От фракционности к открытой контрреволюции. Нарком НКВД свидетельствует

Н. И. Ежов

В 1935–1937 годах секретарь ЦК ВКП(б) и нарком внутренних дел Николай Ежов усиленно работал над книгой «От фракционности к открытой контрреволюции». Идея о подготовке теоретического пособия об этапах борьбы с оппозицией возникла у Николая Ежова в 1935 году, когда он стал курировать следствие по делу об убийстве Сергея Кирова и другие репрессивные кампании 1935–1936 годов. Сталин регулярно читал рукопись и вносил в нее незначительные правки. Однако книга так и не была опубликована. Во-первых, содержание по мере усиления репрессий неизменно устаревало и требовало постоянной доработки. Во-вторых, автор в 1938 году сначала попал в опалу, а затем объявлен «врагом народа» и расстрелян. Спустя 85 лет после написания легендарная книга впервые издана. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

© Ежов Н. И., 2021

© Колпакиди А. И., редактор-составитель, 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

К читателям

Мы предлагаем вашему вниманию недописанную книгу, над которой в течение почти трех лет работал Николай Ежов — видимо, с помощью соратников, в 1935 — 1937 годах. Ему всегда была свойственна тяга к журналистике, своеобразная графомания. Недаром еще в молодые годы Ежова называли «Колькой-книжником». Вероятно, именно этот текст был найден при обыске у Ежова.

Этот текст должен был быть ещё одним обоснованием кишаших в СССР заговоров, которые руководство НКВД во главе с Ежовым сознательно придумывало, чтобы обманывать Сталина и руководящую группу политбюро ЦК ВКП(б). И этот обман номенклакурной клике Ежова — Фриновского — Евдокимова несколько лет удавался. Ведь если бы инициатива террора исходила от Сталина и политбюро ЦК ВКП(б), то не было бы необходимости выдумывать фальшивые заговоры и выбивать из арестованных признания в несуществующих преступлениях. Всё это становиться необходимым и получает объяснение только если предположить, что все признания в заговорах и покушениях были необходимы для обмана руководства, которому эти признания направлялись и направлялись. А у поверившего в эти фальшивые признания и заговоры Сталина можно было тогда получить санкцию на террор. А этот террор дискредитировал власть ВКП(б) и социалистический строй в целом.

По мере работы над рукописью Ежов знакомил с ней влиятельных идеологов партии, вплоть до Сталина. Политическая ситуация быстро менялась — и он вносил правки, многократно редактировал книгу. Ни одна глава этого труда не была издана, что косвенно подтверждает осторожное отношение Сталина к чрезмерной активности Ежова уже в 1937 году.

Эта рукопись вобрала сразу несколько традиций того времени. Она наукообразна в духе марксистской литературы и в то же время — стилистически связана с публицистикой середины 1930-х, когда не принято было жалеть ярких разоблачительных красок, и идейных противников клеймили яростно. Собственно говоря, в этом и состоит главная идея Ежова — приравнять любое несогласие с «генеральной линией» к предательству, которое выражается в работе на иностранные разведки, в подготовке переворота, в разжигании гражданской войны в СССР. Был ли он при этом откровенен? В это трудно поверить, учитывая явные натяжки, на которые шёл нарком. И Ежов почти добился своего: большой террор по масштабу потерь превысил уровень Гражданской войны.

В результате до сих пор буржуазные пропагандисты отождествляют социализм не с его достижениями (рост продолжительности жизни, создание индустрии, ликвидация неграмотности и т. д.), а с его недостатками (расстрелами и лагерями). Хотя основную массу расстрелов в 1937 — 1938 годах организовали как раз номенклатурные заговорщики во главе с Ежовым, стремившиеся к реставрации власти капитала.

Книга Ежова в целом правдивая. Она получила высокую оценку коллег, и предложение о её издании в виде статьи или книги поступило к Сталину. Но из печати не вышла ни статья, ни книга. Почему?

Все авторы утверждают, что Сталин одобрил книгу Ежова. Однако это только подразумевается, никаких документальных подтверждений тому нет. Даже после убийства Кирова и в ходе обсуждений по «Кремлёвскому делу» Сталин совсем не стремился раскрутить маховик репрессий. Его позиция была, скорее, нейтральной. И это нечто противоположное тому, что сейчас утверждают: Сталин-де воспользовался убийством Кирова чтобы расправиться с политическими оппонентами.

Позиция Ежова — добиться смены Ягоды и занять его место. Ещё в деле Кирова Ежов показал некомпетентность ЛенУНКВД; тогда же он из уст Николаева и др. он услышал то, что впоследствии прозвучало на процессах (соответственно, постфактум вошло и в его книгу). На обсуждении дела Енукидзе именно Ежов выступил с самыми резкими нападками на Ягоду. Но Сталин оставил всё как есть, т. е. просто принял всё к сведению.

Ежов дождался своего часа в сентябре 1936 года, когда очередной акт неповиновения Ягоды вывел Сталина из терпения. Ягоду решили поменять на добродушного трудягу и амбициозного аналитика — Ежова.

На следствии Ежов признался, что примкнул к заговору правых (т. е. к тому, где участвовал Ягода и др.) в 1932 году или около того; среди заговорщиков он был мелким и не имеющим влияния клерком. Продвинуться выше по карьерной (и заговорщической) лестнице ему мешали такие политические гранды как Зиновьев, Каменев, Бухарин и «силовики» вроде Ягоды и Тухачевского.

Словом, примерно в апреле 1937 года у Ежова вызрела идея возглавить собственный заговор. Безоговорочного влияния на Сталина и его единомышленников Ежов добился тем, что посадил в СИЗО Ягоду и Бухарина и раскрыл заговор Тухачевского — реально существовавший, и только мешавший ему прорваться к власти. Тогда же (в апреле) было решено развязать массовые репрессии.

Александр Колпакиди