Восход драконов

Морган Райс, 2014

«Кира стояла на вершине травянистого холма, упираясь ногами в замерзшую твердую почву. На нее падал снег, пока она пыталась игнорировать жалящий холод, подняв свой лук и сконцентрировавшись на мишени. Девушка прищурилась, отгородилась от остального мира – от порыва ветра, от криков отдаленных птиц – и заставила себя сосредоточиться только на тощей березе с белой корой, которая стояла вдалеке посреди ландшафта фиолетовых сосен. Сорок ярдов – это был выстрел, который оказался не под силу ни ее братьям, ни даже людям ее отца, и именно он сделал ее более решительной. Она была самой младшей в группе, единственной девушкой среди них…»

Глава пятая

Кира стояла посреди переполненного моста, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Все ожидали ее решения относительно судьбы кабана. Ее щеки вспыхнули, ей не нравилось находиться в центре внимания. Хотя Кира любила своего отца за то, что он ее признавал, и ее переполняла большая гордость, особенно за то, что он возложил это решение на ее плечи.

Тем не менее, в то же самое время она ощущала большую ответственность. Кира знала — что бы она ни решила, это предрешит судьбу ее народа. Как бы она ни ненавидела пандезианцев, девушка не хотела брать на себя ответственность, бросая своих людей в войну, в которой они не могут одержать победу. Тем не менее, Кира также не хотела отступать, поощрять людей Лорда, позорить свой народ, показывать его слабым, особенно после того, как Энвин и другие так храбро противостояли противнику.

Кира осознала, что ее отец поступил мудро — отдав решение в ее руки, он сделал это так, что могло показаться, будто решение за ними, а не за людьми Лорда, и что один этот факт спас репутацию его народа. Кроме того, Кира поняла, что он вложил это решение в ее руки не без причины: должно быть, он знал, что ситуация требует голоса со стороны, чтобы помочь всем сторонам сохранить лицо — и он выбрал ее, потому что она была подходящим для этого человеком, и потому что он знал — ей не пристало совершать опрометчивые поступки, она станет голосом умеренности. Чем больше Кира думала об этом, тем больше понимала, почему отец выбрал ее: не для того, чтобы разжечь войну — для этого он мог выбрать Энвина — но чтобы помочь своим людям избежать ее.

Кира приняла решение.

«Зверь проклят», — пренебрежительно сказала она. — «Он едва не убил моих братьев. Он вышел из Тернового Леса и был убит накануне Зимней Луны, в день, когда охота запрещена. Было ошибкой пронести его через наши ворота, его следовало оставить гнить в дикой природе, которой он принадлежит».

Девушка с насмешкой повернулась к людям Лорда.

«Отнести его своему Лорду Губернатору», — сказала она, улыбнувшись. — «Вы сделаете нам одолжение».

Люди Лорда перевели взгляд с нее на кабана, и выражения их лиц изменились. Теперь они выглядели так, словно откусили что-то гнилое и больше не хотели это есть.

Кира увидела, что Энвин и остальные воины одобрительно и благодарно смотрят на нее — так же, как ее отец и все присутствующие. Она сделала это, она позволила своим людям сохранить лицо, спасла их от войны и в то же самое время ей удалось пустить колкость в Пандезию.

Ее братья бросили кабана на землю, и он приземлился в снег с глухим стуком. Они пристыженно сделали шаг назад, очевидно, испытывая боль в плечах.

Теперь все глаза устремились на людей Лорда, которые стояли, не зная, что делать. Было ясно, что слова Киры прошли глубоко, теперь они смотрели на зверя так, словно это было нечто грязное, извлеченное из недр земли. Было очевидно, что они больше его не хотят. И теперь, когда он принадлежал им, казалось, у них пропала к нему охота.

Их командир после долгого напряженного молчания подал знак рукой своим людям поднять кабана, после чего, нахмурившись, развернулся и ушел прочь, очевидно, раздраженный тем, что ее обхитрили.

Толпа разошлась, напряжение спало, и ему на смену пришло облегчение. Многие люди ее отца приблизились к Кире, одобрительно положив руки ей на плечо.

«Хорошая работа», — сказал Энвин, глядя на девушку с одобрением. — «Когда-нибудь ты станешь хорошим правителем».

