От фракционности к открытой контрреволюции. Нарком НКВД свидетельствует

Н. И. Ежов

В 1935–1937 годах секретарь ЦК ВКП(б) и нарком внутренних дел Николай Ежов усиленно работал над книгой «От фракционности к открытой контрреволюции». Идея о подготовке теоретического пособия об этапах борьбы с оппозицией возникла у Николая Ежова в 1935 году, когда он стал курировать следствие по делу об убийстве Сергея Кирова и другие репрессивные кампании 1935–1936 годов. Сталин регулярно читал рукопись и вносил в нее незначительные правки. Однако книга так и не была опубликована. Во-первых, содержание по мере усиления репрессий неизменно устаревало и требовало постоянной доработки. Во-вторых, автор в 1938 году сначала попал в опалу, а затем объявлен «врагом народа» и расстрелян. Спустя 85 лет после написания легендарная книга впервые издана. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Ежов Николай Иванович. От фракционности к открытой контрреволюции. О зиновьевской контрреволюционной организации

Предисловие

1-го декабря 1934 г. в Ленинграде от злодейской руки выродка троцкистско-зиновьевской контрреволюционной банды Николаева погиб один из лучших руководителей партии и рабочего класса нашей страны, твердокаменный ленинец-большевик, пламенный трибун революции и замечательный человек Сергей Миронович КИРОВ.

Взволновавшая всех трудящихся чудовищность преступления поражала своей неожиданностью, когда стало известно, что предательский выстрел прозвучал из лагеря людей, формально связанных с ВКП(б). Всем стало ясно, что речь идет не об отдельном изолированном акте убийства, что выстрел Николаева знаменует собою целую полосу наиболее обостренного проявления классовой борьбы. Для многих коммунистов по-новому прозвучали предупреждающие слова вождя нашей партии товарища Сталина о революционной бдительности.

Выдвигая вопрос о повышении революционной бдительности коммунистов, товарищ Сталин еще на январском пленуме ЦК ВКП(б) в 1933 году говорил:

«Надо иметь ввиду, что рост мощи советского государства будет усиливать сопротивление последних остатков умирающих классов. Именно потому, что они умирают и доживают последние дни, они будут переходить от одних форм наскоков к другим, более резким формам наскоков, апеллируя к отсталым слоям населения и мобилизуя их против советской власти. Нет такой пакости и клеветы, которую бы эти бывшие люди не возвели на советскую власть и вокруг которых не попытались бы мобилизовать отсталые элементы. На этой почве могут ожить и зашевелиться разбитые группы старых контрреволюционных партий эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов центра и окраин, могут ожить и зашевелиться осколки контрреволюционных оппозиционных элементов из троцкистов и правых уклонистов. Это, конечно, не страшно. Но все это надо иметь в виду, если мы хотим покончить с этими элементами быстро и без особых жертв. Вот почему революционная бдительность является тем самым качеством, которое особенно необходимо теперь большевикам»^[1].

Выстрел Николаева со всей жестокостью подтвердил анализ товарища Сталина об особо обостренных формах борьбы с Советской властью, к которым прибегают представители обреченных классов, не стесняя себя в выборе средств осуществления своих гнусных злодеяний. Прикрываясь личиной партийности и партийным билетом, классовый враг проникает и в наши ряды, чтобы легче нанести удар лучшим представителям революционного пролетариата.

Разгромленная в открытой борьбе, потерявшая всякую надежду этим путем добиться каких-либо успехов, троцкистско-зиновьевская контрреволюционная банда окончательно скатилась в болото белоэмигрантщины. Она избрала орудием своей борьбы против партии и рабочего класса — террор. То, что не могли сделать перебрасываемые из-за границы агенты Гестапо и деникинские «молодчики” «РОВС» а («Российский общевоинский союз») — осуществили троцкисты и зиновьевцы, вырвав из рядов Ленинской когорты одного из лучших ее представителей.

Троцкистско-зиновьевским последышам легче было осуществить это гнусное убийство. Они оказались наиболее удобным орудием контрреволюционной буржуазии потому что, числясь формально в партии, имели доступ в наши партийные учреждения.

Трудно было предположить, что убийство С.М. Кирова — дело рук бывшей троцкистско-зиновьевской оппозиции, дело рук людей формально находящихся в рядах ВКП(б). Трудно было предположить, что так глубоко зашло их политическое и моральное разложение. Трудно было предположить, что они докатились до такого подлого, не имеющего прецедента в истории революционной борьбы, предательства.

Нет исторических аналогий, с которыми можно было бы сопоставить это гнуснейшее преступление!

Нет слов, чтобы дать характеристику этому беспримерному предательству!

Фронт белогвардейской контрреволюции пополнился новым отрядом врагов рабочего класса. И непосредственные участники убийства С.М. Кирова, и его вдохновители уже воспеты белогвардейской печатью, как агенты борьбы с Советской властью, уже занесены в святцы белогвардейских героев.

Белогвардейцы всех мастей по праву занесли в списки своих друзей троцкистско-зиновьевскую банду. В бессильной бешеной злобе против успехов первого в мире пролетарского государства, они не гнушаются никаким оружием, как и их друзья из белоэмигрантского лагеря. Клевета, предательство, обман, убийство, вредительство, диверсия и шпионаж — вот средства борьбы против советского государства, оставшиеся в их арсенале.

Своеобразие этого нового отряда белогвардейской контрреволюции заключается в том, что он вырос из фракции, созданной сторонниками Троцкого, Зиновьева и Каменева внутри нашей партии. На истории этой фракции как нельзя лучше подтвердились слова Ленина о фракционной борьбе внутри ВКП(б).

В своей статье «Кризис партии» В.И. Ленин писал:

«Есть объективная логика фракционной борьбы, которая даже лучших людей, если они настаивают на занятой ими неправильной позиции, неизбежно приводит к положению, ничем фактически не отличающемуся от беспринципной демагогии. Этому учит вся история фракционных войн (пример: объединение «впередовцев» и меньшевиков против большевиков)… Остается либо найти в себе, употребляя выражение Лассаля, «физическую силу ума» (и характера), чтобы признать ошибку, исправить ее и перевернуть данную страничку истории P.K.П., либо… либо хвататься за оставшихся союзников, каковы бы они ни были,”не замечая» никаких принципов»^[2].

Это ленинское положение можно отнести к троцкистско-зиновьевской группе лишь с известной оговоркой.

Ленин говорил, к чему может привести логика фракционной борьбы «даже лучших людей» партии, если они настаивают на своих ошибках. Этого нельзя сказать о членах и в особенности о «вождях» троцкистско-зиновьевской группы. Факты показывают, что они никогда не были «лучшими людьми» партии. Тем естественнее был их переход от оппозиции к контрреволюции.

Нарушив самые элементарные принципы ленинской партии, настаивая на своих, разоблаченных партией, меньшевистских ошибках, хватаясь за любого союзника, троцкистско-зиновьевская группа, уже давно не имела ничего общего с большевизмом и переросла в передовой отряд международной белогвардейщины. Убийством товарища Кирова лишь вскрыта эта белогвардейская сущность троцкистско-зиновьевской группы. Эти выродки и предатели нашей партии уже давно представляли собой замаскированную форму белогвардейской контрреволюционной организации.

Черный путь предательства и измен троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации завершен. Этот путь пройден от создания внутрипартийной зиновьевской фракции в 1925 году, через организацию второй троцкистско-зиновьевской партии в 1926-27 гг. и до белогвардейского террора против вождей революции в декабре 1934 года, до террора против рядовых участников социалистического строительства — рабочих, стахановцев, до сознательного удушения рабочих в шахтах Кемерово в 1936 г.

За это время наша партия, возглавляемая товарищем Сталиным, прошла огромный победный путь к социализму.

Под руководством партии рабочий класс и колхозное крестьянство советской страны добились, за этот максимально короткий с точки зрения исторических масштабов срок, невиданных успехов, всемирно исторического значения. Социализм победил в нашей стране окончательно и бесповоротно. За эти годы построена, изменившая все лицо, всю экономику страны, технически передовая индустрия. Сельское хозяйство Советского Союза из самого отсталого, самого раздробленного, превратилось в самое крупное в мире, в самое передовое. Впервые в истории человечества широкие массы крестьянства высвободились из извечной кабалы и «идиотизма деревенской жизни» и, наряду с рабочим классом, стали активнейшими строителями социализма. СССР вплотную подошел к завершению построения бесклассового социалистического общества.

Безграничную любовь и надежды питают трудящиеся всего мира к Советскому Союзу, который показал им путь освобождения от капиталистической эксплуатации и кабалы.

Боязнь, уважение и злобу вызывает Советский Союз в лагере эксплуататоров.

Этих успехов Советский Союз добился в напряженной борьбе с классовыми врагами и их подголосками в нашей собственной партии, в первую очередь — с троцкистами, зиновьевцами и правыми. Из этой борьбы партия под руководством товарища Сталина вышла еще более монолитной и окрепшей, готовой до конца вести борьбу за освобождение всего человечества от кабалы капитализма.

Другой путь прошла за это время контрреволюционная троцкистско-зиновьевская группа.

Этот путь отмечен шатаниями маловеров, крикливой паникой перед трудностями, организацией фракционных групп, созданием подпольных типографий, изданием антисоветской литературы и попытками организации своей троцкистско-зиновьевской партии. Этот путь отмечен уличными демонстрациями против партии и советской власти, отказом от обороны СССР вплоть до призыва к нападению империалистов против страны диктатуры пролетариата, шпионажем в пользу капиталистических государств, вредительством, диверсиями и, наконец, террористическими приемами открытой и оголтелой белогвардейщины.

В историю мирового рабочего движения троцкистско-зиновьевская группа войдет как самая презренная и подлая контрреволюционная белогвардейская организация, навсегда опозорившая себя беспримерным предательством интересов пролетариата, навсегда пригвоздившая себя к позорному столбу истории.

Своеобразна этого нового белогвардейского образования из выродков бывшей троцкистско-зиновьевской оппозиции обязан изучить каждый член партии. Только добросовестно, внимательно изучая историю партии, в частности, историю борьбы с оппозиционными группировками троцкистов и зиновьевцев, каждый коммунист поймет новые, особые, не имевшие примеров в прошлом, методы борьбы классового врага с партией и сделает все необходимые выводы в своей повседневной партийно-политической работе.

Задача настоящей книги — оказать посильную помощь коммунистам в изучении важнейшей стороны в истории нашей партии: ее борьбы с оппозиционными контрреволюционными проявлениями внутри ВКП(б) на отрезке времени, когда решались судьбы революции.

Работа посвящена анализу борьбы троцкистско-зиновьевской контрреволюционной группы против партии за время с конца 1923 года по 1936 год, т. е. за время, когда сложились вначале раздельно существовавшие троцкистская и зиновьевская фракции, вскоре затем объединившиеся в троцкистско-зиновьевский блок, существовавший с небольшими перерывами вплоть до последних дней. Однако, по необходимости нам пришлось попутно освещать и предшествующие этому периоду факты деятельности Троцкого, Зиновьева и Каменева, в особенности при рассмотрении идейных истоков их разногласий с партией.

Книга содержит три главы.

Первая глава посвящена вопросам организации и тактики борьбы троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока с партией. В этой главе сосредоточен весь фактический материал.

Вторая глава посвящена анализу идейных разногласий троцкистско-зиновьевского блока с партией. Главным в этой главе мы считали критику троцкизма, поскольку троцкистско-зиновьевская группа целиком восприняла меньшевистскую концепцию Троцкого в понимании основных вопросов нашей революции и на этих принципах строила свою противопоставленную нашей партии политическую платформу, развившуюся в платформу реставрации капитализма.

Третья глава посвящена анализу социальных причин, породивших эту чуждую рабочему классу буржуазную агентуру в нашей партии.

О контрреволюционной троцкистско-зиновьевской группе

Важнейшие этапы борьбы троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока против партии

Не касаясь пока что идейных разногласий троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока с партией, о которых будет сказано в следующей главе, фактическую сторону организации и тактики их борьбы против партии можно разбить на три этапа.

Первый этап — охватывает период с конца 1923 года по XIV съезд партии включительно. На этом этапе троцкистская и зиновьевская группы выступают еще самостоятельно как обособленные друг от друга фракции внутри ВКП(б) и входят в историю нашей партии первая — под названием “троцкистская оппозиция” и вторая — под названием “новая оппозиция”.

Несмотря на организационную обособленность зиновьевцев и троцкистов уже на этом этапе объединяет общность их идей в борьбе против партии и подготавливаются условия для создания блока.

Период между XIV и XV-м съездами можно назвать вторым этапом борьбы троцкистов и зиновьевцев с партией. На этом этапе прочно сложился блок троцкистов с зиновьевцами, объединивший в борьбе против партии все антипартийные группировки (шляпниковцев, сапроновцев и др.). В истории нашей партии он известен, как этап “троцкистско-зиновьевского блока”. На этом этапе оппозиция шаг за шагом порывает свою связь с партией и окончательно скатывается в болото троцкистско-меньшевистской антипартийности.

Период с XV съезда партии по 1936 год можно назвать третьим этапом борьбы троцкистско-зиновьевского блока с партией.

С точки зрения организационной этот этап характерен тем, что дезорганизация рядов оппозиции и ее разгром на XV-м съезде партии приводят к развалу троцкистско-зиновьевского блока, зиновьевская и троцкистская группы до 1932 года существуют обособленно. С 1932 года вновь воссоздается троцкистско-зиновьевский блок, который существовал вплоть до 1936 года.

На этом третьем этапе троцкисты и зиновьевцы ни на минуту не прекращая борьбы против вашей партии, перешли окончательно в лагерь самых заклятых врагов Советского Союза и превратились в организующую силу последышей разгромленных в СССР классов, в передовой отряд белогвардейской контрреволюции.

1. Первый этап

Разногласия троцкистов и зиновьевцев с партией наибольшей остроты достигли к XIV-му партийному Съезду.

Предшествующая съезду политическая и хозяйственная обстановка СССР, в которой протекала борьба нашей партии с уже сложившейся троцкистской оппозицией и начавшей организационно оформляться «новой оппозицией», была во многих отношениях знаменательной. Поэтому, прежде чем перейти к изложению фактической стороны фракционной борьбы троцкистов и зиновьевцев против партии, следует указать на ту обстановку, внутри и вне страны, на фоне которой выросли и определились основные разногласия троцкистско-зиновьевской оппозиции с партией.

Окончание восстановительного периода и перспективы строительства социализма в С.С.С.Р

За первые пять лет после окончания гражданской войны, партия, на основе проводимой ею новой экономической политики, добилась огромных успехов в восстановлении разрушенного войной народного хозяйства. Промышленность и сельское хозяйство восстанавливались невиданными для капиталистических стран темпами. Выпуск промышленной продукции подходил к довоенному уровню. Был восстановлен наиболее разрушенный войной железнодорожный транспорт. Укрепилось финансовое положение страны. Значительно вырос численный состав пролетариата и улучшилось его материальное положение. Упрочилось также материальное благосостояние широких масс трудящегося крестьянства.

На базе этих успехов партия завоевала величайший авторитет среди пролетариата и бедняцко-середняцких слоев крестьянства. Уже в первые годы мирного хозяйственного строительства трудящееся население нашей страны реально почувствовало огромные преимущества советского строя. На этой основе выросла политическая активность трудящихся, увеличилось число членов партии, оживилась работа советов профсоюзов, добровольных обществ и т. п.

На базе хозяйственных и политических успехов внутри страны значительно упрочилось международное положение Советского Союза.

Характерным для международной обстановки СССР был наметившийся тогда переход мирового капиталистического хозяйства от депрессии и застоя к некоторому подъему. Устанавливался период так называемой относительной, временной стабилизации капитализма.

Мировая буржуазия и социал-демократы, окрыленные начавшимся подъемом капиталистического производства, твердили о начале нового века гармонического, планомерного развития капитализма. Они рассматривали этот период, как новую эру укрепления и расцвета капиталистического хозяйства во всех странах мира.

Господствующие круги международной буржуазии, убедившись в невозможности свержения Советской власти путем интервенции, меняют свою линию поведения в отношении советского государства. По-своему понимая проводимую нами новую экономическую политику, они делают ставку на рост капиталистических элементов внутри СССР, на перерождение диктатуры пролетариата и тешат себя обманчивой надеждой на «мирное завоевание» Советского Союза. Расчеты международной буржуазии на перерождение пролетарской диктатуры строятся на факте существования в СССР, при нэпе, свободной торговли и допущения на определенных началах концессий и частнокапиталистических предприятий. Все это ею рассматривается как некое возвращение СССР обратно к капитализму.

Эти несбыточные надежды международной буржуазии и нарождавшейся внутри нашей страны новой нэпманской буржуазии, наиболее ярко выразил виднейший тогда политический деятель Англии — Ллойд-Джордж.

Еще в 1920 году, констатируя провал интервенционистских попыток, он выдвигает программу «спасения России» через торговлю. С неприкрытым цинизмом, он следующим образом формулирует задачи буржуазии:

«Мы не сумели вернуть Россию в здравое состояние с помощью силы. Я считаю, что мы можем сделать это и спасти ее с помощью торговли. Торговля в своем воздействии оказывает отрезвляющее влияние. Простые суммы при сложении и вычитании быстро избавляют от диких теорий»^[3].

Эмигрировавшая в свое время за пределы Советского Союза либеральная буржуазия тоже окрыляется надеждой на наступление лучших дней. С введением новой экономической политики в широких кругах русской эмиграции зарождается, так называемое, сменовеховское движение.

Виднейший теоретик и певец сменовеховства профессор Устрялов по существу проповедовал то же, что и Ллойд-Джордж. В новой экономической политике он видел путь перерождения диктатуры пролетариата, путь изживания коммунизма. Подъем народного хозяйства, на основе свободной торговли и допущения на известных условиях концессий и частнокапиталистических предприятий, для него было равнозначащим возвращению СССР на капиталистический путь развития.

Отождествляя законы развития советской экономики с законами капитализма, он утешал белогвардейскую эмиграцию тем, что наличие советской власти и диктатуры пролетариата не должно страшить ее потому, что объективный ход хозяйственной жизни неизбежно приведет СССР к реставрации капитализма. Революционная власть рабочих и крестьян скоро станет лишь внешней видимостью и постепенно будет заполняться новым буржуазным содержанием.

Оценивая последствия новой экономической политики в своей известной брошюре «Под знаком революции», Устрялов пишет:

«Или революционная власть будет постепенно заполняться новым содержанием, или ей придется вовсе уйти. Третьего выхода не дано»^[4].

И далее:

«Революционная Россия превращается по своему социальному существу в «буржуазную», собственническую страну»^[5].

К этому хору теоретиков и публицистов буржуазной реставрации присоединяют свой голос меньшевики. Не безызвестный лидер меньшевиков Ф.Дан в «Социалистическом вестнике» писал следующее:

«…действительный процесс, который в зачаточных формах уже совершается и в местных советах, где зажиточное крестьянство постепенно вытесняет «бедноту», а «беспартийный» — коммуниста, и в административном полицейском и военном аппарате большевизма, куда медленно проникают новые элементы, прикрывающиеся защитным цветом «лояльности» к советской власти, и во всех бесчисленных комиссиях, совещаниях и учреждениях, где все громче и громче начинает говорить буржуазный дух, — конечно, цитатами из ленинского евангелия! Так подготовляется полное внутреннее перерождение советской власти, на словах остающейся «коммунистической”, — вплоть до тех пор, пока не лопнет ее диктаторская и коммунистическая оболочка»^[6].

Такова сложившаяся в этот период международная обстановка. Таковы надежды и чаяния всех враждебных пролетариату сил на внутреннее перерождение диктатуры пролетариата и возвращение СССР на капиталистический путь развития.

Само собою разумеется, что упрочение международного положения Советского Союза и успехи хозяйственного строительства внутри нашей страны давались не легко. Каждый из них партия повседневно с огромным напряжением отвоевывала в борьбе с выросшими в первые годы нэпа — буржуазными элементами города и деревни. Проводившаяся партией политика ограничения кулачества и вытеснения частного капитала в промышленности и торговле крайне обострила классовую борьбу в стране. Кулак и нэпман перешли к более активным способам борьбы с советской властью.

Осенью 1924 г. под руководством меньшевиков вспыхнуло кулацкое восстание в Грузии. Участились убийства ответственных деревенских работников и селькоров. Кулак всячески использовал самый ничтожный промах в нашей работе для того, чтобы привлечь на свою сторону середняка.

Нэпман в городе пытался пакостить нам в хозяйственных и советских учреждениях, используя для этого чуждые советскому строю слои старых чиновников, офицеров и т. п. Опираясь на моральную и материальную поддержку буржуазии капиталистических стран, классовый враг принимал все меры к тому, чтобы отстоять свои интересы в борьбе с советской властью и повернуть СССР на капиталистический путь развития.

Такова сложившаяся на этом этапе международная и внутренняя политическая и хозяйственная обстановка СССР. Взятая в целом, она поставила перед страной со всей остротой ряд новых задач. Партия должна была дать на них прямой и ясный ответ.

В самом деле. Заканчивался восстановительный период хозяйственного строительства. Промышленность и сельское хозяйство страны достигли довоенного уровня. Сделано это было в максимально короткий срок. Успехи сами по себе бесспорны и велики. Однако, они еще не решали основного для СССР вопроса «кто-кого» — о построении социалистической экономики. Производственные силы оставались на довоенном уровне аграрной страны с преобладанием мелкого крестьянского хозяйства. Нечего и говорить, что отсталая крестьянская экономика не могла сама по себе стать базой социалистического хозяйства. Социализм можно построить только на основе крупной машинной индустрии. Это бесспорное положение Ленин не переставал повторять на всем протяжении революции, как бы заботясь о том, чтобы оно было твердо усвоено партией и рабочим классом нашей страны.

В своем докладе о продовольственном налоге на Всероссийской конференции РКП(б) в 1921 году В.И. Ленин говорил:

«Действительной и единственной базой для упрочения ресурсов, для создания социалистического общества является одна и только одна — это крупная промышленность… Без высоко поставленной крупной промышленности не может быть и речи о социализме вообще…»^[7]

Желая подчеркнуть зависимость повышения производительности труда в сельском хозяйстве от крупной машинной индустрии, В.И. Ленин в своем приветствии президиуму VIII Всероссийского электротехнического съезда повторяет, что:

«Крупная машинная промышленность и перенесение ее в земледелие есть единственная экономическая база социализма, единственная база для успешной борьбы за избавление человечества от ига капитала…»^[8]

Эти бесспорные ленинские положения требовали своего практического разрешения в конкретно сложившейся обстановке СССР. Партия должна была дать ответ: можем ли мы в стране с отсталой крестьянской экономикой построить социализм при условии, когда мировой капитализм, оправившись от послевоенной разрухи и кризиса, добился частичной стабилизации и когда не было ближайших перспектив на победу революционного пролетариата передовых капиталистических стран.

Иными словами, надо было решить вопрос, либо мы можем и должны поднять производительные силы страны на уровень социалистической экономики, построив для этого стоящую на высоте современной техники крупную машинную индустрию, а стало быть подвести прочную базу машинизации и под сельское хозяйство; либо, оставаясь аграрной отравой, превратиться в придаток мировой капиталистической системы и, следовательно, потерять все завоевания революции, добитые рабочим классом ценой огромных напряжений, потерь и лишений.

Только решив этот коренной вопрос, можно было наметить определенную практическую программу дальнейшего строительства.

«Строим ли мы для того, чтобы унавозить почву для буржуазной демократии, или для того, чтобы построить социалистическое общество, в этом теперь корень нашей строительной работы. Есть ли у нас возможность строить социалистическое хозяйство теперь, в условиях нэпа, при частичной стабилизации капитализма, — в этом теперь один из важнейших вопросов нашей партийной и советской работы»^[9].

Так говорил товарищ Сталин в своем докладе на VII пленуме ИККИ. Величайшая историческая заслуга перед рабочим классом в разрешении этого коренного вопроса революции принадлежит товарищу Сталину. Опираясь на учение Ленина о неравномерности развития капитализма при империализме и возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране, он со всей полнотой и ясностью разработал теоретическую и практическую программу строительства социализма в СССР.

Вопрос о строительстве социализма в СССР был решен на XIV партконференции. Партия поставила перед рабочим классом и трудящимся крестьянством нашей страны ясные цели и наметала путь к их достижению. Это решение оказало огромнейшее влияние за весь последующий ход социалистического строительства. Опираясь на него, XIV партийный съезд принял развернутую программу социалистического строительства, доставив в центре ее вопросы индустриализации страны.

Осуществляя решения XIV съезда ВКП(б), партии в течение последующих лет удалось в основном создать социалистический строй и превратить СССР в несокрушимый оплот международной пролетарской революции. Построив мощную тяжелую индустрию и создав базу механизации сельского хозяйства, СССР освободился от технико-экономической зависимости капиталистических стран и ликвидировал основу роста капиталистических элементов в деревне. Упрочив колхозный строй и превратив колхозников в надежную опору советской власти, СССР вплотную подошел к разрешению задачи построения бесклассового общества.

