Кукум

Мишель Жан, 2019

Пронзительный роман о любви белой девушки и индейца инну, о жизни большой семьи на фоне исторических перемен. Как всех детей канадских поселенцев, Альманду учили держаться за свой надел земли и работать в поле. Но на берегу реки она встретила индейца, приплывшего на каноэ, и вольное кочевье поманило ее. Пятнадцатилетнюю Альманду не испугали охота, рыбалка, готовка на костре и переправы через бурные реки. Она училась читать облака, дубить шкуры, рожала детей. Жизнь семьи в лесу была невероятно счастливой, но идиллия продлилась недолго: прогресс пришел на земли индейцев и стал отнимать все, что дорого Альманде, одно за другим. Горький, но в то же время наполненный интимными интонациями и светом памяти роман о тех, кого долгое время предпочитали не замечать. В основе книги – история жизни кукум, прабабушки писателя.

Начало

Это не река. Вот Ля Шас, что змеей обвивает поросшие травами склоны, да. А Перибонка — это путь, прорытый великанами прямо в скале. Сама природа, неукрощенная и пышная, распахнула передо мной горизонт.

Меня забавляло слушать эхо собственного голоса, теряющееся где-то высоко в горах. Томас поглядывал на меня с улыбкой, ни разу не нарушив ритмичные движения весел.

Он уже описал мне тот мир — и вот теперь я открывала его для себя, с любопытством осматриваясь по сторонам. Пряный аромат елей, глубокая синева речных вод, палящее солнце, свежий ветер с горных вершин, шелест каноэ, плывущего по воде.

После поездки в Пуэнт-Блё мои дядя с тетей уже не возражали против нашего союза, пусть даже мне и было всего пятнадцать. В конце концов, ведь и Томасу не больше восемнадцати. Нас поженили простой церемонией в маленькой часовне Пуэнт-Блё. На мне было белое платье, а он облачился в серый костюм, придававший ему сходство с нотариусом. Это был счастливый день.

Когда мы остались наедине, я почувствовала, как сильно забилось сердце у него в груди, и понимание того, что оно так разволновалось из-за меня, как будто опьянило меня. Он уложил меня на ковер из еловых игл, которыми была усыпана его палатка, и этот лесной аромат навсегда остался во мне как память о нем. Его губы на моей коже, его пальцы, осторожно гладившие мою нагую плоть, его крепкие объятия, лихорадочные и неловкие движения наших тел на фоне доносившегося до нас плеска волн, докатывавшихся до наших ног, чтобы там умереть, и баюкавших ночь.

Я заставила Томаса перевернуться и крепко сжала его бедра ногами. В его взгляде промелькнуло легкое беспокойство. Вот так же перевернулась и его жизнь. Но голова закружилась у нас обоих — ибо я не могла представить себе, чтобы мужчина отдавал себя с той же искренностью, на какую была готова я. Но в тот миг, когда все его существо вздрогнуло под моим телом, ничто не казалось мне более естественным.

Томас пообещал мне, что я никогда не останусь одна. Он сдержал слово — пусть даже иногда я и досадую на него за то, что он преподнес мне такой подарок, который потом у меня похитили. Он не мог знать, что придет день, и люди украдут у нас и лес, и все его речки. От всей сокровищницы, в которую он привез меня своими сильными руками, мне остается лишь Пекуаками. Каждое утро я прихожу на эту отмель белого песка, чтобы подумать об этом. Это позволяет мне сохранять в душе частичку живой памяти о Томасе.

Но тогда, в конце лета, мы готовились к зимовке в местах, которые были охотничьими для семьи Симеон. Что касается нашего первого восхождения вдвоем — он решил, что мы пустимся в путь через неделю после остальных и догоним их на перевалах. Так мы провели бы наш медовый месяц.

Путешествие и продлилось целый месяц. Обогнув северные границы Пекуаками, надо было дальше следовать по реке. Бывало, что стремнины приходилось преодолевать, толкая лодку длинными деревянными баграми. Но часто мы были вынуждены отступать, останавливаться, выволакивать скарб и носить его на своих спинах через лес.

По утрам мы снова спускали каноэ на воду и гребли целый день до самых сумерек — пока не наступало время ставить палатку на ночлег. Томас заранее знал, в каких местах надо будет разбивать лагерь, он изучил этот путь наизусть, и это восхищало меня — ведь, несмотря на юный возраст, он так много знал и умел. А мне понадобились годы, чтобы научиться бродить по лесу и не заблудиться.