На вас вся надежда. Код Андрея Рублева–2

Надежда Максимова

Конфликт отцов и детей. Они не понимают нас, мы не понимаем их. Почему?Чем они живут? Что думают? Где найти дело, способное вдохновить и объединить?Где та великая цель, ради которой не жалко умереть? Ради которой стоит жить!

А. С. Пушкин

© Надежда Максимова, 2019

ISBN 978-5-0050-4493-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— Эй ты, Бог! Ты что, бл… ь, ослеп?

Иван остановился, как вкопанный.

— Это он не тебе, — тихо сказал Али, останавливаясь за его плечом.

— Я вижу.

Бомжового вида старик стоял, задрав лицо к небу, и истово грозил кому-то там корявым кулаком.

— Ты, на х…, совсем что ли там? — страстно продолжал старик, покачиваясь то ли от слабости, то ли оттого, что уже успел сегодня приложиться к бутылке. — Сколько можно?! Забери меня отсюда!

— Всем не поможешь, — так же тихо шепнул Али.

— Я знаю.

— Судя по его состоянию, ему осталось месяца два, не больше. Так что он богохульствует совершенно напрасно.

— Я понял.

Между тем неистовый порыв изможденного старца погас. И теперь, стоящий неподвижно, с потухшим пустым взглядом, он более всего походил на заблудившегося в современном городе зомби.

— И что ты собираешься делать? — спросил Али, оглядываясь по сторонам.

— Пока не знаю. Надо…

Продолжить Иван не успел, потому как в этот момент старик, словно вспомнив заложенную в мозг программу, повернулся и деревянной походкой двинулся в направлении ближайшего подъезда.

— Давай за ним, — определился Иван.

Как оказалось, войти в квартиру можно было совершенно беспрепятственно. Такое понятие как замок или хотя бы задвижка здесь отсутствовало в принципе. Более того, дверь давно была сорвана с петель, так что жильцы, желая уединиться (или, например, защититься от сквозняков) просто прислоняли дверное полотнище к ободранным косякам. Но не в данный момент. Сейчас дверь просто стояла, косо приваленная к стене, и дверной проем, ничем не прикрытый, зиял, как разверстая рана.

Мальчики отчетливо видели, как пожилой зомби перешагнул порог, но вот так сразу последовать за ним в открывшееся помещение не получилось. Нет, никаких препятствий чисто физического плана не существовало. Но дух оттуда, из глубины, шел настолько густой, что всякого посторонне-любопытствующего останавливало на входе надежнее, чем сейфовый замок.

Иван честно попытался шагнуть внутрь, но через минуту обнаружил, что организм сопротивляется — вместо движения вперед получалось какое-то топтание вправо-влево. «Наверняка там всякой заразы полно, — пискнула в сознании паническая мысль. — От вибрионов холеры до палочки Коха. Оно нам надо?»

Внизу хлопнула тяжелая подъездная дверь и через минуту мимо застопорившихся у входа мальчиков прошла толстая тетка с сумками. Взгляд, которым она одарила незнакомцев, трудно было назвать дружелюбным. Впрочем, своей неприязни она никак не высказала и пыхтя постаралась побыстрее убраться на свой этаж.

Мимо ног мальчиков неслышной тенью скользнула кошка.

Бестрепетно преодолев порог, она мягко прошла меж куч гниющего на полу мусора и улеглась на каких-то тряпках, видимо составляющих ее гнездо.

— Гляди, кошка там живет…

Али только вздохнул в ответ.

Иван, наконец преодолев брезгливость, сумел шагнуть внутрь.

Как выяснилось, загаженное помещение некогда было трехкомнатной квартирой. Причем, несмотря на явные признаки наличия жителей (кучки дерьма на полу) в ней отсутствовали даже самые примитивные предметы меблировки. Нет, речь не шла о стульях или кроватях. Здесь не было даже унитаза, а вместо осветительных приборов и электровыключателей из дыр в бетоне торчали растопыренные провода. Вряд ли это было опасно — судя по всему, электричество в данном жилище отключили уже давно.

В маленькой комнате на полу обнаружились три кучки тряпья, контурами напоминающие очертания человеческого тела.

— О, господи, — прошептал Иван. — Они живы?

На звук его голоса одна из куч пошевелилась.

— Как же они здесь живут?!

