Я и мои друзья. Детские истории

Модест Майский

«Я и мои друзья» – книга для детей и взрослых. В неё вошли миниатюры о мальчике Петьке и его друзьях. В ней от первого лица последовательно описываются весёлые, смешные и грустные истории, в центре которых оказывается Петька со своими друзьями. В их числе «Мой первый день в яслях», «Петька и осы», «Наперегонки» и многие другие забавные и смешные истории.

Корректор Алина Тарасова

Фотограф Модест Майский

Редактор Денис Николаев

Благодарности:

Обложка взята с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-jjdfq

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-jfjyh

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zsnbu/download

фото взято с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zbzrm

фото с бесплатного фотостока https://www.piqsels.com/ru/public-domain-photo-zkkkg

© Модест Майский, 2023

© Модест Майский, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0056-0410-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Пролог

Я навожу в доме порядки

Мне 1,5 — 2,5 года. Пока моя мама трудится на кухне, готовит обед или моет и расставляет в нашем большом белом шкафу посуду, висящем на стенке, потому что я слышу шум бегущей из крана воды и звон чашек и тарелок, я помогаю ей по дому, навожу в нём порядки. Я тоже, как она, занят очень важным, и, конечно, полезным делом. Оставшись на время без присмотра, я первым делом направляюсь в нашу большую и светлую с зелёными обоями с цветами на стенах спальню, открываю дверцу полированной коричневого цвета тумбочки за блестящую ручку и выбрасываю из неё на коричневый крашеный пол все мои детские вещи, которые в ней находятся.

Я стараюсь все делать быстро, пока не видит мама, потому что она мне запрещает так поступать. Я знаю, что когда она придёт в комнату и увидит разбросанные на полу вещи, она, конечно, будет меня ругать. Поэтому я и спешу, пока она не застала меня за этим занятием. Я еще не понимаю, что так поступать нехорошо. Что этого делать не надо. Да я по-другому и не могу. Я так развлекаюсь. А ещё мне хочется привлечь к себе внимание мамы. Пусть больше занимается мной, а не обедом и посудой на кухне.

— Ты что тут творишь? — строго так вдруг говорит мне за моей спиной мама. — Это кто тут мне делает шкоду?

Она подошла ко мне так тихо, что я ничего не услышал. Я тут же бросаю своё занятие и бегу мимо неё, звонко хихикая на ходу, в другую комнату, в зал. А она делает вид, что пытается меня поймать, но у неё это не получается.

— Вот я тебе сейчас задам. Догоню-догоню.., — несётся мне в след, и я слышу топот её ног. Это она на месте стучит ногами по коричневому крашеному полу, делает вид, что бежит за мной, чтобы меня поймать.

Я прячусь в зале под круглый старый стол и сижу тихо-тихо, как мышь, чтобы мама меня не нашла. Но она меня, кажется, и не ищет. Она засовывает обратно в тумбочку разбросанные мной по полу мои вещи.

— Вот какой помощник у меня подрастает, — говорит вполголоса мама.

А я не понимаю, она ругает меня или наоборот хвалит за помощь в делах. Как только она уходит из комнаты на кухню, я оказываюсь на прежнем месте, в спальне, и опять опустошаю тумбочку от детских вещей. И опять всё повторяется. Мама меня застаёт за этим занятием и делает вид, что хочет меня поймать, а я убегаю от неё и прячусь под стол, где она меня не видит и не найдет.

Вот так весело мы и живём.

Глава 1 Мой первый день в яслях

Одно из моих самых первых и ярких впечатлений и воспоминаний в жизни — посещение детских яслей или даже садика. Не знаю, точно, сколько мне тогда было лет: год, два или может быть немного больше. Но я до сих пор помню, как мама впервые привела меня в детский коллектив, где было много таких же ребят, как я, моего возраста, мальчиков и девочек. Молодая худощавая тётя воспитатель встретила нас очень ласково и радушно, и с широко открытой улыбкой на лице. От нее так и веяло неподдельной добротой и любовью ко всем малышам, в том числе и ко мне. Я это хорошо чувствовал и понимал, хотя был совсем ещё мал. А потому тут же проникся к ней высоким и искренним доверием и даже возможно любовью.

