Нищенка

Михаил Серафимович Максимов

В этой книге сказки про наших дорогих и любимых женщин. Разные доли, разныесудьбы, разные дороги к любви и счастью. Не пройти бы мимо, не потерять то единственное, что уготовано судьбой. Сказки о детях, которые остались один на один с этой непростой жизнью. О той бескорыстной доброте, которая помогает им обрести материнскую любовь.

Матушка-журавушка

Дом, в котором под присмотром нянечек проживали маленькие ребятишки, был расположен на самой окраине небольшого городка. С одной стороны от дома начинался сосновый лес, который тянулся километров на двадцать. С другой стороны — дорога, которая вела к небольшому озеру, в котором дети не только купались, но и ловили рыбу. За домом было болото, на котором кое-где росли небольшие деревца, да между кочек поблескивала водичка. Жила в этом уютном доме семилетняя девчушка, которую звали Танюшей. Она мало чем отличалась от других девочек, бегала, играла со всеми вместе, как и все нарушала, иногда, установленный в доме порядок, за что ее нестрого наказывали. Один раз они с подружкой забрались на крышу небольшого сарая и прыгнули с нее на землю. На сей раз наказали их более строго, запретили два дня выходить на улицу.

Сидят они в комнате, смотрят в окошко, скучно. Зашла к ним нянечка, бабушка Шура, так все ее звали и очень любили за то, что она всегда детям что-то рассказывала интересное.

— Ну что, проказники, сидите? Зачем прыгали с крыши, а если бы ноги поломали?

— Не поломали же, да там и невысоко вовсе, — ответила подружка.

— Бабушка Шура, расскажи нам что-нибудь, ну пожалуйста, — попросила Танюша.

— Еще чего, вы озорничать будете, а я вам рассказывать за это сказки должна?!

Но девчушки стали ее упрашивать, и бабушка Шура сдалась.

— Прямо и не знаю, что вам такое рассказать? Были бы родители ваши тут, они бы вам такую трепку устроили. Эх, пташки вы мои сердешные.

Она села на кровать, подправила волосы под платок.

— Бабушка Шура, а вы расскажите, где наши родители? — попросила Танюшка.

— Откуда мне знать, может их журавли забрали, а может, затерялись на дальних дорогах. Всякое в этой жизни бывает.

— А как это, журавли забрали? — спросила Танюшка.

— Известно как, вот послушайте…

И бабушка Шура рассказала им только ей одной знамую сказку.

— Засиделась я с вами, — сказала она, когда закончила рассказывать, — а у меня столько еще дел.

Бабушка Шура встала, погладила девчушек по головкам и пошла, делать свои дела.

— Враки все это, — сказала подружка и легла в кровать, — хоть бы обед скорее настал, есть что-то захотелось.

— И совсем не враки, — возразила Танюшка, — где же тогда они, почему не приходят за нами?

— Бросили они нас, забыли, сейчас живут где-нибудь в большом городе, едят каждый день конфеты и мороженое, ходят в кино.

— Ты все врешь, моя мама никогда бы меня не бросила, ее журавли увели и заколдовали, — резко возразила Танюшка.

Что поделаешь, она была очень доверчивой и верила всему, что ей говорили.

Подружки, наверное, поссорились бы, но их позвали на обед.

Ночью Танюша ворочалась в постели, долго не могла заснуть. А когда заснула, ей приснился сон, в котором она видела женщину, которая спешила к ней, но ее не пускали журавли. Она закричала во сне, а когда проснулась, тихонько заплакала.

С этого дня Танюшку словно подменили. Она стала не такой подвижной, часто замолкала и подолгу смотрела из окна на болото. Когда к ним приехали гости и привезли разные игрушки и сладости, она не стала, есть конфеты, спрятала их в свою тумбочку. На другой день дети пошли на прогулку, она тайком убежала к железной ограде, которая отгораживала их дом от болота.