Сельские жители вернулись к своим делам, вновь начались шум и суета, напряжение спало. Впереди своих людей находился Командир Дункан. Он всегда был скрытным, когда дело касалось ее, и в этот раз отец не сделал исключения. На его лице было безразличное выражение, но он кивнул дочери — пусть даже слегка, и она поняла, что это кивок одобрения.

Оглянувшись, Кира увидела, что Энвин и Видар сжимают свои копья, и ее сердце бешено забилось.

«Могу ли я присоединиться к вам?» — спросила она Энвина, зная, что они собираются на тренировочный полигон, как и остальные люди ее отца.

Энвин нервно взглянул на ее отца, зная, что тот этого не одобрит.

«Снег усиливается», — наконец, нерешительно ответил он. — «Кроме того, наступает ночь».

«Это не останавливает вас», — парировал Кира.

Энвин улыбнулся в ответ.

«Да, не останавливает», — признал он.

Энвин снова взглянул на отца Киры, и девушка, обернувшись, увидела, что он покачал головой, прежде чем развернуться и вернуться внутрь.

Энвин вздохнул.

«Они готовят пышный пир», — сказал он. — «Тебе лучше пойти внутрь».

Кира и сама уловила аромат, воздух отяжелел от прекрасного жаркого, и она увидела, что ее братья развернулись и направились внутрь вместе с дюжинами сельских жителей. Все спешили подготовиться к празднику.

Но Кира отвернулась и с тоской посмотрела на поля, на тренировочные полигоны.

«Еда может подождать», — сказала она. — «А тренировка — нет. Позволь мне пойти».

Видар улыбнулся и покачал головой.

«Ты уверена в том, что ты — девушка, а не воин?» — спросил он.

«Разве я не могу быть и тем, и другим?» — ответила Кира.

Энвин издал долгий вздох и, наконец, покачал головой.

«Твой отец с меня шкуру спустит», — произнес он.

После чего он, в конце концов, кивнул.

«Ты не примешь отрицательный ответ», — заключил Энвин. — «И в тебе больше храбрости, чем в половине моих людей. Думаю, мы можем сделать это еще раз».

* * *

Кира бежала по снежному ландшафту, следуя за Энвином, Видаром и несколькими людьми ее отца. Лео бежал рядом с ней, как обычно. Снегопад усиливался, но ее это не волновало. Она ощущала свободу и радость, как всегда, когда проходила через Ворота Бойца — низкий арочный проем, вырезанный в каменных стенах тренировочного полигона. Кира глубоко дышала, когда небо открылось и она вбежала на место, которое любила больше всего в этом мире, на его покатые зеленые холмы, теперь покрытые снегом, окруженные хаотично построенными каменными стенами, ширина и глубина которых, возможно, достигала четверти мили. Кира чувствовала, что все так, как и должно быть, когда она увидела, что все мужчины тренируются, скачут крест-накрест на своих лошадях, держа в руках копья, целясь в отдаленные мишени и улучшая свои способности. Для нее в этом и заключался смысл жизни.

Этот тренировочный полигон был предназначен для людей ее отца. И женщинам, и мальчикам, которые еще не достигли восемнадцати лет, вход сюда был воспрещен. Также не разрешалось входить сюда тем, кого не приглашали. Брэндон и Брэкстон каждый день нетерпеливо ждали приглашения. Тем не менее, Кира подозревала, что их никогда и не позовут. Ворота Бойца были для почтенных, закаленных в боях воинов, а не для таких хвастунов, как ее братья.

Кира побежала через поля, чувствуя себя более счастливой и живой, чем где-либо в другом месте на земле. Энергия была сильной, на поле находились дюжины лучших воинов ее отца, каждый из которых был облачен в различную броню. Здесь собрались воины со всех регионов Эскалона, все они со временем примкнули к форту ее отца. Здесь были мужчины с юга, из Тебуса и Лептиса; из Мидлендс, главным образом из столицы Андрос, но также с гор Кос; были представители запада из Ура; жители прибрежных районов из Тусиса и их соседи из Эсефуса. Кроме того, здесь присутствовали мужчины, которые жили возле Озера Гнева, и мужчины из таких далей, как водопады на Эверфол. Все были облачены в разноцветную броню, держали в руках разное оружие — разные люди Эскалона, но, тем не менее, представляющие свой собственный оплот. Это было ослепительное количество власти.