Атаки троцкистской оппозиции против партии

Эти победы дались партии нелегко. Пришлось преодолеть огромные трудности. Они были завоеваны в борьбе не только с сопротивляющимся классовым врагом, но и, прежде всего, в борьбе с подголосками враждебных классов в собственной партии. Известно, какой бешеной атаке со стороны троцкистов подверглось утверждение товарища Сталина о возможности построения социализма в СССР. Не веря в творческие силы пролетариата, восставая против учения Ленина о взаимоотношениях рабочего класса с крестьянством, троцкисты разошлись с партией по этому основному вопросу.

В оценке перспектив нашей революции они заняли диаметрально противоположную, враждебную линии партии позицию и выдвинули свою собственную антиленинскую, меньшевистскую платформу.

Из сторонников Троцкого тогда сложилась уже вполне законченная фракция, не признающая решений ЦК ВКП(б) и подчиняющаяся своей внутрифракционной троцкистской дисциплине.

Какова же фактическая сторона дела?

8-го октября 1923 года Троцкий подает заявление в ЦК ВКП(б), в котором рисует хозяйственное положение СССР, как безнадежное и обвиняет партийное руководство в том, что оно своей политикой ведет страну к гибели.

Одновременно с этим в ЦК поступает известное заявление «46-ти», подписанное видными сторонниками Троцкого: Преображенским, Серебряковым, И.Н. Смирновым, Коваленко и др. В этом заявлении поддерживается паническая оценка Троцкого о состоянии и перспективах нашего хозяйственного развития и повторяются все его обвинения, направленные против ЦК партии.

Спекулируя на трудностях нашего роста, они обвиняют партийное руководство в «крестьянском уклоне» и пытаются навязать нам линию, неизбежно ведущую к срыву хозяйственного строительства. Выступая против проводимой партией политики снижения цен и себестоимости промышленной продукции, против проводившейся в то время денежной реформы, — они доказывали необходимость усиления эмиссии, что неминуемо должно было привести к резкому ухудшению всей нашей финансовой системы, к подрыву народного хозяйства и в конечном счете к нарушению основ союза пролетариата с крестьянством.

Больше того, в панике перед трудностями, Троцкий выступил с предложением жесточайшей концентрации промышленности и договорился до необходимости закрытия ряда крупнейших заводов, в том числе таких, как Путиловский и Брянский по мотивам их «нерентабельности».

Сам по себе факт выступления о закрытии этих заводов по мотивам «нерентабельности» показывает, что Троцкий не понимал природы и законов развития нашего советского хозяйства, отождествляя его с капиталистическим.

Одновременно с выступлением против хозяйственной политики партии, Троцкий и его группа обрушились на партийный актив, пытаясь всяческими способами дискредитировать и оклеветать партийное руководство и партийные кадры.

Клеветнически выступая против основного костяка партии, против старых большевистских ленинских кадров, троцкисты демагогически противопоставляли им партийный молодняк.

Обвиняя ЦК и руководящие партийные кадры в бюрократизации и перерождении, они пытались использовать это как метод борьбы с генеральной линией нашей партии.

Основная задача Троцкого и его единомышленников заключалась в том, чтобы всеми средствами разгромить ленинский ЦК и ленинские партийные кадры, ибо они хорошо понимали, что без изменения ленинского партийного руководства нельзя будет навязать партии свою троцкистскую политическую линию.

Письмо Троцкого и платформа «46-ти» послужили троцкистам орудием фракционной борьбы. То, что Троцкий и его сторонники секретно посылали только членам ЦК и ЦКК, они одновременно широко распространяют в районах Москвы и других городах в целях клеветы на партию. Распространяя свои клеветнические фракционные документы, организуя втайне от руководства партии групповые собрания, они открыто нарушали постановление X-го съезда партии о роспуске всех фракций и группировок. Больше того, они прямо выступали против этого решения Х-го съезда, принятого, как известно, по инициативе товарища Ленина.

Обрушиваясь на “режим” партии, они, например в своем заявлении в ЦК партии писали следующее:

«Создавшееся положение объясняется объективно сложившимся после X-го съезда РКП(б) режимом фракционной диктатуры внутри партии»^[10].

Всем известно, что «режим» сложившийся после Х-го съезда был создан при непосредственном участии В.И. Ленина. Этот ленинский, большевистский режим оказался не по вкусу Троцкому и его сторонникам.

Собравшийся в октябре 1923 года пленум ЦК ВКП(б) совместно с представителями 10 крупнейших организаций дал решительный отпор выступлениям Троцкого и группы «46», оценив эти выступления как явно фракционные.

Однако, предупреждение октябрьского пленума ЦК не останавливает Троцкого в его борьбе против партии. Вскоре после пленума на второй день после опубликования единогласно принятого Политбюро ЦК и президиумом ЦКК постановления о партийном строительстве, Троцкий выступил в печати со статьей «О новом курсе». Эта статья по существу являлась фракционной платформой Троцкого, направленной против ЦК ВКП(б) и его руководства. Сущность этой статьи заключалась в натравливании одной части партии против другой, в натравливании партийной молодежи против основного ядра партии, в попытках дискредитировать Центральный Комитет.

В своей статье «О новом курсе», Троцкий еще дальше развил свою прежнюю теорию о том, что руководящие кадры партии, старые испытанные большевики — перерождаются. Он утверждал, что сейчас «барометром» партии и ее основной силой является учащаяся молодежь.

Цель Троцкого заключалась в том, чтобы восстановить партийный молодняк и, прежде всего, учащуюся молодежь против основных ленинских кадров. На учащуюся молодежь, не искушенную еще в механике борьбы троцкистов против партии и не знакомую еще с историей нашей партии, Троцкий ставил свою ставку.

Одновременно с этим, троцкисты продолжают свои нападки за партийный аппарат, обвиняя его в бюрократическом перерождении. Пытаясь противопоставить партию ее аппарату, некоторые троцкисты договаривались до того, что «дело ячеек постановлять, а дело ЦК исполнять и поменьше рассуждать».

Все это не оставляло никаких сомнений в том, что троцкисты. своими нападками и выступлениями против партийного руководства, против партийного аппарата, против партийной дисциплины, против старых большевистских кадров, имели своей основной задачей добиться признания свободы фракционности и группировок для продолжения борьбы с партией и ленинским ЦК.

Само собой разумеется, что партия не могла пройти мимо этой открытой дезорганизаторской деятельности троцкистской фракции. XIII партийная конференция осудила троцкистскую оппозицию, квалифицируя ее как мелкобуржуазный уклон и предупредила о необходимости прекращения всякой фракционной деятельности.

В своем решении конференция отметила следующее:

«В лице нынешней «оппозиции» мы имеем перед собой не только попытку ревизии большевизма, но прямой отход от ленинизма, но и явно выраженный мелкобуржуазный уклон. Не подлежит никакому сомнению, что эта «оппозиция» объективно отражает напор мелкой буржуазии на позиции пролетарской партии и ее политики. Принципы внутрипартийной демократии начинают уже истолковываться за пределами партии расширительно: в смысле ослабления диктатуры пролетариата и расширения политических прав новой буржуазии»^[11].

Несколько позже XIII съезд партии и V конгресс Коминтерна, полностью одобрили решения XIII партконференции по вопросу о борьбе с троцкизмом. Троцкистская оппозиция была разбита. Партия еще теснее сплотилась вокруг своего ленинского ЦК. Ленинский призыв, увеличивший наши ряды свыше 200 тысячами испытанных рабочих, был ярким показателем доверия трудящихся к своей партии, был лучшим ответом клеветническим троцкистским обвинениям партии в бюрократизации, перерождении и отрыве от масс.

Однако, все эти предупреждения и указания XIII партийного съезда и V конгресса Коминтерна оказались недостаточными для Троцкого. Он не прекратил своих нападок на партию. Вскоре после смерти товарища Ленина, Троцкий вновь выступил против партийного руководства.

В 1924 году в своих небезызвестных «Уроках Октября» Троцкий сознательно извращает исторические факты Октябрьской революции, сознательно фальсифицирует историю партии, пытаясь этим с одной стороны подменить ленинизм своей пресловутой теорией перманентной революции и, с другой стороны, дискредитировать партийное руководство и этим путем добиться изменения политики партии в духе троцкизма. В «Уроках Октября» Троцкий клеветал на Ленина, пытаясь доказать, что в период подготовки Октябрьской революции, в апреле 1917 года Ленин «перевооружился», отказался от своих старых взглядов и перешел на позиции троцкизма.

Все это не оставляло сомнений в том, что Троцкий решил продолжать свою борьбу против ленинского ЦК и попытается навязать партии свою меньшевистскую линию.

Во поводу «Уроков Октября» товарищ, Сталин писал тогда следующее:

«В новых литературных выступлениях Троцкого мы имеем попытку вернуться к троцкизму «преодолеть» ленинизм, протащить, насадить все особенности троцкизма. Новый троцкизм не есть простое повторение старого троцкизма, он довольно-таки общипан и потрепан, он несравненно мягче по духу и умереннее по форме, чем старый троцкизм, но он несомненно сохраняет по сути дела, все особенности старого троцкизма».

И далее:

«В чем состоит опасность нового троцкизма?

В том, что троцкизм по всему своему внутреннему содержанию имеет все шансы стать центральным и сборным пунктом непролетарских элементов, стремящихся к ослаблению, к разрушению диктатуры пролетариата»^[12].

Так товарищ Сталин с гениальнейшей прозорливостью уже в то время предсказал судьбу троцкистской фракции, которая переродилась теперь в передовой отряд контрреволюционной белогвардейщины и собирает под свои знамена наиболее озлобленных врагов рабочего класса.

Таким образом, в оценке перспектив социалистического строительства СССР, на этом этапе определились две диаметрально противоположные линии. Партия, во главе с товарищем Сталиным, взяла твердый курс на осуществление задачи поставленной Лениным, что «из России нэповской будет Россия социалистическая») подняв рабочий класс и основные массы крестьянства на новую героическую борьбу за реальное осуществление этого ленинского лозунга. Троцкисты наоборот, не веря в творческие силы пролетариата, рассматривая основные массы крестьянства как враждебную пролетарскую силу, не видели выхода из создавшегося положения вне победы революции на Западе в кратчайший срок и заняли в вопросах дальнейшей перспективы нашего развития капитулянтскую линию.

О так называемой «новой оппозиции»

Какую же позицию заняла в этой борьбе партии с троцкизмом новая зиновьевско-каменевская фракция?

Открыто, со своей особой платформой «новая оппозиция» выступила на XIV съезде партии. Однако, разногласия с партией у Зиновьева и Каменева наметились значительно раньше. Еще до XIV партконференции Зиновьев и Каменев по существу перешли на позиции троцкизма. На заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) они заняли по основному вопросу разногласий троцкистов с партией одинаковую с Троцким позицию, доказывая невозможность построения социализма в СССР, ввиду технической отсталости нашей страны.

На XIV партконференции в апреле 1925 г. Зиновьев и Каменев, несмотря на наличие разногласий, еще не выступают открыто против партии. Больше того, по вопросу о возможности строительства социализма в одной стране они голосуют вместе с большинством ЦК ВКП(б) против троцкистов. Это не мешает, однако, Зиновьеву и Каменеву вести самую интенсивную подготовку к открытому выступлению против партии. Они переносят свою антипартийную работу в местные организации и в особенности в Ленинградскую.

Несмотря на то, что Зиновьев и Каменев заняли капитулянтскую, троцкистскую позицию в вопросе о дальнейших перспективах революции в СССР, основным оружием своих нападок на партию «новая оппозиция» избирает демагогическое обвинение большинства ЦК ВКП(б) в капитулянтстве перед кулаком, в «сползании в кулацкий уклон» и т. п. Иными словами она повторяет старые троцкистские измышления и демагогию.

Зиновьевско-каменевская группа делает попытку создать в Ленинграде, независимый от ЦК ВЛКСМ, фракционный центр комсомола для борьбы против Центрального Комитета партии. На городскую конференцию комсомола, без санкции бюро ЦК ВЛКСМ вызываются представители ряда губкомов комсомола (17 губкомов) с тем, чтобы превратить верхушку Ленинградского комсомола во всесоюзный центр, противопоставленный ЦК.

Летом 1925 года активисты-комсомольцы Ленинграда, под руководством Зиновьева, Сафарова и др. стали собираться в подпольные кружки. Зиновьевская группа изо-дня в день на тайных кружках в «семинаре Зиновьева» обрабатывала верхушку ленинградских комсомольцев, воспитывая из них организаторов заговорщической работы против Центрального Комитета партии. Этой верхушке комсомола прививалась мысль, что именно они, зиновьевцы, являются носителями истинного ленинизма, а ЦК партии — «проводит кулацкую политику».

Зиновьевско-каменевская группа обучала комсомольцев технике подпольной работы против партии, приемам конспирации и заговорщичества, всячески поощряя антипартийные и антисоветские выступления «комсомольских вождей» против руководства партии. Так, например, ныне расстрелянный белогвардеец Румянцев (тогдашний секретарь Ленинградского губкома комсомола), когда по решению ЦК был снят с работы секретарь Ленинградского губкома партии П. Залуцкий заявил на бюро губкома следующее:

«Нас ЦК бьет за то, что мы проводим ленинскую линию».

На бюро губкома это антипартийное выступление не встретило отпора.

Дело не ограничивалось только «подготовкой» комсомольцев. Постепенно в «семинары Зиновьева» вовлекаются в качестве преподавателей и слушателей — будущий основной актив зиновьевской оппозиции, предварительно проверенный с точки зрения готовности вести борьбу против ЦК ВКП(б). Однако, и этого уже оказалось недостаточно. Зиновьевцам нужна была открытая трибуна для борьбы против партии. Зиновьев ставит перед ЦК вопрос об организации в Ленинграде журнала «Большевик», противопоставляя его «Большевику», издаваемому ЦК ВКП(б). Фракционное назначение этого журнала не вызывало сомнений и по составу предлагаемой Зиновьевым редакции из числа наиболее проверенных его сторонников.

Началом открытого выступления зиновьевско-каменевской оппозиции против партии следует считать октябрьский пленум ЦК 1925 г. На пленуме оппозиция потребовала открытой дискуссии. В записке на имя ЦК ВКП(б) за подписями Зиновьева, Каменева, Сокольникова и Крупской Центральному Комитету партии предъявляется ряд. совершенно необоснованных обвинений, которые должны были стать основой для дискуссии.

Маневрируя, вынужденная отказаться от ряда предъявленных ЦК партии обвинений, оппозиция вместе с большинством пленума голосует за предложения ЦК. Единогласно решаются вопросы об организации деревенской бедноты и помощи бедноте, о двух уклонах в партии и борьбе с ними и, наконец, единогласно принимается постановление не открывать дискуссии.

Несмотря на единогласно принятое решение не открывать дискуссии, зиновьевская группа нарушает его на второй же день.

Ленинградский губком комсомола размножает и рассылает по районам, так называемую, «синюю папку». Папка имеет следующую надпись:

«Совершенно секретно». «На правах рукописи. Материалы к вопросу о классовой линии партии в деревне, опубликованные в партийной прессе за время с XIV партконференции по октябрьский пленум»^[13].

«Синяя папка» была составлена по указанию тогдашнего секретаря Ленинградского губкома комсомола Румянцева. В папке недобросовестно датировались отрывки из статей членов ЦК, к ним давались безграмотные примечания, которые должны были доказать, что произведения Зиновьева и Сафарова являются истинным толкованием ленинизма, а «ЦК ВКП(б) сползает в кулацкий уклон».

Выпуск «Синей папки» не только не встретил осуждения со стороны Ленинградского губкома партии, но на XXII Ленинградской губернской партконференции выступил с оправданием этого поступка тогдашний член ЦК партии Куклин.

Вот отрывок его речи на конференции:

«…Я рассматриваю вопрос таким образом. У меня на книжке Ленина мой сынишка нарисовал гуся и корову. Такое ли это преступление. Точно также и об этой книжке, ведь это сделано по недоразумению, по недомыслию, по молодости и ставить это в вину не годится»^[14].

Таким образом, зиновьевцы систематически натравливали комсомольцев против ЦК партии. Когда же партия разоблачала антипартийную деятельность ленинградских комсомольцев, то зиновьевцы брали их целиком под свою защиту.

Не случайно поэтому, что те комсомольцы, которые возглавляли в 1925 году ленинградскую комсомольскую организацию, оказались активными организаторами убийства С. М. Кирова. Расстрелянные Румянцев, Котолынов и Толмазов, присуждённые к разным срокам заключения Ив. Тарасов, Файвилович, Цейтлин и другие — вот тот комсомольский актив зиновьевцев, которые вели активную работу против партии в 1925 году и которые выполняли террористические задания Зиновьева против вождей нашей партии в 1932 — 1934 гг.

Накануне 14-го съезда партии открылась 22-я ленинградская конференция, делегаты которой тщательно «подбирались» на районных партийных конференциях.

Еще во время районных конференции зиновьевцы во всю развернули свою двурушническую работу. Зиновьевское руководство специально инструктировало партийный актив, как надо двурушнически готовить ленинградскую партийную организацию к своим конференциям и 14-му съезду партии.

Секретарь одного из ленинградских районов Черный, инструктируя о тактике зиновьевцев, заявил следующее:

«…Мы должны вести осторожно такую подготовительную работу к районным и губернским конференциям и к 14-му съезду, чтобы свою точку зрения перед всей партией и ЦК заявить: в четверть голоса — на районных конференциях, в полголоса — на губернской партконференции, и полным голосом должна будет заявить эту точку зрения наша делегация на 14-м партсъезде»^[15].

И действительно маскируя свою борьбу против партии, зиновьевцы на районных конференциях открыло не заявляли, что они выступают против ЦК партии в целом. На районных конференциях, а еще больше на 22-й губернской конференции эти двурушники взялись дискредитировать отдельных членов Политбюро, распространяя о них разные клеветнические слухи. В тоже время зиновьевцы лицемерно заявляли, что они за поддержку ЦК партии, чтобы этим скрыть свою действительную борьбу против ЦК. Поэтому Зиновьев свое заключительное слово по докладу о работе ЦК РКП(б), так закончил:

«…наша ленинградская организация, как один человек за ЦК, за единую ленинскую линию, за ленинизм».

(Стенографический отчет 22-й конференции ленинградской губернской организации РКП(б), 1-10 декабря 1925 г., Ленинград, рабочее издательство «Прибой», стр.16).

Так уверял Зиновьев ленинградскую организацию и всю партию, что он за ЦК. Как известно, на 14-м съезде партии, т. е. через 8 дней после этого лицемерного заявления, Зиновьев выступил против ЦК со специальным содокладом.

Эта двурушническая подготовка зиновьевцев к 14-му партийному съезду стала известна в других организациях. Поэтому Московская губернская партийная конференция, которая происходила одновременно с ленинградской, в своем постановлении резко осудила руководство ленинградской партийной организации.

Как же реагировал Зиновьев на постановление Московской конференции. В заключительной речи на конференции, Зиновьев заявил:

«Возможно, что наше положение на съезде окажется трудным. Тут нужна будет величайшая выдержка, дисциплина и величайшее железное единство, как в рядах нашей делегации, так и в рядах всей нашей организации. Мы, несомненно, выйдем из этого трудного положения, мы сумеем, я надеюсь, доказать правоту ленинградской организации в тех вопросах, в которых она разошлась с тем или иным товарищем, той или иной организацией, и сумеем вместе о тем подчиниться всякому решению, которое будет принято, конечно, и в тех случаях, если оно будет принято против нас»^[16].

Как видно двурушническая линия была Зиновьевым выдержана до конца. На конференции прения были целиком направлены против линии Центрального Комитета, но под видом критики отдельных членов Политбюро. И даже после постановления Московской губпартконференции, после специального обращения от московских большевиков к Ленинградской парторганизации, Зиновьев заявил, что у них разногласия только с отдельными товарищами и что они подчинятся постановлениям съезда партии.

Как мы видим зиновьевцы открыли огонь против ленинского ЦК с первого же заседания конференции. Ни у кого после этого не оставалось никаких сомнений в том, что оппозиция, нарушив решения пленума ЦК и элементарные правила партийной дисциплины, решила открыто выступить на XIV съезде партии против ЦК ВКП(б).

Так оно и было. Ленинградская делегация на XIV съезд была искусственно подобрана из лиц, готовых вести фракционную борьбу против партии. По требованию делегации Зиновьев выступил на съезде с содокладом по отчету Центрального Комитета.

В своем содокладе от имени оппозиции Зиновьев выдвинул ряд антиленинских положений. Исходя из троцкистских позиций о перспективах строительства социализма в СССР, он дал неправильное, антиленинское определение нашей госпромышленности, НЭПу и т. д.

Характеризуя НЭП, как сплошное отступление, нашу промышленность, как госкапиталистичоскую, он в панике отступает перед стоящими трудностями и пытается толкнуть партию на путь троцкистской политики авантюр и капитулянтства. Этих вопросов мы подробнее коснемся ниже. Здесь следует лишь отметить, что зиновьевская оппозиция в поисках «союзников» для борьбы против партии, уже на XIV съезде порвала со всякой принципиальностью. Демагогически обвиняя партию в недооценке кулацкой опасности, в «термидорианстве» и т. п., оппозиция потребовала легализации всех антипартийных групп и перманентной дискуссии.

В своем заключительном слове на XIV съезде партии Зиновьев от имени оппозиции требовал:

«…Поручить Центральному Комитету привлечь к работе все силы всех бывших групп в нашей партии…».

И далее:

«…нам надо создать, я думаю, при центральном органе партии постоянный дискуссионный орган, еженедельник, обеспечивающий подлинную свободу обсуждения возникающих спорных вопросов в товарищеских рамках. Я думаю, что без этого мы не можем обойтись при сложности проблем и при тех столкновениях, которые мы имеем сейчас»^[17].

Предложенная рядом делегаций резолюция по отчету ЦК, одобрявшая политику Центрального Комитета партии и осуждавшая взгляды оппозиции как неленинские, была принята подавляющим большинством съезда. Против резолюции голосовало только незначительное меньшинство — 65 делегатов-оппозиционеров.

Таким образом, на XIV съезде, при первой открытой вылазке против партии, «новая оппозиция» получила сокрушительный отпор.

Необходимо отметить еще и следующий характерный штрих. Зиновьевская оппозиция называла себя ленинградской на том оснований, что вожди ее работали в Ленинграде. Из демагогических целей они старались использовать боевое имя старейшей партийной организации города Ленина и утверждали, что именно эта организация является их опорой в борьбе против партии.

На деле, однако, ленинградская партийная организация была верной опорой ленинского ЦК.

Известно, что сейчас же после окончания XIV партийного съезда в Ленинграде членами ЦК партии была проведена отчетная кампания о съезде. В результате обсуждения оказалось, что за решения XIV партийного съезда голосовало 60.228 коммунистов, что составляет 96 % общего числа участвовавших во всех собраниях. За предложения оппозиции голосовало всего 2.190 чел., т. е. 3,5 %. Как видим, даже ленинградская партийная организация, которая по утверждению зиновьевцев являлась их опорой, на другой же день после XIV съезда подавляющим большинством высказалась против зиновьевцев, против, так называемой, «ленинградской оппозиции».

Следует сказать, что уже на этом этапе развития зиновьевской оппозиции ее вожди начали культивировать среди своих единомышленников и, в особенности, среди — молодежи — ненависть к основному руководящему ленинскому ядру партии.

В этом отношении показателен, например, следующий факт:

До XIV-го съезда партии и в особенности в ходе съезда, газета «Ленинградская правда» резко выступала против решений съезда. XIV-й съезд вынужден был поэтому особым постановлением снять редактора «Ленинградской правды» и послать на эту работу испытанного большевика И.И. Степанова-Скворцова.

Новый редактор столкнулся в Ленинграде с явлениями совершенно невиданными в истории нашей партии. Злобная кампания против партии, которую зиновьевцы вели еще до XIV-го съезда, вылилась в самые недопустимые формы. Так, тов. Степанов-Скворцов в телеграмме на имя XIV-го съезда партии и товарища Сталина, сообщил следующее:

«Делегации приходят одна за другой, остаются по нескольку часов, начиная с 5 часов и до 2 часов; кабинет Скворцова и другие заполнены делегациями, в самой недопустимой форме, с угрозами требующими помещения резолюций. Если и завтра газета будет с московским уклоном, — заявляет один из представителей зиновьевцев, — мы все придем, и вас здесь не будет: мы сами будем выпускать газету!

«Мы приведем больше тысячи рабочих и вышвырнем вас отсюда». — угрожает еще один представитель зиновьевцев.