— Журавушки, журавушки, отдайте мою маму, — говорила она не очень громко, — я отдам вам за это мои конфеты. Отдайте, пожалуйста.

Она бросила конфеты в сторону болота сквозь железные прутья ограды и все умоляла и умоляла журавлей вернуть ее маму. К вечеру у нее поднялась температура, и ее поместили в комнату для больных. Только через три дня она вернулась к подружкам. На очередной прогулке Танюша вновь пошла к ограде. Конфет за оградой не было.

— Журавушки, вы взяли конфеты, вы отдадите теперь мою маму?

Она смотрела на болото сквозь прутья и пыталась увидеть там ту, которую никогда не видела и не знала. Нянечка Шура увидела Танюшку у ограды и строго окликнула ее.

— Ты что тут делаешь? Кто тебе разрешил уходить от ребят и подходить к болоту?

— Бабушка Шура, но я ничего плохого не сделала, я только подошла к ограде.

— А зачем ты подошла? Почему ты не играешь со всеми детьми?

Танюша стояла, опустив голову и готова уже зарыдать, но нянечка обняла ее за плечи и прижала к себе.

— Тебя, наверное, обидели?

— Нет, меня никто не обижал.

— С тобой не хотят играть?

— Нет, это я не хочу играть.

— Ну, пошли, пошли к ребятам, крошка ты моя ненаглядная.

— Бабушка Шура, можно я еще немного тут постою, я ничего плохого не делаю.

— Пошли, пошли, завтра еще придешь.

Она легонько подтолкнула Танюшку в спину, и они пошли в сторону игровой площадки.

А на болоте испокон веков селились журавли. Тянулось оно на много километров, и было почти непроходимое для людей. Даже клюкву собирали на нем лишь в засушливые годы, да и то только по краешкам. Несколько лет выводила на этом болоте своих птенцов журавушка, так кликал журавль свою подругу, а в этом году пришли беды, да такие, что и жизнь немила стала. Погиб ее верный спутник, а потом сгинули и журавлята. Бродит несчастная по болоту словно тень, будто смерть ищет. Даже людей бояться перестала, близко к дому стала подходить. Стоит однажды за кустиком и видит, как девчушка за ограду конфеты швыряет и что-то очень жалобно просит. И повеяло от нее чем-то знакомым, тоской какой-то общей. Ушла девчушка, а она к вожаку подлетела и рассказала ему про все.

— Ты мудрый, даже людей понимаешь, помоги, объясни, что этой малышке надобно? — попросила она.

— Тебе, зачем это, думай о том, как нового журавля заиметь, да птенцов на следующий год вывести, а люди сами разберутся и без тебя.

И в следующий раз она увидела на том же месте девчушку, и снова какая-то тревога тронула ее сердце. Полетела к вожаку опять с просьбой, чтобы он объяснил ей все. Вожак хоть и строгий был, но многое понимал в этой жизни.

Жалел он журавушку, понимал её горе, сам многое испытал, терял и подруг и птенцов, но вынес все, поэтому и был единодушно признан вожаком стаи.

Прилетели они к ограде, укрылись за кустиками и стали ждать. Не сразу, но все же пришла Танюшка к ограде. Встала у железных прутьев и давай мать звать. Рассказал вожак журавушке, что просит ребенок, бочком, бочком за кустики и улетел. Протянула Танюшка ручки к болоту, не выдержала журавушка, вышла из-за укрытия, увидела ее Танюшка и закричала:

— Матушка родимая, матушка родимая, возьми меня!

А тут уже люди бегут к ней, взмахнула журавушка крыльями и улетела. И опять к вожаку с просьбой:

— Не могу видеть страдания несчастной, помоги, сделай ее журавленком, ты мудрый, ты умеешь это делать.

— Я могу только по доброй воле сделать ее журавленком, без этого мои чары не действуют.

— Тогда сделай меня человеком, я этого хочу.

— Одумайся, журавушка, ты птица, не жить тебе без неба и простора.