Она что-то быстро говорила ласковым голосом мне и моей маме, а что я, конечно, не воспринимал до конца. А потом, когда моя мама ушла, и оставила меня одного с этой доброй и ласковой тетей, воспитатель осторожно взяла меня за руку и отвела к другим детям. Они в это время играли в нашей группе с разными игрушками на большом коврике, который лежал на полу, и я присоединился к ним.

Все было хорошо до того момента, пока мне не захотелось справить естественную надобность, и когда я уже не мог больше терпеть, я ее справил, конечно, в свои новые коричневые колготки.

Не знаю, сколько времени я так ходил среди остальных детей по группе, пока меня не нашла другая большая, широкая в кости и очень серьёзная тетя в белом халате. Она была нянькой. Эта тётя не была такой доброй, как та, молодая, что встретила меня в детском садике, а резко отличалась от неё. Я чувствовал и понимал, что от неё исходит зло и раздражение, и сжался в комок при её ко мне приближении, как маленький хомячок, когда рука касается его пушистой шёрстки. Если бы я был улиткой, то спрятался бы в свой маленький домик и не вышел бы оттуда никогда, чтобы не раздражать няньку-хозяйку. Но я не улитка, и мне пришлось терпеть и слушать эту тётю, и испытать её гнев на себе до конца.

Злая нянька больно дернула меня за руку и строго так сказала:

— Хорошо, ты новенький, сделал это в первый раз. Но разве родители дома тебя не приучали ходить на горшок? Пойдём, я тебе покажу, где у нас в группе находится туалет. Как захочешь писать, ты должен идти туда. Если еще раз все сделаешь в штаны, то я тебя побью.

После этого она отвела меня за руку в ту часть здания, занимаемого нашей группой, где находился туалет — небольшая чистая и светлая комнатка с маленькими белыми детскими унитазами или может горшками.

— Ты всё понял, что надо идти сюда? — спросила она меня, и слегка встряхнула.

Я подтвердил, что понял её, кивком головы, и добавил для пущей убедительности:

— Да.

— Вот и хорошо, — сказала она и ушла.

Какое-то время и у меня всё было хорошо. А потом мне снова захотелось в туалет, но я терпел, сколько мог. А когда мне стало совсем невмоготу, пошёл туда, куда мне показала нянька. Но я только думал, что я пошел туда. Потому что я почему-то попал в другую комнату, а не в ту, что было надо. Конечно, не нашёл туалета, и, снова, не выдержав, все опять спустил в штаны. После этого заорал во весь голос от страха и отчаяния, как будто меня резали, как барана, предчувствуя близкое суровое наказание. И оно не заставило себя долго ждать, а явилось в виде злой и рассерженной на всех и на все, в том числе и на меня, большой няньки в белом халате с толстыми огромными ручищами. Схватив меня одной левой рукой, она (это чудище и гроза всех детей) другой правой рукой с яростью сдернула с меня мои тонкие штанишки, а затем так наградила меня несколькими сильными и звонкими хлопками по моей белой и нежной детской попе, что та тут же стала красной от её грубых прикосновений. Мне было очень больно, а ещё обидно. Потому что дома меня не обижали и не били, а любили и лелеяли, и я это понимал и чувствовал. Ощущал себя единственным, неповторимым, а еще и самым важным на всём белом свете для своих родителей, а значит и для всех остальных людей, живущих на земле. А тут какая-то чужая тётка шлепала меня больно и без зазрения на то совести.

