Меня проиграли миллиардеру

Мэри Ройс, 2022

– А что, если я выиграю? – спрашивает мужчина. – Это вряд ли, – самоуверенно посмеивается мой муж. – И все же, чем ты готов пожертвовать? – настаивает он. – Ты получаешь мои акции по выгодной цене, но что стоящего можешь предложить взамен? – и при этом нагло пялится на меня. – Все что угодно. – Хорошо, – ухмыляется противник. – Я сыграю с тобой, если ты отдашь мне свою жену. На месяц. Нет, нет, нет! Я не вещь! Муж не может просто взять и ради проклятого бизнеса отдать меня какому-то незнакомцу, который решительно настроен сделать меня своей. И мне страшно представить, что останется от меня, когда этот месяц закончится… Содержит нецензурную брань.

12

РОМАН

Мне совершенно не хотелось оставлять Тамилану одну, но я вынужден был пойти против своего желания. В конце концов, в жизни не всегда получается делать только то, что хочется. Да и ей действительно стоит побыть одной и немного привыкнуть к новому дому.

Привыкнуть к тому, что ее жизнь теперь полностью изменится. Как быстро это произойдет? Сколько времени ущемленная гордость будет руководить этой красивой, но гордой женщиной, заставляя сдерживать и отрицать очевидные вещи?

Надеюсь, Тамилана позволит мне насладиться этой борьбой. Потому что мне нравится то, как она сопротивляется мне. Она не безвольная кукла, у нее есть характер. Тамилана не цепляется за меня, как за спасательный круг. Хотя могла бы. В ее положение было бы оправдано цепляться за все, что движется, лишь бы выбраться из лап собственного мужа. И, если честно, не понимаю, почему она до сих пор этого не сделала? Почему терпит его столько лет? Что могло сдерживать ее, кроме страха перед родным отцом?

У Тами определенно есть причина, из-за которой она мирится с вечными унижениями. Но это единственное, что мне так и не удалось выяснить. Сослаться на стокгольмский синдром? Нет, на женщину с синдромом она явно не похожа. Однако я не могу не замечать, что она делает вид, будто ей ненавистно находиться в моем дом. Так же как и пытается скрыть нужду в моих прикосновениях.

Вот только ее тело…

Черт возьми, в моих руках оно словно музыкальный инструмент. И я заставлю его звучать самой сладкой мелодией гребаного счастья. Тамилана даже не подозревает, на что способна. Не знает, какие ощущение способно дарить ей собственное тело. За столько лет брака этот тупой хрен не смог показать ей даже подобную мелочь. И мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться в очевидных вещах. Каждое мое прикосновение сковывало прекрасное тело Снежной Королевы. Моей королевы. И сковывало борьбой.

Борьбой с самой с собой. С гордостью. И принципами.

Но сложно устоять против того, чего никогда еще не испытывал в своей жизни. Сложно не восполнить дефицит чувств, так необходимых каждому человеку. Таких, что получив их, тебя парализует чем-то, похожим на яркую вспышку шаровой молнии. Экстаз в агонии. И важен только этот миг, у тебя есть только он. Греховный и одновременно восхитительный. В этот миг ад и рай пересекаются. И кто ты такой, чтобы устоять перед этим моментом?

И я не смог устоять. Не смог выдержать ненужной никому из нас лжи. Обезумел. Поцеловал. Вложив в этот поцелуй всю свою грубость и потребность, что без спроса столкнули нежность в бездну. Я не просил Тамилану о подчинении, напротив, показал ей, что она моя. И я беру лишь свое. Ни больше, ни меньше. Беру то, что принадлежит мне.

И сейчас, с холодным рассудком, но бешено стучащим сердцем, понимаю, что слишком напираю на нее, хотя изо всех сил стараюсь не делать этого. Вот только я переоценил себя, когда решил, будто смогу вести себя хладнокровно, ждать, пока она подаст мне знак, что готова к большему.

Блядь, а после того, как вкусил ее мягкие зефирные губы, мои шансы сократились почти до нуля. И ведь самый кайф в том, что она, мать вашу, ответила мне. Пусть не сразу и пусть даже никогда не признается в этом ни себе, ни мне, но ответила, позволила почувствовать мне ту реакцию, в которой я так нуждался. Очень робко и неумело, но именно это и прошибло меня подобно удару молнии. Такая гордая невинная Льдинка. И в то же время кусачая. Идеальная.

А еще я ошибся, когда решил, что смогу работать с гребаным стояком, кажется, он отключает каждый сегмент моего мозга. Черт… Набираю полные легкие воздуха и завожу руки за голову, задерживая дыхание, затем шумно выдыхаю, откинувшись на спинку кресла.

Мне необходимо закончить проект. Сегодня. Твою мать, прямо сейчас! Я убеждаю себя ровно до того момента, пока член не становится мягким, позволяя мне наконец вникнуть в рабочий процесс. И это оказывается моим спасением, потому что спустя пару часов голова окончательно остывает, жажда притупляется, а тело охватывает сладкая усталость. Я имею полное право расслабиться, в конце концов, любимая женщина теперь в моем доме. В моей кровати. Там где и должна быть.

Закрываю ноутбук и поворачиваю голову из стороны в сторону, ловя кайф от того, как хрустит затекшая шея, а потом бросаю взгляд на часы, уже час ночи. Со вздохом встаю и направляюсь в нашу спальню. Не стоило просить ее не снимать платье, уже слишком поздно, и я почувствую себя чертовым мудаком, если увижу, что она спит в неудобной для сна одежде. Вот только переступив порог комнаты, замечаю пустую кровать. И отсутствие девушки, которая должна была согревать ее.