— Зачем мне такая жизнь, я для этой девчушки жить буду, а без этого мне все едино не в радость ни небо, ни воля, сделай, вожак, жалеть не буду!

Она опустилась на влажный мох, склонила головку перед вожаком.

— Не сделаешь, убей меня своим клювом.

— О, небо, что же это происходит, разве мало нам зла сделали люди, скольких из нас они убили, скольких согнали со своих мест, а сколько еще бед нам предстоит испытать от них?!

— Вожак, ты мудрый и понимаешь, что за зло не платят злом, отпусти к людям.

— Ну, хорошо, будь, по—твоему, лети на край болота.

Она покорно поднялась в небо, сделала три круга и опустилась на твердую землю. Вожак прилетел не сразу. Он аккуратно приземлился рядом и опустил на землю кулечек из бересты, наполненный какой-то жидкостью.

— Журавушка, ты не передумала? — спросил он суровым голосом.

— Вон небо, в него тебя больше не поднимут крылья, в этом болоте у тебя больше не выведутся птенцы, ты не полетишь в теплые края, ты не будешь возвращаться сюда вместе со стаей.

— Я решила, вожак, делай свое дело.

Он обрызгал ее жидкостью из кулечка, заставил сделать несколько глотков, обошел ее три раза, взмахнул крыльями, поднялся на несколько метров над землей, облетел ее и вновь опустился на землю.

— А теперь стряхни перья, журавушка.

Она расправила крылья, взмахнула ими, но в небо они ее больше не подняли, а вот перья посыпались с них и закружились на ветру. Потом она тряхнула головой, затем телом и осталась без перьев. В следующий миг она стала увеличиваться в размерах, появились ноги, руки, женская голова, а еще через мгновение перед вожаком стояла еще молодая раздетая женщина.

— Ну, вот и все, — произнес вожак, а теперь подними пять перышек, брось одно из них и произнеси: Пусть люди примут меня!

Она бросила перышко, произнесла эти слова, на ней появилась одежда и узелок с вещами.

— Брось второе перышко и произнеси: Пусть я буду уметь делать то, что необходимо мне для жизни среди людей.

Она выполнила его распоряжение.

— Тебе понадобится жилье и занятие, которое будет обеспечивать тебя пищей, используй третье перышко. Тебе надо будет, учить и растить девчушку, на это есть четвертое перышко. И запомни еще одно, если твоя любовь будет настолько сильна, что ты, не задумываясь, отдашь за девочку свою жизнь, то ты погибнешь.

— Вожак, а есть еще одно перышко, для чего оно?

— Ты храни его, может оно тебе пригодится, а если не пригодится, то будет напоминать о нас, а мы тебя не забудем.

— Вожак, как я могу забыть свою стаю, в ней мои бывшие птенцы, а сейчас красавцы журавли, как я могу забыть тебя, мудрого, доброго и хранящего всю стаю при дальних перелетах, как я могу забыть небо?!

— Спасибо за все, лети в свое гнездо, а я пойду своей дорогой.

Когда Танюшка увидела журавля и закричала, ее услышала нянечка Шура и воспитательница, они сразу подбежали к ней.

— Что с тобой, милая, что ты кричишь?

— Матушка там моя, матушка, я ее сама видела.

— Успокойся, солнышко, нет там твоей матушки, да и быть не может.

— Бабушка Шура, ты же сама нам рассказывала, что журавли околдовали мою маму, там она, я сама ее видела.

Танюшка расплакалась и уцепилась ручонками за прутья ограды.

— Глупенькая, да мало ли чего я наговорю, сказки все это, а ты не серчай на глупую старуху, пошли к ребятам.

Танюшка не захотела играть со всеми на улице и ушла в комнату. Она легла на кроватку и отвернулась к стене. За ужином она почти ничего не ела, не пошла на занятие в кружок, сидела у окна и смотрела на дымящееся туманами болото. На другой день ее осматривала тетя в белом халате, но ничего плохого в ней не обнаружила. Перед сном подружки посмеялись над Танюшей за то, что она верит в сказки, а потом махнули на нее рукой и улеглись спать.