Я, наверное, орал так, что было слышно на улице и прохожие смотрели в сторону садика и качали головами, удивлялись, почему так орут дети и что там такое воспитатели могут с ними делать. Но это никак не смущало мою няню и наставника, серьёзно взявшуюся за моё культурное воспитание и намеревавшуюся сделать из меня настоящего человека. Переодев меня в другое бельё и пообещав повторить процедуру, если я «отличусь» еще хоть раз, она поставила меня на ноги на холодный пол, а сама удалилась с чувством собственного достоинства и выполненного ей большого долга.

А я еле дождался вечера и прихода за мной моей мамы. А когда я увидел свою маму в коридорчике у дверей входа в нашу группу, счастливый на радостях забыл обо всей этой неприятной истории с моими побоями, и, конечно, ничего ей об этом не рассказал.

Глава 2 Мы дружно строим дом

Мы больше у моря не живем. Мы приехали к бабушке, которая подарила нам участок земли для места под строительство времянки, и я помогаю родителям строить её, как могу. Тихо и осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание, беру в руки гравий и ношу его и бросаю в траншею, как делают это другие строители, наши родственники, которые пришли помочь строить дом. Только они берут гравий лопатой для заливки фундамента, а мне её не дают, я ещё слишком мал, и вообще ругают меня, чтобы я шёл отсюда подальше и не мешался, не лез под ноги, но я все равно буду строить дом. Потому что это мой дом и я строю его для себя!

А ещё я езжу на своем маленьком трехколесном велосипеде на работу, как папа, зарабатываю деньги, а потом возвращаюсь домой. При этом всегда говорю:

— Мама, папа пошёл на работу.

После этого я выхожу с велосипедом за калитку. Катаюсь на нем по тротуару по улице. А когда мне это надоедает, я возвращаюсь домой и говорю:

— Мама, встречай, папа пришёл с работы.

— Ах, мой работничек, ненаглядный, — ласково восклицает и улыбается мне мама. — Устал, наверное, иди в дом и отдохни.

Я так и делаю.

Глава 3 Болезнь

Я заболел. Это, конечно, плохо. Потому что у меня немного болит горло и першит во рту. Правда, уже не так сильно, как вчера, но мне все равно ещё трудно и больно глотать. А ещё у меня присутствует небольшая температура. Она тоже стала меньше, чем была вчера. Но я по-прежнему ощущаю большую слабость во всем теле и сухость во рту, и мне все время хочется спать.

Я пью разные горькие таблетки, микстуры и порошки. Кроме того мне каждый день дают по-прежнему этот противный рыбий жир, который я ненавижу, не переношу его запаха и не могу на него без содрогания смотреть.

Как ни странно, но есть в этом моем новом состоянии и некоторые для меня плюсы. И их немало. Взять хотя бы то, что все взрослые жалеют меня и заботятся обо мне. Уделяют мне повышенное внимание. Интересуются, как я себя чувствую. Подходят и трогают своими теплыми ладошками мой лоб, пытаясь так определить температуру моего тела, гладят меня по голове.

А ещё большой плюс для меня в этой болезни в том, что мне не нужно утром вставать со своей теплой постели, быстро собираться, надевать свои вещи и идти пешком по улицам нашего городка в этот надоевший мне порядком детский садик, до которого от нашего дома несколько километров. А вечером опять возвращаться пешком домой. Так происходит в будние дни каждое утро и каждый вечер. Исключение — выходные, когда я счастлив больше всех на свете, потому что нахожусь рядом с родителями и мне не надо никуда идти. Но выходные пролетают так быстро, что их не замечаешь.

