Сирена. Сопротивление

Мэри Л.

На затерянном острове под названием «Черная дыра» происходят загадочные события, в результате которых Дестини и ее сестры становятся сиренами. Сможет ли обычная девушка справиться со своей миссией – губить людей – особенно в тот момент, когда в ее жизнь приходит любовь? Сможет ли любовь преодолеть препятствия, рожденные тайной, с которой невозможно смириться?..

Глава 3. Новая жизнь

Едва наступило утро Фортуна, Линда и Гана позвали нас с сестрами и, разделив по двое, отвели на разные участки берега. Я и Марвелл пошли с Фортуной, Коузи и Дайри с Ганой. Стил и Айси увела Линда.

По пути Фортуна старалась утешить, как-то поддержать меня и Марвелл, но нам отчего-то стало страшно весело. Просто не верилось, что сказка может оказаться былью.

Напрасно мы не осознавали трагедии происходящего, не верили или все еще заставляли себя воспринимать вчерашние слова Лэя как розыгрыш. Вероятно, если бы я осталась наедине с Фортуной, страх и непонимание вернулись бы вмиг. Пока же своим неадекватным поведением мы с Марвелл лишь растревожили Фортуну.

— Девочки, моя миссия отныне — поддерживать вас, — объявила она, решив, что мы просто напуганы сложившейся ситуацией. — Поэтому, когда станет тяжело, приходите ко мне. Я пережила то же, что предстоит и вам.

— Неужели наш распорядок изменится, — с восторгом констатировала Марвелл.

— Не радуйся, теперь послеобеденный сон нам заменят сидением на берегу в ожидании «чуда», — ответила я с налетом сарказма.

— Это уже что-то новенькое.

Мы от души веселились, и это дико возмущало Фортуну. Скрежеча зубами, она подхватила нас под руки и продолжила свою «лекцию». От неожиданного материнского гнева мы обе замолчали и приготовились слушать.

— Это очень тяжелая миссия. Гораздо сложнее, чем воспитание малышей и психологическая поддержка вашего поколения. Вам следует понять, что придется убивать людей. Вы крайне несерьезны и можете навредить этим всему миру. Сейчас смеетесь, а завтра решите, что все это чушь и не сделаете то, ради чего здесь находитесь. Я, конечно, понимаю, что вы еще не чувствуете всей ответственности, ведь до сегодняшнего дня у вас была совершенно беззаботная жизнь. И все же, прошу, сосредоточьтесь. Первая жертва самая тяжелая. Вам нужно понять это сейчас, а не тогда, когда на горизонте появится корабль, и вы наделаете в штаны от испуга и внезапности происходящего!

Наконец, оказавшись на залитом солнцем берегу, Фортуна отпустила наши руки. Мы никогда не видели ее такой суровой, поэтому тут же сработал инстинкт самосохранения, и обе поспешили отступить на пару шагов ради собственной безопасности.

Фортуна помолчала с минуту, затем повернулась к перепуганной Марвелл и на удивление ласково улыбнулась ей.

— Милая моя, здесь ты проведешь немало времени. Здесь теперь твое пристанище. Делай все, что угодно, но, ни за что, не спускай глаз с горизонта.

Марвелл была явно застигнута врасплох. Ее брови взлетели вверх, а взгляд оказался прикован к Матери. И она, и я вновь почувствовали вчерашнюю тревогу. Понемногу в разум начинала проникать пугающая действительность. Фортуна и в правду еще никогда не была столь серьезна. Это стало весомым доказательством того, что она не шутит. Марвелл оставалась неподвижной, когда Мать взяла меня под руку и увела обратно в лес.

Мысли все еще путались, но я начинала понимать. Неужели Фортуна оставит меня одну на берегу, как Марвелл? Ужас мурашками пробежал по коже. Я безмолвно повиновалась, следуя за Матерью. Выбора у меня не было, тем более, если на карту действительно поставлен целый мир. Придется принять за правду слова Отца, придется поверить Родителям, как я делала это прежде, забыть о мечте и исполнить свой долг, каким бы нереальным ни казалось происходящее.

Спустя около получаса безмолвного пути мы оказались в другой части острова. Глазам предстал небольшой скалистый выступ, расположенный на самом краю берега. Одинокая каменная глыба могущественно возвышалась над водой, пенившейся у ее подножия. Серая поверхность огромного камня отражала знойное солнце. Отчего-то в душе защемило, и мне захотелось взобраться на самый верх и долго-долго сидеть там, размышляя о своей судьбе. Через мгновение сознание вновь вернулось к Матери. Я бросила на нее кроткий взгляд. Она улыбалась.