Танюшку к ограде больше не пускали, а чем-то другим заниматься она не хотела. Нянечке Шуре сделали замечание за то, что она рассказывает детям разные небылицы.

— Ничего, пройдет несколько дней, все и успокоится, решили взрослые. А пока надо девочку чем-то отвлечь, лучше всего свозить на экскурсию. Такое решение было принято заведующей, которое всем понравилось. Но события начали развиваться по иному сценарию.

Ближе к обеду к заведующей пришла женщина и заявила, что у них проживает ее дочь, которую зовут Танюшей. Они закрылись в кабинете и долго о чем-то там разговаривали, потом позвали Танюшку. Заведующая вышла из кабинета и оставила их одних.

— Здравствуй, дочка, я твоя мама.

— Моя мама на болоте, я сама ее видела, а ты чужая тетя.

— А кому ты конфеты приносила, а как просила журавлей расколдовать меня и вернуть к тебе, а когда я вышла из-за куста, а ты стала меня звать, но пришли люди, и я улетела, ты забыла?

Танюшка смотрела широко раскрытыми глазами на незнакомую женщину всего какой — то миг, потом бросилась к ней, обняла за шею и тихо заплакала. — Матушка, моя матушка, — только и произносила она сквозь всхлипывания.

— Успокойся, милая, теперь мы вместе, и никто нас больше не разлучит, никто, ты слышишь?

Оформление всех бумаг, на удивление, заняло немного времени. Счастливые мать и дочь покидали этот хоть и гостеприимный, но все же казенный дом.

А на другой день воспитателям и нянечкам пришлось кого силой, а кого и уговорами отгонять от железного забора. Теперь уже никто не сомневался, что журавли могли забрать и околдовать и их мам.

Они шли в новую жизнь, как во сне. Матушка потихоньку бросила перышко и прошептала: «Пусть у нас будет свой кров и дело, которое даст нам пищу!» Перышко полетело, они пошли за ним. Прошли они совсем немного, их подобрал попутный извозчик и довез до одной из деревень. За очень умеренную плату матери предложили дом на окраине деревни, который сразу им понравился.

Нашлась работа матушке, ей предложили место учительницы биологии и географии в местной школе. Они в тот же день пришли к директору школы.

— Принимайте нас обеих, — с улыбкой сказала матушка директору, — мы Журавлевы, это моя дочь Танюшка.

— А это моя матушка-журавушка, — вставила Танюшка.

— Раиса Ивановна я, — рассмеялась мать, — а для нее матушка, да и только.

С тех пор в деревне так и звали ее журавушкой, но она не обижалась, даже рада была такому прозвищу.

Люди в деревне оказались хорошие, кто картошку принес, кто яблок, кто овощей и яиц, молоко у соседки договорились покупать. Не было проблем с ремонтом, дровами и прочими хозяйскими делами. Журавушка сама все умела делать и быстро, и хорошо. Танюшка постоянно старалась ей помочь, да и местные мужики в помощи не отказывали.

Одна беда была в деревне, не было медицинского обслуживания. Медпункт был, но фельдшера в нем не задерживались, побудут месяц другой, и прочь из деревни. А дорога, особенно зимой, зачастую непроезжей была, а болезнь что, она время не выбирает. Вот и случилась беда с одним мальчишкой. Наелся он в лесу каких — то ягод и отравился. Вызвали скорую, но дожди сильные прошли, да и расстояние до райцентра не малое, когда она до доберется, не выживет малец. Новости по деревне быстро разносятся, долетели они и до Журавушки.

— Пойду, посмотрю, что там, а ты, дочка, посиди дома.

— Нет, мама, и я с тобой.

