Глава 8.
Загадки выпавшей странички
Заполучив вожделенный листок, мы стремительно покинули пушкинскую усадьбу. Нас влекли вперед две страсти. Первой, разумеется, было желание разгадать тайну, хранившуюся уже почти два столетия. Второй — острая тяга к приему пищи, ибо, как уже говорилось выше, мы выехали из дома более восьми часов назад и изрядно проголодались.
Итак, забежав по пути в продовольственный магазин и как следует проредив его продуктовые запасы, мы забрались в наш автомобильчик и объявили заседание «Клуба разгадывателей тайн» открытым.
— Ну, с чего начнем? — полюбопытствовал я, когда соратники утолили первый голод и перестали быть социально опасными.
— Почерк, — выдавил Зайкин, силясь проглотить последний кусок твердой копченой колбасы.
— Что почерк?
— Давайте сравним почерк в письме Смирнова и на этой записке.
Дядя Миша тут же извлек из своего деревенского баула кожаную папку литературоведа-спецназовца и бережно явил миру письмо из прошлого. Мы все, на минуту перестав жевать, поизучали исписанные листы и дружно кивнули головами: почерк совпадал.
— Значит, — освободившись от колбасы, начал развиваться Зайкин, — можно предположить, что Василий Анисимович Смирнов, житель села Кистенево, и, возможно, дальний родственник Сергея Смирнова, переводившего труды Вольтера на русский язык, стал хранителем тайны рода Пушкиных.
В 1919 году, оказавшись в безвыходной ситуации, он решается доверить свои тайные знания бумаге. Разумеется, предварительно зашифровав текст.
Листок вкладывается в книгу «История Петра Великого». Обычный человек читать тягомотный труд Вольтера не станет, следовательно, рано или поздно манускрипт попадет в научную библиотеку или в музей. То есть в руки знатока.
Как мы видим, расчет Василия Анисимовича полностью оправдался.
— И теперь знатокам, то есть нам с вами, — завершил зайкинские витиеватости дядя Миша, — предстоит текст расшифровать. Чтобы расчет Василия Анисимовича полностью оправдался.
— Так, дайте сюда листок, — сказал я, проявляя начальственные функции. — Какие имеются предложения по существу дела?
Текст, начертанный рукой умершего в 1919 году гражданина, обилием информации, мягко говоря, не страдал. В нем было всего несколько строк:
Только человек русской культуры может знать.
Только он достоин знать.
Чтобы узнать, догадайся:
1. Кулибин. Баржа, идущая против течения за счет силы самого течения.
2. Ломоносов. Обнаружить атмосферу на Венере.
3. Нартов. Полушка Петра I.
4. Сухарева башня.
— Проверка на вшивость, — оценил текст Зайкин.
— То есть ты, как человек русской культуры…
— А я вижу, — вмешался дядя Миша, — здесь только одно указание на место, где что-то может быть спрятано: Сухарева башня.
— Жаль только, что ее снесли в 1934 году. Хотя наш шифровальщик такой оборот событий заранее предвидеть никак не мог.
— И что? Наш поиск закончен?
— А по-моему, мы даже не начинали.
— Все, что у нас есть на данный момент, — подвел я итог дискуссии, — это семь строк Василия Смирнова. Раз он адресовал данный текст потомкам, которым не мог лично дать дополнительных указаний, значит, считал, что информации здесь достаточно. И всякий культурный человек, тем более житель столицы XXI века…
— А вот не надо так смотреть на меня! — возмутился Зайкин. — Я, может, вижу здесь больше сведений, чем вы все вместе взятые. И поэтому…
— Что же ты видишь?
— Это парадоксы. Заведомо неразрешимые задачи. Двигаться против течения за счет силы самого течения… это… даже не знаю, с чем сравнить. Все равно, что преодолеть силу земного тяготения за счет силы самого тяготения. Самого себя за волосы из болота вытащить… Невозможно в принципе.
Конец ознакомительного фрагмента.
