Визави французского агента

Надежда Днепровская

«Визави французского агента» – яркий дебют начинающего романиста: необычный сюжет, подлинность используемых автором фактов и материалов, до сих пор неизвестных широкой публике. Подготовка тайных агентов во Франции с последующей работой в различных странах; мусульманские обычаи; верховая езда в СССР; пребывание советских специалистов в Монголии – всё это вместе с фантастическими, даже при трагических поворотах, линиями любви делает роман привлекательным для любой читательской аудитории.

Стрелы Амура

В этом, 1974, году в марте Бернар был с небольшим заданием в Бонне, тогда еще в Западной Германии. Дело касалось чилийской агентуры. Он должен был вести дело так, чтобы не показать заинтересованность Франции в этих переговорах. Но на него «вышли», и надо было убираться незаметно.

Ему не оставалось ничего другого, как прыгать из окна на втором этаже. Конечно, это невысоко, но стояла зима, было скользко, и он, приземляясь, ударился затылком о стену дома. К счастью, помощник ждал его в «фольксвагене», перетащил, бесчувственного, в машину и привез в гостиницу.

Там вызвали врача, который и констатировал сотрясение и ушиб мозга, разрыв сетчатки. Понадобилась срочная госпитализация. Хорошо, что из Германии во Францию лететь недолго.

После лечения, когда реабилитационный период уже заканчивался, он узнал о страшной аварии, в которую попал его друг. Две недели Марсель пробыл в реанимации, его с трудом удалось спасти. Бернар приходил к нему каждый день, но когда Марсель пришел в сознание, он не захотел ни с кем разговаривать. И только случайно, болтая с медсестрой, Бернар выяснил, что у Марселя отрезали ногу! Теперь понятно его нежелание общаться! Еще бы!

Пусть и невысоко, но… как же без ноги?.. Рассуждая сам с собой, Бернар шел по весеннему Парижу. Ярко синело небо, на бульварах цвели каштаны, но он ничего не замечал, пока просто не налетел на девушку.

Она тащила на веревке упирающуюся собаку. Собака была страшно худой, с больными, слезящимися глазами. Это был ирландский сеттер, под слоем грязи с трудом можно было различить красновато-коричневый окрас. На девушку Бернар даже не обратил внимания — настолько его потряс плачевный вид собаки, и эта веревка на шее… Возмущенный, он обратился к девушке:

— Как вам не стыдно, довели собаку до такого состояния! Куда вы ее тащите?

На что девушка ответила:

— Это не моя собака. Я подобрала ее на улице, она чуть не попала под машину… Хочу отвести ее к ветеринару. Может, возьму к себе…

И тут он наконец увидел саму Клер, так звали эту девушку, и не мог оторвать от нее глаз.

— Разрешите, я вам помогу?

— Охотно.

Ему стоило только свистнуть, как собака, приободрившись, побежала рядом с ним.

— Они меня за своего принимают, — ответил Бернар на удивленный взгляд девушки.

Болтая и смеясь, и не сводя глаз друг с друга, они вошли сначала в клинику, а потом в кабинет к ветеринару.

— Вы ко мне? — с трудом привлекая их внимание, спросил доктор.

Они замолчали, словно не понимая, как здесь оказались.

— Как зовут несчастное животное?

— Кардинал, — нашелся Бернар.

— Странное имя для суки… — удивился врач и принялся за обследование.

Назначив лечение, он согласился поместить Карди к себе в клинику, потребовав вперед кругленькую сумму. Бернар, не торгуясь, выписал чек.

Потом они вместе пообедали и вместе сходили на концерт. Он узнал, что Клер окончила балетную школу, но профессионально не танцует, а держит с подругой небольшую студию танца для детей. Она рассказала, что у нее большая семья — четыре брата, а она самая младшая, и еще у нее куча племянников. В Париже живет одна недалеко от студии, в квартирке, которую снимает вместе с подругой.

Она шла, высоко подняв головку, немного «по-балетному»: выворачивая ступни, легко ставя ножки в изящных туфельках.

Две недели они почти не расставались. Еще две недели понадобились на поездку к ее родным в Медок, на подготовку к свадьбе и саму свадьбу.

В Москву Бернар приехал в октябре, с женой, в новой должности, чем немало удивил своих друзей. Клер была беременна, и через положенный срок на свет появились мальчик и девочка, двойняшки. Бернар был счастлив, он просто носил Клер на руках, подарил ей соболью шубку… и нанял нянечку — благо КГБ было заинтересовано в постоянном присмотре за ними. Тогда нянечку нанять было очень трудно. Буквально все, что касалось быта, было проблемой.