Когда меня собирают в садик, я всегда ору, потому что чувствую, как колется на моей спине, руках и животе эта проклятая серая новая шерстяная кофта, которую мне недавно купили на рынке, и которую на меня насильно надевают, а мне от этого очень неприятно и неуютно. Я пытаюсь сказать об этом маме:

— Колется, колется, а..а.., сними… Не хочу… а…

А она меня почему-то не слышит. И продолжает её на меня надевать. Не верит? Думает, я вредничаю Я кричу еще громче, чтобы привлечь внимание, чтобы меня услышали все, кто находится сейчас у нас в доме, и может быть помогли мне избавиться от кофты:

— Не пойду в садик, не хочу, колется кофта, сними, а…

Но мама на мои вопли не обращает никакого внимания. И на помощь мне не приходит никто. Потом мама надевает на меня пальто, застегивает, за ним опускает мне на голову шапку, и мы выходим с ней на улицу и идём в детский садик. Мне неуютно себя чувствовать в колючей кофте, и я всю дорогу об этом ей твержу…

Кстати, я потом всю жизнь ненавидел вещи, в которых присутствует шерсть, потому что они всегда кололись, когда я их надевал, и от этого меня пробирал мороз по коже. Когда я служил в армии, я ненавидел солдатскую шинель, мне в ней было неуютно по той же причине. Она тоже немного кололась, и мне приходилось это терпеть…

А сейчас я лежу в своей детской кровати в комнате в нашем маленьком саманном домике. Мы живём с мамой и папой во времянке, которую построили сами, и в которой всего две небольшие комнаты. Одна из них служит также кухней и прихожей.

Мама жарит на сале картошку. Я чувствую запах, который разносится по всему дому.

Мама приносит мне в кровать еду. Ставит передо мной стул, а на него тарелку с картошкой и хлебом, маленькую вилку. Но мне совсем не хочется есть, не хочется вылезать из тёплой постели и вставать с кровати.

Пришла бабушка Шура. Принесла мне кулёк шоколадных конфет подушечек и мягкую игрушку, какую-то неведомую мне зверушку. Гладит меня по головке, спрашивает, как у меня дела, что у меня болит. Я закатываю глаза, изображаю усталый и болезненный вид. Мне нравится всеобщее внимание и забота моих родных. Пусть болезнь побудет со мной немного еще…

Глава 4 В парке

Моя мама работает в нашем городском парке на аттракционах. Она контролер и включает и выключает веселую карусель. Мальчики и девочки катаются на лошадках, оленях, медведях, слонах. А мама следит за безопасностью детей и взрослых.

Чтобы покататься на карусели, все покупают и показывают моей маме билеты. А мне не надо предъявлять для этого билет. Я её сын. Я могу кататься бесплатно, сколько хочу и когда хочу, и никто мне это не запретит.

А еще я могу кататься на специальной площадке на машинках. И я тоже пользуюсь этим от души.

Хорошо, что мама контролер и работает в парке на карусели.

Глава 5 Хочу внимания

Мы с родителями гостим у дедушки и бабушки, которые живут на хуторе. Весь этот день я бегал по бетонированному дворику, играл в мячик, пускал в небо бумажные самолётики. Следил за курочками и уточками во дворе и на улице. А потом дедушка показал мне пушистых серых кроликов и чёрных нутрий, которые сидели в своих клетках. А ещё — гнездо ласточек и птенчиков в сарае, где ночует наша бурёнка.

— Дедушка, дай мне птенчика, — попросил я. — Я буду с ним играть.

— Нет, их нельзя трогать, — говорит мне дедушка. — А то их родители их бросят и от них улетят, и их некому будет кормить. Пообещай мне, что ты их не тронешь.

— Хорошо, — соглашаюсь с ним я.

А потом незаметно подкрался к нам по улице синий вечер. На наш домик сначала опустились серые тени. А затем набежала откуда-то с поля с самой горы, что находится прямо за нашим домиком, темнота. В комнате за окном с белыми кружевными занавесками стало черным-черно. На небе еще не появилось ни звездочки. Не выглянула из-за туч и бледная луна, чтобы осветить нам землю. Лишь соседские окна домов на той стороне улицы за канавой блестят в ночи желтым светом.