Ее отец, бывший чемпион Короля, человек, который вызывал большое уважение, был единственным человеком в эти дни в этом раздробленном королевстве, на которого люди могли рассчитывать. На самом деле, когда старый Король сдал свое королевство без борьбы, именно ее отец побудил людей занять трон и повести борьбу. Со временем лучшие воины бывшего Короля отыскали его, и теперь с силой, которая росла каждый день, Волис достигал величия, которая практически соперничала со столицей. Кира осознавала, что возможно, поэтому люди Лорда чувствовали необходимость усмирить их.

В других местах по всему Эскалону Лорды Губернаторы из Пандезии не позволяли рыцарям собираться, не допускали такой свободы, опасаясь восстания. Но здесь, в Волисе, все было по-другому. Здесь у них не было выбора — им пришлось позволить это, потому что они нуждались по возможности в лучших людях, чтобы удержать Пламя.

Кира обернулась и посмотрела по сторонам, за стены, за белые покатые холмы и вдали, на далеком горизонте, даже через снегопад она увидела, пусть даже едва заметный тусклый свет Пламени. Стена огня защищала восточную границу Эскалона. Пламя, стена огня пятидесяти футов в глубину и несколько сотен в высоту, горело ярко, как всегда, освещая ночь, его очертания виднелись на горизонте. Оно становилось все более слышимым, когда опускалась ночь. Растянувшись пойти на пятьдесят миль в ширину, Пламя было единственной преградой между Эскалоном и народом дикий троллей на востоке.

Даже в таком случае достаточное количество троллей каждый год прорывались к ним, чтобы посеять хаос, и если бы не Смотрители, храбрые люди ее отца, которые поддерживали Пламя, Эскалон стал бы рабской нацией троллей. Тролли, которые боялись воды, могли атаковать Эскалон только на суше, и Пламя было единственным, что держало их на безопасном расстоянии. Смотрители держали вахту в несколько смен, патрулируя по очереди, и Пандезия нуждалась в них. В Пламени разместились так же и другие — призывники, рабы и преступники — но люди ее отца, Смотрители, были единственными настоящими солдатами среди них и единственными, кто знал, как поддерживать Пламя.

В свою очередь Пандезия позволяла Волису и их людям иметь их маленькую свободу, Волис, эти тренировочные полигоны, настоящее оружие — небольшой вкус свободы, который по-прежнему помогал им чувствовать себя свободными воинами, даже если это была всего лишь иллюзия. Они не были свободными людьми, и каждый из них это знал. Они жили в неловком балансе между свободой и рабством, которого никто не мог переварить.

Но здесь, за Воротами Бойца, по крайней мере, эти люди были свободны, как когда-то прежде, воины, которые могли соревноваться, тренироваться и оттачивать свое мастерство. Они представляли лучшее, что было в Эскалоне, являлись лучшими воинами, чем те, кого Пандезия могла предложить, все они были ветеранами Пламени и все служили по сменам, в пути, равном целому дню. Кира ничего не хотела больше, чем присоединиться к их рядам, чем разместиться в Пламени, сражаться с настоящими троллями, когда они проходили, и защищать свое королевство от вторжения.

Конечно, Кира знала, что ей никогда этого не позволят. Она была слишком юной, чтобы ее избрали для этой роли — к тому же, она была девушкой. В их рядах не было других девушек, но даже если бы и были, ее отец никогда не допустил бы этого. Его люди тоже смотрели на нее как на ребенка, когда она начала навещать их несколько лет назад, были рады ее присутствию в качестве зрителя. Но после того как мужчины ушли, она осталась позади одна, ежедневно тренируясь на пустых полях, используя их оружие и мишени. Сначала они были удивлены, когда, прибыв на место на следующий день, обнаруживали отметки от стрел в своих мишенях — и еще более удивлены темя, что они находились в центре. Но со временем они к этому привыкли.