— Да, — так же тихо прошептал Али, — люди умеют создать себе свой персональный ад…

Старик-зомби обнаружился на кухне (признаками того, что здесь некогда готовилась пища, были следы вырванной с корнем плиты и забитая грязным деревянным клином газовая труба). Он сидел на подоконнике и жевал нечто, откусывая, от чего-то, спрятанного в горсти. Ивана едва не вырвало — даже мысль о том, что можно питаться в этом провонявшем падалью месте, вызвала острые судороги в желудке.

— И они живут здесь постоянно? — потрясенно прошептал мальчик. — Изо дня в день, каждую минуту видя и осязая все это вокруг?

Но особого времени на то, чтобы ужасаться и сопереживать, нашим героям не оставили.

— Стоять! — раздался громовой крик. — Руки за голову!

И в тот же миг, словно черти из коробочки, невесть откуда вдруг градом посыпались камуфлированные люди с автоматами и в черных масках.

Мальчиков швырнули к стене и весьма грубо обыскали.

— Кто такие? Имя? — требовательно рявкнул один из камуфлированных, сверкая сквозь прорези маски бешеными зрачками.

— Иван.

— Али.

— Кто такие? Документы!

* * *

— Как вы сами понимаете, — приветливо произнес зам. начальника РОВД в чине подполковника, — случай у нас с вами незаурядный.

Милицейский начальник был кругл лицом, улыбчив и внешне вполне добродушен. Но даже при его безукоризненной вежливости я, сидя на стуле перед его необъятным столом, чувствовал себя как разоблаченный агент вражеской разведки — пока вроде ничего страшного не происходит, но в перспективе…

Впрочем, пора представиться. Я — Артем Петров, радиофизик, кандидат наук. Не женат по призванию. В деньгах свободен.

Иван, задержанный сотрудниками ОМОНа в нехорошей квартире и подозреваемый то ли в употреблении, то ли в распространении наркотиков, — мой родной племянник. Его мать — моя младшая сестра, прислала парня на лето из Мурманска. Пусть, дескать, мальчик поживет в Москве, привыкнет к обстановке и поготовится к экзаменам…

Парню 14 лет, и поначалу он действительно показался мне толковым. Но, похоже, привыкать к реалиям столичной жизни он начал чересчур активно.

Али — 16-летний студент МГУ. Родом из Узбекистана. Иван познакомился с ним в первую же неделю пребывания в гостях. Я, в общем, не возражал, так как восточный искатель университетских знаний производил самое выигрышное впечатление: умен, выдержан, тактичен… А главное — чувствовалась в нем глубокая вера в собственные силы и какая-то солидность что ли…

И вот пожалуйста. Мальчишки — в «обезьяннике», а я — в кабинете руководства РОВД, и милицейский чин изощряется по отношению ко мне в каких-то психологических этюдах.

— Если бы вы знали, — вещал чин, — сколько очень приличных людей вот здесь, в этих стенах, с ужасом узнавали, что их милые и интеллигентные дети приобщились к употреблению наркотиков.

— Но…

— Все верно, — не дал перебить себя чин, — на ваших мальчиках следов употребления нет. Пока нет, — поднял он указательный палец. — Вены чистые, в крови никакой дряни не обнаружено… Но можете ли вы объяснить: что, собственно, они делали в той квартире? В квартире, где мы уже неделю караулим наркокурьера? И куда ни один нормальный человек добровольно не полезет?

— А сами они…

— Сами они бормочут что-то невразумительное, — вздохнул чин и, оттолкнувшись обеими ладонями от гладкой поверхности стола, поднялся. — Точнее, бормочет только ваш Иван. А второй — Али, если не ошибаюсь, — вообще хранит гордое молчание.

И это при том, что один из них родом из портового Мурманска. А второй — из Узбекистана, через который к нам, в столицу идет нешуточный наркотрафик.

Вы понимаете, чем это пахнет?

— Пока я понимаю только то, — я побоялся, что он снова не даст мне высказаться и чуть усилил голос, — что у вас нет никаких оснований считать, будто мальчики совершили что-либо противоправное. А значит их задержание незаконно. К тому же, Ивану еще только 14 лет, и возраста уголовной ответственности он не достиг.

Что же касается Али, то, как гражданин иностранного государства, он безусловно…

— Не надо, не надо, — милицейский чин энергично замахал на меня обеими ладошками. — Поверьте, уголовный кодекс я знаю. Причем не хуже вас. Речь не о том.

— Тогда о чем же?