— Это было моим местом, — прошептала Фортуна каким-то странно восторженным голоском. — Я практически жила здесь. Не правда ли это место манит, притягивает точно магнитом?

Я согласно кивнула. Душу захватило необъяснимое чувство спокойствия и умиротворения. Фортуна понимала меня, считывала каждую мою мысль. Она пережила то же самое и теперь ясно осознавала, каково сейчас мне. Более того, она понимала меня даже с некоторым опережением.

— Твою голову наверняка разрывают вопросы типа, что тебе здесь делать, почему я оставила Марвелл в одиночестве и даже не объяснила ей дальнейшие действия… Но все дело в том, что вы поймете это сами, когда придет время. Я дам тебе тот же совет, что и твоей сестре: не спускай глаз с горизонта.

Фортуна улыбнулась несколько неуместной одобряющей улыбкой, затем развернулась и плавной походкой ушла прочь. Я следила за ней, пока она не скрылась из виду за деревьями, ставшими теперь для меня некой преградой на пути к знакомым местам.

Первые часы я ходила вдоль берега, непрерывно наблюдая за горизонтом, так и не решаясь покорить вершину скалистого выступа. Что мной двигало в те минуты, я не понимала. Ясно было лишь то, что я покорно согласилась на это безумие. Тогда в мою голову еще не закралась мысль о том, что я погублю человека… настоящего… прерву чью-то жизнь… лишу кого-то любимого человека… части чьей-то судьбы… Тогда все воспринималось как-то иначе. Казалось, будто моя цель состоит в том, чтобы погубить корабль, разбить его вдребезги, на мелкие щепки, утопить его, а не тех, кто им управляет. Все ощущалось просто: увижу корабль, попытаюсь что-нибудь спеть, он должен будет подплыть к острову, затем разлетится на части, и я спокойно пойду домой, разговорюсь с Алли, немного подремлю, выпью чаю, прогуляюсь, а на следующее утро вновь приду сюда, и все повторится снова. Так мне казалось, хотя глубоко внутри я чувствовала страх, чувствовала, что все будет куда сложнее. Не напрасно Фортуна предупреждала о проблемах, о том, чтобы в случае чего, мы обращались к ней.

Я гнала прочь тревожные мысли все три или четыре часа, периодически поглядывала на огромный камень и даже порывалась взобраться наверх, но подбираясь ближе, никак не решалась коснуться его, словно во мне что-то сломается, сделай я это.

Когда в очередной раз я оторвала взгляд от камня, и перевела его на ярко голубую поверхность океана, я застыла на месте. Вот он. Мой первый корабль. Большое рыболовное судно с серой металлической обивкой и двумя массивными желтыми мачтами.

Я почувствовала, как что-то начало меняться. На губах заиграла улыбка, в глазах заискрился азарт. Сердцебиение участилось. В висках застучали тысячи барабанов. Но их звук не раздражал. Напротив, зажигал во мне еще больше того, от чего я излучала эту необычную бесконтрольную улыбку. Внутри закрутился вихрь избыточной энергии, готовый вырваться наружу, но я продолжала стоять на месте и смотреть на проплывающий корабль. Вихрь начал расти. С каждой секундой он увеличивался в разы. По коже пробежали приятные мурашки. Наконец все звуки притупились, даже барабаны затихли, ожидая того, что за ними последует. Перед глазами был один только корабль. Внезапно вихрь энергии вырвался наружу. Губы приоткрылись, изнутри полился приятный звук. На минуту я закрыла глаза, наслаждаясь своим пением.

Мой голос звучал так, словно через него говорила сама природа. Так тонко, так красиво. В нем слышался одновременно шум ветра и волн, пение птиц, шелест молодой листвы. В то же время мелодия, струившаяся из моих уст, была вполне обычна, хотя и отличалась какой-то особой изящностью. Чем ближе подплывал корабль, тем громче я пела.

В какой-то момент я вновь открыла глаза и рывком устремилась на каменную глыбу, как бы отыскивая лучшую точку для наблюдения за предстоящим кораблекрушением. Удивительно, насколько бесстрашно и быстро я взлетела на этот выступ. Еще поразительнее было то, что при этом мой голос ни дрогнул, ни оборвался, более того он гораздо красивее заструился изнутри. Корабль значительно приблизился, отозвался на звук моего голоса. Нечеловеческое счастье било ключом. И оно достигло своего окончательного пика, апогея, когда огромное судно со скрежетом и последующим оглушительным ударом наткнулось на что-то твердое.

