Полтергейст из березовых фотообоев

Миша Токарев

Вчера было двадцать четвертое сентября, вчера я дописал этот сборник. А потом пошёл на кухню и начал пить кефир. А потом подумал, а как мне этот сборник назвать целиком. Пил свой кефир и перебирал в уме возможные названия, чтобы они звучали как-то таинственно или вроде того. Вспомнил, что с кефиром лучше всего есть булочку с маком, посмотрел в холодильнике, но там не было булочки с маком, не было вообще никаких булочек. В холодильнике не было названия для этого сборника мистических рассказов.

Валера, это чё, тушь?

В оконцовке нас затопили дрозды сверху. А тут еще Валера намазался тушью и ходит такой по коридору и непонятно говорит. Валера, ты нормальный или нет вообще? Давай лучше пойдем за эту Атлантиду качать. Валера говорит, что русалок не видели. Я немного не улавливаю нить и такой: прямо русалки, как в быличках? А он дальше мне говорит в своем костюме тройке такой деловой: мы росли на другой литературе, нам к этой уже не привыкнуть никогда. Прямо никогда, никогда? — подначиваю его. Он ничего не отвечает, потому что с потолка закапала вода и у Валеры потекла тушь. Он ее так странно намазал волнистыми полосками на щеках. Он, наверное, что-то хотел сказать этим жестом. Ну, молодец, если что-то нормальное, «нормального» нам как раз и не хватает.

Премся к соседям сверху по подъезду, Валера достал зачем-то из кладовки трубку от пылесоса. Пылесос сам называется Циклон. Наверное, с этой трубкой мы будем выглядеть увереннее в предстоящем диалоге. Ну, в исходе этого диалога. Вернее в том, во что выльется еще сегодняшний вечер. Хотя, куда ему выливаться ниже уровня нашего пола. Хотя под нами еще подвал. А в подвале живут только кошки. Валер, прикинь, мы сейчас спасаем кошек, которые живут в подвале. Говорю ему, когда поднимаемся по лестнице к соседям. Он останавливается и прислушивается к своим мыслям с этой трубкой от пылесоса. Потом мы поднимаемся дальше, проходим еще два пролета. С меня спадают очки, и они под углом падают на пол. И то, что они падают на пол это несерьезно, а вот, что разбились, это весьма печально. Валера тянет меня за рукав халата выше. Да куда ты тянешь, у меня очки разбились, надо вернуться, поменять. Потом поменяешь, надо идти, нас уже ждут. Да кто тебя там ждет, надо звонить в милицию.

На десятом пролете силы оставляют меня с носом, а Валера ничего, бодрой походкой идет все выше и выше. Он занимался в школе легкой атлетикой. А насколько я помню, когда занимаешься легкой атлетикой, там и выдержка опять же, а также выносливость на высоте. Ты, когда занимался легкой атлетикой, в школе еще? В школе, в школе, а куда мы идем? Спрашивает Валера, но он тоже устал, это слышно по слабому хрипу из груди. Дык к соседям, выяснять за протекший потолок, мы же вот пошли за этим как раз. А, ну так пришли уже. Стоим за дверью, звонка не наблюдается. Поэтому приходится стучать. Мы стучим в эту дверь. Она такая, обитая дерматином. Какое странное слово.

Постучали еще несколько раз. Затем постучали трубкой от пылесоса. В конечном итоге поскребли по дерматину, мало ли, какие варианты возможны. Дверь, кстати говоря, оказалась не запертой. Она свободно распахнулась, когда мы ее распахнули. В квартире пахнет залежавшейся макулатурой. Такой запах сопутствовал сбору разных старых газет и книжек, которые мы собирали в школе, соревнуясь, кто больше килограмм способен принести. Мне очень нравился этот запах. А вот в этой квартире он нравится мне вдвойне. Потому что к нему примешался дух некой выпечки. Сытный такой.

У них в квартире тоже протекло, подтеки сплошные по плинтусам. От самой ванны влажные кляксы, ведущие к комнате. Мы решили сначала зайти на кухню, взглянуть, что же это так аппетитно пахнет. Но потом поняли, что это невежливо в гостях идти сразу на кухню. Соседи, мы пришли, если есть, кто живой, отзовитесь! — обозначил я наше присутствие. Но соседи не спешат с ответом. И тогда мы идем в комнату, к которой ведут бусинки мокрых следов. В самой комнате по периметру стоят стеллажи с книгами. Книги лежат на полу стопками. Стопками на полу лежат газеты. У окна в кресле сидит голая женщина. Описывать эту миловидную женщину я бы не хотел, потому что ее нагота принадлежит только ей. А в случае описания ее обнаженного тела, ее нагота станет достоянием общественности. И, возможно, ей будет неприятно.

Кажется, что соседка спит, но соседка не спит или спит с открытыми глазами. Глаза у нее поблекли. А сама она, несмотря на привлекательность тела, вызывает во мне желание ее накормить, одеть и уложить спать. Но чтобы глаза обязательно были закрытыми. Валер, смотри, у нее тоже тушь волнами на щеках, это ты зачем мазал себе так? У вас, что, культ какой-то? Надо милицию вызвать — говорит Валера, как будто не расслышав моего вопроса. Или не хочет отвечать на мой вопрос. Темнит наш Валера, ох, темнит. И мы набираем 02 перед тем, как закрыть текущие краны. Потом, перепрыгивая лужи, заходим на кухню, где так аппетитно пахнет выпечкой. Беляши, целая тарелка беляшей. Аппетитных таких. Учитывая, что мы всего лишь гости, мы едим ровно по одному беляшу и ни беляшом больше. Правда, вспоминаем о том, что в подвале наверняка голодные кошки, берем еще по паре беляшей, а затем идем спасать этих самых кошек в подвал.