Ночь лазурных сов

Моника Пиц, 2019

Лине с трудом удается вернуться к прежней жизни: как ей забыть Данте, юношу с разноцветными глазами, пленившего ее сердце? Но связь с ним потеряна, а путешествия во времени вызвали необратимые последствия. Злосчастный хронометр, словно яд, разрушает девушке жизнь. Выход один – уничтожить устройство и навсегда забыть о существовании Невидимого города. Лина решает поручить эту миссию Бобби, но та не упускает шанса испытать силу часов и невольно активирует их механизм. Теперь, чтобы спасти лучшую подругу, Лине необходимо отправиться в далекое прошлое, но на этот раз помощи ждать не от кого, и девушка может полагаться лишь на себя…

13

Тысяча вопросов

Взгляд Бобби был пронзительным. Ей одновременно стало и жарко, и холодно, и неловко. Из-за упорного любопытства Бобби, с которым она задавала вопросы, лгать было почти невозможно. Ее рука потянулась к хронометру. Один прыжок во времени, и она могла бы молниеносно ускользнуть от ситуации. Но она вновь отбросила эту мысль. Слишком велик был риск вызвать гнев Хранительницы времени.

— Я больше не могу позволить себе получить плохую отметку, — сказала она, как будто этим все и объяснялось.

Она прошла по вестибюлю музея в направлении обзорного плана, когда внезапно ей кое-что бросилось в глаза. Она в замешательстве остановилась. Ее взгляд был прикован к плакату старой выставки, посвященной истории заводов Веннингера. Как павлин, аптекарь позировал со своими рабочими перед собственным основным предприятием в центре города. Девушки, едва старше ее и Бобби, выглядели испуганными и несчастными. Не строгие платья, бледные и безрадостные лица привлекли внимание Лины. Там было что-то еще. Лина подошла ближе. Но это было… могло ли такое быть? На заднем плане пробегала размытая фигура в черном плаще и с белой копной волос. Лина прочитала подпись: «Празднование трехлетнего юбилея завода. 15 мая 1900 г. Фото: Якоб Расмус». Неужели тоска сыграла с ней злую шутку? Было ли у Данте задание в 1900 году? Он снова путешествовал? Шутил ли он над ней? Посылал ей секретные сообщения? Воспоминания о Данте кружили вокруг Лины, как рой комаров. Они постоянно вертелись вокруг ее головы и обрушивались на нее каждый раз, как только она становилась невнимательной. Каждый раз, когда она чувствовала, что избавилась от вредителей, все начиналось сначала. Данте, Данте, Данте. Лина встряхнулась. «Полный бред, — сказала она себе. — Это просто мода. В 1900 году многие мужчины носили темные пальто».

«Почему бы тебе не заглянуть в 1900 год?» — воскликнул голос в ее голове.

Хор радостно подхватил эту мысль. «А раз ты отправишься туда, то вполне сможешь подружиться с Матильдой Айзерманн. Тогда и узнаешь все об ее утренней рутине, — восторженно говорили они. — Тебе нужна хорошая отметка. Собственный опыт превосходит любые прочитанные знания».

«Зачем посещать музей, если ты сама можешь путешествовать в прошлое? — прозвучало в ее голове. — То, чем ты занимаешься здесь, — пустая трата времени».

Хор болтал, хор знал все лучше, хор нервничал.

— Это не пустая трата времени, — воскликнула Лина. — Это моя жизнь.

Ее голос эхом отразился в выложенной мрамором прихожей. Обернувшись, она испугалась. Там стояла Бобби, и на ее лице было написано изумление. Лина даже не могла ее винить. Что бы она подумала, если бы увидела, как кто-то странно суетится и разговаривает сам с собой?

«Забудь о путешественниках во времени», — умоляла ее мать.

Но все было не так просто. Историческая фотография волшебным образом притягивала ее.

Таинственный человек на заднем плане, которым, возможно, мог быть Данте, тем временем перемещался от правого края изображения к левому, как будто совершенно случайно проходил мимо в момент съемки. Лина резко отвернулась. Не стоит думать об этом. Она была обычной девятиклассницей. Она больше не будет отвлекаться.

Лина поспешила к обзору этажей. Первый этаж был посвящен Средневековью, второй этаж — переходу от ремесел к промышленности, на нем был изображен быт разных веков.

