Жизнь из чемодана. Миниатюры

Миша Волк

Эти обрывки моей жизни словно выпали из рваного многострадального чемодана, соединить, сшить их – невозможно, попробуйте сами…

Передоз

Улыбка разрезает рот

Клыки наточены веками

Вампир смакует красный мёд

Вцепившись в волосы руками…

Худосок Автогравич давненько не впитывал кровь.

Страшно чесались клыки, он пробовал на ощупь содрать верхний слой надфилем, но узенький напильник стачивался о вековые острия.

Помнится, лет пятьдесят назад, пробовал он морфинистую кровушку, какое успокоение и негу выпытал он тогда.

Это вам не водочки черпануть наученным ртом!

Евпатория Судаковна, ещё будучи живой, страсть как любила морфинчик пригубить, причём не в шутку, а в отключку, до аморфных сновидений с вампирами и нечистью.

Как раз во время очередного сеанса плавно будто, подкожно врывается шприц, вонзил в неё зубки Худосок.

Тепло, словно по венам побежал солнечный лучик, и грузные веки свалились на сошедший в точку глаз.

Кровь была маслянистая, будто подогрели на сковороде с жирком, и сладковатая как вишнёвый супчик в момент полного созревания.

Всё поплыло, поплыла Евпатория, она, покачиваясь боками, безвольно мешком осела в пружинистые руки, и, выпуская последний раз парок жизни, мирно сошла на нет.

А Худосок, как присоска пиявки, медленно набухая, всасывал опийную влагу.

Вот и сейчас держа в объятьях паренька, он медленно опрокинулся назад, руки жертвы напоминали магистрали по которым, безжалостно кусая, прополз металлический клещ.

Худосок зевнул, обнажая стриптизно резцы, и замертво впал в подмокший снежок.

— Афганский… Передоз, — так и витало в его, разрушенном чужой кровью, мозжечке.