Визави французского агента

Надежда Днепровская

«Визави французского агента» – яркий дебют начинающего романиста: необычный сюжет, подлинность используемых автором фактов и материалов, до сих пор неизвестных широкой публике. Подготовка тайных агентов во Франции с последующей работой в различных странах; мусульманские обычаи; верховая езда в СССР; пребывание советских специалистов в Монголии – всё это вместе с фантастическими, даже при трагических поворотах, линиями любви делает роман привлекательным для любой читательской аудитории.

Арский камень

Я ждала Марселя каждый день той весной. Но он не приехал. В середине июня я сдала сессию, и у меня начались каникулы.

Мама очень порадовалась за меня, увидев зачетку с одними пятерками. А потом, через неделю, вдруг сделала мне подарок: достала путевку в конный поход по Уралу.

Именно достала, через какие связи, я не знаю. Тогда не было множества турагентств, было только одно Бюро по туризму. Путевки — и туристические, и просто в дома отдыха — распространялись на предприятиях и распределялись среди ответственных чиновников, лишь иногда ими поощрялись передовые рабочие. А мама работала простым бухгалтером на заводе. Обычному труженику купить путевку было практически невозможно. Тогда я еще нигде не бывала, кроме Москвы и ее окрестностей.

В конце августа я впервые в жизни летела в самолете, это был ИЛ-18. Самолет был очень шумный, и я устала сидеть целых три часа. В Магнитогорске пришлось ночевать в комнате отдыха на вокзале, утром села в электричку и доехала до Белорецка.

Выйдя со станции на маленькую площадь, я проводила взглядом старенький автобус, который, поднимая тучи пыли, удалялся в неизвестном направлении. На площади стоял только один пустой грузовик. А где же Арский камень? Это Белорецк. Я внимательно оглядела площадь. Магазинчик с выгоревшей вывеской «Продукты», закрытый ларек «Союзпечать», обшарпанный почтовый ящик… Краем глаза я заметила шофера, который, выйдя из привокзального магазинчика, уже садился в кабину грузовика. Подхватив свой огромный рюкзак, я бросилась к нему как к последней надежде:

— Помогите! Как добраться до Арского камня?

— Залезай, подвезу немного.

Мы помчались по тряской дороге, потом водитель затормозил на развилке, показал пальцем налево и сказал:

— Вот по этой дороге километра три пройдешь, и там турбаза, — но, увидев мое вытянувшееся лицо, добавил: — Ладно, подкину тебя, хотя мне не по пути.

На турбазе нашу группу экипировали, выдали продукты в виде круп и тушенки на неделю, каждому — по второму рюкзаку, и на следующий день мы поехали к лошадям.

Среди туристов были романтически настроенные граждане, видевшие лошадей разве что в кино. Только я и еще трое имели представление о верховой езде. Поэтому я просто гуляла по окрестностям, пока остальные получали свои первые уроки обращения с лошадью. Ближе к вечеру инструктор Ева предложила мне выбрать себе коня. Конечно, я выбрала самого высокого из всего табунчика башкирских лошадок. Меня тут же порадовали его незамысловатой кличкой: Лысый Коля. Лысый, потому что широкая белая полоса по носу у лошадей называется лысиной. А если тоненькая полосочка, то проточина. Зато пожилой турист Василий Петрович получил коня по кличке Лысый Рыжий. Здесь как-то не слишком напрягались в выборе кличек.

Наутро, навьючив наших лошадей рюкзаками и взгромоздившись сами, мы тронулись в тайгу. Шел мелкий дождь, мое настроение было под стать погоде. Как-то не так я представляла себе конный поход. Думала, мы будем путешествовать от одного населенного пункта к другому, лошадок будем ставить если не в конюшню, то на коновязь, а сами будем в гостинице ночевать, устраивать танцульки, даже бигуди с собой взяла.

Но мы оказались в тайге, ночевали в палатках, сами заботились о лошадях, горячее ели на завтрак и на ужин. Вот это была экзотика для городского жителя! Я впоследствии пыталась рассказать о своем путешествии на французском языке, но слово «поход» словари трактовали только как военный термин. Ну да! Мы шли, как партизаны, по лесным тропам, готовили пищу на кострах. Однажды скинулись и купили барашка в небольшом селе, мимо которого проезжали. И я видела, как его зарезали и сняли шкуру. А позже я вместе со всеми поедала шашлыки, полностью окунувшись в эту диковатую жизнь.

Это путешествие со всеми его приключениями не заставило меня забыть о Марселе. Какая-то печаль лежала на сердце… Ева, инструктор, светлый и добрый человек, мы с ней подружились, рассказала мне, что ее любимый погиб в прошлом году, замерз насмерть, не дойдя в метель сотни метров до базы. А ведь шел с товарищем. Товарищ пришел в теплый дом, сказал, что за ним идет его друг. А друг не дошел, кинулись искать, да куда там, снег валит, ночь, жуткий мороз. А утром его собаки откопали… Ева была безутешна. А я рассказывала ей о своем Марселе. Хотя это имя в дремучей тайге произносить было странно.