— Нам нужно на третий, — сказала она, указывая на план.

По выражению лица Бобби можно было понять, что ее попытка казаться счастливой, веселой и простодушной основательно провалилась.

— Я не верю, что твое собственное прошлое тебя больше не интересует, — сказала Бобби. — С тех пор как мы познакомились, ты думаешь о своих родителях. Затем ты находишь часы и сразу решаешь на это забить?

— Ты делаешь из мухи слона, — отмахнулась Лина.

— Если ты мне объяснишь, я, может, смогу понять, — тихо сказала Бобби. — Мы же подруги.

Лина стояла спиной к стене. Беспомощность превратилась в злость.

— Подруга тоже знает, когда перестать задавать вопросы, — вырвалось у нее. — Я же не спрашиваю тебя, когда ты наконец поладишь со своей мамой или почему ты так странно смотрела на Йонаса на вечеринке после гандбола.

Лина тут же пожалела о своих словах. Последнее у нее просто так выскользнуло, нечаянно. Постоянное давление рождало в ней самое плохое. Несколько одноклассников с любопытством повернулись к ней.

Бобби испуганно отпрянула от резкой реакции Лины.

— Я тебя не узнаю, — сказала она тоненьким голоском.

— Ерунда, — подбодрила ее Лина. — Все в порядке. Я такая же, как всегда.

А потом, совершенно внезапно, из ниоткуда, прикосновение, рука на ее плече. Электрический разряд пронесся по ее телу. Она вытянула локоть и дернула его назад. Обернувшись, она узнала Йонаса. Он корчился от боли. Прямое попадание.

— О боже мой, прости, — пролепетала Лина. — Ты в порядке?

Йонас хватал ртом воздух и держался за бок.

— Все нормально, — подчеркнул он, его лицо исказилось от боли. — Именно так я выгляжу, когда счастлив.

— Мне так жаль, — снова повторила Лина.

Опять же она искренне желала, чтобы с помощью нескольких кнопок на ее хронометре она могла просто все исправить. Но она запретила себе это. И это было ей запрещено. Бобби наблюдала за сценой с открытым ртом. Лина слишком хорошо понимала, что происходит в голове ее подруги. Она сама только что убедительно доказала того, что у нее не все дома.

— У вас тоже быт? — спросил Йонас, снова переводя дыхание. — Может, мы сможем поработать вместе? Если ты пообещаешь больше не бить меня.

— С удовольствием, — поспешила сказать Лина, прежде чем Бобби успела даже открыть рот. — Нам может понадобиться любая поддержка. Нам нужно на третий этаж.

Втайне Лина благодарила небеса за то, что они послали Йонаса ей на помощь. Ей нужно было выиграть время. Время подумать. Время, чтобы придумать стратегию и историю, которая была бы правдоподобной и выдержала бы натиск критического мышления Бобби. Лина была бесконечно рада уклониться от насущных вопросов подруги. С энтузиазмом она бросилась к лифту вместе с Йонасом. Обернувшись, она заметила, что Бобби отстала и внимательно изучает групповую фотографию с Венделином Веннингером, словно хочет запомнить каждую деталь. Очевидно, она искала какие-то намеки на то, что так расстроило Лину.

Лина нажала на кнопку в лифте, Йонас остановился в проходе.

— Ты идешь, Бобби? — воскликнул он.

Бобби сфотографировала с помощью мобильного телефона групповой портрет, когда госпожа Айзерманн обратилась к ней.

— Бобби, хорошо, что я тебя встретила. Не хочешь заняться болезнями? Никто этим не интересуется.

— У меня уже есть группа, — сказала Бобби.

— Ничего страшного, — ответила госпожа Айзерманн, глядя на Йонаса и Лину. — В любом случае даже лучше, если будешь работать сама. Пусть другие тоже получат возможность внести свой вклад.

Не дожидаясь возражений Бобби, она вырвала лист с заданием из рук Бобби и снабдила ее новым.

— Можете не ждать, — крикнула госпожа Айзерманн Йонасу и Лине.

Еще до того, как Лина успела ответить, Йонас отошел назад. Двери лифта закрылись. Последнее, что увидела Лина, было несчастное выражение лица Бобби.