Книга красной луны

Надежда Васильевна Кремень, 2020

Двенадцатилетняя Селена и её друг, мидав Зебу, находят на берегу раненого подростка, не подозревая, что вступили в противостояние с самым влиятельным человеком Тарии. Кто же этот мальчик, скрывающийся под именем "Гараш"? Зачем он рвётся в столицу и при чём тут ящерица? Пытаясь это выяснить, герои отправятся в рискованное путешествие, встретят могущественных врагов и обзаведутся неожиданными союзниками. Смогут ли они противостоять тем, чья власть почти безгранична? Сумеют ли спасти друга, а, возможно, и целую страну от гибели? Только Мудрейший знает ответ, потому что в его историях – сама жизнь!

Гараш

На следующий день пришёл отец Зебу, паргалион² Закари Зегда, и забрал сына с собой.

Надо сказать, что Зебу жил в доме Никласа и его дочери вторую луну, с тех пор, как в Туфе начались беспорядки.

Маленький городок Ольв, куда десять лет назад переселились отец с дочкой, стоял ниже столицы по течению и давно заслужил славу самого тихого города Тарии. Здесь никогда не устраивали народных гуляний, не жгли костров и даже по большим праздникам, вроде дня Коронации³ или дня Большого Безветрия⁴, не запускали в воздух снопы разноцветных искр. Зато для человека, больше всего на свете любящего науку это было прекрасное место — лучше не придумаешь.

Оставив придворную службу, Никлас Кариг всерьёз увлёкся научными экспериментами. Если бы кому-то пришло в голову описать все его опыты в одной книге, то книга эта вышла бы толщиной со свод королевских указов. Тут было бы много исследований в области медицины, физики, астрономии и прочих наук, некоторым из которых и названия-то ещё не придумали.

Время от времени доктор Кариг лечил кого-нибудь из местных жителей — рыбаков, крестьян, простых ремесленников, и редко брал с них плату. Однако ни приятелей, ни, тем более, друзей у него в городе не было — семья жила уединённо, принимая у себя лишь паргалиона Зегду с сыном.

Конечно, Селена скучала без компании. Особенно когда Зебу долго не появлялся в Ольве. Тогда её единственной товаркой по играм оставалась Риша Безголосая. Девочка научилась понимать язык жестов, и неплохо ладила с подругой, но в последнее время застать её дома сделалось почти невозможно. Селена подозревала, что Риша влюбилась в какого-нибудь рыбацкого сына или подмастерья, но спрашивать не решалась, ожидая, что девушка сама расскажет о своём увлечении.

Теперь, когда Зебу ушёл с отцом, Селена снова осталась одна.

Мальчик всё не приходил в сознание, и Дора с Ришей по очереди сидели у его постели.

Операция прошла успешно. Так сказал Никлас. Больше он ничего не говорил, ссылаясь на то, что делать прогнозы ещё слишком рано.

Селену к больному не пускали, и это было по-настоящему обидно. Кто нашёл мальчика? Селена. Кто принёс его к Никласу? Вообще-то Зебу, но не без помощи Селены, конечно. И вот теперь, когда он лежит тут, совсем рядом, только Селена не имеет права посмотреть на него даже одним глазочком. Никлас обещал, что её пустят, когда больному станет лучше, но лучше ему не становилось, и девочка уже начала подозревать, что от неё скрывают что-то по-настоящему страшное.

Проводив Зебу, Селена дочитала очередной медицинский справочник, пожарила свекольные оладьи, съела их все до одного и решила предпринять попытку проникнуть в комнату больного. Сейчас там сидела Риша, а с ней куда проще договориться.

— Риша! — тихонько позвала Селена, приоткрыв дверь.

Под лазарет отвели маленькую комнатку с единственным окном, которую Никлас обычно использовал для хранения своих волшебных склянок. Теперь склянки переехали в лабораторию, где им и положено быть, а их место заняла наспех сколоченная дощатая лежанка с сенным тюфяком. Рядом с кроватью втиснули крошечный столик из толстого бугристого стекла. Из столовой принесли старый рассохшийся дубовый стул. Риша и Дора надраили до блеска жёлтый дощатый пол, так что даже царапинки на нём сделались почти незаметными. Окно завесили мешковиной, поверх которой нацепили белую в синий цветочек занавеску. Как ни старались женщины создать полумрак, приглушённый свет прорывался сквозь ткань, мягко озаряя стены.