Кира начала зарабатывать их уважение, особенно в тех редких случаях, когда ей позволяли присоединяться к ним. К сегодняшнему дню, два года спустя, все они знали, что она может угодить в мишени, которые многим из них не под силу, и их терпимость по отношению к ней превратилась в нечто еще — в уважение. Разумеется, она не сражалась в битвах, как эти мужчины, никогда не убивала человека, никогда не стояла на страже в Пламени и никогда не встречала тролля в бою. Она не могла размахивать мечом или сражаться топором или алебардой, как эти мужчины. У Киры не было их физической силы, о чем она очень жалела.

Тем не менее, Кира узнала, что она обладает природным даром владения двумя видами оружия, каждое из которых делало ее, несмотря на ее размер и пол, грозным соперником: ее лук и ее жезл. Первым она пользовалась очень естественно, в то время как на второе она наткнулась случайно несколько лун назад, когда не смогла поднять двуручной меч. Тогда мужчины смеялись над ее неспособностью взять в руки меч и, в качестве издевки, один из них насмешливо бросил ей жезл.

«Посмотрим, сможешь ли ты поднять этот жезл вместо меча!» — крикнул он, и остальные рассмеялись. Кира никогда не забудет стыд, который испытала в тот момент.

Сначала люди ее отца показали ей жезл в качестве шутки. В конце концов, они просто использовали его в качестве тренировочного оружия — эти храбрые мужчины, которые носили двуручные мечи, топоры и алебарды, которые могли разрубить дерево одним ударом. Они смотрели на ее деревянную палку как на игрушку, и это приносило ей еще меньшее уважение, чем она уже получала.

Но Кира превратила шутку в неожиданное оружие мести, оружие, которого другие боялись. Оружие, против которого не могли бороться даже многие люди ее отца. Кира удивилась тому, насколько он легкий, а еще большее удивление у нее вызвало то, что она может обращаться с ним достаточно хорошо и естественно — так быстро, что она могла нанести удар тогда, когда солдаты только поднимали свои мечи. Несколько мужчин, с которыми она сражалась, уходили после этого в синяках, и удар за ударом она завоевала к себе уважение.

Благодаря бесконечным ночам самостоятельных тренировок, самообучения, Кира освоила движения, которые поражали мужчин, движения, которые ни один из них не мог в полной мере понять. У них проснулся интерес к ее жезлу, и она обучила их. По мнению Киры, ее лук и ее жезл дополняли друг друга, каждый из них был ей в равной степени необходим: лук был нужен ей для боев с дальних расстояний, а жезл — для ближнего боя.

Кроме того, Кира обнаружила, что она обладает врожденным даром, которого не хватало мужчинам — она была ловкой. Кира была подобна блесне в море медленно передвигающихся акул. И пусть эти стареющие мужчины обладали большой силой, зато Кира могла танцевать вокруг них, могла прыгнуть в воздух, могла даже перепрыгнуть через них и приземлиться в идеальный сверток — или на ноги. А когда ее ловкость объединилась с техникой владения жезла, это стало смертельной комбинацией.

«Что она здесь делает?» — раздался сердитый голос.

Кира, которая стояла на тренировочном полигоне рядом с Энвином и Видаром, услышала приближение лошадей и, обернувшись, увидела, что к ним скачет Мальтрен в окружении нескольких своих товарищей солдат. Он все еще тяжело дышал, поскольку держал меч после тренировки. Он бросил на нее презрительный взгляд, и внутри у Киры все сжалось. Из всех людей ее отца Мальтрен был единственный, кому она не нравилась. Он ненавидел ее по какой-то причине с того самого дня, когда впервые увидел девушку.

Мальтрен сидел верхом на своем коне и кипел от гнева: обладая плоским носом и уродливым лицом, этот человек предпочитал ненавидеть и, казалось, он нашел мишень в Кире. Он всегда противился ее присутствию здесь, вероятно, из-за того, что она была девушкой.

«Тебе следовало бы вернуться в форт своего отца, девчонка», — сказал он. — «И готовиться к пиру вместе с другими юными, невежественными девицами».

Лео, который находился рядом с Кирой, зарычал на Мальтрена, и девушка положила успокаивающую руку на его голову, сдерживая волка.

«А почему этому волку позволено заходить на полигон?» — добавил Мальтрен.

Энвин и Видар смерили Мальтрена холодным тяжелым взглядом, вставая на сторону Киры. А сама девушка не сдавала позиции и улыбалась в ответ, зная, что она находится под их защитой и что он не сможет заставить ее уйти.