Аппарат редакции не только саботирует работу, но и разжигает настроения делегаций, призывая к более решительным действиям. По адресу работающих товарищей бросаются не только оскорбительные замечания вроде «шпики», «провокаторы» но и прямые угрозы физического насилия. Особенно боевым настроением отличаются комсомольцы. Ответственный секретарь редакции Матвеев вносит наибольшую дезорганизацию в работу редакции, категорически отказался исполнить предложение Степанова передать дела Рафаилу и ушел из редакции вместе с другими ответственными работниками, демонстративно заперев двери своего кабинета.

Обстановка для работы совершенно невероятная. Благодаря организованным выступлениям демонстрантов и старого аппарата редакции можно ожидать завтра демонстрации. Скворцов-Степанов»^[18].

Эти фашистские приемы становятся нам понятными в свете того, что во главе редакции «Ленинградской Правды» стоял тогда зиновьевец — Закс-Гладнев, оказавшийся, как выяснилось впоследствии, активным террористом.

Пользуясь самыми беспринципными и антипартийными методами демагогии, травли и клеветы, особую ненависть среди своих единомышленников они культивировали в отношении товарища СТАЛИНА.

Вот, что, например, говорит о тогдашнем периоде один из участников зиновьевской оппозиции — бывший секретарь Ленинградского губкома комсомола Румянцев:

«Своей политической жизнью я обязан, в результате полученного мною воспитания у Зиновьева и Каменева… Верил, что Зиновьев настоящий ученик Ленина… Я перед XIV съездом партии противопоставлял комсомол партии. Я организовал дискредитацию членов Политбюро. Я организовывал комсомольский центр, я внедрял изучение антисоветских песен, направленных против руководства партии, создавал сомнения и подрывал авторитет партии и правительства по любому решению. Распространял нелегальную литературу среди беспартийных и комсомольцев, и все это делал под лозунгом: — «непойманный не вор», «ври и обманывай руководящий аппарат»^[19].

Таковы основные факты, характеризующие этот этап борьбы троцкистов и зиновьевцев с партией.

В целом он является этапом собирания и сколачивания оппозиционных кадров на базе антиленинских троцкистских положений для продолжения открытой борьбы против генеральной линии партии на строительство социализма в СССР.

Для этого Зиновьев и Троцкий от имени своих фракций требуют легализации всех антипартийных группировок, и перманентной дискуссии в партии.

Для этого раздувается бессовестная контрреволюционная демагогия по поводу несуществующих ошибок ленинского ЦК ВКП(б).

Для этого вытаскивается старая, истрепанная теория Каутского — Устрялова о термидорианском перерождении советской власти.

2. Второй этап

XIV съезд партии идейно разгромил “новую оппозицию” и принял развернутое решение по социалистическому переустройству народного хозяйства страны. В центре решений съезда партии были поставлены вопросы индустриализации. Успешное разрешение намеченных партией задач требовало огромнейшего напряжения сил партии, рабочего класса и трудового крестьянства. В этих условиях единство партийных рядов играло решающую роль. Только при абсолютном доверии к политике партии со стороны рабочего класса и бедняцко-середняцких масс деревни можно было мобилизовать их на преодоление гигантских трудностей и зажечь энтузиазмом социалистического строительства. Только люди, окончательно порвавшие с партией, могли продолжать в этих условиях свою антипартийную фракционную работу, не подчиняясь решению съезда партии.

Такую линию и заняла зиновьевско-каменевская фракция после XIV съезда.

Несмотря на то, что зиновьевско-каменевской группе была предоставлена возможность исправить все свои ошибки в процессе практической работы, она этого не сделала. Игнорируя решения партии, нарушив элементарные правила большевистской дисциплины, зиновьевцы сразу же после XIV съезда стали развивать еще более бешеную антипартийную фракционную деятельность.

Призыв Зиновьева на XIV съезде партии о легализации антипартийных группировок нашел отклик среди всех оппозиционеров. Все бывшие антипартийные группы и группочки начинают объединяться в единый антипартийный блок.

Вчерашние “непримиримые” враги троцкисты и зиновьевцы непосредственно после XIV съезда партии начинают нащупывать общую платформу и ищут путь к оформлению блока для совместной борьбы против партии. На апрельском пленуме ЦК в 1926 г. зиновьевская и троцкистская группировки в основном успели договориться. Правда, Троцкий и Каменев выступали параллельно и самостоятельно с рядом поправок к тезисам ЦК о хозяйственном положении. Однако, они били уже в одну точку. Общее, что объединило на апрельском пленуме ЦК и троцкистов и зиновьевцев — это демагогически выдвинутая ими экономическая программа, так называемой, “сверхиндустриализации”, т. е. программа троцкистов. Таким образом, уже на апрельском пленуме ЦК зиновьевцы окончательно капитулировали перед троцкистами и приняли их антиленинскую экономическую платформу.

Полное оформление зиновьевско-троцкистского блока произошло между апрельским и июльским пленумами ЦК в 1926 году. Приняв экономическую платформу троцкизма, зиновьевская фракция и по всем другим вопросам договаривается с троцкистами. Этот беспринципный блок оформляется, по выражению Зиновьева, “всерьез к надолго”. Он оформляется не только на общности новой платформы, но и на почве взаимной амнистии. Троцкисты и зиновьевцы прощают друг другу прошлые грехи. Зиновьев признает, что обвинения против партии выдвинутые Троцким в 1923 году, в особенности, в вопросе о перерождении партии, были правильными. В свою очередь Троцкий, признает ошибочными свои обвинения по отношению к Зиновьеву и Каменеву, выдвинутые им в небезызвестных “Уроках Октября”.

В своей борьбе с партией оппозиция переходит на путь создания нелегальной фракционной организации, противопоставленной партии и направленной против ее единства. Она устраивает нелегальные конспиративные собрания, перепечатывает в подпольных типографиях и секретно рассылает нарочито подобранные антипартийные документы, делегирует своих агентов в партийные организации для создания там фракционных подпольных групп и т. д.

Накануне июльского пленума ЦК и ЦКК зиновьевец Беленький созывает известное в истории зиновьевско-троцкистского блока «лесное собрание». На «лесном собрании» основной доклад делает известный зиновьевец, кандидат в члены ЦК ВКП(б) Лашевич. Он развивает план генерального наступления объединенного оппозиционного блока на ЦК ВКП(б). Используя наметившиеся в стране хозяйственные трудности, объединенный оппозиционный блок намечает план борьбы против ЦК путем насильственного навязывания партии дискуссии. Весь расчет строится на том, что оппозиционный блок, открыв дискуссию, сможет привлечь на свою сторону партийные массы, тем более, что для этого они выбросили ряд демагогических лозунгов, прямым назначением которых являлось «собирание голосов».

Одновременно на этом этапе борьбы зиновьевско-троцкистского блока против партии, оппозиция пытается использовать аппарат Коминтерна и превратить его в орудие борьбы против партии. В соответствии с этим делается серьезная попытка организовать блок в международном масштабе с привлечением «ультралевой» группы Корша в Германии и ультраправой группы типа Суверина во Франции.

К июльскому пленуму ЦК и ЦКК — 1926 г. зиновьевско-троцкистский блок оформляется окончательно и выступает единым фронтом против партии.

В результате обсуждения антипартийной деятельности оппозиции, июльский пленум ЦК и ЦКК исключил из состава Политбюро Зиновьева и вывел из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Лашевича. Пленум дал решительный отпор антипартийной деятельности троцкистско-зиновьевской оппозиции и поручил местным партийным организациям вести беспощадную борьбу с ее членами.

В своем постановлении июльский пленум ЦК и ЦКК следующим образом характеризует деятельность зиновьевско-троцкистской оппозиции:

«…дезорганизаторские шаги оппозиции свидетельствуют уже о том, что оппозиция решила перейти от легального отстаивания своих взглядов к созданию всесоюзной нелегальной организации, противопоставляющей себя партии и подготовляющей, таким образом, раскол ее рядов»^[20].

Несмотря на решительное предупреждение июльского пленума ЦК в ЦКК, фракционная работа оппозиции не только не прекратилась, но намного расширилась и углубилась. После пленума оппозиция окончательно становится на путь организации второй партии, нелегально распространяет всякого рода декларации и платформы, призывающие к борьбе против ЦК. Листовки и брошюры оппозиции печатаются на конспиративных квартирах и в подпольных типографиях. В это дело втягиваются беспартийные и комсомольцы (дело Резцова, Резцовой и др.).

В конце сентября 1926 г. оппозиция пытается навязать партии дискуссию по основным вопросам политики путем открытых антиленинских выступлений лидеров оппозиции на партийных собраниях. Вожди оппозиции Зиновьев, Каменев и др. являются на собрания ряда московских заводских ячеек, на которых выступают с развернутой программой оппозиции против партии (выступление Троцкого 30 сентября на ячейке Рязано-Уральской ж. д., выступление Троцкого, Зиновьева, Пятакова и др. на ячейке завода «Авиаприбор» и т. п.). Это послужило сигналом для общего выступления оппозиции во всех партийных организациях.

В начале сентября целая группа лидеров оппозиции во главе с Зиновьевым двинулась в Ленинград для организации фракционной работы. 7-го октября Зиновьев выступил с раскольническими, дискредитирующими партию и ЦК ВКП(б) речами на ячейке Путиловского завода.

Ленинградский пролетариат, также единодушно, как и московский, дал исключительно дружный отпор дезорганизаторской работе зиновьевско-троцкистского блока. В Москве за период с 1 по 8 октября из 53.208 членов партии, участвовавших в партийных собраниях, за оппозицию голосовало всего 171 человек и воздержалось 87. Все остальные голосовали за политику ЦК. По Ленинграду из 34.180 членов партии, участвовавших в партийных собраниях, за оппозицию голосовало всего 325 человек и воздержалось 126.

Удар, который получила оппозиция в Москве и Ленинграде окончательно выбил почву из под ног зиновьевско-троцкистского блока, показав весь авантюристический характер расчетов оппозиции, в особенности, на ленинградский пролетариат, на поддержку которого рассчитывал Зиновьев.

Решительное поражение, которое потерпела оппозиция на всех партийных собраниях, временно дезорганизует ряды оппозиции и заставляет ее капитулировать. 16 октября основные руководители оппозиции — члены ЦК ВКП(б) Троцкий, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Сокольников и Евдокимов опубликовали в «Правде» заявление с отказом от фракционных методов борьбы и с обязательством отстаивать свои взгляды только в рамках партийного устава. Лидеры оппозиционного блока в своем заявлении осуждали применявшиеся ими методы защиты своих взглядов, предложили своим единомышленникам распустить фракционные организации, отмежевывались от шляпниковцев и антипартийных группировок в Коминтерне. Одновременно лидеры блока в своем заявлении подчеркнули, что они продолжают стоять на старой принципиальной позиции и политических разногласий с партией не снимают.

Само собой разумеется, что партия и ее центральный Комитет после ряда изменнических трюков оппозиционного блока, не считавшегося с элементарными основами партийной дисциплины, не мог целиком поверить этому заявлению оппозиции. Собравшийся 23-го октября 1926 г. пленум ЦК и ЦКК исключил Троцкого из состава членов Политбюро, Каменева — из состава кандидатов и снял Зиновьева с поста председателя Коминтерна. Одновременно пленум принял известные тезисы товарища Сталина об оппозиционном блоке, которые были внесены на обсуждение открывшейся 26 октября XV партконференции.

XV партконференция дала новый сокрушительный отпор зиновьевско-троцкистскому блоку. Конференция констатировала переход «новой оппозиции» к троцкизму в основном вопросе — о характере и перспективах нашей революции и квалифицировала взгляды оппозиции как меньшевистский, «социал-демократический уклон в нашей партии».

Оппозиционный блок с решениями XV партконференции не соглашается и продолжает свою фракционную работу. Не подчиняясь решениям конференции, оппозиция выступает с защитой своих антипартийных взглядов на собравшемся в конце 1926 года VII расширенном пленуме ИККИ. Расширенный пленум ИККИ решительно осудил как методы фракционной борьбы, так и антиленинские программные положения оппозиции.

Поражение, которое за это время понесла оппозиция в борьбе с партией, дезорганизует ее ряды. Часть из оппозиционеров отмежевывается от оппозиции. В частности, на февральском пленуме ЦК 1927 г. некоторые из оппозиционеров открыто выступают против оппозиции, порывая с ней всякую связь. В свою очередь и лидеры оппозиции вынуждены занять более «мирную» выжидательную позицию. На февральском пленуме ЦК 1927 года они уже не выступают со своей обособленной платформой.

Однако, выжидательное положение фракционеров продолжается недолго. Обострившееся международное положение (поражение китайской революции, разрыв дипломатических отношений с Англией и т. п.), создавшее ряд затруднений для СССР и поставившее страну перед угрозой войны, используемое троцкистско-зиновьевским блоком для нового открытого выступления против партии. Оппозиция вновь выдвигает свою платформу со всем арсеналом старых антиленинских троцкистских перепевов и обвинением Центрального Комитета партии в перерождении, термидорианстве и т. п. Особо предательским является это выступление оппозиции в момент обострения международных отношений и нависшей угрозы войны. Вместо того, чтобы сплотить партийные ряды перед лицом грозящей опасности, оппозиция идет по линии дезорганизации партийных рядов, а Троцкий выдвигает свой знаменитый «тезис Клемансо». (Как известно, Клемансо в 1914 году, накануне приближения немцев к Парижу, стоял на точке зрения свержения министерства и замены его новым).

Таким образом, прекратив внешне свою фракционную борьбу против партии после заявления от 16 октября 1926 года зиновьевско-троцкистская оппозиция при первом затруднении в стране с новой силой выступает против партии.

9-го мая 1927 г., в день XV-летия газеты «Правда», Зиновьев выступает на непартийном собрании с апелляцией к беспартийным, нападая на ЦК ВКП(б) и на газету «Правда», 9-го июня 1927 г. в дни жесточайших нападок английского империализма на СССР, Зиновьев, Троцкий и др. организуют политическую антисоветскую демонстрацию на вокзале под предлогом проводов отъезжающего на другую работу антипартийца Смилги. На Ярославском вокзале лидеры оппозиции выступают с речами против руководства партии, апеллируя к находившейся на вокзале обывательской публике.

Все эти факты показывают, что троцкистско-зиновьевский блок по вопросу о защите СССР фактически и целиком перешел на позиции пораженчества. Если его вожди, учитывая настроения рабочих и всей партии, выступили с полунамеками, вполголоса со своей пораженческой идеологией в вопросе обороны СССР, то оппозиционеры из комсомольцев полным голосом и без намеков выступили за поражение СССР, за государственный переворот в случае интервенции против нашей страны.

Состоящий из комсомольцев — оппозиционеров подпольный «Союз защитников внутрисоюзной демократии» выпустил разнузданную контрреволюционную листовку такого содержания:

«В своем стремлении окончательно задушить всякую свободную мысль в коммунистических рядах партийная бюрократия не стесняется спекулировать на опасности войны… Надвигающаяся опасность новой войны заставляет нас еще громче подымать свой голос против засилия аппаратчиков, против наглой и бездарной бюрократии, ведущей страну к поражению в грядущей схватке с высоко организованным международным империализмом»^[21].

Так перед угрозой нависшей войны оппозиция собиралась «защищать» родину.

Собравшийся в 1927 г. июльский пленум ЦК вынужден был принять более решительные меры против раскольников и дезорганизаторов партии, поставив вопрос об их исключении из членов ВКП(б). Оппозиция всеми предыдущими антипартийными действиями уже поставила себя на грани исключения из партии. Перед зиновьевско-троцкистским блоком со всей резкостью был поставлен вопрос: либо исключение из партии, либо отказ от оппозиционных методов борьбы и осуждение своих взглядов. Разгромленная на всех предыдущих этапах борьбы с партией, оппозиция была вынуждена отказаться от всех своих нападок на Центральный Комитет, осудить свои антипартийные фракционные методы борьбы и признать ошибочными основные положения своей платформы. На этом основании пленум, констатировав отказ оппозиции от своих взглядов, счел возможным оставить Зиновьева и Троцкого в составе Центрального Комитета партии, объявив им лишь строгий выговор.

Однако, и это заявление оппозиции оказалось очередным двурушническим маневром. После того, как на пленуме оппозиция отказалась от своих взглядов и осудила фракционные методы борьбы с партией, через месяц она вновь подает свою антиленинскую предсъездовскую платформу, эта платформа была источником будущих обширных планов троцкистов и зиновьевцев о реставрации капитализма. Платформа, наряду с защитой старых ошибочных троцкистских положений, повторяет те же клеветнические обвинения против партии и ее Центрального Комитета. Несмотря на то, что Центральный Комитет партии признал платформу оппозиции антипартийным документом, оппозиция начинает распространять платформу нелегально. Больше того, платформа печатается даже заграницей. Платформа оппозиции распространяется не только среди членов партии, но и среди беспартийных.

В результате всего этого Октябрьский пленум ЦК 1927 года исключил Зиновьева и Троцкого из состава членов ЦК ВКП(б) за обман партии, выразившийся в неоднократном нарушении даваемых оппозицией обязательств прекращения фракционной борьбы.

Разбитая на голову в партийных организациях, будучи изолирована во всей партии и, в особенности, в рабочих ячейках, оппозиция встает на прямой путь контрреволюционных уличных выступлений против партии и советской власти.

7-го ноября 1927 года, в десятую годовщину Октябрьской революции, кучка враждебных партии элементов во главе с Зиновьевым, Троцким и Каменевым сделала попытку организовать демонстрацию с антисоветскими лозунгами в Москве и Ленинграде. Этим зиновьевско-троцкистская оппозиция поставила себя окончательно вне рядов партии и превратилась в отряд антисоветских элементов.

10-го ноября 1927 года в специальной постановлении, обращенном ко всем организациям ВКП(б), Центральный Комитет характеризовал оппозицию следующими словами:

Видя свою изолированность, лидеры оппозиции переходят на «новый» меньшевистский путь.

Они отворачиваются от партии, рвут с ней последние связи и начинают обращаться за помощью к чуждым партии силам, — к мещанам, к буржуазным интеллигентам и прочим непролетарским слоям. Антисоветские уличные выступления Троцкого, Зиновьева, Каменева, Смилги и др. в день десятилетия Октября в Москве и Ленинграде, насильственный захват аудитории Московского Высшего технического училища для устройства нелегального антипартийного собрания, избиения представителей партийной линии на организованных оппозицией нелегальных собраниях, — все эти и подобные им факты последних дней говорят о том, что оппозиция, проиграв борьбу в партии и будучи оскандалена перед всем рабочим классом во время демонстрации 7-го ноября, начинает собирать вокруг себя враждебные рабочему классу силы и подготовляет новые антисоветские выступления»^[22].

14-го ноября 1927 года ЦК и ЦКК исключили из партии Троцкого и Зиновьева, поставив вопрос об оппозиции в целом на обсуждение XV съезда.

Таким образом, к XV съезду партии оппозиция пришла совершенно разгромленной. Этот разгром был тем более разителен, что дискуссия перед самым XV съездом партии дала оппозиции по всей стране всего четыре тысячи голосов, тогда как за тезисы ЦК голосовало 725 тыс. членов партии.

Перед лицом этого полнейшего разгрома, оппозиции ничего не оставалось делать, как прийти на XV съезд партии с повинной. Объединенная оппозиция попыталась еще раз проделать свой маневр и подала на съезд заявление с отказом от своих взглядов и обязательств безоговорочно подчиниться всем решениям съезда. Однако, партия не могла больше доверять оппозиции, нарушившей неоднократно решения Центрального Комитета, его пленумов и партийных конференций. Партийный съезд признал взгляды оппозиции несовместимыми с пребыванием в партии и на основании всей прошлой антипартийной и антисоветской деятельности оппозиции — исключил наиболее активных оппозиционеров из партии. Одновременно съезд поручает ЦК и ЦКК принять все меры идейного воздействия на рядовых оппозиционеров, с тем, чтобы они окончательно порвали с оппозицией и встали на партийный путь. Съезд постановил принимать заявления исключенных оппозиционеров об их вступлении в партию лишь по прошествии шести месяцев, при условии, что поведение этих лиц за этот период будет вполне партийным и заявления их будут вполне отвечать требованиям XV съезда партии.

Таковы основные факты из деятельности зиновьевско-троцкистской оппозиции на этом втором этапе их борьбы против партии.

XV съезд партии так характеризовал этот этап антипартийной деятельности оппозиции:

«Оппозиция в области идеологической от разногласий тактического характера перешла к разногласиям программного характера, ревизуя взгляды Ленина и скатившись к позиции меньшевизма. Отрицание возможности победоносного строительства социализма в СССР и, следовательно, отрицание социалистического характера нашей революции; отрицание социалистического характера государственной промышленности; отрицание социалистических путей развития в деревне в условиях пролетарской диктатуры и политики союза пролетариата с основными массами крестьянства на базе социалистического строительства; наконец, фактическое отрицание пролетарской диктатуры в СССР (’’термидор») и связанное с этим капитулянтство и пораженчество, — вся эта идейная установка превратила троцкистскую оппозицию в орудие мелкобуржуазной демократии внутри СССР и во вспомогательный отряд международной социал-демократии за его пределами.

В области тактической оппозиция, усиливая и обостряя свою работу против партии, перешла за грань не только устава партии, но и за грань советской легальности (нелегальные собрания, нелегальные типографии, нелегальные органы печати, насильственный захват помещений и т. д.)…

В области организационных вопросов оппозиция, опираясь на ревизию ленинских взглядов, от фракционности перешла к созданию своей собственной троцкистской партии»^[23].

Таким образом оппозиционный блок, как это явствует из фактов, встал окончательно на путь организации второй партии, мобилизуя вокруг себя не только все антипартийные, но и антисоветские элементы.

Необходимо отметить, что на этом этапе, когда зиновьевско-троцкистский блок окончательно встал на путь организации антисоветской партии, еще более озлобляются отношения оппозиции к ленинскому руководству ЦК ВКП(б). Особой ненавистью оппозиционных кругов пользуется товарищ Сталин. Оно и понятно. Товарищ Сталин, ни на шаг не отступая от ленинских заветов, прокладывал путь к социализму, беспощадно разоблачая и бичуя изо дня в день контрреволюционные происки врагов Советской власти, в том числе и контрреволюционные происки зиновьевцев и троцкистов. Пользующийся безграничной любовью и доверием всей партии и трудящихся масс страны, он особенно был ненавистен этим новым глашатаям обреченных на уничтожение капиталистических классов.

Показаниями ряда арестованных в связи с убийством товарища Кирова зиновьевцев установлено, что уже на этом этапе настроение «вождей» и рядовых оппозиционеров по отношению к товарищу Сталину было явно террористическим.

Они не останавливались ни перед какими средствами, пользуясь клеветой, обманом и подлогами для того, чтобы дискредитировать руководство ВКП(б) и создать атмосферу ненависти вокруг вождя партии.

История повторяется. Так же как буржуазия и ее подголоски — меньшевики и эсеры — в свое время не останавливались перед клеветой и террором против Ленина для того, чтобы уничтожить и обезглавить рабочее движение, так и сейчас эти новоявленные троцкистско-зиновьевские меньшевики, отражавшие интересы озлобленных победами советской власти капиталистических классов, пытались обезглавить революцию, уничтожив товарища Сталина.

3. Третий этап

Третий этап охватывает период с XV съезда по 1936 год, т. е. по день ликвидации троцкистско-зиновьевской контрреволюционной группы органами НКВД в связи с убийством С.М. Кирова и попытками организовать убийство товарища Сталина и других руководителей партии и правительства.

В историю троцкистско-зиновьевского блока он войдет как этап, на котором троцкисты и зиновьевцы окончательно скатились в болото контрреволюции, перешли к методам индивидуального белогвардейского террора, превратились в организующую силу разгромленных последышей капиталистических классов в СССР и прямую агентуру иностранного фашизма.

«Самостоятельный» труд троцкистско-зиновьевской контрреволюционной группы окончательно оформляется, как путь непревзойденного предательства интересов рабочего класса, путь измены делу Ленина.

На этом этапе двурушничество троцкистов и зиновьевцев приобретает наиболее законченные формы и складывается как особая продуманная система контрреволюционной разведки внутри ВКП(б).

XV съезд партии довершил разгром оппозиции, дезорганизовал ее ряды и привел к временному развалу троцкистско-зиновьевского блока, который вновь воссоздается только в середине 1932 года.

В связи с этим нам придется остановиться на тактике троцкистов и зиновьевцев до 1932 года в отдельности.

Деятельность троцкистской и зиновьевско-каменевской контрреволюционных групп до создания блока в 1932 году

Прежде всего о троцкистах.

Исключенные XV съездом из партии троцкисты во главе с Троцким быстро завершили давно начатый путь организации второй партии.

