Закон блатного мира

Михаил Серегин

Когда Сашка Степанов, блатной по кличке Филин, откидывался с зоны, он еще не знал, что его ждет в родном Магадане. А там происходит полный беспредел, в котором участвует его родной брат Коля Колыма, правая рука смотрящего по области Бати. Батя наехал на владельцев траулера «Алазань» и потребовал, чтобы они продали судно блатным за 200 кг золота. Но владельцы тоже не лыком шиты – среди них бывший кум с той самой зоны, где чалился Филин. Кум решил сыграть по-своему: расстрелять блатных и забрать золото себе. Но все повернулось по-иному – золото оказалось в руках Филина. Вот теперь настал его час – ведь надо спасти от ментов Батю и брата Колыму, оставить золото блатным да еще разобраться с кумом, с которым у Фили – личные счеты.

Глава 5

— Плеснуть тебе, Колян?

— Нет, я пока тормозну. Сейчас вот доем, тогда еще сто грамм приму для пищеварения.

— Ну, как знаешь! А я еще накачу.

Филин взял вскрытую бутылку с водкой и плеснул себе в стакан грамм пятьдесят. Колыма понимающе смотрел на брата. Ясное дело, не успел еще привыкнуть к вольной жизни, сейчас ему и еда в три раза вкуснее кажется, и водка слаще. Он прекрасно понимал это состояние, самому не раз приходилось выходить на волю после долгой отсидки, и он отлично помнил, какой прекрасной кажется жизнь в первый месяц. Потом-то, конечно, привыкаешь.

Коля Колыма и Филин сидели на маленькой тесной кухоньке за накрытым видавшей виды пестрой клеенкой столом и ужинали. Еда была простая, но сытная: вареная картошка, рыбные консервы, черный хлеб и колбаса. Ну и еще квашеная капуста — специально в качестве закуски к водке. Колыма поднял взгляд от тарелки и еще раз осмотрел кухню. Все-таки Филин был его младшим братом, и Колыма с детства привык приглядывать за тем, чтобы у того все было хорошо. Вот и сейчас, сунув кому надо на лапу, чтобы брату быстро и без проблем вернули однокомнатную квартиру, он на этом не успокоился — ему важно было знать, как младший устроился.

Теперь, осмотревшись, Колыма был вполне доволен. Конечно, обстановка довольно бедная, да и откуда другой-то взяться? Когда они первый раз сюда вместе с Сашкой приехали месяц назад, здесь вообще ничего не было, плиту с холодильником они вместе поставили. А сейчас вон и стол с табуретками появился, и посуда кое-какая, да и в холодильнике не пусто. И чисто везде! Молодец братан, гадюшник у себя дома не устраивает. А то некоторые как откинутся, так им все равно, где жить — один хрен лучше, чем на зоне.

«Надо бы ему денег еще подкинуть, — подумал Колыма, — а то ведь на зарплату могильщика ни поесть, ни выпить, ни купить чего нельзя. Да и вообще, надо бы выяснить, как братан дальше жить думает. Не век же он будет могилы копать…»

Но тут его размышления были прерваны — Филин опять, уже в четвертый раз за вечер, закашлялся. Приступ был сильный, он продолжался минуты две, а потом, когда кашель наконец прошел и Филин оторвал руку ото рта, на ней была видна кровь.

— Опять?.. — сочувственно спросил Колыма.

Филин кивнул, встал из-за стола, подошел к раковине и сполоснул руку.

— Опять, — мрачно сказал он, возвращаясь на свое место. — Все из-за этого ШИЗО, из-за кума сусуманского, суки позорной. Так я после тех пятнадцати суток и кашляю, никак до конца эта дрянь не кончится.

Колыма кивнул, сочувственно и понимающе. Младший брат уже рассказал ему о том, как за месяц до откидки лагерный кум пытался его ссучить и как он провел пятнадцать суток в ШИЗО. Помочь он тут брату не мог ничем, ведь идти к врачам тот не хотел сам, рассчитывал, что кашель и так пройдет. «Интересно, а зачем куму понадобилось его за месяц до откидки вербовать? — мелькнуло у Колымы в голове. — Если ему стукач был в штрафняке нужен, то надо было брать кого-то из тех, кому не меньше года чалиться оставалось. А так если бы и завербовал он Сашку, тот через месяц все равно вышел бы. Непонятно. Надо будет это еще хорошенько обдумать».

— Надо было бы ему предъявить, — Филин злобно сжал татуированные кулаки. — Он, кстати, рапорт написал. Сейчас где-то тут, в Магадане. Если только на юга не подался.

— Нет, братан, тут ты не прав, — помотал головой Колыма. — На воле — вольные дела, в тюрьме — тюремные. А за тюремные дела с ментов на воле не спрашивают.

Филин ничего не ответил, только снова потянулся за бутылкой и набулькал себе в стакан еще на два пальца.

— Налить тебе? — спросил он брата.

— Давай, — кивнул Коля. Есть он больше не хотел, но чувствовал, что еще немного водочки не помешает.

Они выпили. Филин сидел, сложив на столе перед собой руки, лицо у него было мрачное. Видимо, лагерные воспоминания здорово давили на него. Колыма решил, что нужно перевести разговор на что-нибудь другое — на его будущую жизнь и планы, например. Все равно он об этом хотел с братом поговорить, так почему бы не сейчас?