«Возможно, тебе следует вернуться назад на тренировочный полигон», — парировала она с насмешкой в голосе. — «И не докучать себе делами юных, невежественных девиц».

Мальтрен покраснел, не в силах ответить. Он развернулся, собираясь умчаться прочь, но не мог этого сделать без одной последней колкости в ее сторону.

«Сегодня мы тренируемся с копьями», — сказал он. — «Тебе лучше оставаться в стороне от настоящих мужчин, бросающих настоящее оружие».

Он развернулся и ускакал прочь вместе с другими и, пока Кира наблюдала за тем, как он удаляется, ее радость от нахождения здесь была омрачена его присутствием.

Энвин подарил ей утешающий взгляд и положил руку на ее плечо.

«Первый урок воина», — сказал он. — «Заключается в том, чтобы научиться жить с теми, кто тебя ненавидит. Нравится тебе это или нет, но ты окажешься в сражении бок о бок с ними, твоя жизнь будет зависеть от них. Часто твои враги явятся не снаружи, а изнутри».

«А те, кто не умеют сражаться, работают своими языками», — прозвучал голос.

Обернувшись, Кира увидела, что к ним, широко улыбаясь, приближается Артфаэль, который быстро встал на ее сторону, как поступал всегда. Так же, как Энвин и Видар, Артфаэль был высоким свирепым воином с лысой головой и длинной, жесткой черной бородой, который питал к ней слабость. Он был одним из тех, кто лучше всех владел мечом, и он всегда вставал на ее сторону. Кира чувствовала себя комфортно в его присутствии.

«Это всего лишь разговоры», — добавил Артфаэль. — «Если бы Мальтрен был лучшим воином, он больше беспокоился бы о себе, чем о других».

Энвин, Видар и Артфаэль оседлали своих лошадей и ускакали прочь вместе с другими воинами, а Кира стояла и наблюдала за тем, как они исчезают, задумавшись. Она спрашивала себя, почему одни люди ненавидят других. Девушка не знала, поймет ли она это когда-нибудь.

В то время как они скакали через полигон в широких кругах, Кира с благоговением рассматривала отличных боевых коней, с нетерпением ожидая того дня, когда она сможет получить своего собственного. Девушка наблюдала за тем, как мужчины скачут вокруг полигона вдоль каменных стен, их лошади иногда поскальзывались на снегу. Мужчины схватили копья, которые протянули им энергичные оруженосцы и, после того, как они сделали круг, они бросили их в дальние мишени — щиты, свисающие с веток. Когда они попадали в цель, раздавался отличительный звон металла.

Кира видела, что это было сложнее, чем могло показаться — бросать оружие, пока ты сидишь верхом на коне, и несколько воинов не попали в мишень, особенно те, кто целился в щиты поменьше. Из тех, кто не промахнулся, лишь немногие угодили в центр — кроме Энвина, Видара, Артфаэля и нескольких других. Она заметила, что Мальтрен промахнулся несколько раз, бормоча проклятия себе под нос и глядя на нее, словно она была виновата в его неудаче.

Кира, желая сохранить тепло, вынула свой жезл и начала вращать и крутить его в своих руках, над своей головой, снова и снова, вертя им так, словно он был живым. Она наносила удары воображаемым врагам, отражала невидимые удары, крутила жезл в руках, над своей шеей, вокруг запястья. Жезл был словно третья рука для нее, его древесина была изношена после многих лет владения им.

В то время как мужчины кружили по полю, Кира побежала на свое собственное небольшое поле, маленький участок тренировочного полигона, от которого отказались мужчины, но который она облюбовала для себя. Небольшие части брони свисали с веревок в чаще деревьев, растянутые на всевозможные высоты, и Кира побежала через них, представляя, что каждая мишень была соперником, ударяя по каждой из них своим жезлом. Воздух был наполнен лязгом металла, пока она бежала через чащу, ударяя, размахивая и наклоняясь, когда они замахивались на нее в ответ. В своем воображении она атаковала и славно защищалась, завоевывая армию воображаемых врагов.

«Уже убила кого-нибудь?» — послышался насмешливый голос.