Так и увязалась за матушкой. Пришли к дому, а там собрались женщины и охают, не выжить мальцу, уже синеть стал. Зашла журавушка в дом, посмотрела, а дело и впрямь принимало нехороший оборот. Спросила, какие ягоды он ел, ей показали. Ни слова не говоря побежала к дому, нарвала травы разной, заварила и быстро назад. Кое-как влили в рот больному настой из трав, и проглотить заставили. Через некоторое время стошнило парнишку, немного легче ему стало. А журавушка уже другой настой приготовила, снова напоила им беднягу. Когда добралась скорая, больной спал спокойным сном.

С тех пор стали люди не скорую вызывать, а к журавушке со своими болячками ходить. Никому она не отказывала, всем помогала, Даже врачи из райцентра приезжали к ней за советом, уж больно необычным было ее лечение.

— Я ж ботаник, — шутила она, — как мне не знать травы да коренья?

А Танюшка вообще не отходила от матушки. Она коренья собирать, Танюшка следом, мать дом прибирать, Танюшка тоже, обед готовить, так она и тут под ногами вертится, даже спать без нее не ложилась. А уж когда начались занятия в школе, о журавушке вся деревня с особым уважением заговорила. Дети от нее были просто в восторге. Она так интересно рассказывала, что даже самые отъявленные бездельники сидели и слушали, раскрыв рот. Особенно всем нравились уроки в школьном саду или на опушке леса. Словно в иной мир открывала она ученикам дверь. Они знали, какую пользу приносит тот или иной цветок, как он борется за свою жизнь и что будет, если его вдруг не станет. Директор школы не раз удивлялся:

— Раиса Ивановна, откуда вы берете весь этот материал, ни в одном учебнике его нет, даже в научных трудах что-то из ваших уроков не могу найти?!

— Из жизни, из жизни этот материал, надо лучше смотреть вокруг себя.

— А по географии такое ощущение, что вы сами по всем местам прошли, такие подробности и впечатления можно испытывать, только побывав в этих краях.

— Я же журавушка, летала, смотрела, — шутила она.

Наступило время улетать журавлям в теплые края. Танюшка стала замечать, что матушка погрустнела и все чаще и чаще с тоской смотрит в голубое небо. А осень выдалась в том году погожая, дождей почти не было. И стало ей тревожно за свою матушку, а вдруг уведут ее журавли с собой в далекие края?

— Пойдем, дочка, по округе побродим, — предложила журавушка, — выходной день сегодня, да и погода изумительная.

— Я не хочу гулять, давай лучше дома уборку сделаем.

— Чисто у нас, убирать-то нечего, объясни, почему ты не хочешь выйти на улицу?

— Мама, я боюсь журавлей, а если они тебя вновь заколдуют и заберут с собой? Я умру без тебя, слышишь, мама?!

— Какая ты у меня глупенькая, журавли добрые и красивые птицы, они не могут никого заколдовать и забрать с собой.

— Но тебя они забрали когда-то?

— Да нет, не они меня заколдовали. Придет время, и я расскажу тебе все, все, а сейчас собирайся, пойдем провожать их в дальнюю дорогу.

Они быстренько оделись и пошли по дороге к скошенным полям. Было очень тихо и почему то грустно.

Наконец в небе появился клин летящих журавлей. Вот они все ближе и ближе, потом опустились к земле и пролетели над головами застывших Танюшки и журавушки.

— Милые мои, счастливой вам дороги, возвращайтесь целыми и невредимыми, — шептала журавушка и махала в след улетающему клину своей косынкой.

И словно бы в ответ, журавли ответили своим неповторимым и завораживающим курлыканьем. И замолчало все кругом, застыло на какое-то мгновение. Словно бы и поля, и луга, и леса, и деревня посылали им в след свои пожелания.

Танюшка прижалась к матери и едва не зарыдала, но что-то доброе и тревожное остановило ее. Она уже не боялась этих удивительных птиц, она желала им возвратиться скорее в родные места.

— Мама, они улетели.

— Улетели, доченька, сейчас пойдем домой.

— Ну, они же вернутся, правда, мама?