Троцкий, как известно, вскоре после XV-го съезда был выслан за пределы СССР. Троцкисты подняли большой шум протестуя против высылки Троцкого. Впоследствии выяснилось, что уже в январе 1928 года троцкисты сами готовили побег своих вождей за границу, чтобы там создать центр для руководства подпольной работой в СССР. Для этого они уже подготавливала паспорта, чтобы под крылышком буржуазных государств организовать борьбу против социализма. Всем памятно, как Троцкий притворялся, что он против высылки. А на самом деле, как утверждают его старые соратники, Троцкий был рад что его высылают. Очутившись за границей, Троцкий стал знаменосцем международной контрреволюции и сгруппировал вокруг себя всех злейших и отъявленнейших врагов нашей революции. На страницах буржуазной, фашистской и белогвардейской печати, он открыто выступает против партии и советской власти, клевещет и поносит советское государство, став призванным «идеологом» всех ренегатов и предателей социализма, перешедших на службу буржуазии и фашистов.

Подавляющее большинство активных троцкистов за контрреволюционную работу были арестованы и сосланы в ссылку.

В 1928-29 гг. в широких кругах троцкистской ссылки возникает течение за возвращение в ряды ВКП(б). Некоторые троцкисты перед лицом успехов социалистического строительства в СССР, убедившись в неправоте своих позиций пытаются честно порвать со своим троцкистским прошлым, вновь заслужить доверие партии и вернуться в ряды ВКП(б). Другая часть троцкистов, составляющая большинство, в том числе и наиболее видные из них тоже становятся на путь необходимости возвращения в партию. Однако, этот путь они избирают не потому, что раскаялись в своих прошлых ошибках и признали правоту линии партии. Наоборот, это течение ставит своей целью возвращение обратно в ряды ВКП(б) в двурушнических контрреволюционных целях. Оно обуславливается хозяйственными успехами Советского Союза и ростом влияния партии в широких кругах рабочего класса и крестьянства, с одной стороны, и, с другой — на эту тактику их подталкивает возникшее течение среди рядовых троцкистов за окончательный разрыв с троцкизмом. Из боязни остаться совершенно изолированными, в безнадежной попытке продолжать открытую борьбу против партии, они выдвигают эту новую двурушническую тактику.

Наиболее законченную, по своей контрреволюционной подлости, теорию двурушничества выдвигает признанный в СССР заместитель Троцкого — И.Н. Смирнов. Он прямо ставит вопрос о том, что открытая борьба с партией кроме разгрома троцкистских кадров ни к чему не приведет. В случае благоприятной для выступления троцкистов ситуации, они не смогут тогда противопоставить партии сколько-нибудь организованную силу. Поэтому, Смирнов ставит вопрос о том, что надо, не стесняясь никакими средствами, обратно возвращаться в партию, сохранить от разгрома троцкистские кадры, восстановить из них строго законспирированную троцкистскую организацию, подрывать партию изнутри и в случае благоприятной обстановки выступить открыто.

Само собой разумеется, что эта новая тактика контрреволюционного двурушничества среди отдельных троцкистов вызывала сомнения. В связи с этим, запрашивается мнение самого Троцкого.

Троцкий не только полностью соглашается и одобряет эту установку, но, в свою очередь, дает прямую директиву всем троцкистам при первой возможности двурушнически проникать в ряды ВКП(б). Он рекомендует троцкистам организовать коллективную подачу двурушнических заявлений о прекращении всякой внутрипартийной борьбы и желании вернуться в ряды ВКП(б).

Больше того, Троцкий решается даже официально опубликовать эту свою тактику двурушничества, включив ее в проект платформы: В «проекте платформы Интернациональной левой оппозиции по русскому вопросу», он, например, пишет:

«Разрешение этих теоретических и политических задач мыслимо лишь при том условии, если Всесоюзная фракция укрепит свою организацию, проникнет во все основные ячейки официальной партии и других организаций рабочего класса, оставаясь, в то же время, нераздельной частью интернациональной левой оппозиции»^[24].

Такой двурушнический маневр, по мысли Троцкого, должен был привести к идейному и организационному укреплению троцкистских позиций внутри ВКП(б) и сохранению наиболее ценных троцкистских кадров.

В соответствии с этой директивой троцкисты подают в ЦК ВКП(б) и ЦКК двурушнические покаянные заявления, в которых осуждают свою прежнюю контрреволюционную деятельность, всячески поносят Троцкого, порывают формально с троцкизмом, признают единственной правильной линию партии и обязуются безоговорочно ей подчиняться.

Обманывая ЦК ВКП(б). в своих заявлениях они просят дать возможность делом искупить вину перед партией и советской властью.

Эти наглые двурушнические заявления преследовали контрреволюционную цель — во что бы то ни стало пробраться в ряды ВКП(б) и подрывать партию изнутри.

Все разоблаченные троцкисты эту контрреволюционную тактику подтверждают.

Вот, например, что об этом заявил на следствии видный троцкист Дрейцер Е.А.:

«И.Н. Смирнов мне сказал, что я должен предложить участникам организации добиться восстановления в рядах ВКП(б) с тем, чтобы использовать свое пребывание в рядах партии для разложения ВКП(б) изнутри»^[25].

Этот двурушнический маневр многим троцкистам удался.

Не подозревая о чудовищной тактике двурушничества, Компартия еще раз проверила и дала им, троцкистам и зиновьевцам, возможность включиться в партийную и советскую работу.

Большинство подавших заявления троцкистов были возвращены из ссылки. Значительная часть из них, в том числе, такие вожаки, как Смирнов И.Н., Мрачковский, Тер-Ваганян, Сафонова и др. были восстановлены в партии. В ссылке остались лишь наиболее «непримиримые» одиночки, решившие до конца отстаивать свои контрреволюционные взгляды.

Возвратившись из ссылки, виднейшие руководители бывшей троцкистской оппозиции развертывают энергичную работу по объединению троцкистских кадров и созданию из них строго законспирированных, контрреволюционных групп. Для объединения и руководства группами создается в 1930 г. согласованный с Троцким всесоюзный центр, в который входит И.Н. Смирнов, Мрачковский, Тер-Ваганян и Сафонова.

О деятельности троцкистского центра в то время, рассказывает член центра Сафонова следующее:

«Вернувшись в 1930 году, после подачи заявления об отходе от оппозиции, я приступила к фактической работе по воссозданию троцкистской организации. В результате этой работы в Москве к 1931 году была восстановлена троцкистская организация. Работой по восстановлению организации руководил центр, который в 1931 году сложился в составе И.Н. Смирнова, Тер-Ваганяна, Мрачковского и меня — Сафоновой.

Основная задача центра состояла в восстановлении организации для продолжения борьбы с руководством ВКП(б). Основными кадрами нашей организации были преимущественно двурушники из троцкистов, подавшие формальные заявления об отходе»^[26].

Помимо консолидации троцкистских кадров из троцкистов, бывших в ссылке и подавших формальные двурушнические заявления об отходе, троцкистский центр завязывает связи также с троцкистами, не разоблаченными в свое время партией. Они пытаются так же расширить свою организацию за счет исключенных из партии и «обиженных» партией.

Так, например» троцкист Колодин по заданию центра специально бывал в приемной ЦКК для сбора сведений о настроениях исключенных и исключаемых членов ВКП(б).

«Бывая в ЦКК» — говорит на следствии Колодин, — я имел своей целью собирать сведения о настроениях исключенных коммунистов, для последующей вербовки подходящих из них в нашу организацию»^[27].

Примерно, к концу 1930 г. троцкистскому центру удалось создать довольно разветвленную сеть троцкистских контрреволюционных групп. Они строились по принципу отдельных не связанных друг с другом строго законспирированных подпольных ячеек. Связь между членами группы осуществляется «по цепочке». Троцкистский центр, равно как и руководители подпольных групп имеют заменяющих членов с тем, чтобы в случае провала центра или руководителя группы, на смену пришел другой, как они выражались, «заменитель».

Троцкистский центр устанавливает связь с Троцким за границей, от которого получает указания и директивы о направлении деятельности троцкистской организации в СССР.

Троцкистский центр поддерживает регулярно связь с группами и дает им соответствующие задания.

О задачах, которые ставил центр в тот период перед отдельными группами, троцкист Жаков М.П. рассказывает следующее:

«Организация ставила своей задачей борьбу с ВКП(б) и ее руководством. Деятельность организации в основном шла по линии установления связи и консолидации троцкистских кадров на базе троцкистской платформы. Мы ставили своей задачей изменение политики ВКП(б) в духе троцкистской платформы после смены руководства. Наша организация в основном состояла из троцкистов-двурушников, формально порвавших с троцкизмом, вернувшихся в партию в целях продолжения борьбы с нею»^[28].

Такова в основном деятельность троцкистов в этот период. Она сосредоточена была главным образом на собирании разгромленных троцкистских кадров для продолжения борьбы с партией.

Рассмотрим теперь какова была в это же время деятельность зиновьевско-каменевской группы.

Зиновьевско-каменевская группа сразу же после XV съезда партии заняла несколько иную линию поведения. Продолжая стоять на идейной платформе троцкизма, будучи больше, чем когда бы то ни было враждебно настроенной и против политики партии, и против партийного руководства, зиновьевско-каменевская группа формально подчиняется решениям XV съезда партии. Формально зиновьевцы отвергли и путь организации второй партии. На деле это только тактический продуманный двурушнический маневр. Свои заявления о безоговорочном подчинении всем решениям партии и роспуске фракционных организаций, зиновьевцы подавали как XV съезду партии, так и в последующем, в двурушнических целях, для сохранения своих кадров от окончательного разгрома.

Все расчеты зиновьевцев основывались на том, чтобы, оставаясь внутри партии и сохранив свои кадры, при благоприятных условиях добиться изменения политики партии и прийти к руководству. Отсюда двурушничество — основа основ всех их взаимоотношений с партией. Ложь и обман партии не только не осуждаются, но признаются как особая добродетель.

Об этой двурушнической, предательской тактике говорят все разоблаченные за последние годы зиновьевцы. Вот что, например, заявил на следствии по делу об убийстве товарища Кирова, Каменев в отношении позиции зиновьевцев на XV съезде партии и непосредственно после него:

“В момент составления и подачи заявления к XV съезду партии ни я, ни мои тогдашние единомышленники не стояли на точке зрения партии и не признавали безусловной правильности партийной линии и партийного руководства в борьбе против нашей группы. Наоборот, признав в своем заявлении свое «подчинение» партии, мы надеялись на самом деле, что наша «линия» в конце концов восторжествует и что мы еще вернемся к руководству партией»^[29].

Об этом же говорил и другой руководитель зиновьевско-каменевской группы Г. Евдокимов.

«Задачу врастания в партию мы понимали своеобразно не в смысле разрыва с нашим прошлым, а в смысле обмана партии, заявляя одно, а делая другое»^[30].

Один из активнейших зиновьевцев Дмитриев на этом же следствии показал, каким образом осуществлялась установка Зиновьева и Каменева на двурушничество в их организации:

«Заявления, которые мы после нашего исключения из партии XV съездом подавали, начиная от отказа от фракционной работы, продолжая признанием правильности линии партии и кончая осуждением своей оппозиционной позиции и клятвами в верности руководству партии — все это от начала до конца было маневром, рассчитанным на возвращение в партию, на сохранение зиновьевских кадров, на продолжение своей контрреволюционной работы против партии в новых изменившихся условиях. Этими соображениями мы и руководствовались, когда после нашего исключения из партии мы составляли эти заявления. Эти положения были сформулированы Зиновьевым, Каменевым и др. и передавались в качестве директивы зиновьевского центра»^[31].

Такова позиция, которую заняла зиновьевско-каменевская группа и ее вожди непосредственно после XV съезда партии. Эта особая двурушническая тактика не всегда проходила гладко. Некоторым из зиновьевцев она казалась неприемлемой. В частности, в этот период от основной группы зиновьевцев откалывается небольшая группа, главным образом, бывших комсомольских работников, которые настаивают на продолжении открытой борьбы против партии, считая заявление Зиновьева, Каменева и др. о вступлении в партию позорным и капитулянтским. Это так называемая группа «безвожденцев». Несмотря на свою малочисленность, эта группа все же представляла ценный актив для зиновьевцев. Зиновьев и Каменев принимают все меры к тому, чтобы убедить эту группу в необходимости вступления в партию с двурушническими целями. Они принимают все меры к тому, чтобы воздействовать на «безвожденцев» и заставить их написать заявление в ЦК о правильности линии ЦК.

Когда некоторые из них начинали сомневаться в допустимости такого двурушнического акта, Зиновьев в январе 1928 г., по заявлению арестованного Ромма, отвечал им: «Большевики в свое время входили в такой хлев, как дума, Бадаев крест целовал, а вы в борьбе хотите выглядеть чистенькими».

В результате этой обработки молодых «безвожденцев», Зиновьеву и Каменеву удалось склонить большинство из них к вступлению в партию в двурушнических целях. Цинизм этого двурушнического акта виден из следующей характерной детали. Когда группа молодых «безвожденцев», в том числе Румянцев, Котолынов, Тарасов и др. подавали заявления в ЦКК о восстановлении их в партии, они согласовывали текст своих заявлений с Зиновьевым и Каменевым. Каждое изменение в тексте заявления, предлагавшееся ЦКК, — немедленно согласовывалось и редактировалось Каменевым. «Торговля» за каждое слово заявления была настолько напряженной, что подавшим пришлось до десятка раз бегать за санкцией к Каменеву.

В течение лета 1928 года вожди оппозиции и подавляющее большинство зиновьевцев, в том числе и «безвожденцы», были восстановлены в партии. Их заявления, в которых они отказываются от фракционной деятельности, осуждают свои антипартийные взгляды и отмежевываются от Троцкого, были признаны ЦКК удовлетворительными. Маневр зиновьевцев, проделанный с целью сохранения своих кадров от разгрома, удался.

Обманув доверие партии чудовищным актом двурушничества и сохранив свои кадры, Зиновьев и Каменев непосредственно после восстановления в партии бывших оппозиционеров развивают бешеную деятельность по налаживанию связей и созданию организации, наиболее приспособленной к новым условиям борьбы против партии.

Одновременно с двурушническим возвращением в партию Зиновьев к Каменев также как и троцкисты подготавливали условия для создания центра за границей, чтобы оттуда вести работу против СССР.

Для этого Зиновьев и Каменев принимают меры, чтобы создать материальную базу за границей. Из средств госбанка они создают за границей запас валюты. На суде Рейнгольд об этом показал следующее:

«Со мной велись разговоры о необходимости создания запаса валюты на случай высылки Каменева и Зиновьева за границу»^[32].

Каменев, подтверждая это, на суде рассказал, что:

«В 1929 году, когда я и Зиновьев предполагали, что мы можем быть высланы за границу, как и Троцкий, мы считали необходимым создать за границей некоторый фонд поддержки и продолжение той работы, которою мы вели здесь… Рейнгольду было поручено с помощью других работников, из средств Госбанка создать за границей денежный фонд в целях поддержки нашей организации»^[33].

На этом же процессе было установлено, что это указание Каменева и Зиновьева о создании валютного фонда за границей было выполнено.

Наряду с принятием мер по созданию условий для работы за границей, Зиновьев и Каменев всемерно развертывают подпольную работу внутри СССР.

Немедленно был организован и до этого существовавший фактически «Московский центр» зиновьевцев. «Московский центр», игравший роль политической направляющей организации, образовался в составе активнейших вожаков зиновьевской оппозиции. В него вошли: Зиновьев, Каменев, Куклин, Евдокимов, Бакаев, Федоров и Гертик. Тщательно конспирируя свою деятельность, «Московский центр» регулярно обсуждает важнейшие вопросы текущей политики партии. Для поддержания связей с членами своей организации, регулярной информации их о точке зрения центра по вопросам текущей политики — создаются два семинара — политический и экономический. Руководство политическим семинаром поручается Зиновьеву, экономическим — Каменеву.

Позже, по мере возвращения в Ленинград бывших оппозиционеров, непосредственное руководство из Москвы в силу особых условий конспирации затрудняется. Возникает необходимость создания местного «Ленинградского центра», который и организуется в конце 1929 — в начала 1930 годов. О характере и времени организации «Ленинградского центра» один из активнейших зиновьевцев Гессен на следствии показал следующее:

«В конце января 1929 г., уезжая в Ленинград из Москвы на несколько дней, я получил задание от Зиновьева подготовить создание в Ленинграде местного центра зиновьевцев с разделением работы по районам и с привлечением в состав центра представителей разных прослоек зиновьевской организации»^[34].

По этой директиве Зиновьева в организованный конспиративный «Ленинградский центр» вводятся наряду с такими испытанными сторонниками двурушнической тактики как Левин, Мясников, Сосицкий, Мандельштам, а также и представители группы «безвожденцев», бывшие работники комсомола — Румянцев и Котолынов. «Ленинградский центр» назначает организаторов по районам из числа членов центра.

Таким образом, в 1930 году зиновьевско-каменевской группе удалось сохранить в партии основные кадры наиболее активных своих сторонников и создать руководящие подпольные центры.

С организацией. Московского и Ленинградского «центров» начинается работа по установлению регулярной связи со всеми бывшими зиновьецами, антипартийные настроения которых не вызывали сомнений. Из конспиративных соображений запрещаются более или менее широкие собрания. Связь устанавливается и директивы передаются по «цепочке» один другому. В исключительных случаях собираются под благовидным предлогом юбилеев, именин, на «чаепития» и т. п., где обсуждаются наиболее злободневные и острые политические вопросы. Люди регулярно информируются или по «цепочке» или на «чаепитиях» о директивах «Московского центра», тактике и настроениях «вождей».

Вот что говорит о деятельности «Ленинградского центра» в этот период член его Сосицкий:

«Основная задача нашей организации заключается в подборе и сохранении организационных связей среди бывших участников зиновьевско-троцкистского блока, вовлечение их в контрреволюционную организацию, систематическом осуществлении на них контрреволюционного влияния, воспитании их во враждебном духе руководству ВКП(б) и советскому правительству. На периодических сборищах организации сообщалась политическая информация из Москвы, от центра организации и обсуждались отдельные вопросы, чаще всего связанные с текущими политическими вопросами»^[35].

Таким образом, основной задачей, которую ставили себе вожди зиновьевско-каменевской организации — являлась задача — во что бы то ни стало сохранить свои кадры, все время поддерживать их антипартийные настроения, воспитывать в них вражду к политике партии и к ее руководству с тем, чтобы при первом удобном случае выступить, как организованная сила.

Такова в основном деятельность зиновьевско-каменевской группы в этот период.

Таким образом, пользуясь тактикой двурушничества и обмана партии, троцкистам и зиновьевцам за эти годы удалось организовать наиболее проверенных своих сторонников в строго законспирированные подпольные группы и создать руководящие контрреволюционные центры, с целью подрыва партии изнутри и организованного выступления пробив ее политики в случае благоприятно сложившейся обстановки.

Воссоздание троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока и переход к тактике пораженчества и террора

На какие же ближайшие перспективы возвращения к руководству в это время рассчитывали Троцкий, Зиновьев и Каменев?

Главную свою ставку в этот период троцкисты и зиновьевцы ставили на неизбежные трудности, связанные с социалистической перестройкой нашего хозяйства, на то, что партия не сможет справиться с этими трудностями, в результате чего создадутся условия для выступления и прихода к власти Троцкого, Зиновьева, Каменева и других.

Об этих чаяниях и расчетах на трудности, Каменев на следствии заявил следующее:

«Все резче выдвигался расчет на затруднения и на то, что эти затруднения могут облегчить зиновьевской группе и ее руководящему центру возврат к руководящей роли в партии. Особенно оживился этот интерес в 1932 году, в связи с теми объективными трудностями, которые тогда временно стояли перед партией»^[36].

Троцкий в свою очередь тоже связывает возможность возвращения троцкистов к руководству страной с трудностями хозяйственного строительства. На протяжении 1930-1931-1932 гг. он почти в каждом «Бюллетене оппозиции» помещает свои статьи о «кризисе советского хозяйства».

Всячески опорочивая хозяйственные успехи Советского Союза, он пророчествует, что нынешнее руководство партии не сможет справиться с трудностями и вынуждено будет пойти на соглашение с троцкистами.

В соответствии с этими надеждами Троцкого «Бюллетень оппозиции» делал следующий, утешительный для троцкистов, вывод:

«Вследствие неспособности нынешнего руководства выбраться из хозяйственно-политического тупика, в партии растет убеждение в необходимости смены партруководства»^[37].

Надежды троцкистов и зиновьевцев вернуться к руководству в этот период особенно окрыляются выступлением правой оппозиции. Основная ставка ставилась на использование разногласий правых с партией. Выступление правых, по мнению Троцкого, Зиновьева и Каменева, создавало условия для новой перегруппировки сил в партии. Исходя из этой основной установки строился весь тактический план действий зиновьевского «Московского центра». Зиновьев и Каменев в предстоящейпо их мнению дискуссий в партии предполагали выступить не только в качестве самостоятельной силы. Не исключалось, а считалось наиболее вероятным совместное выступление правых, зиновьевцев и троцкистов. Для этого Зиновьев и Каменев предпринимают шаги для сговора с правыми, регулярно встречаясь с Рыковым, Томским и Бухариным.

Но поводу этого плана активный зиновьевец Гессен на следствии по делу убийства С.М.Кирова рассказывает следующее:

В этот период времени зиновьевская группа имела ясный тактический план. Она ставила ставку на развитие борьбы правых с партией, в результате которой создавались бы условия для самостоятельного выступления зиновьевской группы и для смены партийного руководства. Из этой тактической установки вытекала применявшаяся зиновьевской группой политика двурушничества, — велись переговоры с правыми и в то же время давались заверения ЦК партии о полной солидарности и лояльности»^[38].

На основании имеющихся сейчас материалов выяснено, что это было не простое взаимное «нащупывание» общих вопросов, по которым, троцкисты и зиновьевцы могли выступить с правыми против партии. Не было сомнений надо ли выступать вместе.

Шла речь лишь о том, как лучше выступитъ. Об этом конкретном плане выступления против партии и договаривались по поручению своих групп Бухарин и Каменев.

Троцкий и троцкистский центр не только знал, но и был в курсе всех переговоров зиновьевского центра с правыми, полностью одобряя эти переговоры.

Если раньше троцкистско-зиновьевский блок прикрывал свою капитулянтскую, меньшевистскую линию, демагогической «левой» фразой, обвиняя ЦК в «сползании на кулацкие рельсы», то сейчас, когда ЦК начал проводить работу по ликвидации кулачества, как класса, они вместе с правыми открыто стали на защиту кулака, стали на платформу реставрации капитализма.

Вряд ли нуждается в характеристике этот беспринципнейший шаг троцкистско-зиновьевских политиканов. Подлость его очевидна.

Разгром правой оппозиции ломает планы троцкистско-зиновьевского подполья. Отдаляются надежды на сколько-нибудь успешное выступление против партии и смену партийного руководства. Троцкий, Зиновьев и Каменев вновь озабочены сохранением своих кадров. Они принимают все меры к тому, чтобы вывести их из под удара. Положение спасает испытанная тактика двурушничества. Зиновьевский центр дает своим членам директиву: беспощадно громить и осуждать свои прошлые ошибки; осуждать выступления и позицию правых; громить тех из зиновьевцев, кто явно замешан в связи с правыми и на спасение кого нет никаких надежд; лучше потерять одного-двух чем провалить всю организацию.

Зиновьевцы не останавливались и перед тем, что даже и чистки партии используют в своих двурушнических целях. На предварительных совещаниях они устанавливали свою тактику и строго придерживались дисциплины, своей контрреволюционной группы.

Вот что рассказывает один из участников зиновьевской контрреволюционной группы Роцкан П. Э.

«С Зиновьевым я имел беседу на тему о предстоящей чистке ВКП(б) — 1929 г. Я сказал ему, что сохранил оппозиционные взгляды и поэтому прошу совета, как мне держать себя при проверке.

На это Зиновьев ответил: «Чистку партии не надо превращать в арену для борьбы за наши взгляды».

Эти слова Зиновьева настолько запечатлелись в моей памяти, что их привожу почти буквально. Нетрудно понять, что означал такой ответ в переводе на простой язык: «Оружия своего не складывай, двурушничай, если скажешь правду о своих взглядах — тебя исключат, а ты нам еще нужен».

При моей проверке в 1929 г. я действовал в соответствии с этим советом Зиновьева»^[39].

О двурушническом использовании зиновьевцами партийной чистки также рассказывает Шварц Г.И.

«Весь 1933 г. в нашей группе прошел под знаком подготовки к предстоящей нашей чистке. Нам было известно, что по отношению к нам, участникам троцкистско-зиновьевского блока, внимание и бдительность особо заострены. Поэтому все наши (я, Розовский и Булах) встречи были посвящены тому, как сманеврировать на чистке, чтобы не оставаться вне рядов партии. Основная информация в нашей группе проходила через Розовского. Было принято предложение, которое заключалось в следующем: при выступлениях на чистке центр тяжести перенести на развернутую критику исторических корней троцкистско-зиновьевского блока и меньше всего останавливаться на личном участии в борьбе против партии, скрыв организационные связи, сохранившиеся до последнего времени. Первым из нас проходил чистку Розовский.