Селена привстала на цыпочки, пытаясь рассмотреть больного. Риша обернулась, показав жестами, что он спит, и девочка, недолго думая, юркнула в комнату. Сиделка едва заметно улыбнулась, но выгонять подругу не стала. Видимо, Никлас не отдавал на этот счёт никаких распоряжений.

Риша, как и её мать, всегда беспрекословно подчинялась доктору Каригу. Она и внешне напоминала Дору: такая же крупная, румяная, яркоглазая. Не было у неё лишь звонкого материнского голоса — девочка родилась немой, и даже старания Никласа не смогли этого изменить.

Только теперь Селене удалось, наконец, как следует разглядеть больного.

По правде говоря, она представляла его иначе. Оказалось, что лицо у мальчика широкое, скуластое, а кожа смуглая, чистая, что у подростков бывает нечасто. Похоже, Дора вымыла парнишке голову, потому что волосы его теперь приобрели природный оттенок спелого каштана и не торчали в разные стороны, а лежали аккуратными волнами. Только выбритый висок был заклеен. Уж не перелом ли?

Риша показала, что у мальчика был жар: всю ночь он бредил, бормотал что-то во сне.

На столике громоздились оставленные Никласом пузырьки. Отвар чомуса желтоцветного⁵… Неужели Никлас и впрямь собирается вылечить мальчика этими цветочками?! Чомус, конечно, растение полезное — воспаление снимает, раны затягивает, но тут явно требуется более сильное средство.

— Слушай, Риша, — Селена решила попытать удачу, — ты, наверно, устала. Иди поспи, а я посижу…

На успех она, признаться, не рассчитывала, но Риша неожиданно поднялась, указала ей на пузырьки (дескать, не забывай поить его лекарством) и, улыбнувшись своей по-детски открытой улыбкой, вышла из комнаты.

Наконец-то Селене доверили заботу о больном! Расположившись на месте сиделки, она со всей ответственностью принялась за дело: приложив руку ко лбу пациента, убедилась, что жар и не думает спадать, пощупала пульс и даже влила несчастному в рот пол-ложечки чомусового отвара, а после, довольная проделанной работой, осмотрела мальчика ещё раз, в надежде узнать о нем хоть что-нибудь.

Кожа у него, как уже говорилось, была смуглая, но не такая, какая бывает у людей вынужденных подолгу бывать на солнце. Правая кисть — чуть больше левой. Такое случается, когда человек с детства работает одной рукой. Например, забрасывает сеть или гарпунит рыбу. Только мозолей, какие часто встречаются у рабочих людей, на ладонях мальчика не было. Селена нарочно осмотрела его руки, но ничего похожего на потёртости не нашла.

— Кто ты такой? — задумчиво проговорила она.

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показался Никлас. Он наверняка слышал её глупый вопрос.

— Никлас… — растерялась девочка, — я тут спросила…

— Ты спросила нашего пациента, кто он такой, но боюсь, сейчас он не может ответить.

— Ему очень плохо, да?

— Как тебе сказать? — Никлас бесшумно закрыл дверь, подошёл и устроился возле кровати на корточках. — Пока больной без сознания, ему не хорошо и не плохо. Никак. Но если ты спрашиваешь о его состоянии, то оно, по крайней мере, стабилизировалось.

— Значит, он не умрёт?

Никлас улыбнулся:

— Умрёт, конечно. Лет через семьдесят.

— Нииклас, — Селена осуждающе покачала головой, разве сейчас можно шутить?!

Отец пожал плечами:

— Шутить можно всегда. Смех помогает жить. Так что смейся всегда: когда грустно, когда трудно, когда плакать хочется больше, чем смеяться.

Селена не походила на отца ни внешностью, ни характером. Её мать умерла десять лет назад, и девочка не могла вспомнить её, как ни старалась, но все, кто знал Вилму Кариг, твердили об их потрясающем сходстве.

Селена не слишком задумывалась о своей внешности, а когда всё же присматривалась к собственному отражению, неизменно оставалась недовольной то слишком узким лицом, то крошечной горбинкой на носу, то крупными молочно-белыми зубами, а то и вовсе миндалевидными глазами цвета густого дыма.

У некоторых девчонок глаза как блюдца — распахнутые, наивные, и это делает их похожими на фарфоровых куколок. Селене такой кукольности не досталось. С её губ редко сходила улыбка, но лицо всё равно казалось задумчивым. К тому же девочка была высокой — выше большинства сверстников, и Дора часто заставляла её ходить с привязанной к спине линейкой, чтобы не сутулилась. Если Селена чем-то и гордилась по-настоящему, то лишь густыми русыми волосами до пояса, которые можно было заплетать в толстую блестящую косу, собирать в сложную причёску или укладывать волнами.