Мы все собрались в небольшом зале. Взрослые сидят на диване и жёстких коричневых стульях в комнате и смотрят маленький старый черно-белый телевизор, а я ищу и не нахожу себе занятия. Мне неинтересно смотреть телевизор и мне сейчас скучно. Я не понимаю, что по нему показывают, о чём говорят, и не понимаю, почему старшие внимательно и сосредоточенно уставились в эту маленькую коробочку, где мелькают какие-то лица и картины окружающей нас природы, о чём-то говорят, а мне никто не уделяет никакого внимания.

А я хочу его и требую, а потому начинаю всех потихоньку тормошить и заводить. Я хочу, чтобы взрослые занимались мной, переключили свои интересы и внимание на меня, а не на какой-то телевизионный ящик. Разве я этого не достоин, и разве я не ценнее и важнее какого-то там телевизора?

Чтобы привлечь внимание, я хожу по ногам сидящих на диване и стульях взрослых, родителей и дедушки с бабушкой, и периодически пытаюсь упасть спиной на пол. Я так играю. Я наслаждаюсь в эти мгновения полётом, от которого у меня захватывает дух, а заодно проверяю реакцию взрослых, хочу, чтобы меня успели поймать, прежде чем я упаду и ударюсь спиной об пол, как это уже было однажды.

За мной зорко следят и всегда успевают поймать меня перед самым полом.

— На улице Бабай возле окна стоит, мы сейчас его позовем, он посадит тебя в мешок и унесет далеко-далеко, — говорит мне серьезно дед. Ему надоело мое баловство, и он устал от моих хулиганских действий.

Это действует на меня успокаивающе, но лишь на время. Я знаю, что Бабай существует. Это злой дед с седой длинной бородой и с большим мешком за спиной, куда может поместиться ребенок. Он стоит за окном дома в темноте, и может меня унести, если меня ему отдадут. И на несколько минут успокаиваюсь. Я не хочу в мешок. Не хочу, чтобы меня куда-то унесли. Не хочу оказаться среди чужих. Лучше быть среди своих.

Но Бабай всё не идет и не идёт к нам в дом, где уютно, тепло, светло, и совсем ничего не страшно, и я опять смелею и начинаю топтаться по ногам взрослых.

Мама с папой отвлеклись и о чем-то между собой говорят, наверное, обсуждают очередной эпизод фильма. Я тут же пользуюсь моментом и отправляюсь в полет спиной вперед с дивана на пол. Я думал, что меня подхватят перед самым полом на руки, после чего я буду звонко и весело смеяться, но меня на этот раз не успевают подхватить, как уже было до этого. «Бац»… Я чувствую, как приземляюсь на спину. Мне больно. А еще обидно, что меня не поймали, а, значит, не досмотрели. И тут же разряжаюсь громким криком на весь дом.

Взрослые ругаются между собой за то, что не уследили за ребенком. Расходятся по комнатам. Берут меня на ручки.

Папа обвиняет в этом маму, она оправдывается, что не виновата. Бабушка защищает свою дочь — мою маму. Папа уходит из дому на улицу, в ночь, наверное, позвать Бабая, чтобы он меня забрал. Дедушка ничего не говорит. Он носит меня на руках и старается успокоить, гладит по головке ладонью. Телевизор выключили. Все встали со своих мест, сюсюкаются и возятся со мной. Пытаются меня успокоить.

Моя цель достигнута. Я добился своего. Все мне снова уделяют внимание, как раньше!

Глава 6 Опять в гостях

Я с родителями снова приехал в гости к дедушке и бабушке. Хутор, где они живут, состоит всего из десятка домов с дворами, где громко кудахчет и квохчет домашнее хозяйство. Он расположен рядом с самим селом. Нужно лишь перейти по железному мосту пяти-семи метровую шириной канаву с такой же глубиной, которая полностью заполняется бегущей с ревом по ней водой во время сильных дождей в горах. Вода порой даже выходит из канавы и разливается по земле, превращая её в грязь, доходит до самых дворов.