…После моего исключения мы, в нашей группе, неоднократно обсуждали создавшееся для меня положение. Совместно составляли и корректировали мои апелляционные заявления в высшие партийные инстанции. В результате обмана партии (я скрыл сохранившиеся до последнего времени связи с зиновьевцами) я вновь был восстановлен в рядах ВКП(б)»^[40].

Об этой же самой тактике использования чистки в двурушнических целях рассказывает Минаев С.П.

«Перед тем, как пройти чистку партии, я специально ходил к Булаху за ответом, как вести себя на чистке. Эта встреча носила характер, что мы договорились за спиной партии о моем поведении. Булах к тому времени уже прошел чистку и, конечно, не рассказал о своих групповых, политических связях с б. участниками блока, о своем участии в зиновьевско-троцкистской организации.

Разумеется, и я во время чистки постарался тщательно обойти все то, что указывало на мои связи с организацией»^[41].

Надо сказать, что троцкистам и зиновьевцам удалось вывести из под удара свои кадры с небольшими, сравнительно потерями.

Провал надежды на возвращение к руководству через совместное выступление с правыми, не заставляет, однако, троцкистов и зиновьевцев свернусь свою деятельность. Сохранившиеся оппозиционные кадры ориентируется на тактику выжидания дальнейших событий и на собирание всех враждебных партии сил. В связи с этим в период 1930-32 гг. троцкистский и зиновьевский центры проявляют исключительный интерес и внимание к работе всех других антипартийных подпольных групп.

Несмотря на очевидный провал всех попыток антипартийных сил свалить возглавляемый товарищем Сталиным Ленинский ЦК и несмотря на то, что гигантские успехи партии с каждым днем уменьшали эти перспективы — троцкисты и зиновьевцы в бессильной, бешеной ненависти к ЦК ВКП(б) и к товарищу Сталину продолжают свою подпольную, антисоветскую работу. Усилившаяся во второй половине 1932 года деятельность остатков различных разгромленных партией оппортунистических групп и группочек оживляет и деятельность троцкистского и зиновьевского центров. Начинается полоса переговоров троцкистов и зиновьевцев с «леваками», «рютинцами» и «шляпниковцами», усиленно «изучаются настроения недовольных слоев населения».

Рассказывая на следствии. о деятельности зиновьевской группы в этот период, Каменев говорит:

«…Руководящий состав зиновьевской группы продолжал свою деятельность и в 1930 и в 1932 году. Деятельность его выражалась в этот период в собраниях для обсуждения текущих политических вопросов, в частности, вопросов, связанных: с мерами, принимаемыми партией по поводу отдельных членов зиновьевской группы, во взаимной информации, в особенности о внутрипартийном положении, в обсуждении сведений о деятельности других антипартийных групп. Все члены зиновьевской группы считали своей обязанностью делиться с указанным выше центром всеми теми сведениями и впечатлениями, которые у них имелись по служебному положению и от встреч с партийными людьми и членами других антипартийных группировок. Все обсуждения велись в контрреволюционном духе, т. е. с точки зрения того, насколько эти сведения свидетельствуют об ослаблении или затруднениях партийного руководства, о трудностях, стоящих перед партией и т. п.»^[42]…

И далее, говоря об особом интересе к деятельности различных антипартийных подпольных групп, он показывает:

«К этому именно времени относятся переговоры Зиновьева с Сафаровым, Евдокимова с троцкистами, мои и Зиновьева со Стэном и т. д. Все они (разговоры) носили однообразный характер, один и тот же политический смысл. Это было взаимное нащупывание всех антипартийных подпольных групп, группировок и группочек в целях взаимной поддержки для борьбы с партией и партийным руководством»^[43].

Таковы, в этот период, надежды троцкистов и зиновьевцев на провал партийного руководства.

Эти расчеты и надежды на трудности социалистического строительства были биты. Партия под руководством товарища Сталина, успешно преодолевая трудности, вела страну от победы к победе по пути к социализму.

Гигантские успехи социалистического строительства и растущийна этой основе в среде рабочего класса и колхозного крестьянства безграничный авторитет партии и правительства, исключали всякую возможность для сколько-нибудь успешной работы троцкистов и зиновьевцев.

Стоя на платформе реставрации капитализма, оскандалившиеся перед пролетариатом всего мира, неоднократно предавшие интересы трудящихся СССР, в конец изолгавшиеся «вожди» троцкистской и зиновьевской групп не могли рассчитывать ни на какую поддержку в рабочем классе и колхозном крестьянстве страны.

Единственной средой, где они могли рассчитывать на сочувствие и активную помощь, оставалась среда до крайности озлобленных осколков разгромленных капиталистических классов. Одержимые желанием во что бы то ни стало прорваться к власти, троцкисты и зиновьевцы готовы заключить соглашение против партии с любым союзником. Они начинают завязывать связи не только с представителями разгромленных партией оппортунистических группировок «правых», «леваков» и т. п., но и с прямыми представителями контрреволюционных белогвардейских кругов. Не видя никаких перспектив на изменение обстановки внутри страны, троцкисты и зиновьевцы, как и их друзья из белогвардейского лагеря, все больше начинают ставить ставку на возможность внешних осложнений Советского Союза с капиталистическими государствами. Расчет зиновьевцев основывается на том, что нападение империалистов на СССР может создать благоприятную обстановку внутри страны для разгрома руководства партии.

Один из активнейших участников подготовкиубийства товарища Кирова, член зиновьевско-каменевской группы Виноградов, в своем показании на следствии следующим образом характеризует директиву зиновьевского «центра»:

«Включиться в практическую работу партийного, советского и хозяйственного аппарата с целью протаскивания наших установок и с целью сохранения себя в партии как самостоятельной силы, способной выступить, как только сложится хоть сколько-нибудь благоприятная внутренняя и внешняя ситуация. На эту ситуацию мы и держали курс. Мы исходили из того, что война с империалистическими государствами, которая раньше или позже наступит и обстановка внутри страны, которую породит война, создаст благоприятные условия для широких выступлений с требованием возвращения к руководству Зиновьева, Каменева и др. лидеров зиновьевщины»^[44].

Другой активный член зиновьевско-каменевской группы Царьков тоже дает по этому поводу следующие показания:

«Директивы, исходящие значительно позже от центра, толковали, что возможность возвращения вождей зиновьевской оппозиции — Зиновьева, Каменева и других к руководству, обуславливается только нападением империалистических стран на СССР. Вызванная таким образом война неизбежно, как мы думали, должна будет привести к приходу наших вождей к руководству партией»^[45].

На таких же позициях «пораженчества» стоят и троцкисты. С этим связаны все их надежды на осуществление их контрреволюционных целей.

Рассчитывая на возможность внешних осложнений Советского Союза с империалистическими государствами, Троцкий дает директиву своим сторонникам занять во время войны пораженческую линию и попытаться свергнуть нынешнее руководство партии и правительства.

Вот, например, что говорит о директивах Троцкого и троцкистского центра на случай войны, активный троцкист, бывший начальник личной охраны Троцкого — Дрейцер:

«Должен добавить, что эти указания Троцкого полностью подтверждали директивы, полученные мною от Мрачковского. Мрачковский, развивая тогда позицию, которую троцкисты должны занять в случае войны, четко определил эту позицию как пораженческую с задачами использования войны в целях свержения советской власти и захвата власти в свои руки»^[46].

Таким образом, эти жалкие трусы и предатели революции в своем желании разгромить ЦК и вернуться к руководству партией и страной поставили ставку на империалистов, готовящих войну против СССР. Планы и надежды троцкистской и зиновьевской контрреволюционных групп и их вождей — Троцкого, Зиновьева и Каменева — на этом этапе целиком совпадают с чаяниями всех контрреволюционных сил внутрии вне страны. В бессильной злобе против успехов пролетариата и его партии, зиновьевцы мечтали о нападении на Советский Союз для того, чтобы свергнуть нынешнее руководство, стоя на платформе реставрации капитализма, они готовы были, в угоду интересам буржуазии, отдать на растерзание врагам революции не только лучшие головы рабочего класса, но и сам рабочий класс. В крови новой империалистической войны, которую организует мировая буржуазия, они мечтали потопить все завоевания революции и на штыках буржуазных армий прийти к власти.

Однако, эти надежды, как и надежды всей белогвардейской своры, разбивались о растущую мощь Советского Союза. Реальных перспектив на ближайшее осуществление этого плана у зиновьевцев не было. Ускорить нападение капиталистических стран они были бессильны. Беспочвенность этих планов заставляет Троцкого, Зиновьева и Каменева все чаще и чаще ставить вопрос о создании искусственных затруднений для страны. Как один из наиболее реальных способов вызвать затруднения, намечается террор в отношении виднейших руководителей партии и правительства.

Перед лицом совершенно неоспоримых успехов социалистического строительства, потеряв всякую почву для политической работы, полностью разоблачив себя, как врагов рабочего класса, в звериной злобе к советской власти, Троцкий, Зиновьев и Каменев выдвигают террор, как единственный метод борьбы против партии и советского правительства.

Троцкисты и зиновьевцы предполагали, что убийством вождей они смогут, с одной стороны, ослабить влияние Советского Союза за границей и активизировать деятельность империалистических кругов и, с другой стороны, этим актом они думали вызвать ряд затруднений в руководстве партией и правительством. Все это вместе взятое должно было создать, по их мнению, благоприятные условия для выступления против партии и возвращения к руководству страной Троцкого, Зиновьева и Каменева.

В марте 1932 года Троцкий в своем письме «Ко всем членам ВЦИКа», предназначенном для широкого распространения среди троцкистов, в СССР и опубликованном в «Бюллетене оппозиции», открыто выбрасывает лозунг «убрать Сталина».

Троцкий рассчитывает, что уничтожение руководящей верхушки ВКП(б) и товарища Сталина, в первую очередь, внесет панику в среду рабочего класса, расстроит ряды партии и даст возможность открыто выступить подпольным троцкистским силам. В соответствии с этим он дает прямую директиву о переходе к методам террора находившимся в то время в командировке за границей руководителю всесоюзного троцкистского центра — двурушнику И. Н. Смирнову.

В осуществление этой директивы Смирновым был разработан план деятельности троцкистов в СССР, получивший полное одобрение Троцкого. План предусматривал ведение троцкистской работы по трем параллельным направлениям: 1) организация и объединение уже разоблаченных, находящихся в ссылке и вне ее, троцкистских кадров и вербовка среди них террористов; 2) организация и объединение скрытых троцкистов, находящихся в рядах ВКП(б) и вовлечение их в террористические группы и 3) переброска проверенных троцкистов из-за кордона, преимущественно нелегальным путем для использования их в подготовке террористических актов.

В осуществление разработанного Смирновым и одобренного Троцким плана, троцкистский центр, приступает к подбору террористов и созданию строго законспирированных подпольных террористических групп. Перед группами ставится только одна задача — добиться, во что бы то ни стало и любыми средствами совершения террористических актов против виднейших руководителей партии и правительства и в первую очередь против товарища Сталина.

Не отстают от троцкистов и зиновьевцы. Они в свою очередь тоже считают, что единственно реальным средством борьбы с нынешним партийным руководством является — террор против виднейших представителей партии и правительства.

Летом 1932 года на заседании зиновьевского центра Зиновьев и Каменев прямо ставят вопрос о необходимости перехода к террористической деятельности. Присутствующие на заседании члены зиновьевского центра — Бакаев, Евдокимов и другие — полностью одобряют эту установку Зиновьева и Каменева.

Таким образом, переход к террористической деятельности против руководителей партии и правительства является с этого времени основным методом борьбы как троцкистского, так и зиновьевско-каменевского контрреволюционных центров. Этот метод сближает троцкистов и зиновьевцев, сглаживает отдельные разногласия, существовавшие между ними и создает почву для объединения троцкистов и зиновьевцев в единый блок.

В том же 1932 г. Зиновьев выдвигает перед членами зиновьевского центра вопрос о необходимости объединения с троцкистами в единый блок. Необходимость блока он обосновывает следующими мотивами:

«Дело сейчас не в споре о той или иной политической платформе. Всякого рода политические оттенки вполне допустимы в пределах блока и найдут свое окончательное разрешение после того, как блок овладеет руководством партии и правительства. Сейчас самое главное заключается в единодушном признании того нового, чем отличается вновь созданный сейчас блок от предшествующего. Это новое состоит в признании неизбежности активных террористических действий против руководства партии иправительства, в необходимости создания боевой организации террористической борьбы»^[47].

Это предложение Зиновьева полностью поддержали все члены зиновьевского центра. Присутствующий на заседании центра известный зиновьевец Рейнгольд сообщил на следствии, как Каменев резюмировал результаты обсуждения вопроса о блоке с троцкистами.

По заявлению Рейнгольда Каменев говорил следующее:

«Попытка пробиться к овладению руководством снизу — через апелляцию к массам — окончилась неудачно. Вторая попытка овладеть руководством партии путем верхушечных комбинаций (блок с правыми) так же потерпела крах. Наконец, ставка на кризис и вся тактика «легальной работы» также не привела нас к руководству. Таким образом сейчас блок может иметь только одну платформу, вокруг которой возможно объединение. Это платформа — переход к активной террористической борьбе против руководства партии и правительства»^[48].

В соответствии с принятым решением, зиновьевцы повели переговоры об объединении с руководителем троцкистского центра И. Н. Смирновым. «В интересах общего дела» Смирнов всячески приветствует объединение троцкистов с зиновьевцами и запрашивает по этому поводу мнение Троцкого. Троцкий отвечает согласием и в свою очередь выдвигает непременным и основным условием объединения троцкистов с зиновьевцами — признание обоими группами необходимости террора против вождей партии и правительства.

Об отношении Троцкого к созданию объединенного троцкистско-зиновьевского блока и условиях объединения, известный троцкист и один из ближайших соратников Троцкого-Мрачковский С. В. — на следствии показал следующее:

«В средине 1932 года, И.Н.Смирнов поставил перед нашей руководящей тройкой вопрос о необходимости объединения нашей организации с группами Зиновьева-Каменева и Шацкина-Ломинадзе. Тогда же было решено запросить по этому поводу Троцкого и получить от него указания. Троцкий ответил согласием на создание блока при условии принятия объединившимися в блок группами, вопроса о необходимости насильственного устранения вождей ВКП(б) и в первую очередь Сталина»^[49].

В результате переговоров между «вождями» контрреволюционных троцкистской и зиновьевской групп, в середине 1932 года был создан объединенный террористический троцкистско-зиновьевский центр, в который вошли: Зиновьев, Каменев, Бакаев и Евдокимов от зиновьевско-каменевской группы; Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян от троцкистов.

Об организации объединенного троцкистско-зиновьевского террористического блока Каменев на следствии показал следующее:

«Мы, т. е. зиновьевский центр контрреволюционной организации, состав которой был мною назван выше и троцкистской контрреволюционной организации в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна, договаривались в 1932 году об объединении обоих, т. е. зиновьевской и троцкистской контрреволюционных организаций для совместной подготовки совершения террористических актов против руководителей ЦК, в первую очередь против Сталина и Кирова. Главное заключается в том, что и Зиновьев, и мы — Каменев, Евдокимов. Бакаев и троцкистские руководители — Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян — в 1932 г. решили, что единственным средством, с помощью которого мы можем надеяться на приход к власти, является организация совершения террористических актов против руководителей ВКП(б), в первую очередь против Сталина. На этой именно базе террористической борьбы против руководителей ВКП(б) и велись переговоры между нами и троцкистами об объединении. Переговоры с троцкистами об объединении троцкистской и зиновьевской контрреволюционных организаций мы довели до конца и между нами, т. е, зиновьевским центром в лице Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и Куклина и троцкистским центром в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна был заключен блок о совместной борьбе с ВКП(б) путем, как я уже показал выше, террора против руководителей ВКП(б)»^[50].

Таким образом, на новой основе усвоенной ими программы реставрации капитализма и применения метода индивидуального белогвардейского террора против руководителей партии и правительства Советской страны в 1932 г. вновь воссоздался троцкистско-зиновьевский контрреволюционный блок.

Махрово-белогвардейский характер этого блока всем очевиден.

Если раньше троцкистско-зиновьевские последыши мотивировали свою борьбу против партии тем, что партия и правительство, якобы, ведут неправильную политику, ведут страну к гибели, то сейчас главным мотивом перехода к террору они считают именно успехи, одержанные нашей партией на всех фронтах социалистического строительства, успехи, вызывающие у них озлобление и толкающие их на месть за свое политическое банкротство.

Об этом достаточно цинично заявляют все арестованные террористы.

Вот, например, что в своих показаниях на следствии говорит один из вождей троцкистско-зиновьевского блока Каменев:

«Ставка наша на непреодолимость трудностей, которые переживала страна, на кризисное состояние хозяйства, на крах хозяйственной политики партийного руководства ко второй половине 1932 года уже была явно бита. Страна под руководством ЦК ВКП(б), преодолевая трудности, успешно шла по пути хозяйственного роста. Мы этого не видеть не могли. Казалось бы, что мы должны были прекратить борьбу. Однако, логика контрреволюционной борьбы, голос, безыдейное посягательство на власть повели нас в другом направлении. Выход из трудностей, победа политики ЦК ВКП(б) вызвали в нас новый прилив озлобления и ненависти к руководству партии, и в первую очередь к Сталину»^[51].

Об этом же говорят в своих показаниях и другие члены террористического троцкистско-зиновьевского центра.

Так, например, Бакаев показывает:

«Рассчитывать на какие-нибудь даже элементы перерождения партии в условиях все возрастающей ее победы, нельзя было. Что генеральная линия партии победила — это признавали мы все. Однако, никто из нас не хотел мириться с тем, что победила генеральная линия Сталина. Естественно, стоял вопрос, в какие формы должна быть в этих условиях облечена борьба. Вот почему в 1932 году на даче в Ильинском Зиновьев прямо поставил вопрос о необходимости насильственного устранения Сталина и его ближайших соратников. Вот почему в том же 1932 году объединенный троцкистско-зиновьевский центр признал террор, как единственно реальную форму борьбы против Сталина и руководителей ВКП(б)»^[52].

Аналогичные показания дает и член московского террористического центра зиновьевец Рейнгольд И.И.:

«Каменев оценивал положение, примерно, также как и Зиновьев, причем подкреплял эти свои выводы анализом экономической и политической обстановки в стране. Каменев приходил к выводу, что «дело все-таки идет не к катастрофе, а к подъему; поэтому все ожидания автоматического краха беспочвенны, а сложившееся руководство слишком твердый гранит, чтобы рассчитывать на то, что руководство это само расколется». Отсюда Каменев делал вывод, что «придется руководство раскалывать». Каменев неоднократно цитировал Троцкого о том, что «Все дело в верхушке и что поэтому надо снять верхушку», цинично заявляя при этом, что «головы отличаются тем, что они не отрастают»^[53].

Убийство С.М. Кирова

В террористические планы объединенного троцкистско-зиновьевского центра в первую очередь входит организация покушения на товарищей Сталина и Кирова. В соответствии с этим центр объединенного блока приступил к подбору террористов и организации террористических групп.

Для объединения деятельности террористических групп троцкистско-зиновьевский центр выделяет «московский террористический центр» в составе Бакаева, Рейнгольда и Пикеля от зиновьевцев, Мрачковского и Дрейцера от троцкистов. На «московский центр» возлагается задача практической организации террористических групп и непосредственное совершение террористических актов.

Однако, по независящим от троцкистско-зиновьевского центра причинам, в конце 1932 года и в 1933 году террористическая деятельность троцкистов и зиновьевцев несколько ослабла.

Осенью 1932 года партией была разоблачена контрреволюционная группа правых в составе Рютина, Галкина, Слепкова и других. Группа пыталась, как об этом говорится в постановлении президиума ЦКК от 9 октября 1932 года «создать подпольным путем под обманным флагом «марксизма-ленинизма» буржуазно-кулацкую организацию по восстановлению в СССР капитализма, и в частности, кулачества». Одновременно с разоблачением этой группы были разоблачены и связи Зиновьева и Каменева с группой. Они знали о существовании этой контрреволюционной группы, знакомились с ее «платформой» и вели переговоры с некоторыми из ее участников.

9 октября 1932 года Зиновьев и Каменев были исключены из партии вместе с активнейшими участниками рютинской кулацкой группы и сосланы в ссылку.

Характерна следующая деталь. На заседании ЦКК Зиновьев и Каменев, конечно, резко осуждали свои поступки, каялись и делали вид, что исключение из партии, это для них большое наказание. На деле оказалось, что и исключение из партии, и административную ссылку они расценивали как «сравнительно легкое наказание».

Вот что об этом показывал на суде Зиновьев:

«После провала моего и Каменева, в связи с делом Рютина и др., мы двурушничаем на заседании Центральной контрольной комиссии, мы отделываемся сравнительно легким наказанием. Мы должны уехать в ссылку. Оставляем все бразды правления, если так можно выразиться, Евдокимову, Бакаеву и Смирнову»^[54].

Как видно, уезжая в ссылку, они не складывали свое оружие, а выделяют специальную тройку, которая должна была возглавлять руководство подпольными контрреволюционными группами.

Спустя некоторое время, в 1933 году, органы Наркомвнудела раскрыли троцкистский центр. Основные руководители центра, в том числе и глава его — И.Н. Смирнов — были арестованы и присуждены к разным срокам наказания.

Арест и ссылка Зиновьева и Каменева, а также и арест троцкистского центра в 1933 году несколько ослабляет деятельность троцкистско-зиновьевского террористического блока, вынуждает оставшихся членов центра на время свернуть свою террористическую работу и отодвигает сроки покушения на руководителей партии и правительства.

Впоследствии выяснилось, что ослабление террористической деятельности было сознательным. На процессе в августе 1936 г. зиновьевцы и троцкисты сами поведали о перерыве своей контрреволюционной деятельности.

Бакаев на суде сказал следующее:

«Произошло исключение Зиновьева и Каменева из партии, выяснилась перспектива неизбежной ссылки и передо мной стал вопрос: что же дальше?.. Евдокимов организовал совещание, на котором внес предложение приостановить террористические акты при создавшемся положении… Евдокимов, обращаясь к Куклину и Дрейцеру сказал, что нужно срочно предупредить ленинградцев, чтобы там прекратили подготовительную работу к теракту»^[55].

То же самое подтвердил на суде и Рейнгольд:

«Перерыв, который был между осенью 1932 г. и летом 1933 года, не был случайным: он был связан с рютинским провалом Зиновьева и Каменева. И я должен сообщить суду о том, что в начале 1933 г. на квартире у Богдана с участием Евдокимова, Бакаева, Пиккеля и меня было совещание, на котором Евдокимов от имени объединенного центра передал директиву: свернуть террористическую работу до тех пор, пока Каменев и Зиновьев не вернутся из ссылки, до тех пор, пока они не покаются, не будут восстановлены в партии, не будут облечены некоторым доверием. Заранее было известно, что они покаются, потому что это лежит в природе зиновьевской организации, которая имела в прошлом и до этого немалый опыт такого рода покаяний. После того, как Зиновьев и Каменев вернулись из Минусинской ссылки, состоялся ряд встреч на квартире у Каменева»^[56].

Перерыв в контрреволюционной деятельности был вызван не только отсутствием Зиновьева и Каменева. Оказывается, что по планам этих презренных террористов, им нужно было, прежде чем совершить террористический акт, вновь завоевать доверие партии и добиться восстановления Зиновьева и Каменева в рядах ВКП(б). На суде Каменев так и заявил:

«…План задержался не только по причине нашего физического отсутствия в Москве, но и из соображений политического порядка, по причине необходимости нашего восстановления в доверии партии»^[57].

Через некоторое время Зиновьев и Каменев вновь подают заявление о восстановлении в партию. Не оставляя камня да камне от своей прошлой платформы, решительно осуждая свои прошлые ошибки и свои связи с рютинцами, они просят о возвращении их в партию с тем, чтобы на работе доказать свою преданность делу революции.

Несмотря на все прошлые преступления против партии, Зиновьев и Каменев 14-го декабря 1933 года были вновь восстановлены в рядах ВКП(б). Больше того, им были даны все возможности на деле доказать свою преданность партии и искупить свою вину перед ней на практической работе. Как известно, Каменеву была поручена ответственная издательская работа, Зиновьев был введен в состав редакционной коллегии партийного журнала «Большевик”.

Само собой разумеется, что при восстановлении Зиновьева и Каменева в партии никто не мог предполагать об их чудовищной тактике двурушничества и не знал всех их преступлений перед партией.

Как теперь выяснилось, все заверения Зиновьева и Каменева в верности партии оказались ложью. Заявления были поданы тоже в двурушнических целях. Насколько поведение зиновьевской группы и их вождей было омерзительным показывает следующая характерная деталь. Когда в связи с делом Рютина и др. исключали из партии Зиновьева и Каменева, «зиновьевский центр» дает директиву членам своей группы ни в коем случае не выступать на партийных собраниях в их защиту. Все члены зиновьевско-каменевской группы обязывались голосовать за исключение рютинцев и Каменева с Зиновьевым из партии и резко осуждать поведение своих вождей. Все это делалось с единственной целью — любой ценой сохранить кадры зиновьевской группы.