— Вы смотрели когда-нибудь фильм «Чужой»?

Я удивился:

— Мы будем обсуждать мои пристрастия в кинематографе?

— Ни боже мой! — категорически отверг подполковник. — Просто есть в этом фильме страшненькая такая мысль: вот ты знаешь человека с детства, общаешься с ним, как с милым, интеллигентным и во всех отношениях приятным товарищем… А внутри у него уже сидит «чужой». Который пожирает его изнутри до тех пор, пока не останется одна пустая оболочка.

Поверьте, наркотик — это тот же «чужой». И что он делает с людьми — не дай вам бог никогда узнать.

Я не о наказании ваших мальчиков говорю, тем более, что формальных оснований для наказания пока действительно нет. Я к вам взываю: обратите на них внимание. Сейчас, пока прозвенел только первый звоночек.

Да, наркотиков в крови не обнаружено. Но что-то же потянуло их в эту чертову квартиру, в этот притон!

Массу случаев знаю, когда ребята пробуют дурь из чистого любопытства. Или из стремления все сделать наоборот, назло старшим… И подсаживаются с первого раза. Попробовал — все! «Чужой» уже внутри и будет жрать изнутри пока от прежнего человека не останется одна внешность. Да и то порченная.

— Вы меня пугаете.

— Именно! Потому что лучше испугаться заранее, пока еще есть время что-то исправить. Излечившихся от наркомании… Нет, я слышал, что есть какие-то положительные результаты, и даже определенная статистика, внушающая надежды… Но я лично не знаю ни одного случая. Запомните: ни одного!

А теперь идите в дежурную часть, забирайте своих мальчиков, и, я искренне надеюсь, что нам никогда больше не придется встретиться по такому прискорбному поводу. Идите.

* * *

Всю дорогу домой я молчал. Мальчишки плелись следом, хотя, судя по их физиономиям, виноватыми они себя не считали. Иван несколько раз пытался забежать вперед и что-то такое мне объяснить, но я пока к разговорам был не готов и упорно отворачивался.

Лишь дома, когда все мы, как на официальных переговорах, уселись в большой комнате за столом, я позволил, наконец, Ивану встретиться со мной глазами.

— Итак, узники совести, чувствую, что вы многое хотите мне сказать.

— Да! — немедленно и с жаром откликнулся родственник.

— Увы, я ничего не хочу слушать. Да-да, исходя из принципов гуманизма и презумпции невиновности, охотно предполагаю, что у вас были веские основания для попадания в «обезьянник». Но, следуя тем же, вышеназванным принципам, считаю, что должен немедленно принять какие-то меры. Конкретно — занять вас до упора серьезным делом. Излишек свободного времени, как любил говорить мой учитель Михаил Федорович, ведет к экспоненциальному нарастанию дурости.

— При чем тут экспонента-то, — обиделся Иван.

— При том, что отныне вы будете пахать, как папы Карло.

— Учить англо-русский словарь от сих до сих?

— Нет, потому как я не Доцент, а вы — не «Джентльмены удачи». Но, помнится, кое-кому из присутствующих еще две недели назад было дано задание по теме «Пираты Карибского моря». Я не ошибаюсь?

— Но ты же сам…

— То было в другой жизни. Когда вы еще не бродили по притонам и вас не забирали в милицию. А теперь жесткий спрос и контроль.

— Давайте я возьму тему пиратов, — подал голос доселе молчавший Али.

— Хорошо. А чем желает заняться второй исследователь злачной жизни?

— Я бы написал про Кулибина, — буркнул Ванька, демонстрируя явное несогласие с жестким стилем руководства.

— Почему про Кулибина?

— А мне не нравится, когда все с придыханием восклицают: вот, дескать, был великий гений Леонардо да Винчи, который изобрел парашют, танк, вертолет, велосипед, подводную лодку, и еще сто разных вещей… И никто не обращает внимания, что на практике у Леонардо ничего не работало, просто рисунки были симпатичные. Другое дело — Иван Кулибин. У моего тезки все изобретения действовали, причем не в модели, а в натуральную величину. Так что несправедливо, что о нем почти никто не знает.

— У твоего тезки? — с долей иронии переспросил я. Впрочем, повода для отказа не было, так что я кивнул: — Окей. Пусть будет Кулибин. Но работу сдать строго через неделю, потому что никаких отсрочек и отговорок я не приму. Будете привыкать к дисциплине.