Обернувшись, Кира увидела, что к ней на своем коне подъехал Мальтрен, презрительно смеявшийся над ней, прежде чем ускакать прочь. Она кипела от злости, желая, чтобы кто-нибудь поставил его на место.

Кира сделала глубокий вдох, когда увидела, что мужчины завершили свою тренировку с копьями, спешились и образовали круг в центре поляны. Их оруженосцы бросились вперед и протянули им тренировочные деревянные мечи, сделанные из толстого дуба, которые весили практически столько же, сколько и мечи из стали. Кира держалась поближе к окраине, ее сердце забилось быстрее, когда она увидела, что эти мужчины приняли боевую стойку друг против друга, больше всего на свете желая присоединиться к ним.

Прежде чем они начали, в центр круга вышел Энвин и повернулся к ним лицом.

«В этот праздник мы боремся за особую щедрость», — объявил он. — «Победитель выберет удел пиршества!»

Последовал крик азарта, когда мужчины атаковали друг друга, удары их деревянных мечей наполнили воздух, они толкали друг друга вперед и назад.

Их борьбу сопровождали звуки рога, который звучал каждый раз, когда боец получал удар и был отправлен на боковые линии. Рог звучал часто, и вскоре ряды начали редеть, и большинство мужчин теперь стояли у обочины и наблюдали.

Кира стояла на боковой линии вместе с ними, сгорая от желания сразиться, хотя ей это было запрещено. Тем не менее, сегодня был день ее рождения, теперь ей было пятнадцать лет, и она чувствовала, что готова. Ей казалось, что пришло время настоять на своем.

«Позволь мне присоединиться к ним», — умоляя, она обратилась к Энвену, который стоял рядом с ней и наблюдал.

Энвин покачал головой, не отрывая взгляда от действия.

«Сегодня мне исполняется пятнадцать лет!» — настаивала Кира. — «Позволь мне сражаться!»

Он скептически посмотрел на нее.

«Это тренировочный полигон для мужчин», — вмешался Мальтрен, который стоял на боковой линии после того, как потерпел поражение. — «А не для юных девиц. Ты можешь сидеть и смотреть вместе с другими оруженосцами, и принести нам воды, если мы этого потребуем».

Кира вспыхнула.

«Неужели ты так боишься, что девушка может одолеть тебя?» — парировала она, не сдавая своих позиций, ощущая внутри себя волну гнева. В конце концов, она была дочерью своего отца, и никто не может так с ней говорить.

Несколько воинов рассмеялись и в этот раз Мальтрен покраснел.

«Она права», — вмешался Видар. — «Может быть, нам следует позволить ей сразиться. Что нам терять?»

«Сражаться чем?» — парировал Мальтрен.

«Мой жезл!» — выкрикнула Кира. — «Против твоих деревянных мечей».

Мальтрен рассмеялся.

«Это будет зрелище», — сказал он.

Все глаза устремились на Энвина, которые стоял, колеблясь.

«Если ты пострадаешь, твой отец убьет меня», — произнес он.

«Я не пострадаю», — умоляла Кира.

Казалось, что он стоял целую вечность, пока, наконец, не вздохнул.

«Тогда я не вижу в этом никакого вреда», — сказал Энвин. — «Только это заставит тебя замолчать. Если эти мужчины не возражают», — добавил он, повернувшись к солдатам.

«Нет!» — в унисон крикнула дюжина людей ее отца. Все с энтузиазмом поддержали девушку.

Кира любила их за это больше, чем смогла бы выразить словами. Она видела восхищение, которое они питали по отношению к ней, ту же любовь, которую они испытывали к ее отцу. У нее было немного друзей, и эти мужчины многое значили для нее.

Мальтрен фыркнул.

«Тогда давайте позволим этой девчонке выставить себя на посмешище», — сказал он. — «Это преподаст ей урок раз и навсегда».

Прозвучал рог, и как только мужчины покинули круг, Кира бросилась внутрь.

Девушка почувствовала на себе взгляды всех присутствующих, когда мужчины уставились на нее, очевидно, не ожидая подобного поворота. Она оказалась лицом к лицу с противником, высоким человеком с крепким телосложением, сильным воином, которого она знала со времен ее отца во дворе. Наблюдая за ним, Кира знала, что он является хорошим бойцом, но вместе с тем слишком самоуверенным, начинающим каждое сражение несколько безрассудно.