Что ж. Наверное, я не был бы счастлив, если бы мое златовласое безумие действовало в унисон моим ожиданиям.

В итоге я нахожу Тамилану в гостиной, где она свернулась калачиком на маленьком диване. С минуту позволяю себе полюбоваться ею, и одновременно пытаюсь рассмотреть и понять, не плакала ли она, но к счастью следов пролитых слез не обнаруживаю.

Наклоняюсь и, аккуратно просунув руки под ноги и спину, поднимаю спящую и невесомую как снежинку Тамилану. Оказавшись в моих руках, она сначала отзывается, прижимаемся к моей груди, но потом вдруг понимает, что происходит, и расслабленное ранее тело напрягается, прежде чем Тамилана вскидывает голову. Я не смотрю на нее, но ощущаю, как скулу начинает покалывать от ее порывистого дыхания. А затем девушка пытается опустить ноги на пол, но ее брыкания сейчас явно лишние.

— Ты устала. Спи, Тамилана.

— Я хочу дойти сама, — шепчет сонным голосом, но попыток выбраться из моих рук больше не следует.

— На месяц ты моя. Не все твои «хочу» будут тебе доступны. Давай больше не будем сегодня спорить, день был долгим, я тоже устал.

Ожидаемого протеста не следует, и я слегка ослабляю хватку, когда она возвращает голову мне на грудь. Однако сладкая покорность исчезает, стоит мне зайти в спальню, где я сам отпускаю Тамилану, замечая в больших голубых глазах дикий испуг.

Единственное, чего мне сейчас хочется, это укусить так яростно пульсирующую на трепетной шее венку. Наслаждение от вида ее волнения может составить конкуренцию предвкушению, которое испытываешь, открывая бутылку массандровского хереса семьдесят пятого года.

— Тамилана, если продолжишь так на меня смотреть, придется тебя укусить.

Ее и без того большие глаза становятся еще больше. Господи, я ведь не собирался доводить ее до сердечного приступа.

— Я хочу уйти…

Качаю головой и осторожно притягиваю Льдинку к себе.

— Позволь мне поухаживать за тобой?

Пауза.

— Рома, я ценю твою заботу, — звучит слишком тихо, когда Тамилана обретает голос, — но не пытайся этим сбить меня с толку.

Я смотрю на нее, замечая, как страх в голубых глазах перекрывает нарастающий гнев. Но она может обманывать только себя. Причина не во мне, а в ее отчаянии, что толкает ее на новые сражения, которые никому к чертовой матери не нужны. И как только она поймет это, как только признается в этом сама себе, наша жизнь станет намного проще.

— Я даю то, что тебе нужно.

Ее взгляд вспыхивает вызовом. Проклятье, она всерьез думает, что сейчас самое время дразнить меня острыми зубками? Это чертовски хреновая идея. Но когда женщины отказывали себе в подобном удовольствии?

— А ты знаешь, что мне нужно? — Тамилана делает шаг назад и вздергивает подбородок. — Готов мне подарить свободу? Или может хотя бы право выбора? — я оставляю ее вопросы без ответа, и, склонив голову, она качает ею, прежде чем посмотреть на меня полными тоски льдинами. — Не считай себя лучше моего мужа, в твоих поступках нет ничего благородного. Я лишь игрушка, на которую вы поспорили. Трахнет, не трахнет…

— Разве есть в мире мужчина, которому бы не хотелось сделать это с тобой? — резко обрываю ее. — Кроме твоего мужа, разумеется. Каждый за столом желал тебя, Тамилана. Но ни у кого не хватило смелости заявить об этом.

Она открывает пухлый рот, но тут же закрывает его. Умница.

— Я не скрываю от тебя своих намерений. — Делаю шаг к ней. — Я определенно хочу трахнуть тебя, Тамилана, и это меньшее, что я желаю с тобой сделать. — На ее щеках тут же вспыхивает то самое смущение. — Видишь, — развожу руками, а потом убираю их в карманы брюк, — я предельно честен с тобой. А что насчет тебя? М? — склоняюсь к ее уху и добавляю шепотом: — Будь ты честна сама с собой, эту комнату уже затопили бы твои стоны и хлюпанье моего члена в твоей влажной ки… — меня обрывает внезапная пощечина, и мне требуется несколько долгих секунд, чтобы впитать в себя каждую вложенную в этот жест эмоцию.

— Мою честность нужно заслужить, — шипит зараза, частыми вздохами забирая из комнаты последний кислород. Блядь, ну почему она так хорошо действует на мою эрекцию?

Поднимаю голову и скольжу сосредоточенным взглядом по каждой пылающей части порозовевшего лица красивой женщины. О да. Сейчас она само совершенство. С вздымающейся от возбуждения грудью и пронзающими меня молниями ненависти глазами.

— Так позволь мне сделать это, Льдинка. Поверь, я смогу заслужить не только твою честность.

— Боюсь, у нас с тобой разные мнения на этот счет.

С этими словами Тамилана устремляется в гардеробную, демонстративно хлопая дверью. А я так и продолжаю стоять с закусанной нижней губой, не без труда подавляя распирающий грудную клетку смех.

Она только что отшила меня. Черт подери, эта женщина сведет меня с ума.

Все же смешок прорывается наружу. Но мне нравится это, чертовски нравится. И, признав поражение, я оставляю попытки снять с нее это гребаное платье и направляюсь в душ. Мне определенно нужно остыть и снять напряжение любым доступным в данной ситуации способом.