Однажды, поставив свои сапоги сушиться на прутах у костра и протянув ноги поближе к огню, чтобы согреться, я погрузилась в воспоминания, которые незаметно перешли в странный сон.

Лето. Теплый, душный вечер. Мы с Марселем сидим во дворике у библиотеки Светлова, я выковыриваю занозу из ладони Марселя, используя для этого комсомольский значок. С ним часто случались подобные неприятности. В этот раз он подцепил занозу, стряхивая пыль со щербатой скамейки.

— Я сегодня пришла в райком комсомола, как ты меня научил, а они смотрели на меня как на дурочку!

— Отлично! Видишь, и значок пригодился, и приставать не будут!

— Но ты, надеюсь, не шпион?

— Ну вот, ты меня сразу разоблачила! Какой кошмар! Вот, возьми приз — клубничную жевательную резинку!

— Ты мне рот не заткнешь! Лучше объясни мне, что ты делаешь в Москве? Ты говоришь, что учишься, а я ни разу не видела у тебя учебников! Честно говоря, эта таинственность меня пугает.

Я уже не раз спрашивала Марселя об этом, но не могла ничего понять из его объяснений. Наконец я вынула занозу, тут же получив благодарный поцелуй в щечку.

— Ладно, я еще раз расскажу. Мои друзья и я, мы окончили специальную школу, а теперь у нас практика. Мы ездим по разным странам и ведем переговоры… Нет, так непонятно…

— Да, что-то туманно…

— Ну, например, коммунисты какой-нибудь третьей страны хотят свергнуть правительство и захватить власть в стране. Тогда туда приезжают советские специалисты, которые, с одной стороны, помогают строить плотину, а с другой — обучают местных коммунистов основам подпольной борьбы, приглашают активистов получить образование в СССР.

— А при чем тут наши специалисты? Ты мне мозги не пудри!

Марсель на минуту умолк, переваривая очередную идиому.

— Это я к тому, что такие специалисты есть во многих странах. Так вот, ты ведь не назовешь этих ребят шпионами? Они ведь не воруют секреты? А мы занимаемся следующим этапом, когда оппозиция в стране уже сильная и требуется уже торговаться, что получает моя страна, если поможет оппозиции прийти к власти и окажет поддержку на мировой арене…

— Боже, как все сложно! Но твоя страна — Франция! Что ты здесь-то делаешь?

— А это временная работа, когда наши интересы пересекаются в Сомали, Анголе, Мозамбике…

— Вот я и говорю — шпион! Ну ладно, ладно, больше не буду! Пойдем, я покажу тебе голубятню!

— А что это? Это имеет отношение к голубям? Там выращивают голубей для еды?

— Какой же ты дикий! Пойдем!

И мы отправились в гости к одному моему знакомому старому голубятнику, который показал нам своих любимцев. Каких только у него не было! И якобины, и бантастые, и павлиньи, и дутыши. Марсель не мог скрыть своего восхищения. Так приятно было держать в руках шелковое теплое тельце, а потом подбросить его в воздух, и оно распахивается, как белоснежный цветок, просвечивая на солнце. Потом мы стояли на крыше голубятни и учились свистеть, умирая от смеха, в невозможности сдвинуть губы для свиста и одновременно смеяться.

Потом я увидела крышу голубятни сверху.

Марсель сидел на этой пыльной крыше и снимал ботинок. При этом смотрел вверх, прямо на меня.

— Что-то попало, — объяснил он. А я почувствовала пронзающую боль в правой пятке…

Но досмотреть сон не удалось, Ева всполошилась, видя, как я плавно сползаю в костер. Нет, в костер я не попала, но тщательно осмотрела свою пятку — ничего там не было, хотя говорили, что в этих местах попадаются гадюки.

Потом, когда мы выезжали из-под густых деревьев на поляны, я смотрела в бездонное небо и слышала счастливый смех Марселя, подбрасывающего голубя. Поход продолжался. Начинающим всадникам приходилось туго. То лошадь пройдет между двух деревьев, прекрасно понимая, в отличие от всадника, что два рюкзака по обе стороны ее спины сползут и дадут ей немного отдохнуть и поразвлечься. То всадник выберет свой путь через болото, когда инструктор потребует идти след в след, и лошадь провалится по самую шею. Тогда крепкие ребята снимут с нее рюкзаки и седло и будут дружно вытягивать бедняжку. А нерадивый турист после этого целый день идет пешком, испытывая острую жалость к пострадавшей лошадке и стыд за свою глупость.

Мой Лысый Коля был самым крупным из всех лошадок и, наверное, самым ленивым. Когда мы шли пешком, ведя лошадей в поводу, то он часто, наступив мне на ногу, печально останавливался, «не смея двигаться без хозяина», который с огромным усилием вытаскивал ногу из-под копыта. Недаром обувь конника — сапоги. Тайга, светлые ручьи, которые мы верхом переходили вброд, сосны на склонах старых гор, обилие грибов и ягод, которые никто не собирает, кроме животных. Мы даже сплавлялись по реке Белой на плотах. Это приключение длилось всего десять дней, но все равно я рвалась в Москву — вдруг Марсель приехал, а меня нет!