В этот момент словно молнией через все тело с головы до ног меня пронзил ужас. Стоя на скалистом выступе, я вытянулась в струнку и замерла. Пение прекратилось. Глаза уставились на тонущий корабль, словно лед, таявший и погружающийся в безграничный океан.

Он вовсе не разлетелся на щепки, как представлялось. Только глубже и глубже уходил под воду. Корабль подплыл так близко, что я могла разглядеть его и тех, кто на нем находился. Не менее двадцати человек, молодых и не очень, метались вдоль палубы, пытаясь что-то сделать. Кто-то натягивал тросы, кто-то отвязывал шлюпку, кто-то вычерпывал воду, но накренившийся корабль не слушался. Все попытки этих людей были тщетны. Моему взгляду предстал ряд картин. В одной из них матрос лет шестидесяти что-то кричал двадцатилетнему пареньку, который просто сел в сторонке и приготовился умирать. В другой — молодой человек пытался удержать от прыжка в бездну стоявшего на краю борта седоватого мужчину, не желавшего утонуть вместе с кораблем.

Разум принялся дорисовывать эти картины. Вполне возможно сидящий в сторонке двадцатилетний паренек расстался с любимой девушкой и отправился в плавание, чтобы забыться. Ему даже жить не хочется без нее. Но что, если их расставание было ошибкой, случайностью, и она все еще любит своего ненаглядного. Что если она ждет его возвращения, чтобы все объяснить и снова быть вместе, быть счастливыми? А теперь он погибнет и уже никогда не воссоединится со своей любимой. Возможно, станет навещать ее во сне, когда она, засыпая с мыслями о близком человеке, уже будет делить постель с нелюбимым.

А тот седоватый мужчина мог бы быть отцом молодого человека, пытающегося его спасти. Спрыгнуть он решил потому, что не желал видеть смерть сына, не мог вынести чувство вины из-за гибели родного человека. Ведь ранее он мог попросить или даже принудить сына следовать за ним и связать свою жизнь с морем, с путешествием. Оно так манило его самого, кроме того, с сыном на борту было бы не так одиноко. Вот теперь он и расплачивается за свое эгоистичное желание. Однако, не в силах вынести этой расплаты, также эгоистично пытается приблизить конец. А сын его, по всей видимости, еще слишком молод и наивен, раз пытается предотвратить смерть отца, полагая, что на судне тот ее не встретит.

Через минуту корабль полностью скрылся в воде. Людей затягивало следом за судном одного за другим. Первым встретил смерть тот, который не пытался сопротивляться ей. Следом еще несколько матросов, включая того, который пытался вразумить бездействовавшего друга. Какая ирония, седовласый мужчина все-таки увидел смерть сына. И не только его. Всего экипажа. Сам же скрылся под водой через пару минут после остальных, когда уже не в силах был держаться на плаву.

Когда водная поверхность снова разгладилась, я опустилась на колени. Из глаз градом посыпались слезы. Затем горло выдавило крик, и мои рыдания обрушились на все побережье. Я не корабль погубила, а людей. Черт возьми, как эта легенда могла оказаться правдой? Почему мой голос был словно чужой? Как эти люди услышали его на таком огромном расстоянии?

Словно не в себе я оплакивала судьбу каждого Человека находившегося на борту этого проклятого корабля. Затем, немного успокоившись, уже лежа на своем скалистом выступе, мысленно принялась извиняться перед вымышленными близкими и любимыми погибших. Я искренне соболезновала им, желала скорее оправиться от случившегося, хотя отчетливо понимала, что они никогда так и не узнают, куда пропали эти люди.

До самого вечера я безмолвно лежала на камне, свернувшись в калачик. Мне не хотелось возвращаться, не хотелось ни с кем говорить. И так как организм обитателей острова особо не нуждался в питании, я могла пролежать так целую вечность.

Найдя в себе немного сил, я осторожно спустилась со скалистого выступа и села за ним с противоположной стороны от океана. Следить за горизонтом я больше не могла, не хотела. Казалось, я никогда не осмелюсь повторить подобное. Уж лучше пропаду как мои Матери.

Постепенно солнце опустилось за горизонт и унесло с собой дневной свет. Но, несмотря на предыдущую бессонную ночь, я не могла сомкнуть веки. Четкие лица погибших людей, оставивших отпечаток в самом центре сознания, тут же всплывали передо мной.