Об этих маневрах Евдокимов Г.Е. на следствии сообщил следующее:

«На собрании, которое было намечено организованным порядком я был на квартире Бакаева в 1932 г. Мы обсуждали вопрос, как реагировать на исключение из партии Зиновьева. В связи с этим было предварительное совещание на квартире Горшенина. Собрались у Горшенина — я, Горшенин, Кожуро, Бакаев. Здесь мы обсуждали вопрос, как вести себя на партийных собраниях, посвященных делу Рютина и комп. в связи с исключением Зиновьева из партии. На совещании у Бакаева обсуждался тот же вопрос. Присутствовали Бакаев, Костина, я, Шаров, Гертик. Решили не выступать в защиту Зиновьева, признавая, что он совершил опять большую ошибку, что оправдать это нельзя и что такие наши выступления осложнят положение самого Зиновьева, так как это будет истолковано, что мы выступаем с ведома самого Зиновьева”^[58].

Об установлении единой тактики в связи с исключением Зиновьева из партии Горшенин на следствии рассказал:

«Я присутствовал на таком собрании, где обсуждался вопрос относительно исключения из партии Зиновьева, в связи с делом Рютина. Собрание это происходило в квартире Бакаева Ивана Петровича. Присутствовали кроме Бакаева и меня Горшенина, Евдокимов Г.Е., Гертик А.М., Шаров Я.В., Костина А.П. и Кожуро A.Е. Все мы были того мнения, что Зиновьева следовало исключить по другой категории с правом восстановления через год. Обсуждали мы этот вопрос потому, что хотели выяснить линию нашего поведения на предстоящих партийных собраниях, на которых стоял вопрос о решении ЦК по поводу исключения Зиновьева из партии^[59].

Но оказалось, что одна из присутствующих на подпольном совещании Костина А.П. не подчинилась решению группы и на партийном собрании выступила в защиту Зиновьева. Понятно, что ее исключили из партии за защиту контрреволюционной деятельности Зиновьева. После исключения Костиной из партии снова устраиваются подпольные совещания. На этих подпольных совещаниях опять-таки осуждается не контрреволюционная деятельность Зиновьева, а поведение Костиной, которая своим открытым выступлением разоблачила себя и оказалась вне партии.

Браво Б.Л. участник этих совещании сообщил следующее:

«После исключения Костиной из партии за выступление на одном из собраний в защиту Зиновьева, Евдокимов, информируя меня по этому поводу, указал, что он считает поведение Костиной неосторожным и более чем неблагоразумным и что подобной точки зрения придерживается так же и Бакаев. Обсуждая с Евдокимовым инцидент с Костиной, мы считали, что хотя выступление ее на собрании является доказательством ее политической прямолинейности, тем не менее, она должна была молчать, зная наперед, что за этим выступлением немедленно последует исключение ее — Костиной из рядов партии»^[60].

Другой активист зиновьевского центра Анишев также показывает об этом следующее:

«… Точно также, когда на квартире у Бакаева… мне говорили о выступлении Костиной по делу Зиновьева-Рютина, никто не обсуждал Зиновьева за его связь с Рютиным, обсуждали только тактические моменты: как нам держаться на собраниях, чтобы без жертв выйти из игры, чтобы скрыть наше сочувствие Зиновьеву, чтобы не раскрыть нашего двурушничества»^[61].

Так зиновьевцы, возводя двурушничество в систему, систематически обучали своих приверженцев, как надо одновременно и быть в партии и скрывать перед партией свои действия.

Восстановленные в конце 1933 г. в партии, Зиновьев и Каменев не прекратили своей подрывной контрреволюционной работы. Весь этот период, начиная с 1933 г. и кончая днем ареста зиновьевско-каменевской группы в связи с убийством С.М.Кирова они все еще не теряли надежды разгромить ЦК и вернуться к руководству страной.

С возвращением Зиновьева и Каменева из ссылки деятельность центра оживляется. Террористическая работа принимает более конкретные формы и характер.

Объединенный центр троцкистско-зиновьевского блока под непосредственным руководством Зиновьева и Каменева принимает конкретное решение о форсировании покушения на товарища Сталина и С.М.Кирова. Центром был разработан подробный планподготовки убийства и намечены непосредственные исполнители. Вся практическая работа по организации покушений была возложена на члена объединенного троцкистско-зиновьевского центра Бакаева. В помощь был выделен, работавший в Ленинграде видный зиновьевец Карев, который был близко связан лично с Зиновьевым.

В результате решения объединенного троцкистско-зиновьевского центра в Москве и Ленинграде, было организовано несколько троцкистских и зиновьевских террористических групп. Группы параллельно готовили покушение на товарища Сталина и С.М. Кирова. По расчетам центра убийство должно было состояться в Москве и Ленинграде по возможности одновременно.

Террористам удалось осуществить только первую половину плана.

1-го декабря 1934 года в Ленинграде террористической группой Румянцева-Котолынова-Николаева был убит Сергей Миронович Киров.

Большинство членов этой террористической группы, в том числе Румянцев, Котолынов, Николаев, Гомозов, Звездов и другие, были в прошлом руководящими работниками ленинградской организации комсомола.

Этот выбор исполнителей террористического акта неслучаен. Зиновьев и Каменев особенно поработали над политическим растлением группы молодежи. Идея террора нашла в этой среде наиболее благодарную почву. Годами воспитанные в ненависти к партийному руководству и в особенности, к товарищу Сталину, они были наиболее надежными исполнителями террористического акта.

Непосредственный убийца С.М.Кирова, Николаев воспитывался зиновьевцами на примерах сторонников борьбы против царского самодержавия, методами, отвергнутыми марксизмом, индивидуального террора.

Эти предатели рабочего класса, осмелившиеся назвать себя марксистами, изо дня в день разжигали самолюбие Николаева, пытаясь облагородить готовившееся им гнусное преступление.

Выбор жертвы тоже не случаен. После осуществления своих террористических планов троцкисты и зиновьевцы предполагали начать выступление против партии с Ленинграда. Безосновательно считая в прошлом Ленинград цитаделью зиновьевцев, они тешили себя несбыточной надеждой, что их еще не забыли и кое кто окажет поддержку. Кроме того, какоб этом террористы цинично заявляли на следствии, у зиновъевцев с С.М. Кировым были «особые счеты». Они видели в нем не только виднейшего руководителя партии, но и основного виновника разгрома зиновьевской оппозиции в Ленинграде и мстили ему за это.

Достаточно исчерпывающую характеристику мотивов, по которым было намечено и совершено убийство товарища Кирова дал непосредственный исполнитель террористического акта — Николаев.

На следствии он заявил следующее:

«…Киров возглавлял борьбу Ленинградской парторганизации против троцкистско-зиновьевского блока снискали ему большую озлобленность со стороны оппозиционеров. Осуществление террористического акта над Кировым означало уничтожение одного из весьма опасных политических противников бывшей оппозиции, ослабляло существующее руководство ВКП(б). Наши планы шли еще дальше. Подготовлялся террористический акт над Сталиным, а все вместе должно было облегчить возможность возвращения бывших оппозиционеров к руководству партией и страной»^[62].

Об этих же мотивах убийства С.М.Кирова говорит на следствии член «московского центра» Рейнгольд:

«Необходимость убийства Кирова, Зиновьев мотивировал также тем, что Киров является руководителем Ленинградской организации и лично ответственен за разгром оппозиции в Ленинграде»^[63].

Мы не останавливаемся на подробностях организации убийства С.М.Кирова, поскольку они общеизвестны по опубликованным в газетах следственным материалам.

Во время следствия и на судебном процессе по делу убийства С.М.Кирова, Зиновьев, Каменев и другие члены троцкистско-зиновьевского центра, как известно, категорически отрицали свое непосредственное руководящее участие в организации убийства. Они всячески отмежевывались от физических убийц С.М.Кирова. Используя свое долголетнее искусство двурушничества и маскировки, зиновьевцы на январском процессе 1935 г, признали себя виновными лишь в разжигании террористических настроений. Они признали, что своим двурушническим поведением в партии, своей тактикой использования любых средств для дискредитации партийного руководства они создали настроения террора среди членов своей контрреволюционной организации и поэтому несут за убийство С.М.Кирова только моральную и политическую ответственность.

В связи с процессом над убийцами С.М.Кирова, Троцкий также принимает все меры к тому, чтобы как-нибудь выгородить Зиновьева и Каменева. В ряде своих статей, опубликованных в «Бюллетене оппозиции», он истерически мечет гром и молнии по поводу ареста Зиновьева, Каменева и их группы. Он целиком берет под свою защиту террористов. Пытаясь политически оправдать выстрел Николаева объективными причинами «советского режима», в одной из своих статей, по поводу причастности к террору зиновьевско-каменевской группы Троцкий пишет:

«… с полной вероятностью мы можем в связи со сказанным восстановить роль группы Зиновьева. Глупый и подлый вздор будто бы она могла иметь прямое или косвенное отношение к кровавому акту в Смольном, к его подготовке и к его политическому оправданию! Зиновьев и Каменев вернулись в партию с твердым намерением заслужить доверие верхов и снова подняться в их ряды»^[64].

Вряд ли нуждается в характеристике вся эта сверхподлость господина Троцкого. Мы не собираемся с ним полемизировать о каких «твердых намерениях» Зиновьева и Каменева идет речь при их возвращении в партию — они общеизвестны всякому младенцу. Мы не собираемся опровергать господина Троцкого в его защите террористов. Факты говорят сами за себя. Мы приводим весь этот «глупый и подлый вздор» Троцкого лишь для того, чтобы показать, что и он имеет прямое отношение к организации террористической деятельности в СССР и в частности, к убийству С.М.Кирова.

Во время убийства С.М.Кирова следствие еще не располагало данными о подлой, контрреволюционной террористической деятельности троцкистско-зиновьевского террористического центра и его непосредственных руководителей Троцкого, Зиновьева и Каменева. Последующие события с исчерпывающей полнотой показали, что они являются не только вдохновителями, но и прямыми организаторами как убийства С.M.Кирова, так и готовившихся покушений на других руководителей нашей партии и в первую очередь на товарища СТАЛИНА.

По составу участников, — эти террористические группы представляли собой единый контрреволюционный блок троцкистов, зиновьевцев, украинских националистов, меньшевиков, белогвардейцев, шпионов и т. п. Озлобленные, выкинутые за борт революции, все эти враги народа объединились единой целью, единым стремлением во что бы то ни стало убить товарища СТАЛИНА и других руководителей партии и правительства с тем, чтобы пробраться к власти.

Уже после убийства С.М.Кирова в конце 1935 года и в 1936 году органами НКВД в различных пунктах СССР было вскрыто несколько троцкистских и зиновьевско-каменевских белогвардейских террористических групп. Террористические группы были организованы, руководились и направлялись непосредственно террористическим центром троцкистско-зиновьевского блока и его вождями — Троцким, Зиновьевым и Каменевым.

Впоследствии было точно установлено, что все руководство подготовкой убийства С.М. Кирова осуществлялось непосредственно троцкистско-зиновьевским террористическим центром, возглавлявшимся Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Центр разработал план убийства С.М.Кирова, наметил непосредственных исполнителей убийства и ими повседневно руководил.

О том, что убийство С.М.Кирова совершено по решению объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра показывает большинство активных участников террористических групп, в том числе Зиновьев, Каменев, Бакаев, Евдокимов, Карев, Мрачковский, Дрейцер и др.

Так, например, Зиновьев на следствии признал следующее:

«…мною была поручена участникам организации Бакаеву и Кареву от имени объединенного центра организация террористических актов над Сталиным в Москве и Кировым в Ленинграде»^[65].

Это поручение троцкистско-зиновьевского центра Бакаев и Карев на следствии подтвердили полностью.

Бакаев, например, говорит:

«Зиновьев в присутствии Каменева, Евдокимова, меня — Бакаева и Карева прямо поставил вопрос о необходимости насильственного устранения Сталина и его ближайших соратников. Мне лично Зиновьев поручил организовать убийство Сталина в Москве, а Кареву убийство Кирова в Ленинграде. Я предложил Кареву для этой цели установить контакт в Ленинграде с участниками организации Владимиром Левиным и Анишевым, а Зиновьев, в свою очередь предложил мне связать Карева в Ленинграде так же с Румянцевым»^[66].

Еще с большей полнотой это подтверждается показаниями члена троцкистско-зиновьевского центра Евдокимова. Евдокимов подробно рассказывая о решении центра убить Кирова показал следующее:

«Признаю, что на судебном процессе по делу убийства Кирова, я — Евдокимов, Зиновьев, Каменев, Бакаев, Гертик и другие обманули органы власти и суд, утаив, что убийство Кирова было подготовлено и осуществлено нами — участниками троцкистско-зиновьевского блока.

Убийство Кирова было осуществлено Ленинградским центром по прямой директиве объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока».

И далее:

«B 1934 году Зиновьев, действуя от имени троцкистско-зиновьевской организации, дал прямую директиву Бакаеву организовать убийство Кирова.

В принятии решения об убийстве Кирова участвовали помимо Зиновьева — Каменев, я — Евдокимов, Бакаев, а также представители троцкистов в лице Мрачковского и Тер-Ваганяна. Бакаев, с целью подготовки убийства выехал осенью 1934 года в Ленинград, связался там с активными участниками нашей организации: Котолыновым, Румянцевым, Левиным. Мандельштамом и Мясниковым, составлявшими, так называемый, ленинградский террористический центр. При ленинградском центре была активная группа террористов, которая непосредственно вела подготовку убийства Кирова^[67].

После состоявшегося решения центра троцкисты и зиновьевцы развивают интенсивную деятельность по организации покушения на С.М.Кирова.

Осенью 1934 года, по поручению центра под видом командировки выезжает в Ленинград Бакаев. Связавшись с «ленинградским центром» он организует террористическую группу Румянцева — Котолынова-Николаева, которой, как это известно и удалось осуществить убийство С.М.Кирова.

Вот, что Бакаев рассказал на августовском суде о своей поездке в Ленинград:

«Каменев обратился к Евдокимову с вопросом о том, как обстоят дела в Ленинграде. Евдокимов ответил, что в Ленинграде нужно было бы проверить положение дела и что следовало бы послать туда Бакаева. Каменев подтвердил — да, непременно нужно поехать Бакаеву. Я согласился. Перед отъездом я спросил Евдокимова, к кому я там должен явиться и с кем разговаривать. Евдокимов ответил, что нужно явиться к Левину. Я указал, что не знаю адреса Левина, так как много лет на видел его. Евдокимов обещал устроить, чтобы меня на вокзале встретил Левин или Мандельштам. Я поехал, и действительно на вокзале меня встретил Левин, который заявил: что же, Григорий Евсеевич (Зиновьев) не верит ни Гертику, ни Куклину, ни даже самому Евдокимову, а посылает сюда проверять наши настроения и нашу работу — ну, что-ж, мы люди не гордые… я попросил созвать ребят. Через некоторое время в квартире Левина, кроме его самого и Мандельштама, были Сосицкий, Владимир Румянцев, Котолынов и Мясников.

Котолынов сказал, что он установил регулярное наблюдение за Кировым, что Киров настолько обложен, что убить его не представляет труда. Я попросил познакомить меня с кем-либо из лиц, намеченных для исполнения терактов. Левин просил Котолынова пригласить Николаева Леонида. Я знал, что Николаев Леонид состоит в Ленинградской организации. Левин сказал, что Николаев — это старый комсомолец, которого много лет знает Евдокимов и которого Евдокимов рекомендовал с самой лучшей стороны и как абсолютно надежного человека. Николаев произвел на меня впечатление решительного и убежденного террориста. Он сказал, что ему удалось точно установить время поездок Кирова из квартиры в Смольный, что он может убить Кирова или около Смольного или в Смольном, что он старался попасть на прием к Кирову, чтобы во время приема стрелять в Кирова, но его не приняли. Николаев сообщил дальше, что наблюдение за Кировым он ведет вместе с двумя другими террористами. С Левиным и Мандельштамом я условился, что после убийства Кирова, Мандельштам немедленно выедет в Москву и расскажет Гертику о мерах, принятых для сокрытия преступления. Действительно, сейчас же после убийства Кирова Мандельштам прибыл в Москву. Я знаю от Евдокимова, что Мандельштам сообщил об аресте Николаева и его родственников»^[68].

После этой своеобразной инструктивной поездки Бакаев докладывает Евдокимову и Каменеву о ходе подготовки убийства С.М.Кирова. На суде Каменев подтвердил, что такой доклад действительно имел место.

Зиновьевско-каменевский центр не удовлетворился одной поездкой Бакаева и вслед за Бакаевым послал в Ленинград Каменева для проверки готовности и инструктирования убийц С.М.Кирова. Каменев связался с руководителем одной из зиновьевских групп в Ленинграде — Яковлевым, которому от имени центра тоже дает указание приступить к подготовке убийства С.М.Кирова. На заседании суда Каменев рассказал следующее о своей поездке в Ленинград:

«Я лично встретился во время одной из поездок в Ленинград с Яковлевым, о котором мне было известно, что он после ареста Карева принял на себя функции общего руководства зиновьевской организацией в Ленинграде. Я подтвердил Яковлеву о том, что 1932 г., которое ему передал еще Карев перед арестом, остается в полной силе, и я одобрил его предложение — организовать параллельно существовавшим, уже действовавшим в Ленинграде группам Котолынова и Румянцева — группу, которую он должен был возглавить»^[69].

Яковлев по прямому заданию Каменева параллельно с группой Румянцева-Котолынова-Николаева вел подготовку к совершению террористического акта над С.М.Кировым и привлекал к этому делу активных троцкистов и зиновьевцев Бусыгина, Урановского, Седыха и Кошелева. Он дает им поручение вести наблюдение за маршрутом следования С.М.Кирова и в зависимости от обстановки совершить террористический акт, либо в самом Смольном, либо по пути следования.

Для более успешного выполнения плана убийства Яковлев по поручению Каменева привлек к этому делу так же троцкистскую террористическую группу в Ленинграде, возглавляемую троцкистом Зайделем.

Об этих заданиях Каменева, Яковлев на следствии говорил следующее:

«…Каменев передал мне решение центра об организации борьбы против руководителей ВКП(б) и правительства, путем террора. Он — Каменев спросил, как я отношусь к этому и подучил мой положительный ответ, сделал прямое предложение о необходимости подготовки террористического акта над Кировым, сообщив одновременно, что в Москве организацией подготовляется покушение на Сталина…

Каменев сказал мне, что в данных условиях единственно-возможным методом борьбы против Сталина является террор. Всякий иной путь, — сказал Каменев, — неизбежно приведет к тому, что нас окончательно разгромят. Шансы на успех только в терроре. Поэтому, пока у нас имеются силы, надо использовать это последнее средство. Вопрос о терроре, по словам Каменева, обсуждался им с Зиновьевым и Бакаевым и что последнему, т. е. Бакаеву поручено руководство боевой деятельностью организации»^[70].

В августе 1934 года Бакаев сообщил Зиновьеву и через него троцкистско-зиновьевскому центру о том, что в Ленинграде террористические группы подготовлены. Зиновьев дает указание ускорить убийство С.М. Кирова.

Вообще Зиновьев всячески форсирует подготовку убийства С.М. Кирова, упрекая участников террористических групп в медлительности и нерешительности.

Так, например, один из участников террористической группы зиновьевец Маторин Н.М. быв. личный секретарь Зиновьева показал, что осенью 1934 года он был в Москве и посетил Зиновьева, которого информировал о том, как идет подготовка террористического акта над Кировым во исполнение полученных им через Бакаева указаний от Зиновьева.

«Зиновьев мне сказал, — говорит Маторин, — что подготовка террористического акта должна быть всемерно форсирована и что к зиме Киров должен быть убит. Зиновьев упрекал меня в недостаточной решительности и энергии и указал, что в вопросе о террористических методах борьбы надо отказаться от предрассудков»^[71].

Таковы неопровержимые документальные факты террористической деятельности троцкистско-зиновьевских подонков в СССР и их презренных вождей Троцкого, Зиновьева и Каменева.

Таковы действительные организаторы убийства С.М.Кирова.

Под давлением этих фактов Каменев вынужден был признать, что:

«Зиновьев, я — Каменев, Бакаев и Гертик по поручению центра троцкистско-зиновьевского блока силами зиновьевской террористической группы — Румянцева и Котолынова 1-го декабря 1934 года в гор. Ленинграде убили С.М.Кирова»^[72].

Эти контрреволюционеры в своем коварстве, в обмане превзошли все известные исторические примеры. В самом деле, Зиновьев и Каменев организуют убийство тов. Кирова. И на другой день после этого преступления Зиновьев тоже присоединяется к трауру всей страны и пишет некролог, посвященный смерти С.М.Кирова.

В августе 1936 г. на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра Зиновьев признал следующее:

«Мы продолжаем тактику, состоящую из сочетания, из комбинирования все более рафинированного, коварного двурушничества с подготовкой заговора. Гражданин прокурор напомнил здесь сегодня о статьях, писанных Каменевым и мною во исполнение этого. Больше того, после убийства Сергея Мироновича Кирова наше коварство дошло до того, что я (и насколько помню Каменев, и кажется, Евдокимов) написали некролог по поводу памяти Кирова. Эти некрологи не попали в печать, но я свой в «Правду» послал»^[73].

Эти факты показывают до какого тонкого двурушничества дошли троцкисты и зиновьевцы.

Эти факты с полной очевидностью доказывают, что троцкистско-зиновьевский центр организовал убийство. С.М.Кирова.

Эти факты пытался отрицать Троцкий — этот главный вдохновитель и организатор убийства С.М.Кирова, но от ответственности ему не уйти.

Организация покушения на товарищей Сталина и Ворошилова в 1934 г.

Убийство С.М.Кирова является лишь одним звеном в цепи замышлявшихся троцкистско-зиновьевским подпольем террористических актов над руководителями партии.

Одновременно с подготовкой убийства С.М.Кирова, троцкистско-зиновьевским объединенным центром было принято решение о подготовке убийства товарища Сталина. Это являлось основной задачей центра и этой задаче была подчинена вся практическая деятельность блока. С этой целью троцкистско-зиновьевским центром было организовано в Москве несколькострого законспирированных террористических групп. Для объединения деятельности всех этих групп, как мы уже говорили был создан «московский центр» в составе Бакаева, Рейнгольда и Пикеля от зиновьевцев и Мрачковского и Дрейцера от троцкистов. Непосредственная организация убийства товарища Сталина была возложена на Бакаева.

Организатор намечавшегося убийства товарища Сталина Бакаев на следствии не отрицал этого поручения троцкистско-зиновьевского террористического центра и показал следующее:

«Я признаю, что мне лично Зиновьев поручил организовать убийство товарища Сталина в Москве… По указанию Зиновьева к организации террористического акта над Сталиным, мною были привлечены зиновьевцы — Рейнгольд, Богдан и Файвилович, которые дали согласие принять участие в террористическом акте. Наряду с нами убийство Сталина готовили И. Н. Смирнов и С.В. Мрачковский, которые получили прямую директиву Троцкого совершить террористический акт»^[74].

Бакаев развил лихорадочную деятельность по организации покушения, вкладывая в это дело всю свою энергию и разработал план организации убийства до крайних мелочей.

Вот, например, что говорит по поводу этой деятельности Бакаева, участник террористической группы зиновьевец — Пикель:

«Бакаев не только руководил подготовкой террористического акта в общем смысле, а лично выезжал на места наблюдения, проверял и вдохновлял людей. Летом 1934 года под выходной день я как-то пришел к Рейнгольду. Рейнгольд мне сообщил, что наблюдения за Сталиным дали положительные результаты и что Бакаев с группой террористов выехал на его машине сегодня с задачей убить Сталина. При этом Рейнгольд нервничал, что они долго не возвращаются. В этот же день вечером я вновь виделся с Рейнголдом и он мне сообщил, что осуществлению террористического акта помешала охрана Сталина, которая, как он выразился, спугнула участников организации»^[75].

Троцкий, находясь за границей, и направляя деятельность объединенного троцкистско-зиновьевского центра всячески торопит с подготовкой покушения. Он систематически посылает через своих агентов директивы и практические указания об организации убийства товарища Сталина.

Через своего «связиста» двурушника Гольцмана, Троцкий передает И.Н. Смирнову специальную директиву: форсировать покушение, указывая, что это основная задача троцкистской организации в СССР.

Не ограничиваясь этим, в октябре 1934 года он направляет активному члену троцкистско-зиновьевского блока Е.А. Дрейцеру личное письмо в котором дает директиву ускорить подготовку террористического акта против товарищей Сталина и Ворошилова.