Никлас, напротив, имел весьма скромную шевелюру. Он редко стриг свои соломенно-жёлтые волосы, предпочитая закладывать их за уши, чтобы не мешали, но ни бороды, ни усов не носил. Роста он был среднего, телосложения — субтильного. То ли по причине худобы, то ли из-за стремительной пружинящей походки ему трудно было дать больше тридцати лет, хотя в действительности доктор Кариг готовился разменять пятый десяток.

— Шутить можно всегда, — повторил Никлас. — А мальчик… Он выживет, Селена. Иначе и быть не может. Этот парень сделан из железа, его не так просто убить.

— Ты его знаешь? — удивилась девочка. — Откуда?

— Нет, что ты?! — подозрительно быстро заверил Никлас. — Но он умеет бороться, а это дорогого стоит. У него была сломана нога. Кость буквально раздробило на мелкие кусочки. Мне пришлось удалить немалую часть. Думаю, мальчик останется хромым на всю жизнь.

Селена ойкнула и прикрыла рот рукой.

— Не пугайся, – успокоил её Никлас. — Ходить он будет. Думаю, даже бегать сможет. Просто станет слегка прихрамывать на левую ногу, только и всего. В его положении это не так страшно. Хуже другое: жар до сих пор не спадает. Я выслушал хрипы в лёгких, и мне это ох как не нравится!

— И ты лечишь его чомусом?! — не выдержала Селена.

— Не совсем, — Никлас лукаво улыбнулся. — Подумай сама: не могу же я рассказать Доре о своей новой разработке. Она, конечно, чудесная женщина, но болтлива как сорока.

— А мне расскажешь?

Селена всегда испытывала трепет перед отцовскими открытиями, которых у него, надо сказать, накопилось немало.

Никлас заговорщически подмигнул:

— Тебе — расскажу. Это новое вещество я получил путём экстрагирования скве…

Мальчик застонал, забормотал что-то бессвязное и неожиданно открыл глаза. Никлас тотчас переключил на него внимание:

— Как ты себя чувствуешь, сынок?

Больной не отвечал, пытаясь сфокусировать зрение.

— Не бойся, — продолжал Никлас. — Ты у друзей. Меня зовут Никлас Кариг, а это моя дочь Селена.

Мальчик сосредоточенно смотрел на своих спасителей. В его круглых карих глазах не было ни страха, ни удивления — только боль и, кажется, усталость. Наконец, парнишка вышел из оцепенения, забарахтался и попытался спустить ноги с кровати, но тотчас сморщился от боли.

— У тебя сломана нога, — Никлас говорил медленно и спокойно, как говорят люди, уверенные в своих силах.

Мальчик тяжело дышал, поджав губы и широко раздувая ноздри

— Никлас Кариг, — хрипло пробормотал он. — Я вас знаю.

Закашлялся. Селена плеснула воды в тяжёлый стакан тёмно-синего стекла и протянула его больному. Сделав глоток, мальчик вновь откинулся на подушку.

— Позволь мне проверить кое-что, — доктор Кариг взял со столика маленькую серебряную ложечку, из которой прежде кормили Селениных кукол, и поднёс её к лицу больного. Тот смотрел волчонком, но не сопротивлялся.

— Взгляни на свет, – попросил Никлас.

Подчинившись, мальчик снова поморщился — видимо, дневной свет казался ему слишком ярким.

— Отлично, – похвалил доктор Кариг. — Теперь следи за ложкой.

Он принялся водить ложечкой сверху вниз и слева направо, придерживая пациента за подбородок.

— Я вас знаю, — прошептал мальчик, не переставая двигать глазами.

Никлас закончил свои колдовские манипуляции и осторожно потрепал пациента по голове:

— Ты не можешь меня знать, потому что я тебя впервые вижу.

Он посмотрел на мальчишку как-то чересчур выразительно.

— Я доктор Никлас Кариг. Живу здесь, в Ольве. А ты, должно быть, сын какого-то рыбака?

Мальчик не спорил. Будто зачарованный он слушал Никласа, а тот ласково продолжал:

— Ты — сын рыбака. На тебя напали разбойники. Ограбили. Отобрали улов. Твоего отца убили.

Селена могла поклясться, что её отец вовсе не спрашивает. Никлас сам рассказывал мальчику его же историю.

Неожиданно парнишка всхлипнул. То есть даже не всхлипнул, а как-то странно булькнул горлом и вновь затих. Селене показалось, что он вот-вот заплачет, но ничего не произошло. Мгновение спустя мальчик смотрел по-прежнему бесстрастно.