— Вернутся, но не все. Часть из них погибнет в штормах и ураганах, часть не вынесет трудной дороги, а некоторых подстрелят люди, да разве мало испытаний на их пути?

— Мама, а тебя тоже могли убить?

Журавушка через силу улыбнулась, потрепала дочурку по голове.

— Вон ты о чем, ну-ка выбрось эти мысли из своей головушки, нельзя в след журавлям посылать плохие думы.

— Я не буду, мама, честное слово, больше не буду.

Они медленно брели к дому по пыльной дороге, думая каждый о своем.

И полетели дни за днями, недели за неделями, весна за зимами, а годы за годами. Танюшка окончила школу, выросла и стала красивой девушкой. Многому ее научила журавушка, много любви и душевной теплоты вложила в ее воспитание.

— Мама, я пойду учиться на врача, — сказала она однажды матери.

— А как же биология? — удивилась журавушка.

— Прости, мама, но лечить людей мне больше нравится, в этом мое призвание.

— Ну что ж, ты уже взрослая, твое решение мне тоже нравится.

Танюшка обняла мать и поцеловала в щеку.

— Ну и хитрая ты, знаешь, чем мать задобрить, пойду, испеку твои любимые пончики.

— Не сейчас, мама, пойдем в лес, соберем там травку, подышим лесным воздухом.

— Хорошо, моя славная, пойдем в лес.

Они шли по дороге и все говорили и говорили.

— Все ничего, но как я буду жить вдали от тебя, мамочка!?

— Глупенькая, не ты первая, не ты последняя, все птенцы вылетают когда-то из гнезда.

— Мама, ты мне обещала рассказать о том, как ты попала к журавлям, расскажи сейчас.

— Хорошо, придем домой, расскажу.

Неизвестно, толи день выдался такой хороший, толи настроение у матери с дочерью было отличное, но сбор трав и кореньев у них выдался на редкость удачным.

— Матушка, посмотри, что я нашла, — кричала дочь, — мы в прошлом году так и не смогли найти этот цветок.

— Танюша, иди скорее сюда, какой корень мы сейчас выкопаем, я думала, что в наших краях такие растения вообще не растут.

В скорости их корзинки оказались доверху заполнены разными цветами, кореньями и травами.

— Давай отдохнем, — предложила мать.

— Кто бы был против, я только за, — смеясь, ответила дочь.

Они расположились на небольшой полянке, уселись на мягкую траву, достали нехитрую еду, чтобы перекусить. В это время налетел порывистый ветер на лес.

— О, как деревья заскрипели, — сказала журавушка.

— Мама, смотри, что я там увидела!

Танюшка вскочила и побежала к небольшому бугорку, на котором виднелись скромные цветочки. Она наклонилась над ними, а в это время резкий порыв ветра налетел на лес, старая, высохшая сосна не выдержала и стала падать. Журавушка вскочила и бросилась к дочери. Она свалила ее на землю, закрыла своим телом. Еще миг и огромное дерево с треском рухнуло рядом с ними.

— Кажется, пронесло, — произнесла журавушка и медленно встала.

— Матушка, ты не пострадала?

— Да нет, успокойся, милая моя.

Они встали, отошли от упавшего дерева, отряхнулись. Но что это, последнее перышко, которое журавушка всегда носила с собой, стало теплеть у нее на груди. Она вспомнила предсказание вожака.

— Так вот для чего носила и берегла я перышко, оно унесет меня в невозвратную даль, а как же дочь?!

Мысль о том, что дочь останется вновь одна, словно пламенем обожгла ее сердце. Она увидела ту ограду, маленькие ручонки, которые тянулись к ней, услышала жалобный голосок, который просил журавушек вернуть ей ее маму.

— Бедняжка, как она переживет мой уход, не согнет ли, не сломит ли он ее?

А перышко уже стало горячим, оно рвалось на волю. Журавушка прижала его ладонью к груди и отошла от дочери на несколько шагов.

— Доченька, ты должна дать мне обещание.