К утру мои глаза, казалось, излили всю влагу, что в них содержалась. Откинув голову на остывший за ночь серый камень, я повернулась навстречу солнцу, нежно согревающему мою кожу. Дрожащее от бесконечных слез тело понемногу успокоилось. Я провалилась в неглубокий, но приятный и желанный сон.

Спустя какое-то время, хруст веток и знакомый голос, звавший по имени, вернули в реальность.

— Дестини! — выкрикнул он. — Дес, где ты?

Я попыталась подняться, но затекшие ноги не слушались. Их словно тысячи игл пронзили разом. Вернувшись в исходное положение, я немного растерла стопы ладонями. В этот момент из-за деревьев показался Алли. Заметив меня, он бросился навстречу.

— Дес, как ты? Ты ночью так и не вернулась. Я волновался.

В ответ я молча уставилась на него, но не выдавила ни слова. Он обхватил мою почти безжизненную руку и с искренним сожалением продолжил.

— Я боялся, что ты не примешь это, будешь сопротивляться своему предназначению, но теперь вижу, что ты сделала все как надо.

Вот что он имел в виду, когда просил быть готовой ко всему. Он знал, что я сирена. Давно знал, но не говорил.

— Стил, вчера пришла немного не в себе. Марвелл молчит, всю ночь не спала, — продолжал Алли. — Знаешь, Фортуна просила не ходить к тебе, говорила, это не имеет смысла. И сколько я не просил сообщить, где ты находишься, она так и не дала ответа. Я едва нашел тебя.

За эти сутки во мне почти не осталось сил. Видимо именно эта сегодняшняя энергия била ключом вчера, когда появился тот корабль. Мне хотелось разозлиться на Алли, и даже обидеться, хотелось криком прогнать его прочь, но единственное на что хватило сил, это тихо, еле слышно, попросить его уйти. К счастью, Алли не стал уговаривать. Лишь поднялся, предупредил, что если к вечеру я не буду дома, он вернется сюда и уже не оставит меня одну, после чего неслышно растворился в темно-зеленой листве.

После полудня я все-таки решила уйти с берега и медленным шагом воротилась домой. Разговаривать мне по-прежнему не хотелось. Что-то изменилось, превратило меня в замкнутую, молчаливую одиночку. На вопросы отвечала односложно, избегала смотреть в глаза. Словом, почти не шла на контакт.

Как только я вернулась, Алли всячески старался отвлечь меня и успокоить. Он рассказал, что осознал, насколько важен завет Родителей и поэтому до назначенного дня старался оградить меня и моих сестер от этой тайны. Вместе с остальными братьями он привыкал к новости, чтобы потом помочь нам привыкнуть к ней. Я узнала, и то, что отныне братья сами будут ездить на материк за всем необходимым. Жаль, что мы не можем поменяться ролями.

Вечером во время чаепития я отозвала с поляны Фортуну. Все сразу же обратили свои взоры на меня. Кто-то смотрел с сожалением, кто-то с любопытством. Когда мы остались наедине, я попросила ее о помощи, но в ответ наткнулась на глухую стену. Она сказала мне:

— Девочка моя, я не в силах помочь тебе избавиться от чувства вины. Попросив, обратиться ко мне за помощью я имела в виду другое. Ты можешь делиться со мной, можешь расспрашивать. Но, если что-то нужно менять внутри, это ты должна преодолеть самостоятельно. Тебе следует смириться со своей сущностью, привыкнуть к ней.

— Я не могу это повторить. Лучше исчезну, как Матери! — твердо заявила я.

— Это невозможно. Они исчезли, когда вы были готовы продолжить их миссию. Раньше положенного срока никуда не денешься. Готова ли ты жить с чувством вины за погибающих на материке людей? Готова ли ты наблюдать, как по твоей вине повсюду возникают города-призраки?

Так и быть, я согласилась продолжить исполнять свою миссию. Превозмогая скорбь, растрачивая всю свою энергию, день ото дня оплакивая погибших.

Уже через несколько недель всем моим сестрам довелось почувствовать внутри себя Сирену. Многие возвращались подавленными. Точнее, все, кроме Стил. Странно, но ей нравилась та сила, которой она обладала в момент пения. Стил приходила завороженная, хвалилась количеством жертв. Родители ухмылялись, а я бросала пить чай и возвращалась к скалистому выступу. Невозможно было слышать от сестры, насколько бесцеремонно она распоряжается чужими жизнями. Несмотря на мою замкнутость и необщительность, Алли всегда старался незаметно улизнуть с поляны следом за мной. И, откровенно говоря, если бы не его поддержка я давно лишилась бы рассудка.