Посылая письмо — директиву Дрейцеру, он знал, что оно быстрее всего будет доведено до сведения активнейших членов троцкистско-зиновьевского блока. Дрейцер — близкий и преданный Троцкому человек, который в свое время осуществлял личную охрану Троцкого, знает лично всех видных троцкистов и постарается, в первую очередь, эту директиву выполнить сам.

Письмо Троцкого было написано тайнописью на одной из страниц иностранного журнала, который по поручению Троцкого был привезен в Москву, приехавшей из Варшавы сестрой Дрейцера Сталовицкой.

Содержание полученного письма Дрейцер зачитал виднейшим членам троцкистско-зиновьевского блока, в том числе Зиновьеву и Каменеву, а затем переслал его через Эстермана, находящемуся в то время в Казахстане, Мрачковскому. На основе этой директивы Мрачковский дал задание Дрейцеру приступить к вербовке «преданных, стойких и волевых» людей, которые способны были бы на выполнение террористического акта против товарищей Сталина и Ворошилова.

Под давлением показаний всех членов центра, читавших письмо Троцкого, Дрейцер на следствии вынужден был признаться в том, что он письмо получил и рассказывает об этом следующее:

«…В 1934 году я получил письменную директиву Троцкого о подготовке к совершению террористического акта против Сталина. Эту директиву и получил через мою сестру, постоянно проживающую в Варшаве — Сталовицкую, которая приехала в Москву в конце октября 1934 года. Еще в мою бытность в Берлине у меня с Седовым состоялась договоренность о том, что при получении от него каких-либо книг или писем, совершенно невинного характера, иметь в виду, что мне в них будут пересылаться директивы и указания, записанные симпатическими чернилами. Получив журнал от своей сестры, я тщательно проявил каждую страницу и на последней странице журнала я проявил содержание письма Троцкого. Содержание письма было коротко, но очень ясно. Начиналось оно следующими словами:

«Дорогой друг! Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие основные задачи:

1. Убрать Сталина и Ворошилова.

2. Развернуть работу по организации ячеек в армии.

3. В случае войны использовать всякие неудачи и замешательства для захвата руководства».

Письмо заканчивалось указанием информировать Троцкого о ходе работы по выполнению указанной директивы»^[76].

Содержание этой директивы Мрачковский целиком подтвердил. На следствии он показал следующее:

«Эстерман передал мне конверт от Дрейцера.

Вскрыв конверт при Эстермане, я увидел письмо, написанное лично Л.Троцким — Дрейцеру. В этом письме Троцкий давал указание убить Сталина и Ворошилова»^[77].

По прямому поручению Троцкого и с ведома троцкистско-зиновьевского центра в 1934 году готовится покушение также и на товарища Ворошилова.

По осуществлению террористического акта над т. Ворошиловым работали две группы. Одна была организована членом Московского террористического центра Дрейцером, который получил задание об убийстве тов. Ворошилова непосредственно от Троцкого и Мрачковского. В качестве исполнителей террористического акта над Ворошиловым, Дрейцер привлек бывших активных троцкистов командиров Красной армии Шмидта и Кузьмичева. Последние лично дали согласие совершить террористический акт и деятельно к нему готовились.

Вот, например, что показывал небезызвестный Мрачковский о деятельности этой террористической группы в направлении организации убийства Ворошилова:

«В середине 1934 г. Драйцер Е. мне докладывал, что им подготовлялось одновременно убийство Ворошилова для чего должен был быть подготовлен Шмидт Дмитрий бывший в армии на должности командира и не бывший на подозрении в партии. Предполагалось, что он убьет Ворошилова либо во время личного доклада Ворошилову по делам службы, либо во время очередных маневров, на которых будет присутствовать Ворошилов»^[78].

Вторую группу по организации покушения над товарищем Ворошиловым организовал прибывший из Германии троцкист М.Лурье. В августе месяце 1934 г. Лурье встретился с Зиновьевым и проинформировал его о том, что он прибыл в СССР с директивой Л.Д.Троцкого об организации террористических актов против руководителей партии и правительства.

Тогда же Лурье сообщил Зиновьеву о том, что под его руководством действует террористическая группа в составе Натана Лурье, Эрика Константа и Павла Липшица которые ведут систематическую слежку за Ворошиловым.

В подготовке покушения на тов. Ворошилова непосредственный исполнитель Н.Лурье сознался. На следствии он показал следующее:

«Я должен признать, что возглавлявшаяся мною боевая террористическая группа с осени 1932 г. и до конца 1933 г. активно подготовляла террористический акт над Наркомом обороны Ворошиловым. Мы предполагали выследить и убить Ворошилова в районе Дома Реввоенсовета на улице Фрунзе, для каковой цели вели наблюдение в этом районе на протяжении года»^[79].

Такова неудавшаяся попытка организовать покушение на товарищей Сталина и Ворошилова в 1934 году. Таковы показания ближайших и верных помощников Троцкого — Дрейцера и Мрачковского — готовых выполнить любое его указание. Все это не оставляет сомнения в том, что Троцкий был главным вдохновителем террористических методов индивидуального белогвардейского террора против руководителей нашей партии и правительства. Не ясно ли, что попытка Троцкого защитить Зиновьева и Каменева продиктована только мотивами во что бы то ни стало выгородить свою собственную персону и попытаться уйти от ответственности.

Террористическая деятельность троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока в 1935-1936 гг.

После убийства С.М.Кирова террористическая деятельность троцкистско-зиновьевского блока не прекращается.

В 1935-1936 гг. террористические группы троцкистов готовят новые покушения на товарищей Сталина, Ворошилова, Кагановича, Жданова и других руководителей партии и правительства.

Разгром троцкистско-зиновьевского центра и арест его руководителей — Зиновьева, Каменева, Смирнова, Тер-Ваганяна, Мрачковского и других, в связи с убийством С.М.Кирова, несколько дезорганизует работу троцкистско-зиновьевских террористических организаций. В связи с этим все руководство контрреволюционной террористической работой в Советском Союзе берет на себя непосредственно Троцкий. Он развивает бешенную деятельность по восстановлению и активизации работы контрреволюционных террористических групп и форсирует осуществление террористического акта над товарищем Сталиным. В этих целях Троцкий перебрасывает из-за границы по подложным документам своих проверенных агентов-троцкистов В. Ольберга, Берман-Юрина, Фрица Давида, Гуревича, Быховского и других со специальным заданием организовать покушение на товарищей Сталина, Ворошилова, Кагановича и других.

Летом 1935 года Троцкий командирует в СССР нелегально по подложному паспорту своего агента-троцкиста В.Ольберга (Шмушкевича) с заданием организовать террористический акт над товарищем Сталиным. Троцкий разработал и передал В.Ольбергу подробные и точные указания, каким путем и какими способами необходимо осуществить убийство.

Одновременно с В.Ольбергом и в помощь ему Троцкий перебрасывает в Ленинград группу троцкистов, связанных с заграничным центром — Гуревича, Бурштейна и Быховского.

О директивах организации террористической работы в СССР, которые давал Троцкий и член заграничного троцкистского центра — сын Троцкого — Л.Седов, Ольберг на следствии показал следующее:

«Я был непосредственно связан с Троцким, с которым поддерживал регулярную связь и с Львом Седовым, который давал мне лично ряд поручений организационного порядка, в частности, по нелегальной связи с Советским Союзом. Я являлся эмиссаром Троцкого в Советском Союзе, вплоть до моего ареста. С целью ведения в Советском Союзе троцкистской контрреволюционной работы и организации террористических актов над Сталиным, я нелегально приехал в СССР…

Седов мне сказал прямо, что нужно начинать реальную подготовку организации убийства Сталина, что совершение террористического акта изменит в корне ситуацию и члены ЦК ВКП(б) при первых же трудностях внутри или внешнеполитического порядка впадут в панику и призовут к руководству страной Троцкого. Кроме того, самый факт убийства Сталина вызовет замешательство в стране, оживит деятельность троцкистов и других враждебных режиму СССР оппозиционных элементов, что так же будет играть немаловажную роль в вопросе возвращения Троцкого в СССР. В итоге нашей беседы я дал Седову согласие принять участие в разработке плана и реализации террористического акта над Сталиным. Главное, на чем Седов заострял вопрос — это необходимость организовать террористический акт таким путем, чтобы не допустить компрометации Троцкого и свалить этот акт на белогвардейцев. Седов обратился ко мне с предложением поехать и возглавить организацию террористического акта над Сталиным в СССР. При этом он сказал: «Лев Давыдович уверен, что вы выполните это поручение, как и все его предыдущие поручения»^[80].

Показания Ольберга подтвердили все связанные с ним участники троцкистской террористической группы. Вот, например, что показал на следствии один из них — Кантор А.Х.:

«В привезенной Ольбергом директиве от Троцкого о применении террора указывалось, что в отличие от предыдущих этапов борьбы троцкистов с руководством ВКП(б), наступил такой период, когда безуспешная борьба за овладение массами выдвигает на первый план другую форму борьбы — террор. Первостепенной задачей подпольной троцкистской организации должно явиться убийство Сталина. Совершение теракта над Сталиным, по утверждению Троцкого, должно вызвать раскол в руководстве партии и правительства и повлечь за собою в конечном итоге возвращение Троцкого, Зиновьева и Каменева к управлению страной»^[81].

По приезде Ольберга в СССР в октябре 1935 г, деятельность троцкистских контрреволюционных организаций значительно активизируется. Ольберг устанавливает связь с горьковской троцкистской группой, на которую Ольбергом по заданию троцкистского центра возлагается непосредственное осуществление террористического акта над товарищем Сталиным. При помощи руководителя горьковской троцкистской террористической группы Федотова, к которому Ольберг имел явку от Троцкого, Ольберг устраивается в горьковском педагогическом институте преподавателем истории.

Наряду с руководством горьковской террористической группой, Ольберг пытается установить связь также и с террористическими троцкистскими группами в Москве, Ленинграде, Киеве и Минске.

Троцкий все время поддерживает тесную связь о Ольбергом и руководят его деятельностью по организации террористического акта над Сталиным. Он всячески торопит Ольберга, давая подробнейшие практические указания, как организовать это дело.

Об этих указаниях Троцкого, В. Ольберг на следствии рассказывает следующее:

«После приезда моей жены из Берлина 24-го ноября 1935 года, я через нее получил следующие указания: Троцкий и Седов считали, что убийство руководителей партии и правительства надо тщательно подготовить и если жертвовать людьми, то с тем, чтобы добиться реальных результатов. Время демонстрации было признано наиболее удобным для совершения террористических актов, при чем было указано, что надо себя обеспечить такими техническими средствами, которые привели бы к безусловному успеху»^[82].

Выполняя установки Троцкого, Ольберг тщательно разработал и подготовил организацию совершения террористического акта над товарищем Сталиным.

Наряду с Ольбергом, Троцкий дает задание организовать террористический акт против товарища Сталина и другому своему агенту Берман-Юрину, которого также перебрасывает нелегально для этой цели из-за границы в СССР. При этом Троцкий дал ему указание о том, что это убийство должно быть совершено не конспиративно, в тиши, а открыто, на одном из пленумов, или на конгрессе Коминтерна, для того, чтобы придать этому акту более острый политический характер. Вместе с Берман-Юриным в подготовке террористического акта против товарища Сталина принимал участие троцкист Фриц Давид, также прибывший в СССР по личному поручению Л.Д.Троцкого. Берман-Юрин и Фриц Давид установили между собой организационную связь и подготовляли совершение террористического акта против товарища Сталина на VII-м конгрессе Коминтерна.

О директиве Троцкого по совершению террористического акта над товарищем Сталиным, Берман-Юрин на следствии показал:

«В беседе со мной Троцкий открыто заявил мне, что в борьбе против Сталина нельзя останавливаться перед крайними мерами и что Сталин должен быть физически уничтожен. О Сталине он говорил с невероятной злобой и ненавистью. Он в этот момент имел вид одержимого. Во время беседы Троцкий поднялся со стула и нервно ходил по комнате, в нем было столько ненависти, что это производило исключительное впечатление и мне тогда казалось, что это человек исключительной убежденности»^[83].

Троцкистско-зиновьевский центр не ограничивался организацией подготовки убийства одного лишь товарища Сталина.

Одновременно готовились террористические акты и против других руководителей партии и правительства. Для этой цели троцкистско-зиновьевским центром было организовано несколько террористических групп, которым было поручено организовать террористические акты над товарищами Ворошиловым, Кагановичем, Ждановым, Орджоникидзе и другими.

Троцкистско-зиновьевский центр и лично Троцкий рассчитывали, что одновременное убийство ряда руководителей партии в Москве, Ленинграде и на Украине расстроит и внесет сумятицу в ряды ВКП(б), вызовет панику в стране и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти.

Так, например, покушение на тов. Жданова в Ленинграде готовили две группы: одна группа, организованная переброшенными из-за границы троцкистами Гуревичем X. и Быховским Н., и вторая группа, организованная троцкистско-зиновьевским центром через активного троцкиста Зейделя в составе научных работников Академии Наук, троцкистов и зиновьевцев Седых, Бусыгина и Урановского. Гуревич и Быховский были связаны с агентом Троцкого, переброшенным из-за границы В.Ольбергом, готовившим покушение на товарища Сталина.

О подготовке к убийству товарища Жданова, Ольберг на следствии показал:

«Гуревич совместно с З. Фридманом параллельно со мной готовили террористический акт на Жданова в Ленинграде. Одновременно мы возлагали и надежды на то, что к 1-му мая 1936 года будет подготовлен террористический акт и в Киеве над Косиором и Постышевым группой Мухина. Я считал, что одновременное убийство руководителей партии в Москве, Ленинграде и Киеве, безусловно приведет к большой панике в стране и откроет Троцкому дорогу к власти»^[84].

Организацию покушения на Косиора и Постышева на Украине готовила боевая террористическая организация, которая состояла из ряда групп. Наиболее активной была группа Мухина М.И. — Нырчука М.А.

Руководитель этой террористической группы Мухин показывает об организации покушения на Косиора и Постышева следующее:

«Наша организация построена была на принципах глубокой конспирации. Объектами террора были намечены Косиор и Постышев. Боевая организация состояла из ряда групп, одну из которых возглавлял я. В задачу этих групп входила подготовка и осуществление террористических актов каждой над своим объектом. Моя группа действовала в направлении осуществления террористического акта над секретарем ЦК КП(б) У Косиором; группа Глухенко, Звада и Фесюра — над Постышевым»^[85].

Следствием установлено, что террористические группы, готовившие покушения на товарища Сталина и товарищей Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе, Жданова, Косиора и Постышева, были организованы в разное время и сохранились до 1936 года, т. е. до момента своего ареста и последние их покушения приурачивались к первому мая 1936 года. Предполагалось, что одновременные покушения в нескольких местах могут внести замешательство в ряды ВКП(б) и позволят Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти.

Такова фактическая сторона террористической деятельности троцкистов в СССР в 1935-1936 гг., непосредственное руководство которой осуществлялось заграничным троцкистским центром и лично Троцким.

Эти факты свидетельствуют о том, что скатившись в болото белогвардейщины, превратившись в банду оголтелых убийц и бандитов, Троцкий, Зиновьев, Каменев и созданный ими троцкистско-зиновьевский террористический блок превратился в центр русского фашизма.

Об этом вынуждены были признать все участники троцкистско-зиновьевского центра. Это вынужден был признать и виднейший руководитель этого центра — Зиновьев, который на следствии заявил:

«Объединенный троцкистско-зиновьевский центр с 1932 года явился в Советском Союзе «заменителем» и эсеров, и меньшевиков, и открытых белогвардейцев. С этого периода объединенный троцкистско-зиновьевский центр являлся штабом русского фашизма в его троцкистско-зиновьевском издании».

И далее:

«Мы перешли на путь тщательно обдуманного и глубоко законспирированного заговора. Мы считали себя «марксистами» и помня формулу «восстание есть искусство», переделали ее по-иному: «заговор против партии — есть искусство»^[86].

На службе фашизма и иностранной охранки

Встав на путь индивидуального белогвардейского террора, троцкисты и зиновьевцы находят общий язык и стараются установить организационную связь с наиболее озлобленными осколками разгромленных антисоветских партий и всякого рода националистических и белогвардейских группировок. Их объединяет общая ненависть к партии и решимость использовать любые средства для того, чтобы пробраться к власти. Широко распространенный среди троцкистов и зиновьевцев лозунг «использовать в борьбе против партии все оппозиционные к советской власти социалистические группировки» на деле означал единый фронт всех белогвардейцев, эсеров, меньшевиков, националистов, шпионов, диверсантов и провокаторов. В соответствии с этим среди членов низовых организаций троцкистов и зиновьевцев можно было встретить представителей самых разнообразных контрреволюционных течений.

Сам по себе такой блок наиболее озлобленных и отъявленных врагов советской власти не представлял ничего противоестественного. Все эти группы объединились на единственной приемлемой для них платформе — на платформе необходимости реставрации капитализма. Все эти контрреволюционные группы признали, что достичь эту цель можно только посредством применения метода индивидуального террора.

Тактика троцкистско-зиновьевского блока на привлечение к борьбе против партии и советской власти всякого рода контрреволюционных группировок видна хотя бы на следующих примерах.

В связи с хозяйственными трудностями 1931 и 1932 года на Украине оживилась деятельность контрреволюционных украинских националистических группировок. Троцкистско-зиновьевский блок решает использовать это оживление националистических группировок для привлечения их на свою сторону.

В связи с этим украинский центр троцкистско-зиновьевского блока дает руководителям своих групп соответствующие директивы.

Вот, например, что показывает один из руководителей троцкистской группы на Украине — Дарьин-Рапопорт о директивах украинского троцкистско-зиновьевского центра:

«Проводимый партией нажим на национал-уклонистов должен повернуть их лицом к троцкистам. Мы должны всячески способствовать этому и создать атмосферу доверия к ним»^[87].

В соответствии с этой директивой украинского троцкистско-зиновьевского центра образовался фактический блок троцкистов, зиновьевцев, украинских националистов и меньшевиков.

Вот, например, что говорит на следствии один из руководителей троцкистско-зиновьевской террористической группы Мухин:

«В 1934 году из остатков разгромленных кадров украинских националистов, троцкистов, меньшевиков создался идейный и организационный блок. Мне трудно было бы четко формулировать политическую платформу этого блока. Объединяло нас — общая ненависть к руководству советской власти, стремление к свержению его»^[88].

Об участии меньшевиков в составе троцкистско-зиновьевских террористических групп на следствии рассказывает активный меньшевик Розанов:

«Разгром троцкистской оппозиции и уход наиболее враждебной ее части в подполье приводит к пересмотру взглядов внутри меньшевистской группы в сторону отыскивания общих для нас, меньшевиков и троцкистов, форм борьбы с компартией и советской властью. Отсюда стремление нашей контрреволюционной и меньшевистской группы к установлению контакта организационного и практического с троцкистами. Уже в 1928 году после целого ряда бесед, имевших место между мною и Маренко, завершается процесс увязки меньшевистской группы, руководимой мною, с троцкистским, подпольем. По существу, произошло поглощение меньшевистской нелегальной группы троцкистским подпольем.

Основная задача нашей троцкистско-меньшевистской контрреволюционной организации заключалась в том, чтобы объединить на определенной политической основе наиболее враждебные партии и советской власти элементы»^[89].

Троцкисты и зиновьевцы не ограничиваются только блоком с представителями разгромленной партии меньшевиков, националистами и белогвардейцами. В выборе «союзников» они потеряли всякое чувство политической чести и брезгливости. Для осуществления своих преступных замыслов, они смыкаются и пользуются услугами иностранных охранок, шпионов и провокаторов.

Сейчас точно установлено, что переброшенные Троцким из-за границы в СССР троцкистские агенты были тесно связаны с немецкой охранкой Гестапо и фашистами. Об этих связях было хорошо известно Троцкому и Зиновьеву, которые считали даже желательной такую связь для более успешной организации террористических актов против вождей партии и правительства.

Так, например, террористическая группа, возглавлявшаяся прибывшим из Германии троцкистом М.Лурье, фактически была организована представителем Гиммлера (в то время руководитель штурмовых фашистских отрядов в Берлине, а сейчас руководитель германского охранного отделения Гестапо) активным германским фашистом Францем Вайцем, специально прибывшим для этой цели в СССР.

Троцкистско-зиновьевский центр был осведомлен о связях террористических групп с немецкой охранкой и всячески одобрял эту связь. Например, тот же М.Лурье, сообщил Зиновьеву, что участники его группы имеют организационную связь с фашистом Францем Вайцем и немецкой охранкой. Он спросил у Зиновьева, допустима ли эта связь и не компрометирует ли она троцкистов и зиновьевцев политически. Зиновьев на это ответил следующее:

«Что же вас здесь смущает? Вы же историк, Моисей Ильич? Вы знаете дело Лассаля с Бисмарком, когда Лассаль хотел использовать Бисмарка в интересах революции»^[90].

Активный участник группы Лурье, Э.К.Констант о своей связи с представителем германской охранки Францем Вайцем на следствии показал следующее:

«Будучи крайне озлоблен против политики ВКП(б) и лично против Сталина, я сравнительно легко поддался политической обработке, которую вел в отношении меня Франц Вайц. В беседах со мной Франц Вайц указывал, что различие наших политических позиций (я троцкист, а он фашист) не может исключить, а наоборот должно предполагать единство действий троцкистов и национал-социалистов в борьбе против Сталина и его сторонников. После ряда сомнений и колебаний, я согласился с доводами Франца Вайца и находился с ним все время в постоянном контакте»^[91].

С немецкой охранкой был связан и другой доверенный агент Троцкого — Валентин Ольберг. В.Ольберг (Шмушкевич) — русский белоэмигрант. С 1919 года по 1927 год проживал в Риге. В 1927 году переехал в Берлин, где вскоре связался с троцкистской организацией в Германии, и в частности, с членами заграничного центра троцкистов Грилевичем и с сыном Троцкого — Львом Седовым. Будучи уже троцкистом, В. Ольберг по директиве Седова и Грилевича, обманным путем пробрался в ряды коммунистической партии Германии. С этого времени Ольберг выполняет ряд важнейших организационных поручений Троцкого и заграничного центра троцкистов. Он налаживает издание троцкистской литературы и участвует совместно с Седовым в редактировании «Бюллетеня» оппозиции. Кроме того, он был использован Троцким для связей с троцкистами, проживающими в СССР. Заграничный троцкистский центр и лично Троцкий ценили В.Ольберга не только как крупного организатора. Его ценили еще и за близкую связь с заграничным бюро русских меньшевиков. Отец В.Ольберга — Ольберг (Шмушкевич) известный деятель социал-демократического движения, длительное время возглавлял антибольшевистский центр и международное бюро печати меньшевиков. В.Ольберг использовал эту связь с отцом и антибольшевистским центром для троцкистской деятельности.

В.Ольберг прибыл в СССР нелегально по паспорту гражданина Гондурасской республики. Этот паспорт помогла ему приобрести немецкая охранка. Деятельное участие в установлении связей между Ольбергом и Гестапо принимала активная троцкистка в Германии Сломовиц. Сломовиц передала Ольбергу, что заграничный троцкистский центр считает связь с фашистами не только возможной, но и желательной для использования их помощи в террористической работе в СССР.

Об указаниях заграничного троцкистского центра, о связи троцкистов с Гестапо, В. Ольберг на следствии заявил следующее:

«По сообщению Сломовиц Гестапо знает на перечет всех мало-мальски активных троцкистов в Германии, и в связи с этим, перед троцкистами стал вопрос — либо пойти на соглашение с фашистами, либо быть разгромленными. Сломовиц сказала мне, что она и Курт Робель решили пойти на соглашение с фашистами. Сломовиц мне сказала, что Седов полностью разделяет точку зрения ее и Курт Робель по этому вопросу, а так как Седов, как известно, не мог принять самостоятельного решения по такому принципиальному вопросу, то он несомненно, отражает мнение Троцкого. Сломовиц мне заявила, что Седов ее категорически предупредил не оставлять никаких следов, могущих когда бы то ни было скомпрометировать троцкистов в их связи с Гестапо»^[92].

Гестапо, связавшись с Ольбергом, сначала предполагала дать ему собственное задание по шпионской деятельности в СССР. Однако, узнав от Ольберга, что ему поручена Троцким организация террористического акта над Сталиным, целиком одобрила этот план и обещала всяческое содействие, вплоть до устройства обратного побега через границу после совершения убийства. Ольберг, в частности, получил от германской охранки явки к целому ряду немецких агентов в СССР.

В.Ольберг, прежде чем принять предложение ГЕСТАПО о совместном сотрудничестве, решил испросить согласия троцкистской организации. Он обратился по этому поводу к Троцкому, через его сына Седова, который ведет за границей всю практическую организационную работу по связям и переброске террористов в СССР.

