли дело улыбающиеся, счастливые люди, доверчивые как кролики. Они текут толпой, с мороженым и попкорном в руках, с готовностью несут денежки в обмен на хлеб и зрелища. Исключительно добрые и благодушные.

Или всё же равнодушные?

А тех трясучих стариков, как я уже писала, почти не осталось. Снискали славу сутяжников, склочников, скандалистов. Непонятые и оболганные, устали прошибать яйцом стену, сгорели на поле битвы с всеобщим равнодушием. Не выдержало сердце.

***

Увы, я отношусь к большинству. Из тех, кто не связывается и бережёт нервы. Воюю в основном на бумаге. А в жизни лапочка и нравлюсь всем, как три рубля. Редко, очень редко взбунтуюсь: да сколько можно, оборзели уже! У ангела терпение лопнет. Обманывают, подсовывают откровенную дрянь.

Вот, пожалуйста: купила на мини-рынке бигуди на липучках. У меня есть старые, служат верой и правдой семь лет. Но те мелковаты, решила поменять причёску и взять крупные. Попользовалась ровно один раз: липучки мгновенно полезли по швам. Все до одной. Выбросить и забыть — или сдать? Сдам, тем более продавцы в последнее время такие милашки и пуси. Воркуют: «Добрый день, рады вас видеть, спасибо за покупку, приходите ещё».

Как поступают в магазинах, где дорожат своей репутацией? Предлагают обмен и с извинением возвращают деньги. Как в моём случае. Я высыпаю на прилавок рваные, разошедшиеся бигуди: «Купила у вас два дня назад, такая неприятность». Улыбка сползает с лица продавца, оно вытягивается:

— И что вы хотите?

(Блин, хочу станцевать на радостях краковяк).

— Вернуть вам бигуди.

Продавец, подозрительно:

— А вы точно у нас покупали? По виду, так они у вас драные, как будто старые. Чек есть?

Чека нет. Собственно, в таких маленьких магазинчиках не бывает кассовой машинки. Выписывают товарный чек по требованию. Я не требовала.

— Если вы и брали, то у моей сменщицы. Сегодня она не работает.

Я молчу. Продавец набирает номер сменщицы. «Не берёт трубку». Я молчу. Всё-таки дозванивается. Переговорив, сообщает: «Она не помнит, чтобы вы у неё покупали». Я молчу. Продавщица берёт упаковку и сравнивает с теми, что лежат на витрине. К её разочарованию, упаковка совпадает.

Тут её осеняет:

— Бигуди относятся к средствам личной гигиены! Обмену и возврату не подлежат. (Дома лезу в интернет. Средства личной гигиены, действительно, не возвращаются и не обмениваются, если они КАЧЕСТВЕННЫЕ).

— Напишите мне расписку, что отказываетесь возвращать деньги, — говорю я, как учила Светлана Ивановна.

— Ничего я вам не напишу, — упирается продавец.

На видном месте висит сертификат на торговлю. Делаю вид, что лезу в сумку за ручкой, чтобы переписать данные.

— Хорошо, в виде исключения…

Я получаю комочек купюр назад. Вот такой получился полудиалог-полуперепалка: не привлекающий внимания, негромкий, но достаточно напряжённый с обеих сторон. Меня заподозрили в обмане (врунья), в подлоге (мошенница), пытались саму ввести в заблуждение. Пока стояла, кожей чувствовала флюиды недоброжелательства, исходящие от продавцов соседних отделов.

Мне жаль их: они вынуждены буквально зубами защищать свои кассы, каждую копеечку. Без того торговля едва теплится — а тут ещё приходят принципиальные покупательницы и качают права. Да и от хозяйки влетит.

Но когда же нас перестанут сталкивать лбами: потребителей и продавцов? Моя Светлана Ивановна ушла на пенсию. Давно прошло время, когда можно было в любое время заглянуть в Потребнадзор, написать претензию и получить консультацию.

Три часа в неделю — время, которое отдел по защите прав потребителей милостиво выделил для работы с физическими лицами. Всё для блага человека. Не Потребнадзор — а прямо-таки шпионская, закрытая организация. Ну а раз государство самоустранилось — граждане сами добиваются справедливости, как они её понимают. Например, на дорогах с битами в руках.

***

Я ухожу из магазина, расстроенная и взъерошенная в душе. Видимо, не только в душе. Аптечная фея в ларьке напротив, всмотревшись в моё лицо, участливо говорит:

— А нам как раз завезли таблетки валерианы, с витамином В 6. От стресса очень помогает.

Витамин В 6 действует, и дома я начинаю спокойно рассуждать, как рассуждают тысячи людей. Из-за ерунды портить время и драгоценные нервы, укорачивать жизнь: с моей тонкой душевной организацией и вспыльчивым характером? Меня что, на помойке нашли: исполнять роль советского ОТК?

А то, что прилавки всё больше забивает китайская откровенная халтура и государству на это глубоко наплевать — так оно мне что, больше других надо? Оставим эту проблему, как и все прочие проблемы, нашим детям: авось разгребут.

Дурных нема, моя хата тоже с краю. Буду оставаться лапочкой и нравиться всем как три рубля.