Чай вдвоём в Литературной газете

Михаил Юрьевич Коломенский, 2021

Сборник маленьких рассказов-диалогов, которые в 1999-2000 годах еженедельно печатала существовавшая тогда Южная версия «Литературной газеты». Их герои, обычные люди, искренне старались понять происходящее в стране – и примириться с ним. Результаты их напряжённых умственных усилий, часто неожиданные, но всегда безукоризненно логичные, способны и сегодня помочь тем, кто ищет ответа на животрепещущие вопросы. Не утратило актуальности, например, решение по выборам: за кого голосовать надо умом, за кого сердцем, за кого печёнкой, желудком и иными органами, а за кого и сапогами (догадайтесь) – имена, слава богу, спустя двадцать лет всё те же. Ещё одним достоинством этой книжки является то, что она – историческая. В ней ничего не придумано. Всё, о чём в ней говорится, – всё так и было.

Молчание ягнят

«Литературная газета. Юг России» 02.02.2000

В этот вечер Виктор Петрович был по-особенному задумчив. Я было решил, что он, допив чай, сразу же и уйдёт; но он, допив чай, откинулся к стенке, засунул руки в карманы и стал смотреть в печку.

Даже у друзей такое поведение не могло не вызвать вопроса.

— Скоро будет месяц… — тяжело заговорил Виктор Петрович. — Скоро месяц… как я мучаюсь над указом.

— Ты стал писать указы? — удивился я.

Виктор Петрович горько усмехнулся.

— Путин, — ответил он кратко.

— Путин обязан, — защитил я премьер-министра, и.о. президента и будущего победителя выборов. — Кроме того, и он их не пишет. Только подписывает.

— К сожалению, этого достаточно, — сказал Виктор Петрович.

Я почувствовал себя заинтригованным.

— В чём же тогда твои мучения?

— Я не могу осмыслить происходящее.

— Ну, батенька, — сказал я. — Чего захотел.

— Я верю, ты считаешь меня умственно полноценным. — Он вынул руки из карманов и распрямился.

Я испугался. Когда он начинал говорить немножко высокопарно, это означало, что проблема, стоящая перед ним, неразрешима.

— Первым своим указом, — голос Виктора Петровича зазвучал по-левитановски, — Путин освободил Ельцина от уголовной ответственности. Ты понимаешь?..

— Да.

— Нет. Ты не понимаешь. Он вывел его из-под власти правосудия! Заблаговременно! Априори! И не только его, но и родственников его!..

— Ну, сейчас он имеет право… Помиловать… Амнистировать…

— Но не выписывать индульгенций! Не делать никого заранее и навсегда недосягаемым для закона! Целые группы лиц!..

Я не знал, что отвечать.

— Итак, — заключил Виктор Петрович, — с чего начал Путин своё правление? С насилия над конституцией. Она грубо попрана. Кем? Собственным же гарантом! Кстати, юристом.

— Попрана, да, — признал я.

— Дума, конечно, поддержит.

— Конечно.

Мы помолчали. Говорить было больше не о чем.

Но я всё-таки сказал:

— Надеюсь, это первое его нарушение окажется последним.

— На каком же фундаменте базируется твоя надежда?

«Чёрт побери», — опять испугался я. Но объяснил:

— Рука руку моет. Помыла — и всё. Больше нет необходимости.

— Я сперва тоже так думал. Но надо смотреть в перспективу. Скажи: третий наш президент — он, в свою очередь, освободит второго от закона?

— Если Путин будет в этом нуждаться — он просто обязан будет его освободить! Иначе свобода получится только для Ельцина. А это недемократично. А у нас должна быть демократическая страна.

— Выходит, теперь у нас все президенты будут целыми семьями изначально освобождены от уголовной ответственности?

— Выходит, так.

— Здорово, — сказал Виктор Петрович. — А во всём мире — не так.

— «У ней особенная стать», — вспомнил я.

— У кого?

— У России. Это стихи такие.

— Господи… — сказал Виктор Петрович. — Сколько стихов о России понаписано… А живём, как… как…

Он стал делать неопределённые жесты, подбирая нужное слово. Я тоже стал подбирать. Некоторое время мы молча махали руками, потом утомились и прекратили.

— Ладно, — сказал Виктор Петрович. — Налей мне ещё чаю.

— А чего ты не можешь осмыслить? — спросил я. — И почему ты усомнился в своей умственной полноценности?

— Потому, что я вижу: я один. Я один озабочен этим указом! Неправедным и дикарским! А все остальные в нашей стране молчат. Проворчали что-то сначала и тут же забыли, и никаких контрмер!

— Какие ж контрмеры можно применить к и.о. президента? — удивился я. — Да ещё и к Верховному Главнокомандующему воюющей армии?

Виктор Петрович охватил голову руками. Меж пальцев пробились кустики седеющих волос.

Было мучительно видеть его мучения, и я не знал, как его утешить. Но вдруг меня осенило.

— Гарант не попрал! И не мог попереть. То есть попрать. Путин — он не гарант! Юридически. Он же ещё не давал президентской присяги! Какие претензии?.. Виктор Петрович!.. Вот потому и молчат.

Он вскинул голову:

— Да? Потому?..

— А почему же ещё? Пей!

— Ты прямо груз с меня снял, — сказал он, отхлебнув сразу полчашки. — Спасибо.

— Да уж, — сказал я. — Пей, пей. Душевное дело чай!