«Я не решился — заявил на следствии Ольберг, — без специальных указаний Седова идти на это и сообщил условным письмом Седову в Париж, что есть возможность наладить связь с крупной немецкой организацией крайне-правого направления (речь идет о немецкой охранке), которая может помочь мне в приобретении паспорта и поездке в Советский Союз. Седов мне ответил, что он согласен на установление мною связи с этой организацией, предупредив меня о необходимости сохранения этой связи в строжайшей тайне»^[93].

Само собой разумеется, что Седов сам лично не мог давать согласия на связь Ольберга с немецкой охранкой. По показаниям Ольберга, Седов предварительно запросил мнение Троцкого, который и санкционировал Ольбергу эту связь.

С немецкой охранкой, как это установлено следствием, были связаны так же переброшенные Троцким в СССР троцкисты Гуревич, Быховский и другие, которые помимо террористической работы собирали, по заданиям ГЕСТАПО, шпионские сведения.

Нет ничего удивительного, что при таком отношении вождей троцкистско-зиновьевского блока к использованию иностранной охранки, шпионов и провокаторов для организации террористической работы в СССР, в низовых организациях троцкистов это получило еще большее распространение. Ниже будет показано, что троцкисты и зиновьевцы считали возможным для подрыва мощи Советского государства заниматься шпионажем в пользу иностранных государств.

Путь политического бандитизма и воровства государственных средств

Наряду с переходом к террору — троцкисты и зиновьевцы не останавливаются и не брезгуют никакими средствами и способами в борьбе против партии и советской власти. Помимо организации террористических актов они становятся на путь прямого бандитизма и воровства государственных средств. Они пытаются пакостить и вредить нам где только могут и чем только могут.

Для приобретения необходимых материальных средств, связанных с подготовкой террористических актов, троцкистско-зиновьевский контрреволюционный блок прибегал к воровству государственных средств, к прямому грабежу народного достояния.

На одном из заседаний объединенного троцкистско-зиновьевского центра было предложено некоторым активным троцкистам и зиновьевцам завязать связи со скрытыми троцкистами и зиновьевцами, работающими на хозяйственной работе для получения через них средств. Такое поручение, в частности, было дано Рейнгольду. Последний по заданию троцкистско-зиновьевского центра и лично Каменева связался со скрытым троцкистом-двурушником Аркусом Г.М., занимавшим пост заместителя председателя Госбанка СССР, который систематически оказывал материальную поддержку из средств Госбанка троцкистско-зиновьевскому центру.

Мы уже выше показали, что зиновьевцы еще в 1929 году приняли меры к созданию заграницей валютного фонда для продолжения подпольной работы. Впоследствии выяснилось, что этот валютный фонд, который был создан из средств Госбанка СССР служил источником для посылки из заграницы террористов в Советский Союз.

Оказывается, что из народного достояния СССР они крали средства на те расходы, которые непосредственно должны были нести Гестапо и контрразведки других капиталистических государств.

Это видно из следующего факта: Троцкий через своего сына Седова направляет в СССР террориста В.Ольберга. Этому террористу необходим паспорт, чтобы пробраться в СССР. Вот что В.Ольберг рассказывал, как он себе достал паспорт:

«Седов обещал помочь достать паспорт, чтобы вновь вернуться в СССР. Но мне удалось достать паспорт через своего младщего брата Пауля Ольберга. Благодаря своим связям с германской полицией и ее агентом в Праге Тукалевским В., я получил паспорт гражданина республики Гондурас за взятку. Деньги за паспорт 13.000 чехословацких крон я получил от Седова, вернее от троцкистской организации по поручению Седова»^[94].

Но откуда Седов взял 13.000 крон, чтобы при помощи агентов Гестапо купить В.Ольбергу паспорт? Оказывается, что эти деньги были получены из вышеуказанного валютного фонда. На процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра Рейнгольд заявил следующее:

«13.000 марок, о которых говорил «гондурасский» гражданин Ольберг, и которые заплачены за паспорт, дающий «право на убийство Сталина», — откуда эти деньги.

Я уже говорил здесь на суде в своих показаниях о том, что по прямому указанию Каменева, Зиновьева и всего объединенного центра в целом был создан за границей, в одной крупной европейской стране специальный золотой фонд. Я говорил уже о том, что, создавая этот фонд, Каменев мотивировал мне, как бывшему ответственному работнику народного Комиссариата финансов в свое время, мотивировал мне необходимость создания этого фонда на случай, если он с Зиновьевым окажется там же, где и Троцкий. Предусмотрительность совершенно не лишняя, как мы видим теперь.

И вот из этого фонда по прямому приказанию объединенного центра в лице Каменева и Зиновьева оказывалась денежная материальная помощь обер-фашисту, контрреволюционеру Троцкому и его помощникам, прямым агентам Гестапо^[95].

Пятаков, распределяя советские заказы в Германии также вступает в соглашение с руководителями капиталистических фирм о передаче советской валюты Троцкому. По соглашению с этими капиталистами, Пятаков сознательно переплачивает лишние суммы за советские заказы с тем, чтобы эти суммы были переданы Троцкому.

«В 1931 году в Берлине во время моей беседы с Львом Седовым, он интересовался характером моих служебных дел в Берлине. И рассказал ему, приехал размещать заказы промышленности на германских заводах. Тогда Седов обратился ко мне с просьбой от имени Троцкого, которая заключалась в следующем: троцкистскому центру за границей для своей работы необходимы средства. Одним из источников этих средств являются некоторые германские фирмы, с которыми Троцкий имеет связь. Седов просил меня передать часть заказов этим фирмам.

«Вам придется, — говорил он, — переплатить им в ценах, но деньги эти пойдут на нашу работу». Я с этим согласился и так сделал. Насколько я помню речь шла о германских фирмах «Демаг» и «Борзиг», деньги от этих фирм получал непосредственно Седов».

В ряде случаев для того, чтобы изыскать средства и оружие для совершения террористических актов, — террористические группы троцкистов и зиновьевцев прямо прибегали к грабежу и бандитизму. Так, например, группа террористов в Горьком, возглавляемая троцкистом Поповым, одновременно с разработкой плана организации террористического акта над товарищем Сталиным, разработала подробный план грабежа и нападения на страхкассы, банки и отдельных граждан и пыталась практически осуществить ряд грабежей для приобретения средств и оружия.

Активный участник этой группы троцкист Лаврентьев на следствии сказал:

«Составленный террористической контрреволюционной троцкистской группой план совершения террористического акта над товарищем Сталиным состоял из следующих основных частей: 1) приобретение средств для террористической группы путем совершения экспроприации государственных учреждений и банков; 2) приобретение оружия для членов террористической группы; 3) непосредственная подготовка и совершение террористического акта над Сталиным.

На одном из совещаний террористической группы было решено, что Попову, Храмову, Пугачеву и мне — Лаврентьеву нужно целиком отдаться террористической деятельности и уволиться с работы. Первым по заданию Попова уволился с работы Храмов и по указанию Попова Храмов выехал в Ардатовский район для подготовки экспроприации. Предполагался для начала захват кассы сельсовета при наибольшем поступлении налоговых сумм. Вскоре после отъезда Храмова, с работы уволились Попов и Пугачев. Я же находился в отпуску. Все мы трое, а вместе с нами и Пелевина выехали в село Хохлово Ардатовского района для совершения экспроприации кассы сельсовета. По приезде в село Хохлово, Храмов рассказал нам, что подготовить экспроприацию ему не удалось. В течение двух суток Попов также пытался подготовить экспроприацию, но это ему не удалось.

В связи с этим — мы члены террористической группы — Попов, я — Лаврентьев, Пугачев и Пелевина выехали в Арзамас. По предложению Попова начали вести подготовку ограбления кассиров, получающих большие суммы в банках. К ограблению было намечено 3 человека. Ограбление совершено не было, так как не было подходящей обстановки»^[96].

Как видно троцкисты и зиновьевцы прямо дошли до политического бандитизма. Они не останавливаются перед убийствами и грабежами. Они грабят кассу социального страхования рабочих, суммы которых предназначены на оказание помощи больным рабочим, чтобы на эти деньги финансировать террористическую деятельность фашистских агентов. Троцкисты и зиновьевцы мало ценили и своих собственных сторонников, как только они начинали сомневаться в них. Как настоящие бандиты троцкисты и зиновьевцы принимали меры к убийству людей из своей же среды, которые черезчур много знали об их подпольной жизни, но потеряли почему-либо их доверие.

Это видно на примере так называемого самоубийства зиновьевца Богдана и убийства бывш. вредителя Боярышникова.

Бывший секретарь Зиновьева — Богдан проявил колебания в связи с поручением ему от зиновьевско-троцкистского центра — убить товарища СТАЛИНА. Тогда этот террористический центр решил, что такого террориста надо убрать и они его убили. На суде Рейнгольд рассказал о колебаниях Богдана:

«Богдан близкий человек Зиновьева, заведовал секретариатом Зиновьева и был самым доверенным у него лицом. По предложению Зиновьева Богдан был введен в состав террористического центра Москвы и на него, с ведома руководящей группы, было возложено совершить покушение на товарища СТАЛИНА. Примерно, с средины 1933 года Богдан подготавливался к выполнению поручения террористического центра, одновременно тяготился всей тяжестью ответственности, которую поставил перед ним центр и заявил, что он чувствует, что не хватает сил, чтобы довести дело до конца. Он рассказывал, что Бакаев, Евдокимов говорили с ним, ободряли его, чтобы он осуществил данное ему поручение”^[97].

Когда же эти колебания у Богдана продолжались, несмотря на уговоры Бакаева и Евдокимова, он был убит по постановлению троцкистско-зиновьевского центра.

Другой член центра Пикель показал, как в результате этих колебаний, Богдан был убит зиновьевско-троцкистским центром:

«Вопрос о заметании следов террористических преступлений наших ставился не вообще. Мы не только говорили, но и практически разрешили эти задачи. Богдан был убит решением нашей организации за то, что невыполнил террористического акта.

Вот вам доказательство того, что этот метод устранения участников был не только теоретическим, но и практически разрешался в нашей работе. Накануне, так называемого, самоубийства Богдана, Бакаев провел вместе с ним целую ночь. Беседа сводилась к тому, что Бакаев ставил перед Богданом два пути: или осуществить покушение, или самому расправиться с собой, т. е, покончить самоубийством. В случае самоубийства ему было предложено изобразить из себя жертву партийной чистки, которая тогда проходила. И насколько я помню, он действительно оставил какую-то записку, в которой говорил, о каких-то недоразумениях со своей партийной организацией. Это тогда было нам выгодно»^[98].

Оказывается, что даже убийство своего же исполнителя они постарались использовать в своих двурушнических террористических целях. Зиновьевцы и троцкисты решили убить Богдана, и в то же время ему рекомендовали, чтобы он сам покончил самоубийством и изобразил бы из себя жертву партийной чистки. Они не останавливались перед убийством, как своих собственных членов организации, так и любого другого, который может разоблачить террористическую или вредительскую работу троцкистов. Так, например, когда работавший в Кузбассе инженер Боярышников учуяв, что на шахтах Кузбасса проводится вредительская работа, намеревался сообщить об этом следственным органам, — Боярышников по решению троцкистской организации был убит.

Вот как об этом сообщает на следствии участник убийства Боярышникова — Шестов:

«Мы считали, что любой участник организации, ставящий ее под угрозу провала должен быть немедленно устранен, т. е. физически уничтожен. Эту же меру мы применяли и к лицам, которые в той или иной части раскрывали нашу к. — р, работу. Бывший вредитель инженер Боярышников, работавший очень добросовестно, желая загладить свое прошлое вредительство, как-то выяснил, что ведется разрушительная работа на руднике. Боярышников обратился ко мне, как к управляющему рудником и сообщил мне о том, что он об этих фактах намерен донести в ГПУ. Для меня стало ясно, что подобное заявление нам грозит провалом всей организации и я решил немедленно убрать Боярышникова. Дал об этом задание Черепухину и Арнольду, и Боярышников был убран. Его подкараулили, когда он проезжал на пролетке около переезда через железную дорогу в узком месте, на него была выпущена машина, ударившая в бок пролетки с такой силой, что он был убит»^[99].

Только люди, которые совсем превратились в оголтелых бандитов могли дойти до таких приемов борьбы.

Превзошли они всех известных в истории провокаторов и по своим методам проникновения в партию.

Для достижения этих своих контрреволюционных целей троцкисты и зиновьевцы считали, что лучшей формой маскировки является сохранение своих членов в рядах ВКП(б) или обманное вступление в партию. Для этого они не брезгуют никакими средствами: подделывают и крадут партийные билеты, выкрадывают из учреждений и подделывают различного рода справки и документы, пользуясь всеми этими подлогами и иными способами обмана, чтобы проникнуть в партию.

О целях этой маскировки с неприкрытой циничностью заявил на следствии один из участников контрреволюционной группировки — Ткаченко.

На вопрос следователя, с какими целям он вступил в партию, он ответил:

«Для реального осуществления этих действий (речь шла о вредительских действиях, Н.Е.) нужно быть членом партии, так как будучи вне рядов ее, наша работа была бы затруднительна».

При проверке партдокументов выявлено много случаев, когда исключенные из партии троцкисты и зиновьевцы не сдавали свои партбилеты, сохраняли их при себе, переезжали в другие организации, обманным образом вставали на учет и продолжали числиться членами партии.

Вот некоторые примеры.

В Воронежской области разоблачены активные троцкисты-заведующий райнаробраза Выборнов в директор школы Макаренко, которые ранее были исключены из партии за троцкистскую работу в Тюменском педагогическом институте. После исключения Макаренко и Выборнов, не сдав своих партбилетов, выкрали в Тюменском райкоме свои учетные карточки, одновременно выкрав и еще 38 учетных карточек других членов партии. Имея на руках партийные билеты и учетные карточки, Выборнов и Макаренко внесли в эти документы исправления и недостающие отметки, переехали в Воронежскую область, устроилась на ответственной работе в органах Наркомпроса и продолжали там вести свою контрреволюционную троцкистскую деятельность.

В Ленинграде при проверке партдокументов выявлен активный участник троцкистско-зиновьевской оппозиции — Дамбе, дважды исключавшийся из партии. Чтобы скрыть это, он похитил в Центральном райкоме ВКП(б) в Ленинграде 5 чистых бланков учетных партийных карточек, снял со старой учетной карточки марку о прохождении чистки в 1933 году и переклеил ее в новую учетную карточку, заполнив ее заново. Затем он встал на учет в другом районе и продолжал вести свою троцкистскую работу.

Нет такой пакости и гнусности перед которой остановились бы троцкисты и зиновьевцы в своей борьбе против партии и советской власти.

В этой борьбе они используют все средства, все пути, лишь бы осуществить свою затаенную цель — любыми путями и способами прокрасться к власти, чтобы осуществить реставрацию капитализма^[100].

Троцкистский параллельный центр и его организации на местах

Двурушничество, террор против лучших людей пролетариата и его партии и прямая связь с фашистами — таковы методы троцкистов и зиновьевцев в их борьбе против пролетарской диктатуры.

Будучи пойманы с поличным, главари этой преступной банды Зиновьев, Каменев, Мрачковский и другие вынуждены были на процессе троцкистско-зиновьевского террористического контрреволюционного центра, состоявшемся в августе 1936 года, публично перед всем миром признаться в этих злодеяниях. Они говорили на процессе, что признают свою контрреволюционную борьбу с пролетарской диктатурой, признают все применявшиеся ими предательские методы борьбы. В своих выступлениях на процессе они пытались создать впечатление искренней раскаянности. Но в действительности это был лишь дальнейший этап их двурушнической тактики. Они и на суде не все сказали.

Они признали часть своих преступлений, в которых и без того они было достаточно изоблечены. Но сделали они это с тем, чтобы обеспечить своим последышам возможность продолжения контрреволюционной работы.

Дальнейшее следствие доказало до какой черты докатились троцкисты, зиновьевцы и их подручные.

Этот материал значительно дополняет состав их тягчайшего преступления перед пролетарской революцией по сравнению с тем, что было вскрыто на процессе.

Будучи сами разоблачены пролетарским правосудием, троцкисты и зиновьевцы не выдали своих прямых пособников, стараясь скрыть свои преступные резервы.

Только дальнейшее следствие помогло раскрыть существование троцкистского параллельного центра, о котором на процессе Зиновьев, Каменев и др. только проговаривались. Лишь после процесса над объединенным троцкистско-зиновьевским центром удалось установить наличие параллельного центра и разоблачить ряд скрытых сторонников троцкистов и зиновьевцев, о которых на процессе ни слова не говорилось.

Более того, только после августовского суда стало ясно, что Зиновьев, Каменев и все остальные подсудимые, несмотря на свое старание казаться искренними в признании своих преступлений, скрыли от следствия и суда самые темные, самые отвратительные стороны контрреволюционной деятельности.

На августовском процессе в 1936 г. представил перед судом в подавляющем большинстве всем известные активные в прошлом троцкисты и зиновьевцы, не раз изобличавшиеся в своей контрреволюционной работе, и их подручные из числа прямых агентов Гестапо и Троцкого, переброшенные со специальной целью из-за границы.

Но еще задолго до ликвидации троцкистско-зиновьевского террористического центра, представшего перед судом, начал свою работу троцкистский параллельный центр, существование которого они скрыли от пролетарского суда.

Что же это был за параллельный центр?

Кем и когда он был создан и каковы были его цели?

Оказывается, параллельный центр был создан по прямому указанию Троцкого, который прислал свои соображения о составе основных участников этого центра и о его деятельности.

Формирование этого параллельного центра происходило с ведома и согласия Зиновьева, Каменева и др.

О составе членов параллельного центра Зиновьев проговорился на процессе в августе месяце 1936 года, назвав фамилии Сокольникова, Серебрякова, Радека и Пятакова, но он не раскрыл прямо перед судом эту преступную организацию, о которой он знал. Лишь дальнейшее следствие помогло раскрыть этот параллельный центр троцкистов и его гнусную деятельность, которую участники августовского процесса троцкистско-зиновьевского центра пытались сохранить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

И. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10, стр. 510.

2

Ленин, т. XXVI, стр.93.

3

Ллойд-Джордж. Речь на заседании парламента 10 февраля 1920 г. Газета «Таймс» 11.II. 20 г.

4

Устрялов. Сборник «Под знаком революции», изд. 2-ое, Харбин, 1927 г., стр. 68.

5

Устрялов. Сборник «Под знаком революции», изд. 2-ое, Харбин, 1927 г., стр. 120.

6

«Социалистический вестник» № 105-106, стр. 13.

7

Ленин. т. XXVI, стр. 390.

8

Ленин, т. XXVII, стр. 21.

9

Сталин «Об оппозиции», стр. 464.

10

Заявление группы «46-ти»

11

ВКП(б) в резолюциях, т. 1-й, стр. 650.

12

Сталин. «Об оппозиции», стр. 121-124.

13

Сборник «Дискуссия 1925 г.», Госиздат, 1929 г., стр.16.

14

Куклин. Речь на XXII Ленинградской партконференции. Сборник «Дискуссия 1925 года» (стр. 20).

15

Дискуссия 1925 года, материалы и документы, Государственное издательство Москва-Ленинград, 1929 года, стр. 30.

16

Стенографический отчет 22-й конференции Ленинградской губернской организации РКП(б), 1-10 декабря 1925 года, Ленинград. Рабочее издательство «Прибой», стр. 12.

17

Зиновьев. Стенографический отчет XIV съезда ВКП(б), стр. 467.

18

Сборник «Дискуссия 1925 года». Материалы и документы, стр. 323.

19

Румянцев. Речь на заседании выездной сессии Верховного суда 28 декабря 1934 г.

20

ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Партиздат, изд. пятое, стр. 115.

21

«Против атак на партию с комсомольского фланга — Ленинград. Изд. Сев. Зап. бюро ЦК ВЛКСМ, стр. 59-60.

22

«Справочник партийного работника». Выпуск шестой, часть первая, стр. 480.

23

Постановление XV съезда ВКП(б) «Об оппозиции»

24

Троцкий — «Бюллетень оппозиции» № 20. Апрель 1931 г.

25

Дрейцер. Протокол допроса от 11 июня 1936 г.

26

Сафонова. Протокол допроса от 15 марта 1936 г.

27

Колодин. Протокол допроса от 15 марта 1936 г.

28

Жаков. Протокол допроса от 20 марта 1936 г.

29

Каменев. Протокол допроса от 9 января 1935 г.

30

Г. Евдокимов. Протокол допроса от 12 января 1935 г.

31

Дмитриев. Протокол допроса от 24 декабря 1934 г.

32

Стенограмма заседания Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР, дело 2, стр. 49-50.

33

Стенограмма заседания Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР, дело 2, стр. 49-50.

34

С.Гессен. Протокол допроса от 22 декабря 1934 г.

35

Сосицкий, Протокол допроса от 21 декабря 1934 г.

36

Каменев, протокол допроса от 14 января 1935 г.

37

«Бюллетень оппозиции» № 31. Ноябрь 1932 г.

38

С. Гессен. Протокол допроса от 15 декабря 1934 г.

39

Т. VIII, М., сл., 13.1.35 г., стр.2.

40

Т. V. М. сл. 1 января 1935 г., стр.1-2.

41

Т. V. М. сл.2 января 35 г., стр. 2-3.

42

Каменев, протокол допроса от 14 января 1935 г.

43

Каменев, протокол допроса от 14 января 1935 г.

44

Виноградов, протокол допроса от 20 декабря 1934 г.

45

Царьков. Протокол допроса от 18 декабря 1934 г.

46

Дрейцер. Протокол допроса от 23 июля 1936 г.

47

Рейнгольд. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.

48

Рейнгольд. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.

49

Мрачковский. Протокол допроса от 19 июля 1936 г.

50

Каменев. Протокол допроса от 23 июля 1936 г.

51

Каменев. Протокол допроса от 23 июля 1936 г.

52

Бакаев. Протокол допроса от 13 июля 1936 г.

53

Рейнгольд. Протокол допроса от 9.VII.36 г.

54

Стенограмма судебного заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР. Дело № III, стр. 74.

55

Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело №II, стр. 73-75.

56

Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело № II, стр. 42.

57

Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело №III, стр. 27.

58

т. II, М. сл. 14 декабря, стр. 5.

59

т. II, сл.14 декабря, стр. 2.

60

т. III. М. сл. 19 декабря, стр.2.

61

т. V, М. сл. З1.XII. 34 г., стр. 1-3.

62

Николаев, протокол допроса от 14. XII.1934 г.

63

Рейнгольд, протокол допроса от 9.VII.1936 г.

64

«Бюллетень оппозиции», № 41.

65

Г. Зиновьев, протокол допроса от 23-25 июля 1936 г.

66

Бакаев, протокол допроса от 13.VII. 36 г.

67

Евдокимов, протокол допроса от 10.VIII.36 г.

68

Из показаний Бакаева на заседании Верховного суда от 19 августа 1936 года.

69

Из показаний Каменева на заседании верховного суда, т. III, стр. 33.

70

Яковлев. Протокол допроса от 27.V.1936 г.

71

Маторин. Протокол допроса от 30.VI.1936 г.

72

Каменев. Протокол допроса от 28-29. VII.36 г.

73

Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело III, стр. 76.

74

Бакаев, протокол допроса от 17-19 июля 1936 г.

75

Пикель, протокол допроса от 22 июля 1936 г.

76

Дрейцер, протокол допроса от 23 июня 1936 г.

77

Мрачковский, протокол допроса от 4 июля 1936 г.

78

Мрачковский, протокол допроса от 19-20 июля 1936 г.

79

Н. Лурье, протокол допроса от 21.VII.1936 г.

80

В.Ольберг, протокол допроса от 13 февраля 1936 г.

81

Кантор, протокол допроса от 7 апреля 1936 г.

82

В. Ольберг. протокол допроса от 23 апреля 1936 г.

83

Берман-Юрин, протокол допроса от 21 июля 1936 г.

84

Ольберг, протокол допроса от 23 апреля 1936 г.

85

Мухин, протокол допроса от 11 декабря 1935 г.

86

Г.Зиновьев, протокол допроса от 28 июля 1936 г.

87

Рапопорт-Дарьин, протокол допроса от…

88

Мухин, протокол допроса от 11 декабря 1935 г.

89

Розанов, протокол допроса от 9 января 1936 г.

90

М. Лурье, протокол допроса от 21 июля 1936 г.

91

Э.К.Констант, протокол допроса от 21 июля 1936 г.

92

В.Ольберг, протокол следствия от 9 мая 1936 г.

93

В.Ольберг, протокол допроса от 9 мая 1936 г.

94

т. XXI, л.д. 262.

95

Стенограмма заседания Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР, дело VII, стр. 40-41.

96

Лаврентьев. Протокол допроса от 9 ноября 1935 г.

97

Стенограмма заседаний Военной Коллегии Верх. суда Союза ССР, дело II, стр. 39-40.

98

Стенограмма заседаний Военной Коллегии Верх. суда Союза ССР, дело II, стр. 91.

99

Из показаний Шестова, протокол от 7. IX. 36 г.

100

Ленин т. XXVII, стр. 366.