— Ладно, Сашка, кисляка не мандячь, а? Ты лучше вот что скажи, как жить-то дальше собираешься? Всю жизнь на кладбище лопатой махать, что ли?

Лицо Филина немного прояснилось, воспоминания отступили.

— Есть тут один «пассажир», — начал он. — Я два года назад на Сусумане с ним сидел. «Пассажир» — натуральная дешевка, «маслокрад». Но филок у него выше крыши. И мне по жизни кое-что должен. — Голос Филина стал слегка загадочным, чувствовалось, что он что-то недоговаривает. — Я с ним после откидки уже встречался, и он мне конкретное дело предложил. Если выгорит — расходимся краями и никто никому не должен.

— И что за «пассажир»? Что за дело? — заинтересованно спросил Колыма, подумав про себя, что младшенький-то и сам молодец, и зря он его, наверное, за пацана держит. Но что тут поделаешь — привычка. Как в детстве ему помогал из рессоры первое перо вытачивать, так и сейчас поможет.

— Потом расскажу, — ответил Филин. — Когда с ним еще раз конкретно побазарю. Зачем метлой понапрасну махать? А у тебя что?

Колыма почувствовал, что брат не хочет пока говорить об этом своем «пассажире», поэтому и переводит разговор. Ну, в конце концов, его дело. В чем-то он и прав — если дело не сделано, то и нечего о нем говорить, удачу спугнуть можно. Решив так, Колыма охотно ответил на последний вопрос брата:

— С Батей по-прежнему кентуюсь. Золотой человек! Мы друг друга с полуслова понимаем. И он мне доверяет, и я ему.

— Рыжьем занимаетесь? — понимающе спросил Филин. Он, конечно, много слышал о Бате и его делах, но видел смотрящего только пару раз, мельком.

— Не только. Рыжье, ясное дело, главное, но и других дел хватает. Я тебя как раз думал к нам пристроить, но это если ты захочешь, конечно. Так-то я в твою жизнь не лезу, сам понимаешь. Да и дела у тебя вроде идут, ты говоришь.

— Ага, — кивнул Филин и зевнул. — Пока вроде да. Ну а если что сорвется, тогда к вам подамся, — он снова широко зевнул. — Ох, Колян, что-то я устал уже здорово…

— Да что тут удивительного, — кивнул Колыма. — Конец дня плюс водочка. К тому же еще и месяца не прошло, как после «пятилеточки» откинулся.

— Ага… — голос Филина звучал уже совсем сонно. — Ладно, Колян, тогда я на боковую, а ты сиди еще сколько хочешь. А можешь на ночь остаться, место есть.

— Ну, давай! А я еще посижу маленько, — сказал Колыма.

Филин поднялся из-за стола, с усталым видом вышел из кухни, и через минуту в комнате заскрипел диван. Колыма немного посидел за столом, потом убрал грязную посуду в раковину и вылил в свой стакан остатки водки. В этот момент из кармана у него раздался громкий писк мобильника.

— Да? — сказал Колыма, поднося трубку к уху. — Слушаю.

— Здравствуй, Коля, — послышался в трубке голос Бати. — Ты где сейчас?

— Здравствуй, Батя. Я у брата.

— Ясно. А то я тебе домой звоню, а никто трубку не берет. Короче, Коля, нужно, чтобы ты завтра утром со мной за город съездил. Дело есть.

— Что за дело?

— Траулер «Алазань». Жирный наконец на продажу созрел. Ну, ты в курсах. Мои пацаны его дожали. Завтра стрелка, он человека пришлет. С документами. А взамен хочет рыжье получить. Чисто реальную стоимость.

— Ясно. Молодцы пацаны, что дожали, а то этот толстяк уже сколько ломался. Значит «Алазань» теперь наша. Отлично! А во сколько стрелка? И где?

— В десять утра около корабельного кладбища. Знаешь, где это?

— Корабельное кладбище? Что-то не помню. Знаю, что где-то рядом с Магаданом, а где именно, не в курсах.

— Ладно, не знаешь, так не знаешь. Я за тобой человека пришлю, он и довезет. Кстати, куда присылать-то? К тебе или к брату?

— Шли ко мне, — сказал Колыма после секундного раздумья. — Раз завтра дело, то нужно выспаться как следует, а у Филина толком и не на чем, он пока барахлом не разжился — диван да раскладушка.

— Ладно, к тебе пришлю. Он часам к девяти подъедет.

— Давай лучше к половине девятого, чтобы точно не опоздать.

— Лады. Ну тогда давай, Коля.

— Счастливо, Батя, — сказал Колыма и выключил мобилу. Так, теперь нужно скорее ехать домой, чтобы успеть выспаться.

Колыма пошел к выходу из квартиры. «Интересно, я брата не разбудил, когда разговаривал?» — подумал Колыма, проходя мимо комнаты. Он заглянул в открытую дверь. Филин лежал на диване, дыхание его было ровным. «Ладно, — подумал Коля, — даже если он про стрелку и слышал, болтать попусту не будет, чай, не маленький». Он подошел к спящему брату, заботливо укрыл его одеялом, потом тихо вышел из комнаты, а через минуту уже оказался за дверью квартиры.