— Какое, матушка?

— Ты обязательно станешь врачом, ты будешь лечить людей, создашь свою семью и будешь жить счастливо.

— Мама, тебя задело дерево?

Она хотела броситься к журавушке, но та остановила ее и продолжала:

— Если ты меня хоть немножко любишь, дай такое обещание.

— Мама, о чем ты говоришь, я без тебя…

Но журавушка не дала ей договорить.

— Дай обещание, слышишь, я требую!

— Мама, я даю такое обещание.

— Помни эти слова. Помни, чтобы не случилось, помни как память обо мне. Нарушишь, забудешь меня, помни, забудешь!

Она отняла руку от груди, горячее перышко вырвалось наружу, дымка окутала то место где она стояла, а когда рассеялась, на том месте стоял красивый журавль. Танюшка не успела опомниться, а журавль взмахнул крыльями и устремился в бескрайнее голубое небо.

— Матушка, матушка моя родимая!

Танюшка упала на землю и горько, горько заплакала.

— Ну почему не меня убило это дерево, я не хочу больше жить. Мамочка, возьми меня с собой.

— Помни эти слова, нарушишь, меня забудешь!

Она встала и, шатаясь, побрела к дому.

— Нарушишь, меня забудешь, нарушишь, меня забудешь.

— Нет, мамочка, не нарушу, не забуду!

Прошли годы. Судьба занесла меня в один городок. Возраст давал о себе знать, стали донимать старые болячки, и я решил обратиться к врачу. Отстояв в очереди, я получил номерок в одиннадцатый кабинет.

— О, вам повезло, — сказала, стоявшая за мной женщина, — вы к Журавлевой попадете.

Время у меня еще было, я вышел на улицу покурить. Достал сигарету, а вот зажигалки в кармане не оказалось. Подошел прикурить к мужикам.

— К какому доктору записались?

— К Журавлевой.

— Повезло, браток, не раскуривай, а то прозеваешь очередь, потом не пропустят.

— Иди, иди, она у нас одна такая.

Я бросил сигарету и пошел к кабинету. Ждать пришлось недолго. Я вошел, поздоровался. Сестра взяла какие-то бумаги и вышла. Мы остались одни.

— День то, какой хороший, вот-вот журавли полетят, — сказала она негромко и подошла к окну.

И то, правда, осень выдалась на редкость солнечной и теплой, разгулялось бабье лето.

— Помогите, откройте окно, — попросила доктор меня.

Я открыл окно.

— Летят, милые мои, летят!

Она облокотилась одной рукой о подоконник, второй прижала слегка грудь в области сердца. Я стоял в стороне, но и мне хорошо был виден клин приближающихся журавлей. С их приближением волнение, охватившее доктора, все усиливалось и усиливалось, а когда в раскрытое окно ворвался их непередаваемый крик, она негромко охнула. Я много раз провожал журавлей, не раз мое сердце щемило их курлыканье, но такого я еще не слышал. Несказанная осенняя грусть, боль непредсказуемого расставания, неброская, но бездонная любовь к оставляемым просторам, все это слилось в этом прощальном крике.

Мы стояли и смотрели на удаляющийся клин до тех пор, пока он не скрылся за верхушками деревьев.

— Ну, вот и все, — произнесла она тихо, — возвращайтесь назад, все возвращайтесь.

Она повернулась и посмотрела на меня каким-то отрешенным взглядом, но быстро собралась и произнесла:

— Простите, пожалуйста, осень, журавли, обострение чувств. Что у вас?

Присаживайтесь.

Я подошел к ней, взял и поцеловал ее руку.

— Спасибо, доктор, спасибо. Всего вам хорошего.

— За что спасибо?

— За журавлей.

Я тихонько вышел из кабинета и побрел по тихим улочкам городка. Все мои недуги, вся суета, какая это мелочь по сравнению с улетающим клином дорогих и неповторимых птиц. Действительно. Возвращайтесь, возвращайтесь все…