Они страстно любили друг друга, получая огромное наслаждение от близости. Он не был новичком в любовных играх, и она, как выяснилось, тоже обожала эти радости жизни. Они очень подходили друг другу: он — нежный, предупредительный, галантный, да еще таким прекрасным голосом исполняющий французские баллады и русские романсы, гроза верности жен и невинности дочерей партийных бонз¹¹.

Она — красивая, легкая, прекрасно танцующая, плохо говорящая по-русски, но с очень приятным французским акцентом, очаровала и генералов, и ответственных чиновников, и всяких других нужных людей.

Слово «ревность» было им незнакомо. Они любили друг друга, и короткие «измены» только разжигали их страсть.

Добрые женщины время от времени «открывали ему глаза», чему он очень удивлялся и посмеивался. А Клер, когда ее желали поссорить с мужем, «не понимала» по-русски, а когда доброжелатели на хорошем французском языке рассказывали об изменах мужа чуть ли не с фотографиями в руках, притворялась овечкой:

— Он мой господин, это его дело, как проводить свободное время!

Это были прекрасные времена. Бернар проворачивал множество дел одновременно, оброс связями, успешно руководил приехавшим в 1976 году «молодняком», выпускниками Корпуса. Он их «обкатывал», в те времена большая совместная советско-французская работа велась в Сомали и на Мадагаскаре. Вот он и гонял их на переговоры и консультации. Шарль, круглолицый бретонец, коренастый и очень трудолюбивый, не доставлял Бернару хлопот, выполнял все поручения точно и в срок. Он стремился сделать карьеру и все свободное время посвящал самосовершенствованию: чтению профессиональной литературы, анализу газетных статей на политические темы и… йоге. Но Даниэль и Оливье были очарованы русскими девушками. Даниэль, высокий, красивый, неожиданно стал поклонником женской легкой атлетики, в свободное время приходил в спортивные залы и наблюдал за тренировками стройных, мускулистых девушек. Он встречался сразу с двумя, одна была из клуба «Спартак», кандидат в мастера спорта, а другая из «Крыльев Советов», юная перворазрядница. Оливье — сын банкира, отец отправил его учиться в Корпус, потому что все приличные учебные заведения отказывались брать хулигана к себе. Он обожал острые ощущения, на работе ему их было недостаточно. Поэтому он привез с собой горные лыжи и в свободное время ездил на подмосковную станцию «Турист», которую в те времена называли Подмосковной Швейцарией, а когда наступила весна, стал раз в месяц приезжать в Бакуриани. А там… Оливье влюбился по уши. Его никогда не было на месте. Выполнив поручение, сразу исчезал в направлении своей скрипачки. А потом вдруг притащил ее на празднование дня взятия Бастилии в посольство. Он хотел похвастаться своей девушкой, своим сокровищем. Бернар был возмущен. Он знал, что с этой минуты девушка будет под наблюдением и что так безответственно нельзя поступать, о чем не преминул сообщить Оливье. Тот выслушал с каменным лицом и пошел веселиться со своей подружкой. Она и впрямь была хороша, с прекрасными вьющимися пепельными волосами, тонкими пальчиками и нежным голосом.

Тем летом Бернар несколько раз устраивал своим подчиненным «практику», они вместе с комсомольскими активистами уезжали в Подмосковье в какой-нибудь дачный поселок, жарили шашлыки, приглашали окрестных девчат, угощали деревенских парней. Лучшим результатом было обойтись без драки. Но это удавалось очень редко. «Практиканты» мирно веселились, целовались с девушками, но наступал такой момент, когда винные пары ударяли в голову местным ребятам и они начинали выяснять отношения с «городскими». Французы не успевали уловить момент, когда их пикник начинал превращаться в пьяное побоище. К счастью, обходилось без потерь. А однажды подвыпившие деревенские красотки, сразу три, сами подрались из-за Даниэля, а окружившие девушек болельщики подбадривали их скабрезными шуточками.

Эти выезды на природу назывались «проникнуться русским духом». Но если Бернар брал в руки гитару, страсти сразу исчезали, уступая место хоровому пению и пьяным слезам.

Примечания

11

Бо́нза (фр. bonze, от яп. бодзу) — в Японии и прочих страх Азии название главного монаха в храме. В переносном смысле бонзой называется чванливый чиновник или кто-то, кто ведёт себя чересчур важно и серьёзно, как настоящий бонза.