— Я прав? — осведомился Селенин отец.

— Да, господин доктор, — проговорил мальчик еле слышно.

Никлас шутливо насупился:

— В моём доме нет господ. Зови меня по имени. Меня почти все так зовут, даже родная дочь. Кстати, это она нашла тебя у реки.

— Прошу прощения, — пробормотал мальчик, искоса взглянув на Селену. – Я не представился…

— Не спеши, – Никлас поднял руки, призывая подумать. — Мы не знакомы, и ты можешь назвать то имя, которое тебе нравится.

Мальчик кивнул, показав, что понимает, и Никлас поклонился с шутливой церемонностью:

— Я — Никлас Кариг. Это моя дочь Селена. Как называть вас, юноша?

Парнишка на мгновение задумался, но тотчас ответил:

— Зовите меня Гáраш.

— Чудесное имя, — одобрил Никлас.

Творилось что-то невообразимое. Селена могла биться об заклад, что её отец лжёт, но такого попросту не могло быть. Никлас никогда не лгал и учил дочь говорить правду, несмотря ни на что. Теперь же он на ходу выдумал какую-то нелепую историю про рыбака, и это было по-настоящему странно.

— Тебе нужен покой, Гараш, – неожиданно заявил Никлас. — Я зайду вечером, а сейчас нам пора.

Он взял Селену за локоть и мягко подтолкнул к выходу. Девочка чуть не расплакалась от обиды.

— Никлас, можно мне остаться ненадолго? — заныла она. — Мы только чуть-чуть поболтаем…

Никлас покачал головой:

— Ни в коем случае! Гарашу нужно отдыхать. Сейчас я пришлю Дору с лекарством.

Бросив на Гараша последний взгляд, Селена покорно вышла вслед за отцом.

В тот день ей больше не посчастливилось увидеть мальчика, но с восходом луны вернулся Зебу, и жизнь стала налаживаться. Конечно, Селена сразу выболтала ему всё, что слышала.

— Думаешь, Никлас его знает? — усомнился Зебу. — Тогда почему не сказал нам?

— Он что-то скрывает, — убеждённо сказала Селена. — Наверное, нам этого знать не положено.

— Вот дела! — мидав продемонстрировал крайнее возмущение, улегшись на лапы. — А что если мы хотим знать?!

— Тогда нам придётся дознаваться самим, потому что Никлас точно ничего не расскажет.

— И дознаемся!

Зебу считался решительным и смелым. Если, конечно, поблизости не наблюдалось крыс, молний, пожаров, наводнений, больших (да и маленьких) пауков, жуков яркой расцветки, разбойников, тёмных комнат, а ещё ярг и выползней.

Об этих чудесных существах дети давным-давно узнали из рассказов Доры. Яргами называли злых духов, обитающих в горах, лесах, болотах и везде, где пожелаешь. Обычно ярга не показывается ни людям, ни мидавам, но если вдруг увидел её в образе сгорбленной старухи с длинными, свисающими до середины нижней губы, клыками — жди беды. В лучшем случае — съест. О том, что может случиться в худшем, не было известно и самой Доре, но Зебу и этой информации оказалось вполне достаточно.

С выползнями дело обстояло ещё хуже. Выползни — это мертвецы, которым по какой-то им одним ведомой причине не лежится в могиле. Вот они и рыщут по окрестностям кладбищ, но, бывает, заходят и дальше — на окраины городов, а то и вовсе на городские рынки. Всё это безобразие, конечно, происходит по ночам, и, если какие-то невоспитанные дети вздумают плохо есть ячменную кашу, выползень тут как тут.

Такими историям добродушная Дора пичкала малышей до тех пор, пока об этом не узнал Никлас. Он был учёным, а учёные не верят ни в ярг, ни в выползней. Что касается Зебу, то он учёным не был, и выползней опасался. На всякий случай.

Селена мечтательно улыбнулась. Теперь оставалось только дождаться удобного случая и побеседовать с Гарашем с глазу на глаз.

Примечания

2

Паргалион — воинское звание в Тарийской армии, командир подразделения из полутора тысяч бойцов.

3

День Коронации — один из основных праздников Тарии, посвящённый коронации правящего монарха.

4

День Большого Безветрия — праздник, посвящённый окончанию зимы.

5

Чомус желтоцветный — лекарственное растение, широко распространённое на территории Тарии, Миравии и Ливарии. Применяется в медицине в качестве противовоспалительного и жаропонижающего средства.