А я нахожусь в этот момент в небольшом домике, который состоит всего из двух маленьких комнат и прихожей. Пока взрослые заняты своими делами, я играю в одной из комнат, в спальне, в которой висит в воздухе стойкий и незнакомый мне пряный запах.

Я пока тут один, и сейчас занят тем, что складываю из камней домино и шашек пирамиду. Мне интересен сам процесс этой работы. Я представляю себя за высокими стенами крепости, которую осаждают дикие кочевые племена, а мы ведем с ними бой. Или у высокого сооружения, например, у пирамиды в пустыне. Я видел её по телевизору. Кажется, её построили древние цари.

Взрослые по очереди регулярно заглядывают в комнату и проверяют, чем я занимаюсь. Наверное, думают, что я снова хулиганю, что-то ломаю или разбрасываю по дому вещи.

Сначала заглянул ко мне папа, потом мама, а затем дедушка и бабушка. Все спрашивают, что я делаю, и все почему-то мне грозятся наказанием, если я буду плохо себя вести.

— Гляди мне, а то получишь на орехи, — сказал мне строго папа перед тем, как закрыть за собой дверь и уйти.

— Веди себя хорошо, — говорит мне мама. — А то тебе не поздоровится. Будешь наказан.

— Будешь стоять в углу, — обещает бабушка, и грозит мне пальчиком.

— Получишь ремня, — угрожает мне дед и показывает на свой ремень, который находится у него в брюках за поясом. Мой дед худой и высокий, без бороды. Он, похоже, настроен серьезно, и готов выполнить свою угрозу. А моя попа, кажется, уже хорошо знакома с его ремнем, продолжать дружбу с ним не хочет и не желает, а потому я лишь смотрю на деда и ничего ему не говорю.

Я не понимаю, почему они все на меня так ополчились, и все хотят меня наказать, а главное за что? Я не делаю ничего плохого, никого не трогаю, ни к кому не лезу на голову и не пристаю, чтобы меня взяли на ручки или со мной поиграли. Я мирно сижу на подушке и собираю на полу из камешков домино и шашек пирамиду и крепость, за которой мы все укроемся от врагов, если они на нас нападут. Для всех же стараюсь. А они это не понимают. Потом разрушаю крепость, и строю её по-новому. Наверное, я раньше уже что-то совершил, что делать нельзя, как-то «отличился», что они все помнят об этом. Отсюда и моя репутация хулигана и непослушного ребенка, за которым нужен глаз да глаз. А мне скоро надоест собирать пирамиду, и пока никто не видит, и за мной не следит, я обязательно оправдаю свою репутацию, что-нибудь нехорошее снова сделаю, сломаю или разбросаю все вещи, которые смогу найти.

Глава 7 Зелёный солдатик

У меня сегодня день рождение. Мне исполнилось 5 лет. Я уже почти взрослый. Я знаю это наверняка. Мне принесли много разных подарков. Мама, папа, бабушка, тётя, дядя все поздравили меня с днём рождения, и каждый из них что-то мне подарил. Но больше всего мне понравился подарок моей двоюродной сестры. Она старше меня на год и живёт по соседству по улице в доме напротив. А чтобы попасть к ней во двор, надо перейти дорогу на нашей улице, и ты окажешься у неё дома.

Подарок сестры — маленький зелёный пластмассовый солдатик. У него есть ружье, которое висит на плече. А главное, что мне он очень нравится.

Мы с сестрой играем на улице в траве возле её двора, бросаем друг другу мяч. Я нечаянно роняю её подарок — пластмассового маленького солдатика. Он падает куда-то в зелёную траву. Солдат тоже зелёного цвета, а, значит, маскируется, чтобы мы его не видели. Чтобы никто его не видел. Но мы всё равно его найдем.

Мы с сестрой долго ищем зеленого солдатика в траве, но так его и не находим. Постепенно смеркается. Мама зовёт меня домой ужинать и спать. Я иду домой, а самому обидно до слёз. Я потерял лучший свой подарок…

Конец ознакомительного фрагмента.