Мальтрен повернулся к Энвину, нахмурившись.

«Что это за оскорбление?» — спросил он. — «Я не стану сражаться с девчонкой».

«Ты оскорбляешь сам себя, опасаясь сразиться со мной», — возмущенно ответила Кира. — «У меня две руки и две ноги — так же, как и у тебя. Если ты не будешь сражаться со мной, тогда признай поражение!»

Мальтрен моргнул, после чего бросил на нее хмурый взгляд.

«Что ж, тогда хорошо», — сказал он. — «Не беги к своему отцу после того, как проиграешь».

Он бросился в атаку со всей скоростью, как она и предполагала, подняв свой деревянный меч крепко и высоко, и опустил его вниз, целясь ей в плечо. Это был шаг, который Кира предвкушала, тот самый шаг, который она видела в его исполнении много раз, тот самый, который он неуклюже предвещал движением своих рук. Его деревянный меч был сильным, но вместе с тем тяжелым и неуклюжим по сравнению с ее жезлом.

Кира пристально наблюдала за ним, ждала до последнего момента, после чего сделала шаг в сторону, позволяя сильному удару опуститься прямо на нее. Тем же движением она замахнулась своим жезлом и ударила его по плечу.

Мальтрен застонал и оступился в сторону. Он стоял, пораженный, раздраженный, вынужденный признать поражение.

«Кто-нибудь еще?» — спросила Кира, широко улыбаясь, повернувшись лицом к кругу мужчин.

Большинство мужчин улыбались, испытывая гордость за нее, глядя на то, как она выросла и достигла такого уровня. Кроме, разумеется, Мальтрена, который сердито смотрел на нее. Казалось, что он собирается бросить ей вызов, когда вдруг вперед вышел другой солдат с серьезным выражением лица. Этот человек был ниже и шире, с небрежной рыжей бородой и свирепыми глазами. Судя по тому, как он держал свой меч, Кира могла сказать, что он держался более настороженно, чем ее предыдущий соперник. Она восприняла это как комплимент — наконец, они начали воспринимать ее всерьез.

Он атаковал, и Кира не поняла почему, но по какой-то причине знание того, что нужно делать, пришло к ней легко. Словно сработали ее инстинкты и взяли над ней верх. Она оказалась значительно легче и более ловкой, чем эти мужчины с их тяжелой броней и толстыми деревянными мечами. Хотя Кира была счастлива уклоняться от их и отказывалась сражаться на их условиях. Они сражались при помощи силы, она же сражалась при помощи скорости.

Жезл Киры двигался в руке как ее продолжение. Она вращалась так быстро, что у ее противников не было времени на то, чтобы отреагировать, они всегда только замахивались, когда она уже оказывалась позади них. Ее новый противник пошел на нее, сделав выпад на грудь, но Кира просто сделала шаг в сторону и высоко замахнулась своим жезлом, ударив его по запястью и выбила его меч из руки. После чего Кира опустила другой конец и ударила его по голове.

Протрубил рог, знаменуя ее победу, и солдат потрясенно посмотрел на нее, держась за лоб, его меч лежал на земле. Кира, рассматривая дело своих рук, осознавая, что она все еще стоит, была и сама слегка потрясена.

Кира стала человеком, который наносит удары, и теперь мужчины, больше не колеблясь, выстроились в ряд, чтобы испытать свои умения против нее.

Снежная буря продолжала бушевать, когда в наступивших сумерках зажглись факелы, а Кира сражалась с одним воином за другим. Они больше не улыбались, выражения их лиц были чрезвычайно серьезными, ошеломленными, после чего откровенно раздраженными, поскольку ни один из них не мог тронуть ее — и каждому она наносила поражение. Сражаясь с одним воином, Кира перепрыгнула через его голову, когда он нанес удар, развернувшись и приземлившись позади него, ударив его по плечу. С другим она пригнулась и свернулась клубком, неожиданно нанеся решительный удар своей левой рукой. С каждым из них ее движения были другими, частично присущие гимнасту, частично — владельцу меча, и никто не мог предугадать ее действий. Эти мужчины с позором шли к боковым линиям, каждый был потрясен необходимостью признать свое поражение.

Конец ознакомительного фрагмента.